* * *
— Что за кислая мина, Роули? Эстера подняла голову от книги и встретилась с пронзительным взглядом чёрных глаз. Рыжая сокурсница задорно хмыкнула и уселась на диван напротив. Хранящая молчание Вальбурга Блэк последовала её примеру и села рядом с невозмутимым, но крайне высокомерным видом. — Чего тебе, Селвин? — устало поинтересовалась Эстера, но таки захлопнула книгу и откинулась на мягкую спинку кресла. Фрина и Вальбурга были теми людьми, с кем следовало сокращать любые взаимодействия до минимума. И Эстера старательно избегала их двоих. Успешное и взаимное игнорирование друг друга выработалось у неё с Вальбургой с течением времени, а вот Фрина периодически умела пристать с какой-нибудь глупостью забавы ради. Вот и сейчас ехидная улыбочка на её красивом лице не предвещала ничего хорошего. Вальбурга же, напротив, в привычной для себя манере поджимала губы. — Тут многие недовольны твоим романом, — Фрина деловито закинула ногу на ногу и сцепила руки на коленке. Эстера было изогнула брови в удивлении, но Фрина опередила её, театрально закатив глаза: — Давай без твоего притворства. Половина неравнодушных ревнует тебя к Реддлу, а вторая половина осуждает тебя за связь с полукровкой. Дашь комментарий? Эстера многозначительно посмотрела на Вальбургу, которая вела себя непривычно сдержанно, а после, как и ожидалось, отвела глаза в пол. — Понятно, — насмешливо выдохнула Эстера, пытаясь при этом сохранить спокойствие. — Но почему эти неравнодушные и осуждающие молчат? Фрина задорно хихикнула и слегка ткнула Вальбургу под бок. Та выпрямилась, словно струна, немного покраснела, а затем в упор посмотрела на Эстеру. Тёмные тонкие брови сошлись к переносице, в глазах заплясал огонёк. — Послушай, Роули, это вопрос не только твоей репутации, но и нашей! В твоём роду тоже есть Блэки, и крайне безответственно относиться к их наследию таким образом! — Каким таким образом, Блэк? Кажется, твой брат Альфард тоже общается с ним, а Орион млеет в его присутствии, как и добрая часть чистокровных представителей благороднейших родов. Так почему претензии только ко мне? — Не говори глупостей! — Вальбурга всплеснула руками, и смоляной локон выбился из её причёски. — То лишь мальчишеские забавы, а вот у тебя они другие… кхм… — она на секунду замялась, но тут же пришла в себя: — Благородной леди не пристало общаться с людьми ниже себя по статусу и вообще… — Да? — с напускным изумлением протянула Эстера. — Ну раз так, то я передам твои слова Реддлу! Уверена, он отнесётся с пониманием! Может, даже соберёт свои вещи и покинет школу, чтобы не оскорблять ни тебя, ни меня своим присутствием. Всё-таки он недостойный… Вальбурга побледнела, затем покраснела то ли от гнева, то ли от смущения. — Ты не можешь такое сказать Тому, ведь… — А, так он теперь Том? — лукаво пролепетала Эстера и понимающе закивала. Фрина с трудом сдерживала смех, явно веселясь от происходящего, и Эстера расплылась в зловещей улыбке. Не поддаться и не уколоть мерзавку в ответ было уже невозможно! — Значит вот как, Блэк? Сдаётся, ты тоже входишь в ревнующую половину, хоть и прикрываешь это осуждением? Фрина прыснула, Вальбурга смерила её уничтожающим взглядом, но, скривив рот, вновь обернулась к Эстере. — Следи за языком, Роули, — угрожающе процедила она, — ты позоришь мою честь такими уничижающими заявлениями! Я, к твоему сведению, обручена! — Да-да, — небрежно отмахнулась Эстера, — со своим троюродным братом, который тебя младше. Вижу, какие взгляды, полные обожания и любви, ты на него кидаешь, — она невесело улыбнулась. — Хватит уже строить из себя почитательницу семейных традиций. Нет ничего плохого в твоих истинных чувствах, Блэк. Можешь спокойно их принять, вот правда Реддл — и вправду не самая лучшая кандидатура. И дело не в статусе его крови… — Закрой рот! — Вальбурга почти что взвизгнула, подпрыгнув на месте, но, поймав на себе недоумённые взгляды остальных присутствующих, тяжело опустилась на диван и понизила голос: — Ты ничего не знаешь, Роули, чтобы иметь право так говорить! Я бы никогда, никогда не посмотрела на нечистого… Я так не опущусь, ведь я не такая, как ты. Я себя уважаю! — Она в последний раз смерила Эстеру презрительным взглядом и гордо удалилась. — Веселишься? — устало прикрыв глаза, поинтересовалась Эстера, но даже так поняла, что Фрина сейчас улыбается. — Ещё как. Это было лучше, чем я ожидала! — Блэк тебе этого не простит… — Да и пожалуйста, — она хмыкнула. — Её комплексы и истерики пусть терпит кто-нибудь другой. Эх, вот ведь бедняга Орион! Она его испепелит своей ненавистью, могу поспорить! Эстера из-под полуопущенных век с интересом посмотрела на рыжую бестию. Фрина Селвин была для неё настоящей загадкой, к разгадке которой она не приближалась даже к концу обучения. Никаких привязанностей, слабостей, интересов. Всё, что демонстрировала другим Фрина, являлось ненастоящим, но до настоящего было не добраться. Может, это даже к лучшему?* * *
