* * *
Эрион тренировал её уже второй месяц, но заметных успехов Эстера не делала. Пару раз ей удалось подсунуть образ жареной курицы, которую давали на ужин, но он был таким туманным, что тут же рассеивался. — Легилименс! Слово, которое Эстера успела возненавидеть. Потому что за ним всегда следовала боль. Сначала в голове, а затем и в теле, когда обнаруживала себя на полу во всевозможных позах. Не будь в её сундуке под кроватью экстракта бадьяна, то синяки не сходили бы днями. А если учесть, что Рыцари регулярно и усердно тренировались в душном подземелье под предводительством Тома, без этого чудесного средства на Эстере не было бы живого места. Спасало лишь то, что в последнее время Том редко одаривал своим вниманием. Их совместные занятия в библиотеке так же перенеслись на неопределённый срок. Лишь благодаря этой весьма кстати пришедшейся занятости Тома у Эстеры появилась возможность незаметно ускользать к Эриону раз или два в неделю. Вот правда смысла в этом с каждым последующим неудачным занятием казалось всё меньше и меньше. Обучение приносило лишь боль и разочарование. И, наверное, являйся её наставником не Эрион, а какой-нибудь оплаченный специалист, Эстера бы давно бросила эти мучения. Она и так спала мало, с трудом успевая выполнять школьные задания и не отставать, а Окклюменция больно била по мозгам, и в дни занятий решительно невозможно было что-либо учить. Поэтому единственной мотивацией служили сами встречи с Эрионом, которые Эстера упорно искала, пускай и признавалась себе с неохотой. И не решилась бы пропустить ни одну, даже если бы не смогла спать вовсе! Попытка сопротивления увенчалась лишь дополнительным приступом боли. Мозг, представляющийся Эстере сплошным комком оголённых нервов, пульсировал и воспалялся от любого чужеродного прикосновения. Страдал, но предательски поддавался требованиям, некстати «выплёвывал» напоказ то, что следовало хранить в тайне и оберегать. Муки от этих унижений едва ли казались слабее, чем от препарирования мозгов. Вот и сейчас, надеясь избежать очередной порции гложущего стыда, Эстера пыталась отвлечься. И пыталась отчаяннее обычного, потому что воспоминание, которое на этот раз решило подсунуть её сознание, категорически не подходило для совместного с Эрионом просмотра! Мысленно перебирая образы минувшего дня, она лихорадочно искала что-нибудь, за что могла бы зацепиться. Подошла бы любая ситуация, любой диалог с подругами или случайный взгляд, брошенный на прохожего в коридоре. Но всё ускользало, как песок сквозь пальцы. Эстеру продолжало засасывать в воронку одного конкретного воспоминания, и как бы она ни старалась «переключиться», ничего не выходило. Длинная фигура Тома возникла из ниоткуда. Классный кабинет позади него был размытым и нечётким, мебель и предметы плавали в пространстве, но сам образ стоящего перед Эстерой человека оказался настолько явственным, детальным и ярким, что даже от воспоминаний стало жутко. Волна страха, накатившего на неё после грубого, бесцеремонного поцелуя, была той же, как и в тот раз, и совсем не спасало осознание, что целовали сейчас не её саму, а такое же воспоминание. Разве могли его полыхнувшие багрецом глаза не заставить снова ощутить весь ужас, испытанный в покрытую стыдом, омерзением и своеобразным, мазохистским удовольствием ночь? Злоба Тома, когда его сравнили с другим, посмели этого другого вспомнить, молниеносно отразилась во взгляде. И впечаталась в сознание Эстеры так сильно, что, наверное, не забудется теперь никогда. И до самой смерти за ней будет волочиться ощущение его отравляющего ядовитыми испарениями присутствия, которое и сейчас заставляло её от ужаса сжиматься в размерах и исступлённо кричать. Да, именно её крик, прорезавшийся через ворох старых мыслей и образов, как путеводная нить, помог болезненно вывалиться из ловушки собственного разума. — Он! — громыхнул Эрион, следом за ней вынырнув из этого кошмара. — Он поцеловал тебя против воли! Ублюдок, я его… Голова раскалывалась от болезненных, резких пульсаций, идущих от самого мозга. Веки были столь неподъёмными, что, казалось, лицо заныло от напряжения. Но