***
Потребовалось ещё некоторое время, чтобы хорошо изучить Тайную комнату. Как Том и предполагал, василиск не был её единственной тайной. О, Салазар Слизерин постарался на славу: оставил своему Наследнику не только смертоносное оружие и верного друга, но и те недостающие части, которые могли бы заполнить пробелы в знаниях. Слизерин как никто другой понимал, что безответственная политика других трёх основателей и их последователей постепенно приведёт к разложению и упадку их вида. Слизерин, используя те же методы, спрятал и другие свои сокровища. Наследником не мог оказаться кто-то глупый, кому бы просто повезло открыть Тайную комнату. Это было исключено. Но даже открывшему полагались дополнительные испытания. Том с ними справился. Отыскал потайные ходы, обнаружив в подземелье наименее сырое место. Под ним, ещё глубже, оказалась библиотека. Воздух был пропитан Водоотталкивающей магией; и все фолианты, все свитки и его рукописи сохранились в первозданном виде. Библиотека была небольшой, но только относительно школьной. А её содержание… к своему стыду, Том не знал почти ни об одном труде, с которыми познакомился, пока коротал там свободные часы. Том узнал о многом. О древних родовых Защитных чарах, которыми пользовались Слизерины и которыми частично был укрыт и Хогвартс. Узнал все тонкости создания василиска, и хотя это колдовство было поистине сложным и требовало обширных знаний и щепетильной последовательности, Тома мало занимало создание ещё одного такого чудовища. Совсем скоро и уже существующее станет без надобности… Из записей также стало известно о первом убежище, где Слизерин практиковал Тёмную магию в стенах Хогвартса; но основатели оказались бдительны и вынудили его уйти ниже. Позже Том предложил эту комнату, охраняемую древними рунами и сигилами, в качестве тренировочного зала. Скрепя сердце, со злостью на них всех, кто не удосужился приложить ни малейшего усилия для разгадки хотя бы одной тайны этого замка, но всё же предложил… Его не могло не раздражать, что они принимали все его достижения как данность и пользовались ими. Однако мысль о собственной исключительности, вкупе с тем, что ему было выгодно повысить навыки своих друзей, не раз помогала смириться. В конце концов за ним оставались другие открытия, и ими он точно не был намерен делиться. Том читал и изучал всё, что попадалось под руку. Везде пытался разглядеть подсказки, оставленные Великим. Прощупать тот путь, по которому прошёл предок. Здесь было всё, о чём Том мог мечтать. Даже переведённые и дополненные Слизерином рукописи Герпия Злостного о применении яда и крови василиска для различных обрядов — тогда Том впервые узнал, что Тёмная магия способна исцелять. Конечно же, с определёнными оговорками… Том Реддл осознавал, как мало у него времени. Он не мог забрать с собой библиотеку. Хранить эти фолианты в школе было рискованно, и он брал по две-три, преобразовывал их в школьные книги или учебники и изучал в свободное время. Он успел не всё, но вполне достаточно, чтобы к моменту смерти грязнокровки, которая всё испортила, понять, что помимо пути к бессмертию, который он уже начал, был ещё один путь… Путь к неиссякаемому источнику силы, который ещё предстояло пройти. Но прежде — отыскать. Вопреки ожиданиям, сделать это оказалось не так уж сложно. Тому хватило летних каникул после пятого курса. До этого он почти два месяца наводил справки, узнавал о самых зловещих местах с плохой репутацией. Он знал, что источники бывают разными по силе, и не стремился начинать «охоту» за лучшим. Следовало быть осторожным, не привлекать к себе внимание. А после школы он нашёл бы что-то другое, более… подходящее. Тома привлёк Северный Йоркшир, а конкретно — городок Крикби, где расположился один очень старый бар под названием «Сутулый Басби». Он наведался туда днём под видом посетителя, и огороженный от гостей стул тут же привлёк внимание. Том чувствовал, что с ним что-то не так… что здесь творилась магия. — Ты, парень, верно, решил попытать удачу? — окликнул его бармен, протирающий стаканы. Кроме них здесь находились лишь два старика, которые тихо переговаривались в самом конце зала. — Что вы, сэр, — Том очаровательно