***
Щёки Тома немного горели: ему три часа пришлось взбираться вверх по крутому склону. Палочку до сих пор не вернули, и он, злой, взмокший и уставший, предстал перед своим учителем. Фатон сидел на большом камне и самозабвенно грелся на только что вышедшем солнышке, не удосужившись даже сделать вид, что заметил появление своего ученика. Том снова злился. Обычно ему никак не приходилось давать о себе знать, ведь достаточно было зайти в помещение, как все присутствующие обращали к нему своё внимание. Том повёл лопатками. Мокрая от пота рубашка отошла от кожи, но тут же прилипла обратно. Раздражение беспрерывно росло с каждой минутой вот уже третьи сутки. Всё это время он выполнял бредовые поручения старика: трогал, мял руками и нюхал землю; пытался с закрытыми глазами определить на ощупь вид грунта и услышать, как одна и та же вибрация проходит через разную почву; в конце концов, он чуть ли не пробовал землю на вкус! В какой-то момент Том был в шаге от того, чтобы всерьёз не броситься на этого хрыча, наплевав на его «надобность». Но Фатона спасло снизошедшее в его маразматическую голову благоразумие, и он объявил, что совсем скоро они займутся настоящей Магией земли. — Ты опоздал, — необыкновенно наблюдательно подметил Фатон, когда Том подошёл ближе и встал прямо напротив. Бровь Тома дёрнулась в раздражении. Он никогда не опаздывал. Но как ему было рассчитать время подъёма на гору без малейшего знания о том, где будет сидеть этот старый хрен? — Это не моя вина, — зло пробормотал Том, оттирая тыльной стороной ладони испарину со лба. — Класть я хотел на все твои оправдания! — отрезал Фатон и сплюнул в сторону. Его манера отхаркивать каждые пять минут вызывала невольное желание запихнуть камень ему в глотку, лишь бы только он перестал это делать. Том бы даже постарался найти такой камень, вкус и текстура которого заинтересует этого помешанного с ненормальным фетишем на землю. Интересно, имелось ли специальное название? Старик сощурился, и от внешних уголков глаз разошлись маленькие паутинки морщин. На его испещрённом шрамами лице расползлась кривая усмешка. Мутный стеклянный глаз был по-прежнему неподвижен, а второй вглядывался в самое нутро. Фатон провёл рукой по лысине и почесал затылок. Он демонстрировал расслабленность, словно Том не был для него хоть сколько-нибудь опасен. И это тоже не могло не бесить! Хотя он и знал, что такие люди, как Фатон, никогда не расслабляются. Они всегда начеку. Всегда готовы к нападению. И неважно, спят они в этот момент, едят или справляют нужду в отходнике. — Садись, — скомандовал старик, и Том, поджав губы, подчинился. — У тебя ровно сутки, — сообщил Фатон и поднялся с места. — Если за двадцать четыре часа ты не справишься, я сломаю твою палочку, а тебя вместе с твоим крысёнышем замурую под землёй. — Том хотел было что-то сказать, но Фатон жестом прервал его и достал из-под мантии какую-то материю. — Ты будешь лишён некоторых органов чувств, — с этими словами Фатон обвязал тёмную ткань Тому вокруг глаз. — Ты не будешь видеть. — Том, чьи глаза плотно прижала ткань, не оставив под собой даже прорези для полоски света, услышал, как старик откупорил какую-то бутыль. — Не будешь чувствовать запахов. — Грубые шершавые пальцы мазнули вязким холодным кремом под носом. — И ты не будешь слышать. У тебя останется лишь осязание с вестибулярным аппаратом. Я рекомендую оставаться на месте какое-то время, иначе ты забредёшь к краю скалы и сдохнешь раньше времени. Твоей задачей будет попасть в меня камнем. — Том услышал, как к его ногам упал тяжёлый мешок; видимо, с теми самыми камнями. — Я буду двигаться или стоять на месте, но всегда неподалёку. У тебя двадцать четыре часа. Если попробуешь снять повязку или как-то облегчить себе выполнение задания… В общем, не справишься — знаешь, что тебя ждёт. Начали! Том не успел задать ни одного вопроса, как в его уши проникло что-то мокрое и холодное. Оно заполнило собой ушные раковины и лишило слуха. Полностью. Оказавшись неспособным что-либо видеть и слышать, Том только сейчас заметил, что уже перестал ощущать и запахи. Не было