зрение, расфокусировавшееся, нечёткое, слабое, доставляло куда больше проблем — и от малейшего поворота глазных яблок голову простреливала новая порция острой боли. И всё же, когда Эрион вскочил с кресла, явно намереваясь вылететь в коридор, Эстера чудесным, невероятно ловким для её состояния рывком, намертво вцепилась в его запястье. — Нет, — отчаянно просипела она, почти полностью повисая на его руке и оттягивая таким образом обратно. — Если он поймёт, что ты знаешь, всему придёт конец… — Чему придёт конец, Эстера? Твоим страданиям? Я этого и хочу! Эрион ещё никогда не представал перед ней настолько разгневанным. Его напряжённое лицо сильно покраснело: алые неровные пятна покрывали даже шею. Всё произошло слишком неожиданно и быстро, чтобы Эстера могла что-то придумать и избежать катастрофы. В самом деле, кто знал, что на него так подействует даже столь сумбурное и обрывочное воспоминание? Он ведь и вполовину не был так зол, когда Аспидис чуть не убил его лучшего друга… — Ты ведь видел его глаза? — всё так же хрипло спросила Эстера, вкладывая во взгляд всю мольбу и своё отчаяние. Что ей следовало сказать? Каким образом убедить в собственной правоте и уверенности в ней же? Голова была пуста. И только на сердце приятно отзывалась та мысль, греющее душу осознание, что ему не всё равно. — Я ничего не узнаю, если он поймёт, что тебе всё известно. И то, что ты увидел, ничего не значит, — бессовестно солгала она. — Это ошибка и недопонимание, но главное не то, что она произошла, а то, что он при этом показал. Ты понимаешь? Сверля её хмурым взглядом сверху вниз, Эрион долгое время молчал. Но краска с его лица постепенно начала сходить. И сам он, будто бы подчинившись, перестал тянуться корпусом в сторону выхода. — И что ты хочешь сделать после того, как узнаешь о его преступлениях наверняка? — скептично, недоверчиво протянул он, когда несколькими минутами позже с обречённым вздохом уселся обратно на кресло. Верил ли он ей? Доверял ли? Эстера не знала, но ей хотелось, чтобы это оказалось правдой. Вот только она сама порой себе не верила. В самом деле, на что она рассчитывала? Зачем продолжала делать вид, будто ей под силу остановить Тома, если что-то вдруг пойдёт не так? А ведь уже пошло. Причём давно. Но ей не хватало смелости рассказать об этом кому-нибудь другому. Даже Эриону она признавалась через силу из-за банальной безысходности и необходимости в его поддержке. А что они могут противопоставить? Как докажут чью-то вину, если оба в ней до конца не уверены? — Не знаю, — честно призналась Эстера, устало откидываясь на спинку кресла. — Может, сдам его Аврорам? Но за что? За убийство кентавра? Чтобы и самой за компанию попасть в Азкабан? А следом затащить ещё и добрую часть своих однокурсников?.. А может, за увлечение Тёмными искусствами? Но ведь Эстера и тут грешна… Или наивно ждала, что Том убьёт кого-то ещё, но без её участия, и тогда она наверняка доложит куда нужно? А узнает ли она о его преступлениях, если сама не примет в них участия? Эстера сомневалась. Том был слишком осторожен и последователен в своих действиях, чтобы хоть на минуту позволить почувствовать полную уверенность в её правоте и её решениях. И поэтому Эстера просто ждала, что будет дальше. Ждала и бездействовала. И лишь жалкими попытками освоить Окклюменцию старалась оградить хотя бы свой разум от его цепкого взгляда. Но, по правде, хотелось бы ей в действительности избавиться от Тома раз и навсегда? Не знать того беспокойства, что он ей приносил, а заодно и не познать никогда всей остроты ощущений, которые дарил — было ли это то, чего она желала на самом деле? Эстера не знала.* * *
