VANTABLACK

      Осень 1940 года       Эстера нетерпеливо блуждала глазами по перрону, не смея, однако, полностью игнорировать присутствие отца, который всё это время говорил с нею с крайне серьёзным видом.       Отец был статным высоким мужчиной, не прощающим ни себе, ни окружающим его людям какого-либо беспорядка. А оттого костюм его всегда сидел безукоризненно, на мантии, что он носил поверх, не допускалось ни единой складки или пылинки, и даже пряди волос никогда не смели неряшливым образом выбиться из причёски. И, несмотря на то, что язык не поворачивался назвать отца пожилым, и лишь угадывающаяся седина на висках свидетельствовала о том, что ему давно за сорок, он, однако ж, всем своим видом демонстрировал такую власть, которой порой не обладали даже министры. Проходящие мимо волшебники то и дело почтительно кивали, когда оказывались в его поле зрения, он еле удостаивал их зрительным контактом или коротким кивком, после чего вновь возвращался требовательным взглядом к дочери.       — Хорошо запомни, Эстера, — непоколебимо вещал отец бархатным баритоном, — я уверен в тебе и знаю, что ты меня не подведёшь. Помни о родовой чести, о наших ценностях и традициях, и только так ты приобретёшь достойный круг. Не забывай своих обязательств перед семьёй и пиши обо всём мне и своим дяде с тётей… Кстати, вот, наконец, и они, — оповестил он, когда заметил троих приближающихся.       Дядя Нестор, крепкий и жилистый, обладал острыми скулами и длинными тёмными волосами, неизменно собранными в низкий хвост. Он держался даже более властно и в некой степени надменно. Тётушка Цецилия, необычайно красивая женщина, гордо шествовала с ним под руку и изредка одаривала знакомых волшебников приятной улыбкой. Её вьющиеся платиновые волосы, заколотые на затылке, переливались на солнце и придавали сходство с вейлой, а светло-серые глаза — истинно Малфоеская черта — лучились осознанием собственного превосходства, что подтверждала и безупречная осанка. С тёплой улыбкой она протянула изящную, обтянутую в чёрный шёлк руку отцу Эстеры, и он, слегка склонившись, галантно коснулся губами тыльной стороны ладони. Только после оказанного даме уважения мужчины приветствовали друг друга, а тётя между тем склонилась к Эстере и расцеловала в обе щёки.       — Нестор, Цецилия, рад видеть. Правда, рассчитывал встретить вас несколько раньше.       — Ах, Элазар! Это всё из-за маленького негодника! — в еле уловимом раздражении воскликнула Цецилия, бросив взгляд куда-то через плечо. — Выходи же, поздоровайся с дядей! Вы ещё успеете наговориться! — Заметив, что её сын уже о чём-то увлечённо беседует с Эстерой, она пришла в ещё большее негодование. Впрочем, внешне она ничем не выдала своих эмоций — всё буйство читалось в её красивых глазах.       — Здравствуй, дядя, — неохотно отвлекаясь от разговора, он подошёл к отцу Эстеры и пожал тому руку.       Сын был точной копией матери, разве что пока немного ниже. От темноволосого Нестора ему досталось, пожалуй, только телосложение: он был довольно высоким для своего возраста и таким же жилистым. Однако все черты лица были материнские; тонкие, изящные, даже немного неестественно нежные для мальчика.       — Чем же ты так разозлил мать, Аспидис? — лукаво поинтересовался отец, с любопытством разглядывая племянника. Аспидис ему нравился. Во всяком случае, он им искренне любовался и даже этого не скрывал.       — Это безобразие! — ответила за него Цецилия. — Ему, видите ли, не понравилась трость, которую мы в качестве подарка преподнесли сегодня утром! Он закатил истерику и требовал точную копию отцовской — ту, что со змеёй! Обычная ему не по нраву, видите ли!       — Вы назвали меня Аспидисом, но трость со змеёй почему-то должна быть у отца, а не у меня, — невозмутимо парировал он.       Мужчины одобрительно засмеялись, явно довольные его нахальством, чем вызвали ещё пущее раздражение Цецилии.       — И что же, получил трость? — поинтересовался отец Эстеры.       — А как же! — Цецилия недовольно поморщила нос. — Нестор снял рукоять со своей и потратил всё время, чтобы подогнать её под размер его трости. Себе, сказал, закажет другую…       — Да, такой уже не сделают. Это был редкий сплав ширийского серебра с осколками изумруда, которым был инкрустирован перстень Церертра Слизерина, — с явным удовольствием отметил Нестор. — Впрочем, она и так бы досталась Аспидису, просто это случилось немного раньше, чем я ожидал, — дядя усмехнулся. — Но я не такой принципиальный, как мой сын, поэтому буду довольствоваться самым обычным серебром и изумрудами.       На этот раз рассмеялись все, но почти сразу их голоса заглушил предупредительный гудок поезда, из которого уже вовсю валил пар.       — Нам пора, — сообщил Аспидис и схватил Эстеру под руку.       — Эстера, — секунду назад смеявшийся отец вновь стал серьёзным, — помни, о чём я тебе говорил…       — Да, пиши нам, дорогая! — склонившись над детьми, Цецилия по очереди поцеловала каждого.       — И присматривай за ним, — добавил Нестор. — Мы ждём вас на Рождество. В этот раз отмечаем у нас, — он улыбнулся и поцеловал Эстере руку.       — До свидания! — они развернулись и поспешили к поезду.       Протолкнувшись через небольшую очередь, возникшую в проёме, Аспидис расчистил им путь.       — Ну, ты слышала, да? — голос кузена был полон самодовольства.       — Трудно было не услышать. Ты бы ещё три раза рассказал! — она спокойно следовала за Аспидисом в поисках свободного купе и вообще не разделяла его восторга.       — Когда приедем, я тебе её покажу!       — Зачем тебе вообще трость в школе?!       — Как зачем! — искренне удивился Аспидис. — Все должны знать, кто я такой!       Эстера закатила глаза, хотя и знала, что он не мог этого видеть.       — Тебе всё равно не разрешат с ней разгуливать, знаешь? Спорим, твоя трость в итоге будет пылиться в комнате. Ой, смотри, кажется, там свободно, — она указала на купе и в один момент обошла Аспидиса.       С противоположной стороны двигались два мальчика. Вероятно, тоже приметили места.       — И что с того, если так? В гостиной-то смогу показать, а только это и важно. И зря ты думаешь, что слухи о такой первоклассной вещи не разнесутся по всей школе за пару дней. Абраксас так точно её оценит. В поезде я его уже не найду, но ничего, дождёмся вечера.       — Ну и хвастун ты, — фыркнула она и потянулась к двери, но одновременно с ней это сделала ещё одна рука. Эстера возмущённо посмотрела в сторону двух подоспевших мальчишек.       — Мы как раз поместимся вчетвером! — заявил зеленоглазый невысокий мальчик с невероятно растрёпанными волосами.       Эстера смерила его недовольным взглядом. Его пряди, торчащие во все стороны, её раздражали. Однако она молча отодвинула дверь, прошла внутрь и с надменным видом заняла место у окна. Аспидис проскользнул следом и сел рядом. И внимательно начал изучать попутчиков. Кажется, растрёпанные волосы и безалаберный вид зеленоглазого мальчишки возмущали прилизанного Аспидиса даже больше, чем Эстеру. Второй же незнакомец был болезненно худощавого вида, с короткой стрижкой и россыпью ржавых веснушек по всему лицу.       — Меня зовут Аспидис Крауч, — с важным видом сообщил кузен. — А это Эстера Роули, — заметив, что она не спешит представляться, он решил сделать это и за неё. — А вас как?       — Филиппус Феркл, — высокий несколько смущённо улыбнулся.       — Эрион Фоули, — добродушно сообщил мальчик с растрёпанными волосами.       — Фоули? — тут же переспросил Аспидис. — Ты знаешь Никая Фоули?       — Это мой дядя… — вскинул брови он. — А что?       — Это правда, что он в одиночку одолел пару Венгерских Хвосторог? — восторженно, но с толикой недоверия осведомился Аспидис. — Говорят, что ему просто повезло, потому что драконы дрались и были уже ослаблены!       — Правда, — усмехнулся Фоули. — Вот только драконы не дрались, а спаривались. И были ещё сердитей, что их потревожили, поэтому дяде пришлось даже сложнее!       Мальчишки засмеялись, но, вероятно, вспомнив о присутствии Эстеры, вмиг снова стали серьёзными.       — Фоули — хорошая фамилия, — откинувшись на спинку сидения, деловито сообщил Аспидис. — Отец её уважает. А вот Ферклов припомнить не могу, — задумчиво протянул он.       — Как же! — подала голос Эстера. — Ты же знаешь про Фаддеуса Феркла.       — Фаддеус… Фаддеус… — бубнил Аспидис, напрягая память. Вдруг его глаза расширились, и он с неверием уставился на засмущавшегося Феркла. — Тот самый?! С карточек Шоколадных лягушек? — он бесцеремонно присвистнул. — Я думал, с такой наследственностью его род был обречён давно прерваться! — насмешливо заявил он.       — У меня всё в порядке с наследственностью! — покраснев до кончиков ушей, выпалил Феркл, то и дело нервно поглядывая в сторону Фоули.       — Ну-ну, не горячись, я же шучу, — примирительно отмахнулся от него Аспидис, но в его глазах всё ещё играл задор. — Я правда очень давно не слышал этой фамилии. Расскажешь? — он хитро улыбнулся.       Впрочем, намерений Аспидиса Феркл явно не понял. Он слегка расслабился, пусть и выглядел немного нервным, а вот Фоули сидел, скрестив руки на груди, и внимательно следил за разговором.       — Ну-у, мой отец правда Феркл, но он жил в Ирландии, и родом вся его семья оттуда. А мама магглорождённая, она…       Аспидис цыкнул, чем прервал Феркла и приковал к себе недоумённые взгляды присутствующих.       — Ничего не хочу слышать про грязнокровок! — он непринуждённо повёл плечами.       Феркл покраснел на этот раз от гнева, отчего веснушки особо ярко выделились на коже. Он попытался было встать с очевидным всем намерением разобраться с нахалом, но его удержал Фоули, который, впрочем, судя по виду, был тоже не прочь Аспидису врезать.       — Тебе лучше закрыть свой рот! — процедил Фоули, но при этом всё ещё удерживал Феркла на месте.       — А то что? — хмыкнул Аспидис, не двигаясь с места.       — А то я из тебя выбью всю дурь, кретин! — рявкнул Феркл и выдернул руку из хватки Фоули.       — Тебе лучше так не рисковать, дружище, — Аспидис откровенно издевался. — Если с тобой что-то случится… Вряд ли произойдёт второе чудо и у твоей грязнокровки-матери и папаши, с испорченной сквибами наследственностью, получится во второй раз что-то путное. Впрочем, не факт, что у них получилось и в первый, — самодовольно хохотнув, он недоумённо взглянул на поднявшуюся с места Эстеру. Видимо, как раз это остановило мальчиков напротив и они не накинулись на Аспидиса.       — Пошли отсюда, — сказала она и потянула кузена за рукав пиджака.       — Это не мы должны уходить, — как бы между прочим заметил Аспидис, но неохотно подчинился и встал следом.       — Поверь, таким, как вы, нигде не будут рады, поэтому уходить вам придётся частенько, — с холодной мстительностью заметил Фоули.       — О, и ты поверь, что благородную кровь жалуют везде. А вот тебе, если продолжишь якшаться со всяким отребьем, двери в нормальные общества будут закрыты, — всё так же невозмутимо отбился Аспидис, почти достигший двери.       — Если под нормальным обществом ты подразумеваешь себя и свою надутую подружку, то я уж обойдусь, спасибо!       Аспидис тут же развернулся обратно, не намереваясь пропускать оскорбление Эстеры, но она дёрнула его назад.       — Отпусти, Эстера! Он или извинится, или не доедет до Хогвартса!       — Его извинения мне сдались не больше, чем Фаддеусу — собственные сыновья, — прошипела Эстера, с удовольствием наблюдая, как её слова не прошли мимо обидчиков: Феркл стал совсем красным, а Фоули брезгливо поморщился.       Аспидис тоже оценил произведённый эффект, а потому, перестав сопротивляться, покинул купе, напоследок громко хлопнув дверью.       — Ну и ну! Чтоб у Фоули вырос такой олух! Наверняка по его вине род перестанет считаться чистокровным. Вот увидишь, загадит всё женитьбой на какой-нибудь убогой грязнокровке, — возмущался Аспидис, прогулочной походкой следуя рядом Эстерой.       — Ты отдаёшь им много чести, когда тратишь на них своё время.       — Это было весело! Видала их рожи? Феркл чуть не лопнул от злости! О, вроде тут есть места.       Аспидис вышел вперёд, когда заметил подходящее купе, открыл дверь и заглянул внутрь.       — Господа, надеюсь, вы не возражаете? Нас как раз двое, — вежливо осведомился он и, очевидно, получив утвердительный ответ, отодвинулся в сторону, чтобы пропустить Эстеру вперёд.       