привычного и слегка удушливого шлейфа горных трав. Вообще ничего. Попытка встать на ноги не увенчалась успехом — Том почти сразу споткнулся о тот самый мешок. Помедлив, он медленно опустился обратно и потёр ушибленную ногу. С координацией дела у него обстояли неутешительно. Вдруг он криво усмехнулся. Вспомнил, как почти в такое же состояние погружал Эстеру, когда подготавливал её к воздействию Тёмной магии. Но сейчас всё было по-настоящему. И сложно. И Эстера с этим ни за что бы не справилась. Не справился бы никто. Кроме него самого, конечно же. Эти мысли заставили улыбнуться. Каждое безупречно выполненное задание взращивало и без того непоколебимую уверенность в собственной исключительности. И одновременно с этим появлялась потребность доказать это ещё много раз. Себе и другим. Каждое задание, будь то школьное или личное, вроде поиска источника или создания крестража, Том воспринимал, как вызов. И раз за разом справлялся с ним. Так будет и сейчас. Кожей он ощущал порывы ветра, но они не могли принести ему запахов. Благодаря им смог бы сориентироваться в пространстве и узнать хотя бы примерное местоположение старика, который мог сидеть где угодно. А Том при этом ещё и не слышал. Ни шагов, ни шелеста травы. Ни-че-го. Он оторвал какой-то листок и положил на язык. Рот наполнялся слюной по мере пережёвывания, но никакого вкуса Том не почувствовал. И даже противная горечь не ущипнула слизистую. Значит, эта мазь под носом не только лишала восприимчивости к запахам, но и притупляла вкусы. Том выплюнул пережёванную зелень через плечо. Вестибулярный аппарат пока что подводил. Оставалось одно только осязание. Но как благодаря этому можно было узнать местоположение старика оставалось для Тома большой загадкой. Его ловкие пальцы нырнули в мешок и огладили холодные камни. Подушечками он прошёлся по шершавым от наслоения грязи поверхностям, и сунул всю руку глубже. Том хмурил брови и был чрезвычайно сосредоточен. Как будто искал что-то конкретное. Острые грани камней царапали кожу, мелкая грязь забивалась под ногти. Он недовольно морщился, но продолжил копошиться рукой в мешке. Вдруг он замер. И спустя секунду не без удовлетворения выудил гладкий округлый камешек. Покрутил его перед лицом, словно мог хоть что-то видеть, и принялся обтирать его сперва о траву, а после и об собственную ладонь. Тот был овальным, почти круглым. «Идеальная обтекаемость», — подумал Том. Если сравнивать с тем, что имелось, конечно же. Он кивнул сам себе, спрятал камень в карман и снова принялся за поиски. На этот раз они длились дольше, но спустя пару минут он извлёк сразу два округлых камушка. Они были чуть поменьше предыдущего, но вполне соответствовали его требованиям. Том почистил их от земли и пыли, и затем тоже отправил в карман. Длинные пальцы распрямились. Том поводил ими в воздухе, как если бы готовился выбрать одно из манящих пирожных, разложенных перед ним на невидимом столе. Но почти сразу ловким движением подцепил первый попавшийся — неровный и ничем не примечательный — камень и швырнул куда-то вперёд. Том замер. Разумеется, ничего не услышал. Да и не надеялся. Но стал подбирать камни один за другим и один за другим швырял их вперёд. Не целясь, не делая даже вид, что старается куда-то попасть. Мешок постепенно пустел, но Тома это нисколько не волновало. Он будто играл сам с собой. Развлекался, занимал руки и представлял, как камни отскакивают от земли, образуя на ней бегущие от места столкновения круги. И пусть игру в «Блинчики» Том не любил, это не мешало ему пытаться тщетно угадывать сколько раз камень успел отскочить, прежде чем «тонул». Невероятно увлекательное занятие для человека, лишённого зрения, слуха и обоняния. Благо, поток его структурированных мыслей никто не мог остановить. И Том думал. Много и быстро. Перебирал в голове все возможные варианты для выполнения задания. А камни тем временем продолжали вылетать из его рук. Вместе с каждой забракованной мыслью он швырял очередной огрызок земли. И переходил к новой идее. К новому камню. Летнее путешествие по Албании подходило к концу. Том так и не нашёл