Занятия Трансфигурации отменили на неопределённый срок. По словам директора Диппета, профессор Дамблдор отправился в незапланированный двухнедельный отпуск. Но его уход оказался таким неожиданным, что в столь сжатые сроки на его место не нашлось никакой замены. И Том, воспользовавшись тем, что у студентов стало куда больше свободного времени, вновь стал проводить тренировки чаще. Эстера, по своему обыкновению, спокойно ожидала, когда все поделятся на пары, как вдруг перед ней будто бы из ниоткуда появился третьекурсник. Смазливый, смуглый, с красивыми смоляными кудрями, он слишком сильно выделялся на фоне остальных своей внешней невинностью и… юностью. Да, Эстера сама была немногим старше, но его всё ещё не утратившее детскую припухлость лицо и забавный, ломающийся голос заставили её брови вопросительно изогнуться. — Что это ещё такое? — возмутилась она, протестующе сложив руки на груди. — Не что, а кто, Роули. Будь вежливее, — напутственно поправил её Норбан. — Ваако Шафик, — невозмутимо представился мальчишка и приосанился. — Я помню, как тебя зовут, — огрызнулась Эстера. — Я спрашиваю, почему Том привёл сюда подростка! — Лично я проблемы не вижу. Нам было столько же, когда мы всё это затеяли, — пожал плечами Норбан. — Но вы были ровесниками! А мне предлагаете бить ребёнка! Ваако уже явно собирался высказать рвущиеся наружу возражения, отчётливо отпечатавшиеся на лице, но его опередил Том: — Не стоит недооценивать противника, Эстера. У меня намётан глаз на таланты любых возрастов. — Том мило улыбнулся, а затем, хитро прищурившись, добавил: — Можешь сама в этом убедиться. Том подал знак рукой, после чего все присутствующие разбрелись в стороны, создав таким образом импровизированную арену. Отан Нотт оградил зрителей, в числе которых находился и сам, Защитными чарами. От волнения у Эстеры вспотели ладони. Если верить Тому, то Ваако мог оказаться для неё настоящей проблемой. Но она снесла бы позор от поражения третьекурснику, если бы за ними не наблюдали столько глаз… Нет, проиграть Эстера никак не могла: в конце концов, пускай она и не питала особой любви к сражениям, это давалось ей многим лучше той же проклятой Окклюменции! Но, Салазар свидетель, как можно было не разнервничаться от такого пристального внимания?! А всему виной один человек — мордредов Том с его безграничной любовью к представлениям! И ведь если она как-либо глупо ошибётся, он не преми́нет возможностью поиздеваться над ней на глазах у толпы! — Начали! — громко оповестил дуэлянтов секундант, в роли которого выступал Норбан. Ваако не нападал. Видимо, решил быть галантным и не атаковал девушку первый. И Эстера промедлила следом — не атаковала в первую же секунду боя. Вовсе не из благодарности, а скорее, замешательства. Ваако выглядел крайне возбуждённо. Тёмные глаза горели огнём, корпусом он подался вперёд, в любое мгновение готовый бить или уклоняться. Да уж, такого азарта Эстера давно не видала. Он, должно быть, всё происходящее воспринимал как игру и очень хотел стать её полноправным участником. Впрочем, как и множество других «младших» на факультете, наслышанных о таинственном и закрытом сообществе старшекурсников… Эти мысли за сущий миг пронеслись в голове и почему-то придали Эстере много решимости. Здесь мало кто отличался благоразумием, и хотя она часто сомневалась и в собственном, всё равно считала себя трезвомыслящим человеком. И закономерно выявила, что всяким охочим до приключений мальчишкам здесь не место! Следовательно, её обязанностью стало выдворить отсюда Шафика далеко и надолго. Нечего ему околачиваться в компании почти-убийц и негодяев! А потому, отбросив своё благородство и страхи, резво вступила в бой. Надо лишь хорошенько отделать паренька и преподать ему урок… А заодно ткнуть Тома лицом в его промах — пусть хоть раз увидит, что бывает не прав и может ошибаться! Но Экспеллиармус Эстеры быстро и успешно отразил магический щит, вынуждая следом бросить ещё один. У Ваако не было времени создать новый Протего, и ему пришлось отпрыгнуть в сторону. — Петрификус Тоталус! — бодро выкрикнул мальчишка. Но не заметил, как секундой раньше Эстера невербально наколдовала ему Подножку. Ваако споткнулся и начал терять равновесие. Но вместо того чтобы сосредоточиться на падении и попытаться сгруппироваться, он выпустил густое облако дыма. Видимо, понял, что его прошлую атаку блокировали, и предпочёл не оставлять себя беззащитным. Эстера разочарованно цокнула языком. Кто знал, что предусмотрительности у мальчишки намного больше, чем у некоторых её одногруппников?! Послышался глухой звук удара тела о землю. Эстера невольно поморщилась. И всё же не могла не признать, что это был хороший ход — не дать противнику атаковать себя в момент уязвимости, лишив обзора. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы очистить пространство от дыма. Но Ваако и этого времени вполне хватило, чтобы подняться и даже обойти её сзади. Да уж, его скорость и вправду поражала. Тренировался ли он до этого? Или то был врождённый талант? Над головой Эстеры, всколыхнув волосы, пронёсся красный луч. Она чудом успела развернуться и уйти от следующего заклинания. Они беспрерывно атаковали друг друга, но никто так и не достигал цели. Эстера начинала злиться. И немного нервничать. Ваако и вправду был хорош. Особенно для своих пятнадцати. Могла ли она похвастаться тем же в его возрасте? Навряд ли. Но сейчас перевес в опыте был всё-таки у неё. — Конфундус! — выкрикнула Эстера, но Ваако и в этот раз ловко уклонился. Стоило ей замахнуться палочкой для следующей атаки, как мальчишка уже подался в противоположную сторону. И только тогда, судя по его расширившимся глазам, понял, что рука её оказалась пуста. Но поменять направление в воздухе он уже не мог: — Инкарцеро! Верёвки змеями опутали его тело, затем резко стянулись, и Ваако потерял равновесие. Чтобы не дать ему возможности выбраться, Эстера тотчас же обезоружила мальчишку, и как только его палочка оказалась в её руке, «зал» зааплодировал. — Отлично перенятый отвлекающий манёвр, — снизошёл до неоднозначной похвалы Том. Конечно же, он не мог не отметить, что приём выдумала не она сама, а нагло позаимствовала у гриффиндорца. — Но, как я и говорил, Ваако подаёт большие надежды, пускай ему и необходима практика. Ты согласна? — Да, — нехотя призналась Эстера, вялым движением снимая эффект заклинания. Верёвки исчезли, и мальчишка смог подняться на ноги. — Ты хорош, — ещё более кисло добавила она, когда возвращала Ваако отнятую палочку. Но он, вопреки её ожиданиям, не выглядел злым или обиженным. Неужели так легко принял, что его одолела девчонка? Эйвери или Гойл обязательно состроили бы оскорблённую мину. — Спасибо, — смущённо пробормотал Ваако и убрал палочку в карман. Отчего-то у Эстеры потяжелело на душе. Всё это казалось неправильным и гнусным. Том во всю пользовался своей популярностью, а такие, как Ваако, слепо льнули к нему, надеясь откусить себе кусочек его славы и авторитета. Но может ли всё обойтись и закончиться вместе с выпуском Тома из школы? Эстера сомневалась. И оттого на душе становилось только гаже…* * *
Занятия с Эрионом продолжались. Эстера делала успехи. Правда, уже в Легилименции. Вторгаться в чужое сознание оказалось намного легче, чем защищать своё. А ещё это было куда приятнее. Эстера видела маленького и такого озорного Эриона. Словно крохотный ураган, он бегал босиком по траве вокруг дома, а его кудри, такие же непослушные, как и он сам, торчали во все стороны и пружинили от каждого резкого и полного энергии движения. Его воспоминания не отдавали горечью или обидой. То были словно навеки застывшие колдографии со счастливыми, широко улыбающимися людьми. Но, оказавшись среди них, пусть даже и невидимым, посторонним призраком из будущего, Эстера поняла, что это вовсе не то же самое, что рассматривать колдоальбом каких-нибудь Абботов или Флинтов — те тоже улыбались и обнимались, но никакого отклика на эту идиллию не возникало. Ну, в отличие от семейных альбомов её подруг, у Эстеры и этого не было. Как будто всем Роули, ровно как и Блэкам, на роду был написан запрет на улыбки и мало-мальски довольный вид… Фоули же предстали большим и счастливым семейством. Которое к тому же своего счастья не стеснялось и не прятало. И пускай Эрион был единственным ребёнком, родной дядя Никай со своими сыновьями осыпали его вниманием, любовью и заботой. Трое кузенов Эриона составляли ему компанию во всех играх и забавах, брали с собой в поездки и походы, обучали дуэльному мастерству и даже давали тайные уроки, как стоит и не стоит пить. Словом, его детству можно было только позавидовать. И Эстера завидовала. По-белому, искренне за него радуясь, но всё ещё завидуя, и эта