улыбнулся и устроился за барной стойкой. — Я бы хотел смочить горло… Сквош, пожалуйста. Бармен кивнул, не высказав удивления выбору — для алкогольных напитков было рановато, и молча принялся исполнять заказ. — Благодарю, — снова улыбнулся Том. — А что вы имели в виду, сэр? Что значит «попытать удачу»? Это как-то связано с этим? — он кивнул в сторону огороженного предмета мебели. — Как? — изогнул брови бармен. — Разве ты не слышал эту историю? — он присвистнул, наткнувшись на «недопонимающий» взгляд Тома. — Не часто сюда заходят просто так, парень. Тут или старожилы, или любопытные, пришедшие поглазеть на стул. — Чем он так примечателен, сэр? — вежливо осведомился Том. Бармен изучающе посмотрел так, словно пытался узнать, не дурачат ли его. — Не местный, значит, — уверился бармен и отставил протёртый стакан в сторону. — Ну, ладно, слушай. Значится, эдак в 1700 году в Крикби заехал один человек, Даниэль Отти. Он купил ферму на окраине, стал вести дела. Хороший, как говорили, был мужик. Дела постепенно стали улучшаться, и он взял себе одного из местных в помощники. Скверный мерзавец, Томас Басби, хоть и имел вкус в выпивке, — бармен самодовольно ухмыльнулся, глянув на одну из бочек с фирменным элем «по старинному семейному рецепту». — Он был здесь постоянным клиентом, сидел всегда за тем местом, — он указал на огороженный стул. — В общем, влюбился он в дочь Даниэля, Элизабет. Клялся ей в любви, уговаривал вместе с ним сбежать… Об этом прознал её отец, они повздорили, ну и… прикончил его Томас Басби! Так-то! Пока бедняжка Элизабет звала на помощь, он пришёл сюда выпить напоследок. И сюда же нагрянули полисмены, чтобы увести его на казнь. А Басби допил свой последний стакан и сказал: «Сейчас я умру, и не вернусь сюда больше! Но пусть сдохнет тот, кто решит сесть на моё место!» — И что же? — спросил Том в нетерпении. — Кто-то решился? — А то! — бармен хмыкнул. — Через десять лет после его смерти на стул сел приезжий трубочист и через три часа сорвался с крыши. Бар стал популярным, и периодически появлялся смельчак, который непременно погибал. Одного бедолагу загрызли собаки на следующий день. Другому на стройке размозжило голову. Кто-то падал с моста, кто-то тонул, один даже поперхнулся куриной косточкой. Пришлось огородить стул, но раз душа просит приключений, можем договориться, — он хитро подмигнул клиенту и взялся протирать другой стакан. — Очень любопытно сэр, но, боюсь, я недостаточно для этого смел, — Том смиренно потупил глаза в пол. — Но мне вот что интересно… — он снова посмотрел на стул и облизнул пересохшие губы. — Когда его казнили, где похоронили тело? Боковым зрением Том уловил, как бармен остановился и в недоумении воззрился на него. Очевидно, таких странных вопросов ему не задавали. — Тело Тома? Томаса Басби? — будто не веря своим ушам, переспросил бармен. Том еле сдержался, чтобы не поморщиться от названного имени. — Да, сэр… — натянуто вежливо повторил он. Бармен как-то неоднозначно промычал себе под нос, а затем, тряхнув головой, продолжил протирать заказ. — Думаю, на севере города. В ту пору там всех хоронили… А зачем тебе эт… — Благодарю, сэр, — Том быстро расплатился и покинул бар, так и не «смочив горла». Как он и предполагал, Томас Басби оказался волшебником. Вскрыв поздно ночью его гроб, обнаружил спрятанную в давно истлевших одеждах волшебную палочку. Кроме того, проверив ту на использованные заклинания, Том ничуть не удивился, когда увидел, что последним была Авада Кедавра. Для него осталось загадкой: как и почему волшебник жил среди маглов, работал на одного из них, так ещё и ухаживал за его дочерью? На надгробии было что-то про неразделённую любовь, но разве такая глупость могла стать причиной для того, чтобы Басби позволил маглам себя казнить? Той же ночью, когда бар закрылся, Том туда аппарировал. Наложил Защитные и Маглоотталкивающие чары, после чего начал ритуал. Времени было мало. Стул проклят — это стало понятно сразу, но помимо обычного проклятия, Том сразу почувствовал что-то ещё. Чье-то незримое присутствие; притаившуюся силу, что жаждала выплеснуться. И единственным для неё шансом это сделать — было проклясть того, кто опустился