Последняя тренировка прошла спокойно, пускай и не сильно эффективно. Том заставлял все заклинания накладывать невербально, но удавалось это только половине. Если не считать Эстеру, Аспидиса и Норбана, то особенно сильно выделился Альмаут Гойл. Но не своими успехами в невербальной магии, а исключительной старательностью. Порой Эстере казалось, что вторым по силе после Тома идёт именно он, а вовсе не Аспидис, Наутиус или она сама. И дело было не в их успехах на тренировках, а в чём-то, спрятанном внутри. Гойл был самым высоким и широкоплечим, словно скала, около шести целых семи десятых футов ростом; Крэбб, самую малость пониже, не казался на его фоне таким же устрашающим. А в Гойле было что-то звериное. И вовсе не из-за грубых черт лица вроде массивной челюсти, тяжёлых надбровных дуг и вечно напряжённого рта, которые, однако, не казались отталкивающими или неприятными. Просто в нём чувствовалось что-то, отличающее его от остальных Рыцарей. Большинство из них хотели власти, силы или просто боялись Тома. Даже Маро Крэбб, человек не самого большого ума и амбиций, прибился к группе, чтобы поправить семейное положение. У Крэббов начинался упадок. И в новой системе, которую обещал ему Том и в которую свято верил, он надеялся отхватить своё место под солнцем. Но Альмаут Гойл был другим. Положение его семья занимала нормальное, а дела рода его занимали мало. Он не искал какую-то идею с целью посвятить служению ей всю жизнь. Гойла совершенно не интересовали амбиции и притязания чистокровных, хоть он и определённо гордился, что был одним из их представителей. И уж точно он не метил на хорошее местечко у власти, не гнался за силой и знаниями. Сила у него была своя. А он просто хотел ею пользоваться. Гойл легко входил во вкус во время тренировок. С ним ненавидели стоять в парах, так как он легко переходил границы. Обрушивал всю мощь на уже побеждённого, бил в полную силу, игнорируя предписания сдерживаться, ведь тренировки, в большинстве своём, были на выносливость и её развитие. Гойл хотел разрушать. Он хотел сражаться, чувствовать запах крови в воздухе, не беспокоиться о самоконтроле, полностью поддаваясь стихийным порывам ярости. А Том ему всё это обещал. Гойл трясся, с трудом сдерживая бурлящую магию разрушения в себе, когда после очередной дуэли его побеждённого противника старались как можно быстрее оттащить с поля боя. Он не желал смерти кому-то из присутствующих, не был глупым или грубым в обычное время. Но стоило ему войти в раж, как остановиться было крайне трудно. Все прекрасно видели это звериное нутро в Гойле, а потому держались на расстоянии. Сторонилась и Эстера, которой не посчастливилось пару раз столкнуться с ним в дуэлях. В самый первый раз он напугал её до смерти, когда не потушил пламя из палочки и направился к ней, валяющейся без сил на полу. Его остановил Том. Пелена с глаз громилы спала, и он извинился. Даже помог подняться. Но выражение его лица, когда он шёл на Эстеру с пляшущими вокруг языками пламени, она очень долго не могла забыть. Во вторую их дуэль она заставляла себя держаться из последних сил, как если бы это и вправду была схватка насмерть. Её преимущество заключалось в ловкости и бóльших, в сравнении с Альмаутом, знаниях, которые она применяла на практике. Но в нём бурлила кровь берсеркера; она придавала заклинаниям невероятную мощь и в то же время заставляла быстрее истощаться. Гойл сдавал, пока Эстера всё ещё уверенно держала защиту, что выводило его из себя. Он перешёл в наступление, но вместо магии воспользовался своим физическим превосходством и без малейших усилий схватил Эстеру за предплечье и швырнул в стену. Она проиграла, потому что не учитывала такой вариант развития