горечь не давала покоя. Почему одним в этом мире доставалось всё, а другим — ничего? Но безрадостные мысли не могли долго находиться при ней, когда она, раз за разом подгоняемая нездоровым, алчным и, казалось, бескрайним аппетитом вторгалась в его сознание и бороздила просторы памяти. Да, детство и юность Эриона в кругу семьи были важными и интересными этапами жизни, которые Эстера с удовольствием изучала. Она чувствовала, что становилась к нему ближе, несмотря на их с ним отличия. Тот факт, что Эрион ей открывался, делал приятно. Но куда большее удовольствие доставило доказательство их схожести. Не только Эстера искала его глазами в толпе, не только она злилась и ревновала, когда он оказывался в чужой компании, и не только она скучала! Иначе стал бы его взгляд задерживаться именно на ней? И морщился бы он при виде Аспидиса и Тома, сопровождающих её тут и там? Эти воспоминания, в которые она вгрызалась, как в доказательство взаимности своих чувств, мёдом растекались по всем её внутренностям и дарили такое тепло, такое наслаждение, что почти сразу на неё наваливались усталость и невиданное доселе блаженство. Впрочем, мерзкий червь обиды и подозрений по-прежнему копошился внутри и подпитывал своей вознёй мысли, что Эстера видит только то, что ей позволяется. Насколько она могла судить, Эрион был хорошим окклюментом. Ей, по крайней мере, не под силу пробить его защиту. Будь его воля, то, наверное, она бы не увидела вообще ничего… А вот в своих способностях к Окклюменции Эстера начала всерьёз сомневаться. И с каждым разом всё больше приближалась к отчаянию. Она прочитала всё, что смогла, просмотрела все книги и статьи в журналах, где упоминались способы защиты собственного разума, и отлично поняла все принципы, но как только дело доходило до практики, ничего не помогало. И чем сильнее она злилась, напрягалась и нервничала, тем болезненней становились вторжения Эриона. — Давай, Эстера, соберись! — настаивал он, напрочь игнорируя очевидную для неё безнадёжность этой затеи. — Подсунь мне что-нибудь взамен, отвлеки меня! Эстера раздражённо выдохнула через нос. Всё это повторялось снова и снова, а её терпение и надежда угасли. Да, если бы не сам факт встреч с Эрионом, она бы давно оставила это гиблое дело! — Я знаю! — невольно огрызнулась она. — Но у меня не выходит, понимаешь?! Иначе бы мы не тратили столько времени на всё это… — Значит, попробуем по-другому, — немного подумав, сказал Эрион. Эстера вопросительно изогнула брови. — Я заметил, что ты особенно сопротивляешься, когда я попадаю в воспоминания из детства. Это для тебя болезненно, поэтому я буду намеренно лезть туда и искать самое уязвимое место. Может, у тебя получится, когда окажешься в критической ситуации… Ты согласна? Конечно, она была согласна. У неё не было выбора. Хотя ей и вправду не нравилось натыкаться на вечно уставшее лицо матери, служившее ей немым укором. А может, стоило отказаться? И найти любой другой повод для встреч, более приятный… Но прежде чем Эстера успела передумать, раздалось ненавистное: — Легилименс! Голову вновь пронзила нестерпимая боль. Где-то вдалеке послышался собственный крик, раздавшийся будто из-под толщи воды и так быстро отдалившийся, что можно было и не понять, что кто-то кричал. Эстера выпала из реальности. Круговорот из фрагментов прошлого молниеносно утащил её внутрь собственного разума. Картины сменялись одна за одной: неуловимые, смазанные, казавшиеся одновременно знакомыми и совершенно неизвестными ей самой. От их пестроты и многообразия зарябило бы в глазах, но, наконец, их поток стал замедляться. Эрион целенаправленно и методично прорывался в её детство. Всё лишнее отсеивалось, и впереди маячили лишь самые яркие и, насколько уже стало известно, эмоциональные воспоминания. В какой-то момент они сами начали тянуть к себе, и Эстера вновь угодила в знакомую воронку. Но, вопреки ожиданиям, на том конце её ждало вовсе не материнское лицо. Не её безучастные, отстранённые и поблёкшие серые глаза. На Эстеру смотрели две синие глыбы льда, на дне которых, вызванное невиданной яростью, бушевало Адское пламя. Казалось, что