бы на стул. Едва ли Томас Басби был таким сильным волшебником, что его проклятие продержалось бы три века. Просто одно сошлось с другим, случайно приросло к этому предмету… Иначе Том Реддл ни за что не стал связываться с источником, порождённым маглолюбом. Он убедился на примере собственной матери, что любовь к этим существам ни к чему хорошему привести не может… Когда рунический круг был готов и Том перенёс в него стул, тот сразу задрожал. Деревянные ножки мерно отстукивали по дощатому полу, поднимая из трещин и стыков пыль. Вибрация от стука достигла барной стойки, и стеклянная посуда задребезжала. В баре стало ещё темнее. Но Том Реддл не испугался. Он сосредоточенно вперился взглядом в стул, выверенным движением вывел крючковатый символ палочкой по направлению к предмету. — Patefacio sursum ad me! Стул закружился вокруг своей оси. Потолок задрожал, а помещение стал наполнять чёрный дым. Том, помедлив, раскинул руки в стороны и выпятил грудь. Дым, кружащий по полу, стал стремительно подбираться, поднимаясь всё выше и выше, пока не достиг лица. Том прикрыл глаза и втянул носом воздух. Дым тотчас же преобразовался в две узкие струйки, что стали проникать в ноздри. Слизистую обожгло и, одновременно с этим, словно покрыло пеплом. Он сразу осел на языке, гортани. Обволок глотку, спускаясь дальше, глубже. Том зашёлся кашлем, когда пытался отхаркнуть жалящую горечь. На соблюдение правил ритуала неожиданно стало плевать — задохнуться нынче ночью в планы Тома не входило. Он открыл глаза и уже потянулся к барной стойке, чтобы выпить чего-нибудь, как в глазах вдруг потемнело. И дело было не в заполнившем помещение дыме. Том чувствовал, как терял координацию, как падал на пол… ожидал удара, но ничего не произошло. Том широко распахнул глаза и обнаружил, что находится в абсолютной темноте. Шевельнул руками, приблизил их к лицу, но ничего не увидел. Ни смазанного силуэта, ни какого бы то ни было отблеска… Том шагнул вперёд, и ему показалось, что стало немного светлее. Ноги не чувствовали под собой опоры. Он был вне реального мира… «Нет, это тоже реальность,» — одёрнул он сам себя. «Просто иная.» Верно. Том чуть улыбнулся и промолвил: — Ну же, я жду… Как по сигналу, плотность воздуха вокруг увеличилась. Том почувствовал давление. Голову начало сжимать со всех сторон, и он невольно поморщился. В ушах зазвенело. Том стал улавливать обрывки… смазанные видения, сумасшедшим потоком проходящие сквозь него. Немного расслабился, принимая их, и давление на голову ослабло. И чётче увидел то, что ему пытался показать источник. Том не видел лиц, не знал имён. У него просто появилось знание, как если бы он знал это всю жизнь — вся сила и вправду не была результатом работы одного лишь Басби. Своим проклятием он лишь помог источнику найти хоть какой-то способ вывода скопившейся энергии, а сам источник появился в этих краях задолго до Басби. Может, даже задолго до основания этого славного городка. Том чувствовал влияние разного колдовства, разных сил, сконцентрировавшихся здесь. Этот вариант прекрасно ему подходил. Том растянул губы в улыбке. Невероятная удача — наткнуться на то самое с первого раза. Не слишком сильный источник, но и не слабый. Отличный для того, чтобы научиться взаимодействовать с энергией такого рода. Тьма всё ещё обволакивала, но Том ощущал свои конечности. Палочкой сделал надрез на запястье и провёл по нему указательным и средним пальцами. Согнув все остальные, вытянул испачканные в крови перед собой. — Iad Ganzoda, hic ego sum, et sanguis meus. Raasa et Bataivaha, liga me, et da mihi dona. Factus est testis. Accipere meus mos. Geh. — Том поднёс пальцы ко лбу, оставив на нём свою кровь. — On Lundah, — рука остановилась у низа живота. — Od Micaolz, — скользнула к правому плечу. — Od Busd, — затем к левому. — Gohed! — обе руки, сжимая палочку, сцепились перед грудью. — Iad Ganzo-o-oda! Том упал на колени. В сам ритуал входило это действие, но сейчас это решение было принято не им. Землю из-под ног выбили, и он оказался на полу. Тьма рассеялась, осталась густая дымка и проклятый стул. Том выставил руки вперёд, словно в молитве, палочку оставил на полу. Стул снова задрожал, и