событий — с физической атакой, — в то время как он был вполне возможен в реальном поединке. В бою все средства хороши. Даже те, которые считаются низкими и магловскими… Эстера быстро училась на ошибках. Теперь она внимательнее следила за тем, чтобы мужчины, какими бы худыми и невысокими они ни чудились, не оказывались в бою слишком близко. Разница в силе полов раздражала до скрипа зубов, ведь они были неравны. Но в то же время Эстера стала понимать, что, раз ей давалось всё намного бо́льшим трудом, в то время как её результаты были одними из лучших, она явно превосходила многих своих товарищей. Это грело самолюбие и не давало проступать страху. Да и о каком страхе перед остальными могла идти речь, когда она почти всё время проводила с Томом? Любой мерк на его фоне! И никакая ярость Гойла не помогла бы ему одолеть Тома. В этом они все были одинаковы, и это по большей части их и объединяло. Каждый понимал, кто стоит над ним в этой негласной иерархии. Эмоциональное состояние напрямую влияло на силу и качество магии, в чём Эстера начала убеждаться на собственном опыте. Уже в третий раз, столкнувшись с Гойлом и перестав в нём видеть огнедышащую опасную гору, она стала явственнее замечать все его упущения и ошибки. Гойл проиграл. И хотя поначалу пришёл в ярость, намереваясь разгромить всё вокруг, вскоре смирился и даже подошёл к Эстере высказать своё уважение. А также стал больше прислушиваться к Тому, который наставлял его так, будто всю жизнь только и делал, что тренировал других. И сейчас, наблюдая, как суровый здоровяк сконцентрировано пыхтел над невербальной формой заклятий, Эстера с удивлением обнаружила, что изменилась не одна она. Гойл, пусть и оставался довольно кровожадным, стал смиреннее. Понял, наконец, что грубая сила и магическая мощь могут уступать интеллекту и знаниям, вот и решил исправить свои ошибки. Отан Нотт, который на первых курсах был довольно замкнутым и даже стеснительным, давно перестал быть таковым, превратившись в непринуждённого любителя выпить Огденский по выходным, а также в непревзойдённого (конечно, не в сравнении с Эрионом) ловца. Дамиан Мальсибер, ввиду своих данных, изначально был склонен к полноте и поступил в школу довольно пухлым малым. Капризный, избалованный и откормленный собственными родителями, он никогда не отказывал себе в лишних десертах и закусках. Но под влиянием среды к пятому курсу мышцы заменили жир. И хотя он всё ещё был невероятно тучен и коренаст, всем было понятно, что дело не в избыточном весе. Он стал жёстче. Ограничивал себя в еде и развлечениях, а свой день начинал с ледяного душа в пять утра и обязательной пробежки по территории замка в любую погоду. Наутиус Эйвери, невероятно заносчивый и болтливый, до чрезвычайности убеждённый в своей правоте, научился слушать других. Ну, почти. Всё зависело от их авторитета в его собственном представлении. Но, главное, он перестал болтать без умолку и всё чаще думал головой. Юлиан Розье, изнеженный заботой гувернёров и домовых эльфов, не привыкший прилагать усилия к чему-либо, что было сложнее ухода за собой, ноющий без остановки и впадающий в истерику от малейшей царапины на коленке, оставил такого себя в пятнадцатилетнем возрасте. Теперь он стойко переносил все травмы и тяжёлые тренировки. А ведь в самом начале у него наступала одышка после первого лестничного пролёта… Что касалось Норбана Лестрейнджа, то он почти не изменился. Норбан был себе на уме и никак не демонстрировал свои слабости или переживания. Он словно родился недостающим пазлом, приложением к личине своего Лорда. У него имелись деньги, сила, влияние, власть. В нём не чувствовалось заискивание, лишь искреннее желание служить. Но ради чего, непонятно. По сравнению с ним даже Аспидис не казался таким беспрекословно послушным. В Аспидисе изначально присутствовало желание занять такое же положение, которое занимал Том. Он, в отличие от Норбана, хотел выделяться и главенствовать. Эти черты в нём присутствовали с младенчества. Возможно, поэтому за пределами школы, в которой его место уже обозначили, он любил примерять на себя эту роль с Эстерой. Но не только с ней. Если в компании не было Тома, он уверенно занимал его место. Норбан не возражал и не соревновался, потому что роль лидера для него была только одна — и её навсегда занял Том. Но как именно