* * *
Когда пришла пора покидать Литтл-Хэнглтон, Том еле держался на ногах. При аппарации его чуть было не расщепило; он чудом успел взять себя в руки в последний момент и потому отделался лишь лёгкой царапиной. И, стоило ему оказаться в своём временном пристанище — какой-то магловской убогой гостинице, — как он обессиленно рухнул на продавленную обветшалую кровать. Тело била дрожь как при самой сильной лихорадке. Тома бросало то в жар, то в холод. Кости ломило. Конечности дёргались в судорогах. А он, вообще-то, рассчитывал, что с каждым разом создание крестража будет проходить менее болезненно, но боль лишь усиливалась. Казалось, в районе груди зияет дыра; терзает и мучает оголённые нервы, плоть и кости. Но дыры, сколько бы Том себя ни ощупывал, не обнаруживалось. И он мог лишь тщетно скрести кожу ногтями, надеясь унять ноющую, тупую и невозможно мерзкую боль. Но ничего не помогало. В момент совершения ритуала он в буквальном смысле ощущал, как его разрывало на куски. И чем меньше оставалось в нём души, тем «неохотнее» и мучительнее она делилась. Однако Том не привык жаловаться и жалеть себя. Всё это воспринималось как боль в мышцах после хорошей тренировки — необходимость, чтобы стать сильнее. Но он не просто становился сильнее. Он всё дальше уходил от самой Смерти. Это делало его могущественней. Уподобляло Богу. Том перевернулся на спину и раскинул руки в стороны. Он тяжело, хрипловато дышал, а на лице тем временем расползалась счастливая, даже безумная улыбка. Возможно, у него начинался бред от температуры, но все образы, всплывающие перед глазами, лишь укрепляли его чувство собственной правоты. Дорога после школы расходилась на множество путей, и все они были открыты перед ним — бессмертным, сильным, непобедимым. Том был волен выбирать; он не ограничен во времени. Но уже знал, что избрал для самого себя. Выбор сделан. Остались лишь неразрешённые моменты. Том прикрыл веки. И сразу перед ним возник знакомый образ. Роули. Мозг выдал ряд ярких, приятных воспоминаний. В горле пересохло. Он оказался застигнутым врасплох собственным желанием, но ничего не мог поделать. Раз его тянет, он возьмёт. Вернее, уже взял. И никаких сомнений, колебаний или сожалений не было и быть не должно. Глупо и наивно ждать от жизни, что тебе принесут хоть одну обглоданную кость на блюдечке. А глупцом Том себя не считал. И потому привык брать всё, что ему хочется. Предстояло лишь узнать, как девка поступит дальше. После той ночи они так ни разу и не заговорили. Даже не попрощались перед отъездом на каникулы. Эстера предпочитала игнорировать существование Тома. А он этому не препятствовал. Выжидал, потому что это тоже являлось частью его стратегии. Бессмысленное давление лишь оттолкнуло бы её и вынудило сопротивляться. Том слишком хорошо знал Эстеру. Именно поэтому он и не брался за её гриффиндорского дружка. Стоило вспомнить Фоули, как лицо исказилось в презрении. Нельзя было отрицать, что Том играл с огнём. Кто знает, что было бы, не сыграй ему на руку случай с дубиной-Хагридом; возможно, пришлось бы рассорить голубков окольными путями, но времени на это почти не оставалось. И Том лишний раз убедился, что оставлять свои вещи без присмотра совершенно недопустимо. Особенно, когда у вещей были характер и склонность нарушать правила. Что касалось остальных… Крауч — просто находка. Идеальный инструмент, который при должном обращении прекрасно лежал в руке. А его статус и влияние семьи… многообещающие. Том был в предвкушении его блестящей карьеры. В полезности с Краучем соревноваться мог лишь Лестрейндж. Но оба они — две длинные руки Тома, которые проложат его идеям дорогу наверх. Безусловно, Том мог бы и в одиночку отправиться на службу, занять пост министра годам к пятидесяти, но это виделось поверхностным и неинтересным — всего лишь видимость власти, которую легко ограничить. Намного выгоднее было иметь своих людей в правительстве. Оставаться в тени и контролировать всё из закулисья. А пока эти люди будут заводить нужные знакомства и укреплять связи, Том займётся чем-то куда более интересным… Уголок его рта дрогнул в полуулыбке. Боль начала стихать, и сам он стремительно проваливался в сон.* * *