тогда Том впился ногтями в порез на втором запястье, растягивая кожу в стороны. Его болевой порог был высоким, и он лишь поморщился от неприятных ощущений. Жадно наблюдал, как чёрный дым, стремительно покидающий стул, тонкой струйкой устремился к его ране. Но на этот раз Том зашипел от боли. Соприкосновение с дымом было более болезненным, чем когда он попал ему в нос и гортань. Том прикусил губу до крови, стараясь не кричать, но глухие стоны то и дело вырывались против воли. Рану жгло, как если бы на неё попала кислота. И боль лишь усиливалась по мере того, как дым, которого не становилось меньше, исчезал в теле. Сквозь тонкую белую кожу Том видел, как вены чернеют и вздуваются; и это зрелище завораживало его и немного отвлекало от боли. Вены, пусть и темнели, издавали красноватое свечение вокруг себя… будто волшебная магма сменила собой его кровь. Том стал быстро и судорожно дышать. Сердце отбивало бешеный ритм, а по всему телу начали чувствоваться покалывания. Боль отходила на второй план по сравнению с тем, как он ощущал, что становился сильнее. Он знал, что впереди его ждёт минимум неделя интоксикации; когда его будет рвать кровью, когда кровь будет выходить вместе с мочой, а сам Том, скорее всего, окажется не в состоянии даже сходить в туалет… И присутствовала большая вероятность, что какое-то время его магия будет нестабильной. Возможно, слабее, чем сейчас. Но это всё казалось неважным… Рубашка под мантией стала насквозь мокрой, волосы липли к лицу. Язык присох к нёбу, зубы сводило от напряжения. Это длилось слишком долго. Казавшийся бесконечным источник силы всё проникал и проникал в тело. Занимал своим бесплотным существом каждую клеточку, оседал в каждой поре, и вместе с тем обволакивал, как вторая кожа. Тома трясло. Глаза закатывались. Он был близок к обмороку, но держался. В какой-то момент дым стал редеть, сужаться, и вот уже последние его остатки бесследно исчезли в воспалившейся ране. Том тряпичной куклой упал на пол, переводил дыхание. За окном ещё было темно, но он знал, что уже пора уходить. Нельзя было здесь оставаться… Дав себе на передышку пять минут, он, дрожа, потянулся к палочке. Кое-как заставил кровь остановиться, а рану на запястье — затянуться. На её полное исцеление потребуется какое-то время, ведь всё в организме сейчас будет перестраиваться, меняться. Убрав вокруг стула рунический круг, Том привёл помещение в порядок. Какая-то посуда успела разбиться, какая-то опрокинулась на пол. Уже собираясь аппарировать, Том вдруг замер. Взгляд снова зацепился за стул. Несмотря на прибранный к рукам источник, проклятие на стуле всё ещё висело. И всё же оно было недостаточно мощным. Без силы источника оно выдохнется лет через десять, оставив в качестве последствий для неуёмных посетителей лишь геморрой или волдыри на коже. Том валился с ног, у него поднималась температура. Но энтузиазм бил ключом, и он нашёл в себе достаточно сил, чтобы, вдобавок к проклятию Басби, наложить на стул ещё парочку. Теперь, только коснувшись поверхности, человек уже рисковал отправиться на тот свет. Улыбнувшись своей маленькой шалости, Том Реддл аппарировал из бара «Сутулый Басби».***
Грязные улочки Тираны сужались по мере того, как Том отходил всё дальше от центра. В отличие от Лондона, в самом сердце которого жили и вели свои дела волшебники, здесь они предпочитали обитать на окраине. Это был самый густонаселённый район столицы, куда первым делом стекались странники, преступники и изгнанники. Городская архитектура скакала от улицы к улице, но именно здесь намешалось всё: и османские купола с высокими тонкими колоннами, похожими на шпили; и аккуратные европейские домики, выполненные в классическом стиле; и нечто гротескное, монументальное и однотипное, ближе к окраинам заполняющее своими застройками все видимые области. Но даже тут, среди одинаковых и несколько обшарпанных коробов, царило всё многообразие населения. Местных было явно меньше, чем в центре, и именно эта деталь придавала колорита унылым серым зданиям. Улочки, в зависимости от проживающих здесь народностей, пестрили яркими персидскими коврами, дурманили удушливыми в летнюю пору восточными благовониями; завлекали