изменилась сама Эстера, она не могла ответить. Очевидно, то, что делал и планировал делать Том, было плохим и неправильным. Но в то же время, как она считала, он хорошо повлиял на своенравных отпрысков чистокровок, которым в жизни всё преподносили на блюдечке. Их родители, вопреки всем бахвальствам статусом крови, не обучали детей особой магии. Никого из них не учили сражаться, ведь рождены они были не для этого. Более того, большинство оставшихся древних и чистокровных семейств забыли или утратили многие родовые артефакты, заклинания и знания. Единицы помнили и берегли семейные таинства. Бесспорно, Краучи и Роули были одними из таких. Это давало Эстере небольшое преимущество перед остальными. Её обучали и подготавливали с самого детства, не позволяя превратиться в праздное и ленивое существо, как произошло со многими другими. Она изначально не была столь избалованной, а потому изменения, которым она подверглась из-за общения с Томом, не должны были быть столь значимыми… И всё же они таковыми являлись. Том первым показал и продемонстрировал, что учёба и знания не только полезны, но и интересны. Он научил Эстеру искать информацию. Приоткрыл завесу в мир могущественной, пускай и Тёмной, магии. Научил, пусть и неосознанно, анализировать себя и других; просто для того, чтобы выжить в этом змеином гнезде. Вынудил обучиться болезненным, но неимоверно важным вещам вроде Окклюменции и искусству дуэли; ведь не будь его в её жизни, она ни за что бы не стала всё это осваивать. В конце концов, Том доказал, что привилегии чистокровных, выросших в благоприятной для личностного развития среде, разбиваются в пух и прах по сравнению с человеческой тягой к знаниям и с упорством. Том превзошёл всех и каждого, кто, имея возможности и средства, ими не пользовался по назначению. Он был умнее, образованнее и сильнее. Хотя и находился ещё в самом начале пути. И Эстере ещё предстояло выяснить, как, где и почему он стал таким сильным. Возможно, это было одной из тех причин, почему все, кто с ним общался, непременно брали себя в руки и старались измениться? Хотели уподобиться ему, перенять его упорство и стремления? Ведь, в самом деле, какой позор для чистокровного волшебника — признать, что его может обойти тот, кто просто приложит чуть больше усилий. Всем хотелось верить в собственную исключительность. И все, включая Эстеру, поддавались соблазну и стремились к силе, которую видели в чужих руках. Но вместе со всеми практичными и нужными вещами Эстера научилась бессовестно и непревзойдённо лгать. У неё пропало и без того крохотное желание доверять и открываться людям. В каждом она искала подвох и к каждому относилась с подозрением и недоверием. Корни всего лежали, конечно, в её семье, но Том поспособствовал дальнейшему развитию этих качеств. Эстера переставала быть моралисткой. Она прекрасно видела и знала, что хорошо и что плохо, но теперь легче и охотнее поддавалась своим слабостям, и, что самое ужасное, ей это нравилось. Том научил её не бояться быть жадной. Ему это вполне удалось. А сейчас он учил её послушанию и жестокости. И для неё оставалось загадкой, как скоро ему это удастся. Том стоял посреди их тренировочного зала в душном подземелье. На этот раз присутствующих было всего девять. Остальных он не звал. — Следующий год последний. Важный. То, чем мы занимались всё это время в школе, лишь подготовительный этап. Но для его завершения вы должны будете кое-что для меня сделать, — Том слегка приподнял уголок губ. — Должны будете доказать свою преданность. Вы — первооснователи. Все последующие мои воины будут смотреть на вас в благоговении, потому что вы сыщете мою милость своей верностью. Вы, первые, посвящённые в мои планы, навсегда останетесь первыми. Тёмный Лорд вас не забудет. Но прежде… поднимите ваши левые руки. Все подчинились, не раздумывая. Том довольным взглядом обвёл присутствующих и взмахнул белоснежной, похожей на кость палочкой. Кто-то зашипел. Все посмотрели на свои предплечья. Небольшая красная полоска пересекала все девять рук в одном и том же месте. Но кровь не стекала вниз по руке. Девять тончайших алых нитей стягивались к кончику палочки Тома Реддла. В его длинных тонких пальцах поблёскивала причудливой формы склянка, в которую одна за одной проникали алые струйки, но не смешивались между собой. Когда Том