Она вошла в купе и тут же встала как вкопанная. Они встретились глазами. Всё такие же тёмно-синие, почти чёрные в тени деревьев, смазанной полосой проносящихся за окном. Эстеру словно ударило молнией и лишило дара речи.       Ей, конечно, хотелось увидеть его, но наедине!       Она тысячу раз прокручивала в голове их первую после разлуки встречу и подбирала слова, но когда этот момент настал, она… растерялась.       Том был всё тот же: красивый, спокойный, с таким непроницаемым выражением лица, что казался ненастоящим. Его глаза на мгновение выдали удивление, но тут же погасли; стали такими холодными, будто он смотрел на незнакомку. Всё это сбило Эстеру с толку. Она так же резко пришла в себя, потупилась и торопливо села на противоположное от него сиденье — рядом с другим, не знакомым ей долговязым мальчиком, которого она вообще поначалу не заметила. Аспидис проводил Эстеру недоумевающим взглядом, но, видимо, не найдя для себя объяснения её странному поведению, тут же обо всём забыл и занял место возле Тома.       — Меня зовут Аспидис Крауч, а это моя двоюродная сестра Эстера Роули, — снова представил их кузен.       — Том Реддл, — сообщил он, не дожидаясь приглашения.       На Эстеру Том больше не смотрел.       — Норбан Лестрейндж.       — Приятно познакомиться, господа, — с напускной важностью произнёс Аспидис и обвёл присутствующих покровительственным взглядом. — Если я не ошибаюсь, твой отец — Растабан Лестрейндж, — работает в Секретариате министра магии. Мой отец очень хорошо отзывался о нём, и они вроде как ужинают вместе. Досадно, что мы не имели возможности познакомиться раньше.       — А мы знакомы, — хмыкнул Лестрейндж, периодически поглядывая на Тома.       — Разве? — искренне удивился Аспидис.       — Если я не ошибаюсь, мне было около пяти. У Кантанкеруса Нотта был День рождения, юбилейная дата. Я видел вас с сестрой.       — Странно… Я совсем этого не помню. А ты? — обратился Аспидис к Эстере.       Она совсем растерялась. Взглянула на кузена, затем — в сторону Тома и наткнулась на его изучающий взгляд.       — Я… — она запнулась и почувствовала, что щёки начинают теплеть. — Мы все ушли тогда рано и не пробыли даже полчаса. Мама… ей тогда стало плохо, — Эстере не хотелось выдавать свою грусть, а потому в голосе сквозили нотки безразличия.       — Да, точно… Жаль, что так вышло, — освежив события в памяти, пробормотал Аспидис и тут же постарался сменить тему: — Знаете, я глубоко опечален современными тенденциями, — заявил он крайне самодовольно и даже таинственно.       — О чём это ты? — насмешливо поинтересовался Том, от цепкого внимания которого точно не могла ускользнуть манера Аспидиса придавать себе важности: он был словно павлин, распускающий хвост.       — Ну вот мы, например, люди цивилизованные. Понимаем, смею надеяться, как сложить дважды два. Но есть индивиды… они действуют вне рамок логичного, — смакуя и подбирая каждое слово, отчеканил Аспидис, вероятно, давно подготовивший эту нелепую речь.       — Твои заявления очень расплывчаты и неинформативны, — со скучающим видом сообщил Том и отвернулся к окну.       Лестрейндж издал смешок.       Аспидис же был глубоко оскорблён таким пренебрежением и даже растерялся, но, однако, тут же продолжил:       — Мы были вынуждены искать новое купе ввиду чрезвычайных обстоятельств… Норбан, тебе должен быть известен Фаддеус Феркл, не так ли? — ища поддержки в чистокровном знакомом, воззвал он.       — Он известен любому, кто открывал «Историю магии» хотя бы раз в жизни, — продолжал насмехаться Том, всё ещё не отворачиваясь от окна.       Эстера внимательно следила за происходящим. Зная двоих присутствующих, она отчётливо понимала, как был задет Аспидис, не сразу вспомнивший историю Фаддеуса; и как он искал поддержку в Лестрейндже, который, судя по всему, уже познакомился с Томом и был к нему расположен. Не зная фамилию Реддл, Аспидис не мог грамотно подступиться, чтобы выяснить, с кем имеет дело.       — Вот и отлично, — немного раздражённо пробубнил Аспидис. — В общем, я был глубоко опечален, что отношение к маглам теперь такое попустительское. Чудом выживший потомок древнейшей фамилии Ферклов, у которых и без того плохая наследственность, скрепил узы с грязнокровкой. Какое будущее ждёт Магическое сообщество с такими союзами?! Гриндевальду надо бы усилить своё влияние в Великобритании…       — Если ты обеспокоен такими, как ты сказал, тен-ден-ци-ями, — имитируя манеру речи Аспидиса по слогам выговаривать слова, передразнил его Том, — то должен отдавать себе отчёт о причинах. Потому что всё это — лишь следствие неграмотной политики. Которую, между прочим, ведёт и Гриндевальд, — Том наконец отвернулся от окна и смерил его испытующим взглядом.       Растерявшийся Аспидис поспешил внимательно рассмотреть противоположный угол купе. Том же лишь слабо усмехнулся. Очевидно, план кузена произвести впечатление заумными речами был близок к провалу.       — Что ты подразумеваешь под неграмотной политикой? — как бы нарочито равнодушно поинтересовался Аспидис и вальяжно закинул ногу на ногу.       — В политике важна не столько идея, сколько методы, которыми эта идея будет воплощаться в жизнь. Страх — безусловно, хороший инструмент для управления массами, но важно контролировать, на что или на кого этот страх направлен. Если народ боится своих правителей, он может начать их ненавидеть и тайно сопротивляться, пока их совсем не запугают (а для этого нужно время). Важно подменить ценности людям. Дать иллюзию того, что к нужной идее они пришли сами и что это истинно их инициатива. Это гарантирует полную лояльность у заинтересованных, а с противниками режима они будут бороться сами, по своему желанию и «гражданской» инициативе, — не сводя глаз с Аспидиса, пояснил Том.       — То есть ты считаешь, что Гриндевальд — тиран? И это неправильный путь? — уточнил кузен.       — Именно так. Причём, когда я говорю «тиран» — это не оценочное суждение, я не вкладываю в него какую-то мораль. Констатация факта.       — И что ты предлагаешь взамен? Как ещё заставить людей понять, что союзы с маглами медленно, но верно убивают нас?       — Я же сказал, нужно подменить ценности. Гриндевальд будто ребёнок. Ломает то, что ему не нравится. Приходит и уничтожает всё силой. Вводит запреты, но не предлагает ничего взамен. Менять сознание необходимо точечно. Нужные идеи должны по нарастающей транслировать авторитеты. Знаменитости, выдающиеся умы, писатели и актёры. Важно посеять зерно, а взрастит его пресса. Она и должна в первую очередь стать подконтрольной. И как можно скорее надо завладеть всеми источниками вещания, оставив карманных «противников и критиков» для иллюзии свободы. Это важно на первых порах. И уже потом Министерства могут начинать вести нужную политику открыто, якобы основываясь на воле народа. Этот метод, безусловно, требует больше времени и больше таланта, — самодовольно подчеркнул Том. — Но так мы не будем тратить силы и ресурсы на бесполезное подавление грубой силой. Без этого, конечно, не обойтись, но в нашей ситуации каждая капля волшебной крови бесценна. Нельзя это игнорировать. Гриндевальд же ведёт себя, как дикарь. И встречает сильное сопротивление во всём мировом сообществе. Пока силы не окрепнут, важно демонстрировать остальным странам легитимность своей власти. А затем распространять своё влияние и на них, иначе у стран будет время объединиться, подослать шпионов и дестабилизировать ещё шаткую власть. У него верные идеи, но неверные методы. Поэтому он очень скоро проиграет, — Том холодно улыбнулся.       — Том прав, — отозвался Лестрейндж. — Много лояльных к идеям Гриндевальда семей не могут демонстрировать свою позицию, потому что его репутация очень сомнительна. Это всё результаты неправильной политики. Мой отец тоже это замечал. А лояльность элит — ещё одна важная опора, которой нужно заручиться.       — Это и вправду звучит здраво. Но даже если мы допустим, что появится какой-то человек, способный одолеть Гриндевальда, — с сомнением предположил Аспидис, — неужели вместо него найдётся кто-то, кто сможет всё грамотно провести?       — Как же, — усмехнулся Лестрейндж, — уже нашёлся, не видишь? — шутливо заметил он и не без уважения взглянул на Тома Реддла.       Аспидис недоумённо проследил за его взглядом и наткнулся на синие глаза — холодные, уверенные, излучавшие силу. Можно было подумать, что Лестрейндж и вправду говорил без иронии.