зевак и туристов мелодичным позвякиванием китайских колокольчиков, а где-то — и размеренными ударами барабанов и маленьких гонгов. Культуры мира смешались, как перемешивались запахи индийских специй с турецкими сладостями; как соединялись в единый шум крики торговцев, звуки флейты заклинателя змей и одобрительные возгласы прохожих. Во всём царившем здесь многообразии легко было растеряться, пускай район и не был самым большим по занимаемой им площади — всего-то пара кварталов. Но Том, укутанный в тёмный длинный плащ, шёл уверенно. Не останавливался и не глазел ни на обилие сочных и спелых, — иногда даже слишком, — фруктов, воздух от которых становился сладким; ни на сверкающее на солнце начищенное серебро в антикварных лавках. Он шёл, проталкиваясь через толпы людей, которые совершенно не обращали на него никакого внимания. В самом конце самобытной улочки, перед кирпичной обшарпанной стеной притаился узенький проход. Вокруг стояли несколько мусорных баков и прислонённый к стенам строительный хлам. Те редкие люди, что доходили зачем-то до тупика, сразу сворачивали, не находя здесь ничего интересного. Но Том не остановился, не растерялся. А быстро юркнул в узкий проход — хоть с улицы тот и казался пустым, но это было не так. За мусорными баками и хламом, приваленным к стене, пряталась маленькая незаметная дверца. Над ней покосилась почти выцветшая вывеска: «Цирюльня госпожи Вероны». Последние буквы читались с трудом. И только рисунок бритвы рядом с гребешком для волос помогал без сомнений признать в этом богом забытом месте парикмахерскую. Том уверенно толкнул дверь рукой; та поддалась неохотно, с протяжным противным скрипом. Внутри было пусто. Ну, почти. Несколько треснувших зеркал висели на стенах, перед которыми стояли ветхие стулья. По углам же косились старые замызганные столешницы с раковинами и специальными посудинами для обмывки волос. В другом конце помещения встрепенулась и ухнула какая-то странная птица в железной клетке. И на её возмущённый возглас сразу же выползла тучная дама в рваном переднике. — Не желаете подстричься? — она улыбнулась, но отступила в сторону, прекрасно понимая, что путник здесь не за этим. Том ничего не ответил. Прошёл вглубь помещения, к двери с выцарапанной на ней надписью: «Для персонала». И оказался в совсем крохотной деревянной кабинке. Здесь нельзя было даже свободно вытянуть руку, но стоило вынуть волшебную палочку и коснуться одной из стен, — где, как усмотрел Том, дерево сильно протёрлось, — как стена перед ним исчезла, и в глаза ударил солнечный свет. Он вышел на улицу, до боли похожей на Лютный переулок. Здания наползали друг на друга, высились надстройками прямо над головами прохожих. С первого раза не представлялось возможным определить, где заканчивался один магазин и начинался другой. Такие же фигуры в тёмных плащах бродили кругом, не желая привлекать к себе лишнего внимания. Торговцы же, часто безобразного вида, представали во всей красе: скалились, тянули руки к прохожим, кого-то им и впрямь удавалось затащить в свои неприглядные и жуткие лавки. Том шёл, осторожно озираясь по сторонам и подмечая всевозможные детали. Как вдруг будто из ниоткуда перед ним образовалась самая древняя старуха, какую он когда-либо видел, и растянула беззубый рот в каком-то подобии улыбки. Вся её смуглая кожа висела, как чужая; была покрыта ещё более тёмными пятнами и отвратительно тряслась, стоило старухе сделать любое движение. — Мальчик, милый мальчик, — скрипучим мерзким голосом заговорила она, — приходи ко мне, я расскажу, как ты умрёшь! — кривым костлявым пальцем указала на ветхую палатку, что приютилась в очередном узком проходе между улицами. — Прочь, карга! — зло рявкнул Том и с отвращением отпихнул ведьму в сторону, освобождая себе путь. Та врезалась в толпу людей, что возмущенно зашипели, и разразилась мерзким хохотом. Том быстро дошёл до конца улицы, свернул в другой, противоположный «старухиному», переулок — более пустынный и зловещий, — и, не сбавляя шагу, всё продвигался дальше. Людей становилось меньше по мере отдаления от главной улицы; а те, что были здесь, ходили вдоль стен, будто боясь отстраниться от «щита», прикрывающего их от прохожих с одной стороны. В какой-то момент из таверны впереди вывалило порядка шести забулдыг, и все направились навстречу. Том шёл по самой середине дороги, и пьяницам пришлось разделиться, чтобы его обойти. Кто-то толкнул его и задел плечо, но сразу извинился и свернул за угол. На губах Тома расплылась зловещая ухмылка, и он аппарировал. — Стоять! — ровным холодным голосом приказал он, очутившись позади толкнувшего. Острие белоснежной палочки уткнулось прямо между лопаток в мантии. Очередной переулок пустовал. — Я ведь извинился! — почти жалобно произнёс незнакомец, но по слабому движению в шее и плечах стало ясно, что он напрягся. — Верни то, что украл, — сталь в голосе ощущалась явственно, а палочка впилась глубже и упёрлась в позвонки. — Дважды повторять я не стану. — Ладно, — чуть замешкавшись, сдался воришка и медленно обернулся. — Позвольте? — попросил он, после чего потянулся к карману мантии, чтобы извлечь украденное. Рука исчезла; он что-то нашаривал, но тотчас резко вскинул руку с палочкой и направил на Тома. Тёмный безлюдный переулок осветила вспышка заклинания. Том хмыкнул, отразил атаку без промедления — будто наверняка знал заранее, что на него нападут. Вор замешкался и уже собрался аппарировать, как заклинание Тома отбросило его в сторону. Капюшон слетел с его головы. То был молодой цыган двадцати лет, может, даже младше. Смуглый, с тёмными кудрявыми волосами и золотым кольцом в ухе. Он сперва растерялся, явно удивившись провалу, но вдруг улыбнулся и, сделав упор на руку и ловко кувыркнувшись в воздухе, вскочил на ноги. Приземлился позади Тома и нацелил на него палочку: — Экспеллиармус! — озорно выкрикнул он, но и эта атака была блокирована. Цыган задорно хмыкнул, а в глазах заплясал огонёк. Они вновь оказались лицом к лицу. Палочка вора в воздухе вычертила округлую руну. В мгновение ока переулок охватило огнём. Тома окружили бушующие языки пламени. Некоторые из них, удлиняясь, выходили из круга, стараясь ужалить загнанного в ловушку. Но он был крайне спокоен, когда выводил несколько ленивое, но, бесспорно, изящное движение палочкой. Стал подниматься невидимый купол из, казалось, самого ветра. Но этот ветер был другим. Пронзающим, могильным, нарастающим с каждой секундой. Поток, поднявшийся теперь над Томом, неожиданно замер, но тут же, словно взрывная волна, окатил всё своим мертвенным холодом. Огонь не распространился от этого ветра, не перекинулся на соседние здания. Он потух, оставив после себя еле различимую дымку, что сразу рассеялась от неутихающих ледяных порывов. Цыган рефлекторно закрыл лицо руками и зажмурился от силы стихии, что грозила сбить с ног. Ветер был таким сильным, что противиться ему, пытаясь выкрикнуть заклинание или сделать движение палочкой, было равносильно самоубийству. Цыган еле держался на ногах; согнулся, чтобы сохранить равновесие, которое всё же потерял, как только заклинание исчезло. Из палочки Тома вырвались призрачные змеи. Цыган откатился в сторону, и страх исказил красивое лицо, когда одна голова бесплотной твари вонзилась туда, где он лежал минутой ранее. Паника стала отчётливее читаться на лице, когда он понял, что сам оказался загнан в ловушку — позади была стена. Не теряя больше ни секунды, он нацелился на неспешно надвигающегося на него Тома. — Авада Кед… — заклинание было прервано прежде, чем цыган успел его произнести. Том выбил палочку из его рук и забрал себе. С размаху тяжёлым ударом ботинка пришёлся по рёбрам — цыган вскрикнул и повалился на бок. Второй удар угодил в живот, заставил кашлять и задыхаться. — Ну и ну, как же ты жалок, — протянул Том, лениво покручивая отнятую палочку в своих руках. Носком ботинка перевернул карманника на спину, а затем наступил на его плечо, вдавливая в землю. Цыган глухо зарычал, выгибаясь от боли. — Вроде бы не бездарь, а тратишь жизнь на убогое существование… Ты подобен помойной крысе. — Не убивайте… — сквозь стон взмолился он. — Почему я не должен тебя убивать? — тон был серьёзен, хотя Том издевался; с игрался со своей добычей. — Я сделаю всё, о чём попросите! — Цыган снова рыкнул, когда Том перенёс больше веса на ногу, с явным удовольствием