в следующий раз взмахнул палочкой, порезы затянулись на глазах, а кожа казалась невредимой. — Не беспокойтесь, друзья. Я просто взял маленькие образцы. Понимаю, чистота бесценна, но каждая капля вашей крови послужит благой цели. Всеобщей цели. Что касается задания, которое получит каждый из вас, то вот, что от вас потребуется: узнайте ваши имена. Сердце Эстеры пропустило удар, а уши заложило. Страх обострил восприятие реальности. И она осознала, что никто, похоже, не понял Тома. Губ коснулась кривая, нервная усмешка. Она беззвучно хихикнула себе под нос. До чего же нужно быть неосторожной — вот так просто оставлять свою кровь такому человеку, как он! И всё-таки что-то внутри неё ожило. Это странное чувство опасности, которое ей дарил он, её Лорд. Оставаясь наедине с собой, Эстера не понимала, почему её к нему тянуло, почему она закрывала глаза на многие «но». Но как только она вновь оказывалась рядом с ним, вспоминала. Вспоминала это ощущение реальности происходящего, реальной жизни и риска, которую эта жизнь несёт. Ей потребовалось много усилий, чтобы признать, что это её будоражит. Заставляет чувствовать себя живой и настоящей — не запертой в особняке аристократкой, за которую решают всё, вплоть до мелочей, а настоящей хозяйкой своей судьбы. В ней боролись две крайности — желание тишины и покоя, которые ей дарил Эрион, и какая-то нездоровая тяга нырнуть с разбегу в омут с головой, рискнуть быть уничтоженной неизвестностью, которую таил в себе Том. И она не могла выбрать что-то одно. Она хотела всё. Хотела рисковать, испытывать страх, коснуться неизведанного, познать самое сокровенное волшебство, даже если оно могло её убить. Хотела ощущения безопасности, уюта, мира и красивой любви, о которой так много читала и которая делала её счастливой. Эстера хотела всего и сразу. Хотела и брала. Впервые в жизни. Жадничала. Поступала противоречиво даже по отношению к себе и своим принципам. Но это раззадоривало и распаляло сильнее. Оголялись нервы, обострялись чувства, которые она скрывала даже от самой себя. Временами Эстера испытывала эйфорию, когда чувствовала себя больной, ненормальной, но живой. И всё-таки она понимала, что не играет в игры. За всем происходящим стояло что-то серьёзное, пугающее, грозящее скоро обрушиться не только на неё, но и на весь мир. И сразу после упоения укалывал страх. Страх того, что она оказалась заложницей ситуации. Что рано или поздно ей это надоест и она захочет мирной жизни. Без интриг и опасностей. Но будет поздно. По правде говоря, уже было поздно. Но она всё отметала эту мысль, пока могла. Пока ещё могла. — Мой Лорд… — послышался обеспокоенный полушёпот Юлиана. — Но мы же… наши имена известны… — подхватил Наутиус. — Смотрите, убеждайтесь на собственном примере, чего вас лишили. Раз за разом вы будете сталкиваться с собственным невежеством, которое выгодно другим. Раз за разом вы будете плясать под чужую дудку вне зависимости от того, какие у вас связи и какие посты вы займёте… Том усмехнулся, но взгляд его был серьёзным. — Нас лишили памяти… Мы не знаем свои истоки, своих предков. И мы теряем магию, когда позволяем себе забывать. Магия есть везде… Просто в разных концентрациях. Ею пропитан воздух, которым мы дышим. Ею пропитано Чёрное озеро, Запретный лес, камни этого древнего замка… Магия течёт по вашим жилам, а вы этого не чувствуете! Она заключена в предметах. В жестах, в символах, — тихо и размеренно продолжал он. — В словах, которые мы произносим перед тем, как сотворить заклинание… В наших именах. В настоящих именах, которые вы не знаете. Которых вы были лишены из-за того, что позволили себе забыть… Я наказываю вам узнать ваши настоящие имена. Не данные матерью и отцом при рождении, а те, что таят в себе силу. Те, которые отражают вашу личность. Те, которые не должен знать никто, кроме самых доверенных… То, как вы будете узнавать их, меня не касается. Есть различные способы, и пока вы будете искать информацию, многому научитесь. Я ожидаю, что к сентябрю вы уже узнаете себя… Или же мне придётся выяснять всё самому. Но я бы не хотел тратить на это время, так что, смею надеяться, вы меня поняли, — Том загадочно улыбнулся. — На этом всё. Вопросы не полагались. Об этом знали все, и никто не посмел нарушить тишину, прерываемую лишь поспешными сборами и шорохом мантий. Эстера