Эстера встретила его в вагоне Хогвартс-Экспресс. И сразу почувствовала в Томе необъяснимые и незаметные с виду перемены. Он сообщил, что стал старостой школы, предсказуемо вызвал общий восторг и поздравления. Общался и вёл себя как обычно. Улыбался, был мил, вежлив и скромен. Но что-то в Томе было не так. С ним что-то было не так. Иногда Эстере даже чудился красный отблеск в его глазах. Но если она могла списать это на больное воображение, то найти объяснения своим обострившимся чувствам ей никак не удавалось. Где-то в октябре их вызвали к директору Диппету по делам старост школы. Пока они стояли перед его кабинетом и ожидали приглашения, Эстера то и дело поглядывала в сторону Тома. Ответ на вопросы как будто маячил где-то рядом, но ей не хватало ни концентрации, ни внимания, чтобы его ухватить. Том вдруг обернулся. Смерил её хитрым прищуренным взглядом и даже улыбнулся, словно мог знать, о чём она думала. Это случилось не в первый раз и уже порядком пугало. Заставляло чувствовать себя незащищённой. Но всё, что Эстера знала о Легилименции, являлось исключительно теоретическими знаниями. И если Том и вправду мог периодически вторгаться в голову, никакая теория не могла ей помочь перестать «громко думать». И потому единственное, что ей оставалось делать — всеми силами и дальше Тома избегать. События прошлого года ещё не успели покрыться пылью забытья. Пережить их и навсегда похоронить казалось чем-то настолько нереалистичным, что вскоре Эстера перестала пытаться. Не сказать, что от этого стало легче, но хотя бы часть своих сил она уже не тратила на бесполезную борьбу с самой собой. Нужно было лишь жить по всем известной схеме — уставать настолько, чтобы засыпать без задних ног и без сновидений. Но срабатывало это не всегда. Периодически о себе давала знать бессонница. И чтобы не ворочаться понапрасну в постели, Эстера выходила на башню подышать свежим воздухом. В одну из таких ночей, когда она проходила по восьмому этажу и направлялась обратно к лестнице, в стене напротив образовалась дверь. Оттуда буквально вывалилось тело. Впрочем, оно тут же приобрело равновесие и встало на ноги. В тусклом лунном свете Эстера не сразу узнала Эриона. Сердце по привычке замерло. Её уже успела охватить радость от их внезапной, но давно и горячо желанной встречи, как тут же, следом за ним, из дверей показалась взлохмаченная девчонка. Гриффиндорка, которая училась курсом младше. Оба они были весьма потрёпаны, да ещё и пахли огневиски. И оба уставились на Эстеру в незнании, куда себя деть. Злость вспыхнула так стремительно, что от секундной радости не осталось ни следа. Руки затряслись от напряжения. В какой-то момент Эстера поняла, что сдерживает собственное тело, не позволяет себе накинуться на них и разорвать в клочья. И поняла, что перспектива поддаться этому животному порыву с каждым мгновением видится всё более соблазнительной. — Назовите ваши имена и курс! Оба! — жёстким, даже властным голосом приказала Эстера, впервые решив воспользоваться своими привилегиями старосты из мести. — Гелла Гэмп, пятый курс Гри… — испуганно пропищала девушка, но Эрион выступил вперёд, и она замолкла. — Слушай, Эстера, давай поговорим… — миролюбиво предложил он заплетающимся от выпитого алкоголя языком. Но это не сработало. Он разозлил её ещё больше. А то, с каким восхищением и радостью на него поглядывала эта курица, заставило все внутренности покрыться коркой льда и презрения. — Итак, нарушение комендантского часа, распитие спиртных напитков на территории школы, непристойное поведение, — с особой расстановкой отметила Эстера и одарила