вдавливая того в землю. — Разве мне может понадобиться помощь такого, как ты? — презрительно выплюнул он, а сам вдруг сел цыгану на грудь, от чего у того спёрло дыхание. — Что ты можешь предложить мне? — Том скривил губы, а кончик его палочки упёрся в горло жертвы. — Вы ведь не местный, господин, — прохрипел он, запрокидывая голову назад, но от царапающего кожу древка никуда было не деться. — Я покажу вам всё, что вас заинтересует! Я всё тут знаю! И всех! Господин… смилуйтесь же. Я вас недооценил! — Оно и видно, — самодовольно хмыкнул Том, расставляя ноги по обе стороны от задыхающегося цыгана. Он сидел на нём, как на низкой табуретке, но с таким чувством, будто восседал на троне. — Подобная глупость стоила бы тебе жизни, но так сложилось, что сегодня я в добром расположении духа, так что… ты мне поможешь. Как там тебя зовут? — Драгомир, — еле вымолвил тот. — Ладно, Драгомир, — загадочно протянул Том, а затем кончик его тисовой палочки засветился, и тонкая нить выскользнула из неё, опоясав горло вора. — Твоя палочка будет у меня… Но, зная природу таких, как ты, — снова не без презрения произнёс он, — я наложил на тебя Отслеживающие чары. Если только посмеешь обмануть меня, сбежать, или помешать, знай: где бы ты ни был, одного моего слова станет достаточно, чтобы тебя придушить, — в качестве доказательств своим намерениям, слегка повёл палочкой в сторону, и тиски из тонкой магической нити стали сжиматься, перекрывая и без того скудный доступ к кислороду. Драгомир захрипел, забил пятками по земле и наверняка приготовился прощаться с жизнью, но Том поднялся; хватка на шее исчезла, и цыган перевернулся на живот. Зашёлся хриплым кашлем, восстанавливая дыхание. — Вставай, — безжалостно велел Том. — Прогуляемся, пока ты отвечаешь на интересующие меня вопросы. Драгомир, всё ещё покашливая, подчинился, а заодно потянулся к своей мантии. — Я всё понял, господин, — боязливо заверил он, очевидно, опасаясь, что его действие могут принять за попытку сопротивляться. Он вынул из-под накидки мешок и протянул его Тому. — Это ведь ваше… Тот лишь хмыкнул. — Он набит всяким хламом, — нахально заявил Том, наслаждаясь озадаченным выражением лица неудавшегося воришки. — Как раз на случай, если такие олухи, как ты, посмеют перейти мне дорогу… Драгомир сглотнул, в неверии покосился на замшевый мешочек, а затем снова на Тома. Получив утвердительный кивок, потянулся к шнуру. Ткань раскрылась, и он увидел округлые железки, напоминающие крышки от молока, куски металла и какой-то мусор. — Можешь оставить себе, — великодушно разрешил Том. — В качестве награды за… м-мм, старания. Заклинание Огненной тюрьмы было весьма неплохим… Из-под зачарованного капюшона, что скрывал лицо Тома, можно было увидеть только острый подбородок и ядовитую ухмылку. А Драгомир всё смотрел на мешок с барахлом, из-за которого чуть не лишился жизни. Его лицо, удивлённое, обескураженное, стремительно приобретало нездоровый румянец; а в болотистых, отдающими зелёным глазах, явственно проступал восторг — такой, казалось бы, здесь неуместный. Он медленно, словно в трансе, посмотрел на Тома. — Кто вы такой? — почти благоговейно спросил Драгомир, с восхищением вглядываясь в еле различимые под тенью черты лица своего новоиспечённого господина, улыбка которого становилась всё шире.***
— Господин, господин! — Драгомир вприпрыжку впорхнул в маленькую грязную комнатушку, где за покосившимся столом расположился изучавший какие-то пергаменты Том. — Господи-и-ин! — заскулил он, когда на него не обратили никакого внимания, и начал прыгать вокруг стола. От его действий подпрыгнул кувшин с водой на тумбочке, а картина на стене чуть покосилась, и с натюрморта исчез персик, скатившийся куда-то вниз. — Драгомир плясать не бросит! Новость радостную носит! Слова рвутся с языка; И цена им велика! Драгомир отбивал ногами в такт своим нелепым стихам, а от его повизгивающего голоса было никуда не деться. Том устало поднял глаза от свитков, вздохнул, отложил их и вопросительно приподнял брови. — Ну, что теперь? — Сокровища! — гордо провозгласил Драгомир, достал из-под мантии какой-то свёрток и почтительно оставил его перед Томом. Тот не шелохнулся. Драгомир