тоже начала собираться, подгоняемая нарастающим чувством беспокойства, но, наткнувшись на взгляд Тома поняла, что ей велено остаться. Беспокойство усиливалось, но в то же время что-то разгоралось внутри. Что-то, заставляющее лёгкие замирать; обжигающее внутренности живота, напрягающее до предела. Том Реддл был гениален в своём коварстве. Ему мало было преданности, которую проявляли все присутствующие. Он хотел полной власти над людьми, над их «Я». Он хотел знать их имена. Имя, наделённое магией, которая даёт власть над человеком. Древнейшей магией. Магией доверия. Ты вручаешь эту власть над собой собственноручно. И не знаешь, обернётся этот жест против тебя или нет. Но так выражали свои лучшие чувства и уверяли в серьёзных намерениях. Открывались лишь избранным и любимым. Давали власть над собой. Иногда имя выпытывалось силой и хитростью, но отдать его — всегда означало рискнуть. И Том хотел, чтобы они рискнули. Открылись ему, оголили души. Кажется, помимо неё истинную суть поняли лишь Норбан с Аспидисом. Но они были готовы, они этого жаждали. А Эстера… — Ну, как тебе? — раздался совсем рядом мягкий, хитрый голос. Том снова подкрался незамеченным, пока она провожала взглядом последних покидающих подземелье. Эстера еле вздрогнула, но это от него не укрылось. Он улыбнулся. Всё так же, как раньше. — Весьма оригинально, — честно призналась она и повернулась к Тому лицом. — Я была удивлена. Не думала, что ты вынудишь нас так глубоко копать. Думаешь, все с этим справятся? — В тебе я точно не сомневаюсь, — лукаво сощурился Том, и глаза его блеснули. — Что касается остальных… как я и сказал, сам возьмусь за это. Дам им имена. Том выглядел чрезвычайно довольным. — Ты поэтому взял нашу кровь? Чтобы узнать наверняка, если кто-то решит скрыть результаты поисков? Они ведь узнают, что ты вынуждаешь их отдать в твои руки, когда начнут искать… Он тихо и шипяще засмеялся, пока медленно сокращал между ними расстояние. — Какая догадливая. Я мог узнать всё сам и сразу, но так не интересно. Хочу посмотреть, кто окажется преданным по-настоящему… — А как же метки, которые ты нам готовишь? Разве они не для этого? — испытующе взглянула на него Эстера. Том замер, приподнял брови в удивлении, а затем вернул свою лукавую полуулыбку. — Когда ты поняла? — Когда ты спросил меня про татуировку, — спокойно ответила Эстера. — Ты сидел в библиотеке с книгами, и все были открыты на главах по Протеевым чарам. Том облизнул сухие губы. В подземелье было достаточно тускло, но Эстера увидела заплясавшие огоньки в его глазах. Он в шаг сократил оставшееся между ними расстояние и прижимал её к себе. С шумом вдохнул аромат волос и свободной рукой скинул её мантию вниз. Он был возбуждён до предела — это читалось в его рваных движениях и дыхании. — Ты бываешь очень внимательной, Эстера, — с выдохом произнёс Том, согревая ей шею. Всё-таки в подземелье было сыро и прохладно. Его рука с талии переместилась к копчику, а потом ещё ниже. Он нагло задрал юбку, пока ледяными руками поглаживал её бёдра. — Меня это заводит. Эстера с силой сжала пальцами его плечо, желая сделать больно. Её пугало то, что сейчас будет. До сих пор ей невероятно везло и они не занимались сексом. Но сегодня явно не её день. Предательство, которое она совершит по отношению к Эриону, ужасало. И ужасала животная тяга к Тому, которую Эстера не могла не чувствовать. Всё в нём говорило о силе, которая влекла, словно свет — мотылька. И она бы рада противиться, избегать этого, но не выходило. Это должно было случиться. И это обязательно случится, раз того захочет он. Том нежно поцеловал в шею, а затем резко укусил. Отомстил за то, что она ногтями впивалась в его плечо. Одновременно с этим его нога сзади выбила равновесие из-под её ног. Эстера вскрикнула, когда поняла, что окажется сейчас на полу. Но Том не дал ей упасть. Склонился над ней и снова прижал за талию. А она, теперь уже двумя руками, крепко уцепилась за его плечи. — Трусишка, — издевательски протянул Том, накрывая её губы своими. Провёл по ним языком, слегка размыкая, и проник внутрь, сплетаясь с её. Их сдержанность снесло к чертям, они сразу же упали на холодный каменный пол. Было плевать, что она ушибла локоть. И что неровность пола царапала кожу. Эстера поцеловала Тома агрессивно, кусала его губы, а он отвечал тем