девку неоднозначным взглядом. — Я доложу обо всём директору и буду добиваться вашего исключения! — Не неси чепухи! Ты и сама любила так проводить время, — беспардонно напомнил Эрион, а сука за его спиной противно захихикала. — Закрой рот и угомони эту идиотку! — рявкнула Эстера, более не утруждая себя демонстрацией напускного спокойствия, и нацелилась на них волшебной палочкой. — А вот грубить уж точно не стоит… — От кого я это слышу! — едко усмехнулась она. — От самого вежливого и галантного парня на свете, не так ли?! — Эстера чувствовала, как из неё сочились презрение и злоба. Эрион тем временем медленно сокращал расстояние между ними, словно совсем не замечал или игнорировал её состояние. — Не подходи ко мне, Фоули! — Прекращай уже! — Он тоже повысил голос, но тут же состроил невинное лицо. — Давай просто поговорим? — Нам не о чем с тобой говорить! — отрезала Эстера, не снимая его с прицела. — Ты заблуждаешься на этот счёт, — он продолжал медленно к ней идти. — Я хочу сказа… — Аква Эрукто! Плотная струя воды ударила прямиком ему в грудь и даже отбросила в сторону. Эрион с грохотом упал на пол. Но этого было мало. Эстера прицелилась в девчонку и мстительно прошептала: «Пуллус». Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Она с наслаждением наблюдала, как гриффиндорка за считанные секунды превратилась в курицу и в панике забегала по кругу, размахивая крыльями. — Блядь! — Насквозь мокрый Эрион вскочил на ноги и стремительным шагом двигался по направлению к Эстере; его руки сжались в кулаки. — Это уже слишком, Роули! Что ты творишь, Мордред тебя дери? Хватит истерик, просто выслушай меня! Эстера рефлекторно пятилась. Эрион почти достиг её, но мощная вспышка света ослепила всех присутствующих. Разглядеть вторженца оказалось невозможно. — Что здесь происходит? — раздался знакомый холодный голос. Обрадовавшись нежданному, но определённо спасительному появлению, Эстера поспешила обличить виновников её скверного настроения: — Они нарушили комендантский час, пили алкоголь и занимались… — Ничем мы не занимались! — грубо перебил её Эрион, жмурясь от света. — Да потуши ты уже свою чёртову палочку, Реддл! Эта истеричка превратила Гэмп в курицу! — Она и так курица! — огрызнулась Эстера и отошла за спину Тома. — Да что с тобой не так?! — Эрион уже не скрывал своего раздражения. — Что ж, — сухо прервал их ругань Том, после того как одним плавным движением снял заклятие с гриффиндорки. Ему потребовались считанные секунды, чтобы сориентироваться в ситуации. — Я не стану докладывать о вашем поведении директору, а вы проигнорируете насланные на вас заклинания. Но баллов десять лишитесь точно. Эрион лишь фыркнул, но спорить не стал и вместе с перепуганной и ничего не понимающей девкой ушёл в сторону башни Гриффиндора. — Если бы ты была благоразумнее и сдержала свой буйный нрав, то могла бы рассчитывать на их исключение, — серьёзно заметил Том, как только парочка скрылась из виду. — Плевать я на них хотела! — чересчур пылко ответила Эстера и только потом спохватилась, что её ненависть и обида наверняка витали в воздухе. Но было уже поздно. — Да ну? — мрачно ухмыльнулся Том. — А по тебе и не скажешь. Том схватил Эстеру за плечо и развернул к себе лицом. Его глаза снова отливали багрянцем, на губах цвела ядовитая улыбка. — Что ты здесь делала ночью? Не специально ли выслеживала своего дружка? — Заткнись! — прошипела Эстера, но на этот раз палочку сжала понадёжнее. — Не твоё дело, где я была! — Смотрю, ты кое-что запомнила, — он улыбнулся шире и тут же ловким и неуловимым движением выхватил палочку из рук Эстеры так, что она понять ничего не успела. — Но какой в этом толк, если ты всё равно мне не ровня? — Том смял ворот её мантии и грубо подтолкнул к стене. Лицо Эстеры перекосилось от злости. Она уже замахнулась ногой, но Том развернул свою и заблокировал коленом удар, который должен был прийтись