обиженно выпятил нижнюю губу и жалобно посмотрел. На Тома это не произвело никакого впечатления, и цыган, состроив недовольную рожицу, сам развернул свёрток. — И что это? — не слишком заинтересованно осведомился Том. Драгомир театрально содрогнулся, а затем ссутулился, будто слова болью отдались в груди, за которую он драматично схватился. — Это ритуальный рог! В полнолуние всё, что в него нальётся, превращается в кровь! — огромные глаза Драгомира стали ещё больше, а зрачки затопили зелёные болота до самой радужки. — Настоящую! У Тома дёрнулся глаз. За месяц скитаний с Драгомиром он успел привыкнуть ко многому, но терпения на все его выходки уже не хватало… — И ты за этим меня отвлёк? — холодно поинтересовался он. — Обижаете, господин! Это ведь раритет! Я достал его, когда… — Драго! — повысил голос Том. — Ну и пожалуйста! — Драгомир притопнул ногой, как обиженный ребёнок забрал свёрток и спрятал под мантией. Как только его сокровище исчезло, лицо стало серьёзным. — Дхимитер Кабра в городе, господин. Том заинтригованно приподнял брови. — Ты уверен? — Руку на отсечение! — горячо выпалил Драгомир и сел на стул напротив. — Его видела моя мышка три дня назад в одном злачном местечке Кукеса. Он залёг на дно. — Об этом знают они? — полюбопытствовал Том. Всё приобретало весьма интересный характер. Его путешествие в Албанию вышло совсем не таким, как ожидал Том. Сюда его привели поиски диадемы Рейвенкло, но они пока не увенчались успехом. Едва ли удастся найти её в ближайшие несколько лет… Лесов в Албании достаточно, а проклятая Елена не соизволила сообщить более точные координаты. И если поначалу неудачи в поисках приводили Тома в исступление, то сейчас он разглядел и плюсы от сложившейся ситуации. Драгомир оказался ушлым малым. Он не врал, когда говорил, что знает тут всё и всех. Его «мышки» — неуловимые информаторы, сеть которых распространилась куда дальше границ Тираны, да и Албании в принципе. Вот и сейчас, благодаря им, находясь при этом в другом городе, Драго узнал, что в страну вернулся бывший помощник министра. Очевидно, Кабра полагал, что назойливые авроры не догадаются искать его в стране, из которой он и бежал. — Хвостов пока не замечено, — доложил Драгомир. — Это облегчает задачу, — Том чуть улыбнулся. — Что вы собираетесь делать? — в голосе послышалось беспокойство. — Всего лишь поговорить… — Господин, я сомневаюсь, что сейчас это целесообразно… — он невесело улыбнулся. — Всё же он такой человек, ну… вряд ли он нам обрадуется. — Нам — да, — согласился Том. — Но если с нами будет Фатон… — Вы верно шутите! — Драгомир всплеснул руками и подскочил с места, но, наткнувшись на твёрдый взгляд Тома, стал нервно расхаживать по комнате. — Драгомир не для этого вам про него рассказал, господин! Это самоубийство! — Я полностью уверен в своём успехе, Драго. — Господин! — взвизгнул Драгомир, снова подлетел к стулу и обессилено на него плюхнулся. — Я — это не Фатон! И вы… — он осёкся, наткнувшись на глаза господина. — Что я? — любезно осведомился Том и играючи изогнул брови. — Вы — самый сильный, кого я когда-либо встречал, но, понимаете, Фатон — это другое! Он расправлялся в одиночку с целыми отрядами по десять и пятнадцать опытнейших бойцов! Он… он тот, кто выполнял самые сложные и опасные поручения Гриндевальда. И если Кабра нас просто прогонит, то Фатон сразу же убьёт! А я бы не хотел умирать, господин! Драгомир ещё молод и полон сил! Драго ещё хочет потоптать своими ножками эту бренную землю! — Неужели? — улыбнулся Том. — Ну, тогда выбирай: тебя убью я, или у тебя будет шанс выжить после встречи с Фатоном, потому как я уж точно к нему пойду не за смертью, — он усмехнулся своим словам и поднялся с места. — Господин… — Я не умру, Драго, — оборвал его Том и почувствовал, как глаза блеснули красным. — И ты не умрёшь, пока будешь делать то, что я велю. А теперь займись поисками Фатона. Без него обращаться к Кабре не имеет никакого смысла. У нас мало времени. Драгомир покорно вздохнул и аппарировал прочь, оставляя Тома в одиночестве. Он подошёл к маленькому окошку, выходящему на внутренний двор гостиницы. Требовалось хорошо подготовиться к этой очень важной встрече…