же. Его руки уже стянули с неё бельё, а она расстегнула ему ремень на брюках. С Томом было невозможно сдерживаться. С ним в Эстере просыпались её худшие стороны. Она поддавалась дикому животному. В остальное время оно мирно спало внутри неё, но рядом с Томом рвалось наружу, а она не могла сопротивляться. Том был грубым. Он рывком перевернул её на живот и заставил встать на колени. Надавил ей в спину ладонью, и Эстера податливо прогнулась. Юбка задралась, но ему и этого было мало. Послышался жалобный треск: он разорвал ткань по швам, дабы не мешалась. Вошёл в неё, не церемонясь и причиняя боль резкими движениями. Эстера глухо вскрикнула. Плотные мышцы всё ещё оставались напряжёнными, и Тому тоже наверняка было больно… Она обернулась через плечо. Он, стиснув зубы, протолкнулся глубже и сразу замер. Прикрыл глаза. Прикусил губу. Словно пребывал в ожидании и, кажется, наслаждался болезненными ощущениями. Всё внизу было натянуто. Но Том игнорировал недостаток смазки. Он подался назад и сделал ещё несколько неглубоких толчков, от которых Эстера немного расслабилась. Боль постепенно уходила, всё сильнее оголяя её желание. Желание того, чтобы всё это не кончалось. Том брал её сзади. Сильно сжимал ягодицу, на которую затем пришёлся хлёсткий шлепок. Но Эстера не закричала — лишь прикусила губу. А Тому было мало. И он ударил снова. А затем ещё. Пока кожа под его рукой не стала гореть огнём, а Эстера не дала слабину и не начала под ним стонать. Склонился ниже, одной рукой упёрся в пол, а второй прижимал к себе сильнее и медленно подползал к низу живота. Оттянул кожу, массируя область вокруг клитора, и вынудил застонать ещё громче. Руки Эстеры больше не могли удерживать её под ним. Она постепенно склонялась ниже, пока не оказалась прижата грудью к полу. Том придавил её весом своего тела, всё сильнее и сильнее вжимая в холодный камень с каждым своим резким толчком. Она услышала хлюпающие, чавкающие звуки, наполнившие подземелье. От стыда Эстера готова была умереть на месте. Ей хотелось ещё, но она чувствовала себя жалкой потаскухой. От этих мыслей было невыносимо. Щёки горели от стыда, а ей самой не хватало кислорода. Всё вокруг казалось таким грязным и мерзким, но самой грязной была здесь она. И Эстере нравилось, когда Том делал ей больно. Он наказывал её. Смывал добрую часть той тяжести на сердце, которую она чувствовала из-за собственного предательства. Острые зубы впились в её плечо и прокусили тонкую кожу. Эстера закричала, а Том продолжал кусать всё, до чего мог дотянуться, что возбуждало обоих лишь сильнее. Сильнее. — Ещё, — сдавленно прошептала Эстера. Том усмехнулся ей в ухо. Затем отстранился, тихо и прерывисто посмеиваясь. И вышел из неё. Вернее, выскользнул. Эстера почувствовала, какой была до неприличия мокрой, и жар новой волной прилил к лицу. Том водил головкой члена вдоль половых губ, слегка надавливая, но не проникая внутрь. Эстера приподнялась на руках и обернулась через плечо. — Проси ещё, — потребовал Том, поглаживая её бёдра. Он смотрел с жадностью, затуманивающей глаза, с животным желанием, но всё равно дразнил её. Хотел, чтобы она умоляла. — Том… пожалуйста. — Эстера сгорала от стыда и нетерпения, голос звучал жалобно, но и это унижение, которому её подвергли, не удовлетворяло его. — Скажи, что тебе нравится, — приказал он, надавливая головкой члена на влажные складки. — Как тебе нравится. — Мне нравится, когда ты… когда ты грубый. Эстера тяжело дышала. Она сама чуть вильнула бёдрами навстречу его члену, но он не позволил бы ей исполнить задуманное, пока сам не решит, что пора. — Ты такая нетерпеливая похотливая сука, — почти нежно прошептал Том, а его рука снова с резким шлепком опустилась на её ягодицу. Эстера вскрикнула, выгнулась, и он резко вошёл в неё, вынуждая протяжно застонать. — Скажи, что тебе нравится, когда я имею тебя, как последнюю суку. Ещё один резкий толчок. Эстера почувствовала, как Том упёрся ей в матку. Острая боль раз за разом сменялась удовольствием и теплом, растекающимися по телу, а она хотела ещё и ещё. — Я хочу, чтобы ты имел меня, как последнюю… суку… — на выдохе выпалила она и зажмурилась, чтобы справиться с унизительным положением. А Том вновь начал двигаться и вынуждал стонать. Входил в неё грубо раз за разом, пока его тонкие пальцы, обхватывая талию, впивались в