по паху. Обида за пережитые унижения захлестнула с головой. Хуже всего оказалось осознавать то, что Эстера ни на что не способна. Том знал её действия наперёд, а она ничего не могла ему противопоставить! В безмолвной агрессии они безотрывно смотрели друг другу в глаза, транслируя лишь взаимную ненависть и неприязнь, прежде чем оба подались навстречу и поцеловались. Грубо. Прокусывая губы до крови. И с таким остервенением, будто хотели убить. И снова то воспоминание. Вспышкой пролетевший первый поцелуй с Эрионом. Такой другой и такой нереалистично сказочный по сравнению с этой животной яростью. Том отстранился. И на этот раз его глаза не поблескивали краснотой — они стали полностью багряными пятнами. Казалось, что они светились в темноте. Эстера вынужденно попятилась, но Том схватил её за горло, впиваясь в кожу ногтями. Голову пронзила резкая, невыносимая боль. Он сразу зажал ладонью её рот, не позволяя ни закричать, ни отвести от него взгляд. Том с самоотдачей охотничьей собаки рылся в её мыслях. Они неестественно всплывали в сознании резкими, яркими, болезненными вспышками. Вот она сбегает ночью к Эриону, и они снова смотрят на звёзды с Астрономической башни до самого утра; вот он укрывает её своей мантией; здесь она сидит у него на коленях и плачет, а потом они целуются в первый раз. В хаотичном порядке Том добрался до момента ссоры с Эрионом. И заставил её смотреть эти воспоминания с десяток раз. Эстера мычала и скулила, слюнявя его ладонь, пыталась вырваться из хватки, но тщетно; пока он копался в её голове, она едва ли могла управлять собственным телом. А под конец, наверное, в качестве десерта Том отметил все моменты, когда даже после оскорбивших её слов она всё равно отыскивала Эриона глазами в толпе. Каждый день на занятиях, в Большом зале за едой, в толпе гриффиндорцев, на перроне вокзала… и даже в Косом переулке на каникулах. — У тебя никакого самоуважения, не так ли? — презрительно процедил Том, как только покинул её сознание. Эстера замерла, собирая всю свою сдержанность и силу в кулак. В районе макушки и висков пульсировала боль, на щеках чувствовалась влажная дорожка от непроизвольных слёз. Но плакать и терять лицо перед ним и дальше она не хотела. — А ты небось думал, что после той ночи я его сразу забуду? — насмешливо выплюнула она, с наслаждением отмечая, что её тон ещё сильнее злит Тома. — Расстроен, что не произвёл на меня должного впечатления? По правде, это пугало. Пугали его алые глаза, темнеющие по мере того, как им овладевала ярость. Пугал этот холод, исходивший от него, как от какого-нибудь мертвеца. Внутренности сжимались от этого непонятного чувства, которое порождал в ней Том своими дьявольскими глазами. Но он унижал её раз за разом, и ей хотелось отплатить ему тем же. Хватка его руки стала сильнее, а губы плотно сжались. Он приблизился к её лицу. — Значит, нужно повторить ещё раз. Том не спрашивал, а утверждал, пытливо вглядываясь в её глаза и выискивая истинные эмоции. И очень быстро нашёл то, что искал. Страх. Который она отчаянно пыталась подавить. Прочитал ли он его на её лице? Или учуял, как собака? В любом случае этого хватило, чтобы он ехидно улыбнулся. — Ты совсем не умеешь блефовать, Роули. Ты боишься идти до конца, и это ещё одна твоя ошибка. Том всё ещё удерживал Эстеру за шею, но уже не так крепко. Нагнулся ниже и потёрся о её щеку своей. Дыхание обожгло кожу, когда он приблизился к её уху и почти что коснулся мочки губами. — Скажи мне, Роули, ты поняла теперь, почему, несмотря на безумный страх, который я у тебя вызываю, ты всё равно ко мне тянешься? Ты поняла, почему даже после того, что я с тобой сделал, ты не испытываешь ко мне отвращения? Ты ведь и возненавидеть меня толком не можешь. Ты знаешь почему? Спокойный шёпот Тома был единственным, что Эстера слышала в этом мире. Он проникал под кожу, словно яд, и болезненно возвращал к