их застилала белая пелена. Животный гнев, таящийся в Томе, ослеплял его, покрывал морозной коркой глаза, лишал привычной насыщенности цвета и хоть какой-то осмысленности, делая похожим на слепца. Остекленевшие, мёртвые, не выражающие ничего, кроме неподдельной жажды крови, эти глаза пугали. Эстера почувствовала, как внутри неё всё холодеет не то от страха, не то от дурных предчувствий. Картина пошла рябью, а через мгновение всё вокруг затопила яркая вспышка. Том насквозь буравил взглядом сидящую перед ним на парте Эстеру. Глаза его затянула уже красная дымка, словно бы все капилляры полопались — да так, что окрасили даже радужку. Грубый поцелуй со стороны выглядел так же мерзко, как и ощущался в тот момент. Эстере и сейчас казалось, что она чувствует сперва его сухие прохладные губы, а затем и мокрый, скользкий язык. Даже без чтения мыслей можно было разглядеть, что ей не нравилось. И Том, как и следовало ожидать, разозлился лишь сильнее. Продемонстрировал отнятую у неё палочку, а затем достал и свою, чтобы наложить Защитные чары на кабинет… От осознания того, что последует за этим дальше, сделалось дурно. А затем, стоило Эстере только вспомнить, что это всё увидит и Эрион, охватила паника. Нельзя. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он увидел хоть что-то! Мысли проносились так стремительно, что мозг не успевал их фиксировать. Всё вновь замедлилось в тысячу раз, но времени по-прежнему оставалось катастрофически мало. Эрион наверняка всё поймёт, если просто вышвырнуть его из воспоминания. Надо было заменить другими. И Эстера, как само собой разумеющееся, отбросила всё ненужное и мгновенно сконцентрировалась, отыскав подходящие образы. Том, как и собирался, наложил Заглушающие чары. — Круцио! — направив на неё палочку, злостно процедил он. Эстера зажмурилась, явно ожидая нестерпимой боли, но ничего не произошло. Том шипяще рассмеялся. — Ты дура, Роули, — сказал он насмешливо, затем спрятал свою палочку в карман и вернул Эстере её собственную. — Хватит быть такой наивной. Вынырнув из вороха своей памяти, Эстера очнулась на полу. Грудь тяжело вздымалась, дыхание было хриплым. Холодный пот выступил на лбу, но тело объял нестерпимый жар, будто началась лихорадка. Получилось? Эстера посмотрела на Эриона снизу вверх. Он выглядел растерянным и озадаченным. Немного злым. Неужели что-то заподозрил? — Он тебе угрожал? Круциатусом? — холодно спросил Эрион спустя какое-то время. — Только пошутил… — неуверенно оправдалась Эстера, с трудом поднимаясь на ноги. — Ничтожество, — процедил он сквозь зубы, не скрывая своего презрения. На скулах подрагивали желваки. Эстера натянуто улыбнулась и как-то неопределённо повела плечами. Комментировать это заявление не имело смысла. Ей вообще хотелось поскорее отвлечь Эриона, как-то сменить тему. Пускай он был мил, но оставался взрывоопасным гриффиндорцем, легко поддающимся провокациям. Эстеру до сих пор немного колотило изнутри. От стресса, от страха, от головной боли. Что бы сделал Эрион, если бы увидел подлинное воспоминание? С одной стороны, льстила мысль, что он мог потерять рассудок из-за неё и перейти границы дозволенного, а с другой, эта мысль пугала… Убьёт ли он Тома или просто изобьёт — всё почти в равной степени ужасало. И тем более она не была уверена, что Эрион сумеет его одолеть… — Давай попробуем ещё раз? — робко предложила она. Продолжать совсем не хотелось, но Эстера не знала, о чём ещё с ним можно было заговорить в такой ситуации. — Мне кажется, я всё поняла… У меня получится. И, как ни странно, получилось. Вместо уроков игры на пианино, которые ей давала мать, Эстера подсунула воспоминание о каком-то спектакле, куда они как-то раз ходили всей семьёй. И несмотря на тупую, раздирающую голову боль, Эстера смогла в третий — Эрион полагал, что во второй — раз повторить свой недавний успех. Почему Эстере вдруг удалось? Почему в этом так или иначе снова был замешан Том? Поистине вездесущ, как магловские боги… Она не понимала, по какой причине он так на неё действовал. И, если честно, не особо хотела находить ответ на этот вопрос. По крайней мере, не сейчас…