кожу живота. Эстера еле держалась, упираясь руками в пол. Кажется, даже сломала ногти, пока скребла по камню и пыталась не потерять равновесие во время толчков. Но всё это не имело значения. Ничего не имело значения, кроме того, что она испытывала. А испытывала она стыд за свою неверность. И за то, что её это возбуждало. Эстера получала удовольствие и тут же за него расплачивалась, когда Том шлёпал её по саднящим от многочисленных ударов ягодицам; когда царапал её, когда прокусывал кожу и наматывал, а затем натягивал её волосы на кулак и заставлял выгибаться сильнее. Ей было больно, но ей нравилась эта боль. Испытывай она лишь наслаждение от его ласк, на душе было бы тяжелее. А так она могла ненадолго забыться… Перестать чувствовать себя шлюхой… — Чья ты? — раздался рядом с ухом его неровный, но такой же требовательный голос. Кончик его языка коснулся её мочки. Эстера вздрогнула. — Я твоя, Мой Лорд, — простонала она и почувствовала, как он возбудился ещё сильнее. Член как будто разбух внутри неё. Или это она рефлекторно сузила мышцы, когда Том ускорил темп? От стремительной стимуляции в глазах помутилось и земля ушла из-под ног. Том совершил последние толчки и, содрогаясь всем телом, с протяжным хрипом излился внутрь неё. В следующее мгновение он упал рядом, развернул Эстеру на спину и прижал к себе. Оба тяжело дышали. По телам проходили мелкие волны дрожи. — Ты… ты в меня кончил, — Эстера постепенно стала приходить в себя, но говорила с трудом — язык заплетался. — Не беспокойся, — усмехнулся Том на рваном выдохе. — Мне не нужны наследники. Я единственный потомок Салазара. И у меня не будет детей, — сказал он спокойнее. Эстера поняла, что это не шутка. — Жаль, — спустя ещё пару минут прошептала она, стирая тыльной стороной ладони пот со лба. — Почему же? — У тебя были бы красивые дети… Талантливые. Том рассмеялся. От его смеха пробежали мурашки по коже. А может, дело было в каменном полу, холод которого только сейчас начал пробираться сквозь влажную одежду. — Я не создан для этого. — Знаю, — ответила Эстера, с какой-то тоской взглянув на Тома. У Тома были идеальные черты лица, высокий рост и хорошее, несмотря на худобу, телосложение. Он был умён, талантлив, обаятелен и харизматичен. Но Том ненормален. Не сумасшедший. А отклонение от нормы. Возможно, в худшую сторону. Том жесток и беспринципен. И в совокупности со всеми его достоинствами это всё делало его невероятно опасным. Если бы не это, он был бы тем, о ком бы Эстера мечтала, отбросив всё остальное. В детстве она купилась на его красивую внешность и пытливый ум, не замечала грубости, приказных интонаций и жестокости. А теперь явственно всё видела. Понимала, что это не её вариант. Осознавала, что не любит его, но её всё равно к нему тянуло. «Всё-таки я ничем не лучше своего брата, Норбана и всех остальных», — с горечью подумала Эстера, пока Том наводил порядок.* * *
Это была их последняя встреча перед летними каникулами. Эстеру пожирала щемящая тоска, смешанная с чувством вины. — Я буду писать тебе, — поцеловав её в лоб, обещал Эрион. — Знаю, — ответила она и отстранилась. — О чём ты думаешь? Эстера поджала колени к груди и откинулась на спинку дивана. Она думала о многом. О том, что смогла смотреть Эриону в глаза после своей измены, но ёжилась от его прикосновений и всячески пыталась их избежать — боялась испачкать его собой. Своей грязью и мерзостью. И в то же время она безумно хотела трогать его, обнимать, принимать ласку. Хотела вдоволь насладиться им, пока они не расстались… Снова противоречивые чувства одолевали её. Но это было меньшее из зол… — Эс? — мягко окликнул Эрион, но в нём чувствовалось волнение. Он коснулся пальцами её лица и заправил выбившуюся прядь волос за ухо. Эстера вздрогнула от его прикосновения. В глазах вдруг помутнело, а голова стала тяжёлой. Она потеряла равновесие, но тёплые руки словили её и не позволили упасть. Эрион притянул её к себе и усадил на колени. Эстеру трясло, словно в лихорадке. Она опустила вмиг отяжелевшую голову ему на плечо, чтобы стало легче. Легче стало через минут десять, но что-то внутри неё сопротивлялось и отторгало неестественное. — Что случилось? — слабым голосом спросила она, чувствуя, как он поглаживает её по волосам. — Ты просто переутомилась… — спокойно ответил Эрион и снова поцеловал её в лоб.