действительности, от которой она старательно пыталась убежать. В горле встал ком, когда он скользнул рукой с её шеи вниз, к талии. Нет, ещё ниже. Он пробрался под юбку и осторожно дотронулся до бедра. Том не держал её, но она оставалась на месте. Эстера всё знала. Знала, но всё лето отгоняла от себя эти мысли. Принять себя оказалось до невозможности трудно. Ту себя, которая не смогла сжечь письма Тома и постоянно к ним возвращалась, ведь ей этого не хватало. После потери Эри единственное, что у неё осталось — тяга к знаниям. К новым откровениям. И разделить её чувства мог только Том. Их прошлогодние занятия были самым интересным периодом в её жизни. Но то была лишь теория. Бесконечно интересная, познавательная, важная. Но теория. Эстера знала, чувствовала, что Том Реддл ушёл намного дальше. И этот странный холод, и эти глаза — всё в нём говорило о влиянии другой магии. Более могущественной, более устрашающей, чем Эстера могла себе представить. И это до ужаса пугало её как человека, как животное, которое опасалось более крупного хищника. Но это и манило. Любопытство, жажда знаний, жажда силы — и вправду объединяли их двоих. Являлись для Эстеры приоритетом. И вынуждали забывать о том, что он с ней сделал. Том Реддл восхищал и пугал. Он был не просто талантливым отличником и старостой школы. Он — нечто большее. Он пойдёт дальше Гриндевальда. Копнёт глубже. Почему-то Эстера не могла в этом сомневаться. В этом не сомневался никто, кто хоть сколько-нибудь его знал. Все чувствовали эту необъяснимую силу, которую пока что сдерживали строгие школьные рамки. И все реагировали на это по-разному. Кого-то это пугало и отталкивало. Но все, кто хотел силы, тянулись к Тому. Им было не важно, приобретут они свою или будут служить в интересах чужой — они просто хотели быть причастны. И Эстера от них не отличалась. Это отвращало её. Эту черту она ненавидела в кузене. Тяжелее всего прощать другим те недостатки, каким подвержен сам. И Эстера долго не могла смириться. Не могла разрешить себе снова стать той любопытной девочкой, которая без раздумий тянулась ко всему, что её влекло, даже если это было опасно. Том это увидел. Он понял это с самого первого дня их знакомства. И умело пользовался своим знанием, поощряя и искушая Эстеру. А теперь стало слишком поздно, чтобы противостоять искушениям. И это он тоже понял намного раньше неё. Пальцы его руки вырисовывали невидимые узоры на её бедре, пока Том неторопливо его огибал. С силой сжал её ягодицу, причиняя боль. Но Эстера не издала ни звука. Не двинулась с места. — Умница, — почти ласково прошептал он, второй рукой нежно убирая пряди волос ей за ухо. — Я рад, что ты смирилась со своими желаниями. Но я хочу, чтобы ты вслух произнесла их. Прими их. Прими себя, Эстера. — Я хочу знаний. — Для предшествующих этим словам колебаниям её голос звучал удивительно уверенно. — Хочу изучать Тёмные искусства… Я хочу, чтобы ты обучал меня, Том. — Очень хорошо. — Он коснулся губами щеки Эстеры. — А теперь скажи мне, под каким именем я известен среди самых преданных людей? — Ты… Тёмный Лорд. — Скажи это! — приказал Том. Эстера вздохнула. — Мой Лорд. Том утробно прорычал. Скользнул вниз, к шее, и слегка прикусил зубами. Эстера издала приглушённый стон, когда его влажный язык стал опускаться ниже. Он рывком дёрнул ворот рубашки, и две пуговицы звонко ударились о каменный пол коридора. Том целовал Эстеру. Периодически покусывал. Словно примерялся. Словно ему хотелось оставить след. И острые зубы вдруг прокусили кожу на её ключице. Эстера сдержалась, не закричала, хотя ей было больно. И появившаяся напряжённость в теле её выдавала. Том снова стал нежно целовать, но уже поднимаясь выше. Вверх по шее, к подбородку. Пока они снова не поцеловались. Сперва неторопливо. Но возбуждение нарастало, по мере того как его рука сжимала её ягодицы. И вот они уже почти кусали друг друга, до боли оттягивая нежную кожу губ, требовательно и настойчиво сплетаясь языками. Пока оба не ощутили вяжущий привкус железа во рту. Том впечатал Эстеру в стену, ни на секунду не прерывая их поцелуй, от которого уже ныли губы. Её рука нашарила пояс его штанов, и она так же бесцеремонно рванула их в сторону, но пуговица не отлетела. Том тут же быстро приспустил их, пристраиваясь между её ног, одну из которых ему пришлось приподнять. Когда прохладная рука легла на член, Том поёжился. Но она аккуратно, даже нежно провела по нему пальцами и только после этого обхватила полностью. Слегка сжала, снова прошлась вдоль. Том шумно выдохнул в губы Эстеры, сдерживая стон. Ловко поддел резинку её трусов и сдвинул в сторону, освобождая путь. Головка члена скользнула вдоль влажных складок, прежде чем он, вновь размазав выделения, вошёл одним толчком. Эстера вскрикнула, выгибаясь в его руках, но он тут же прижал её обратно к стене. — Не шуми, — прорычал он и снова поцеловал её. Второй рукой подхватил Эстеру под бедро и приподнял в воздухе. Том прижимал её к стене, к узкому углублению между двумя рыцарскими доспехами, которые скрывали их в тени коридора. Осознание, что их в любой момент могут застать вот так, лишь подогревало желание. Его природа была непонятна: оно вспыхивало, как Адское пламя, уничтожающее любой здравый смысл. Им хотелось друг друга убить и растерзать, но тут же приходило необузданное вожделение, ненормальная тяга, и всё это смешивалось во что-то взрывоопасное, сумасшедшее. Прерывистое дыхание сквозь стиснутые зубы обжигало кожу. Каждый толчок пускал слабый разряд тока по телу, и Эстера изгибалась в его руках, прокусывая и без того опухшие губы до крови, лишь бы хоть как-то сдерживать стоны. Но всё было бессмысленно. Если кто-то пройдёт неподалёку, наверняка услышит шлепки плоти о плоть, сдавленное дыхание и всхлипы. Эти мысли сильнее возбуждали. Низ живота тянуло в нежнейшей истоме. Любое движение Тома внутри неё лишь усиливало наслаждение, которое она боялась не выдержать. Том был таким же грубым, таким же резким, но это удовольствие, тесно граничащее с болью, невероятно нравилось. Это был полный спектр её чувств, заставляющий ощущать себя живой, реальной, дикой. Такой, какой она давно не была. Том обнял её за талию, прижимаясь ещё ближе. Зажал в тиски. И Эстера сразу отозвалась, скрестив ноги позади него, чтобы удержаться. Он снова перехватил её за ягодицы — так было удобнее контролировать процесс. Темп ускорился. Сдерживать стоны становилось слишком сложно; периодически они срывались с губ, за что Эстера получала наказание. Том кусал её шею и до боли всасывал кожу, чтобы оставить следы. Царапал руками бёдра и ягодицы, но и это раззадоривало лишь сильнее. И она сама приподнималась, а затем рывком насаживалась на член, вынуждая его самого тихо стонать. Оба начинали задыхаться. Было жарко. Душно. Эстера чувствовала, как увлажнился от пота его лоб, которым он касался её оголённого плеча. Как к её лицу прилипали пряди волос и как каплями пот стекал по её спине. Их тела были напряжены до предела, и совсем скоро у неё не осталось сил для самоконтроля. Она застонала, крепче обнимая его за шею, до дрожи в руках цепляясь за его спину. А Том ускорил темп, насаживая её на себя ещё быстрее и резче. Эстера вдруг затряслась. И затем выгнулась, запрокидывая голову назад. Тело пару раз содрогнулось, она бесстыдно и протяжно простонала. Стенки сокращались, клитор пульсировал. Том порывисто совершил последние толчки и тут же вышел из неё. Излился на каменный пол коридора. Ноги тут же подкосились, и Эстера обессиленно сползла по стене. Оба тяжело дышали, пока сознание постепенно выходило из одурманивающего мускусного тумана. И пускай она видела размытым зрением странную, торжественную улыбку на лице Тома, не могла придать ей достаточное значения — всё в мире, пускай и на доли секунд, перестало иметь значение.