диадему Рейвенкло, но за ней он сможет вернуться следующим летом. Она ждала не одну сотню лет. И подождёт ещё чуть-чуть. Что было более важным — он наконец-то повстречал нужных ему людей. По правде говоря, Том поначалу сильно сомневался. Международные порталы стоили дорого, а для изготовления собственных нужен кто-то в другой стране. Ему пришлось воспользоваться одним, чтобы покинуть Великобританию. Затем он аппарировал несколько раз к границам нужных стран и пересекал их пешком. И снова аппарировал. Изматывающий, времязатратный и крайне неудобной процесс. Но назад вернуться будет намного проще. Достаточно лишь послать сову Лестрейнджу или Краучу, и он в два счёта окажется в Лондоне. А вот до Албании он добирался несколько дней. Зато не напрасно… Драгомир стал находкой. Уличный разбойник, к тому же такой пронырливый, что было удивительно, как он не попытался сбежать даже тогда, когда ему великодушно вернули палочку. Тома в очередной раз позабавило то, как быстро молодые волшебники признавали его силу и превосходство. Однако с Фатоном всё вышло сложнее… Старик хоть и заметил все редкие таланты Тома, но не признавал их. Он требовал подтверждения. Но чужое любопытство вновь сыграло на руку: Фатон дал ограниченный срок для демонстрации способностей. И если это не удастся, старика придётся убить. Как убедился Том, сделать это будет крайне проблематично. Фатон был опытным боевым магом. Он знал много того, чего не знал сам Том, всё ещё лишённый палочки… Впрочем, в своём успехе сомневаться не приходилось. И это даже несмотря на то, что такое обучение вызывало лишь приступы накатывающего бешенства. Но ничего другого не оставалось, и Том покорно следовал указаниям маразматика. По крайней мере, его владение Магией земли было непревзойдённым. Магия стихий осваивалась волшебниками с самого раннего детства. К этому виду относилось даже элементарное Агуаменти. Но всем было очевидно, что управлять спокойной струйкой воды не то же самое, что подчинить себе реку, озеро или даже море — то могли лишь поистине опытные и могущественные волшебники. И обучиться этому в Хогвартсе не представлялось возможным. Стихии почти не имели границ в своём могуществе. Сдерживающим фактором была лишь физическая, магическая и психологическая выносливость самого волшебника. А также практика. И на всё требовалось время. А лето между тем подходило к концу… Том вздохнул, устало прикрывая глаза под повязкой. В который раз убеждался в скоротечности времени. Ни одну минуту своей жизни он не прожил зря. Он всегда что-то делал и чему-то учился. Или помогал учиться тем, кто должен был понадобиться ему позже… Он изучал всё, что подворачивалось под руку, даже если это было целительским делом. По крупицам Том собирал знания со всех областей. Старался проникнуть во все науки и искусства. И всё равно он понимал, что этого мало. По сравнению со сверстниками он, бесспорно, ушёл далеко вперёд, но ведь школа — это временно. Вскоре он окажется в реальном мире. А раз он рассчитывал заполучить расположение не только боявшихся его товарищей, но и состоявшихся магов, нужно было многое постичь. Том знал, что освоить всё за полтора месяца у него не получится. Эта дисциплина требовала месяцы и годы тренировок. Но его главной целью было заложить фундамент — доказать Фатону свой потенциал. Том продолжал искать ответы. Надеялся найти хоть какую-то подсказку, которая могла помочь с выполнением задания… Старик заставлял Тома слушать землю. Но улавливать вибрации не удавалось. Он ведь не был кротом. К тому же у них оставалось обоняние, а ориентироваться, сверяясь с магнитным полем планеты, Том не умел. Да и вряд ли человек способен такому обучиться… Течение времени осталось за пределами понимания. Они начали примерно в семь утра, когда было относительно прохладно. Едва ли перевалило за полдень, ведь макушку только-только начинало припекать. Том сжал последний острый камушек в руке. Тот самый, с которым замер раннее. Потом лёг на бок и прислонился щекой к земле. Подсохшая трава неприятно защекотала кожу, вызывая лишние неудобства. И сколько бы он ни вслушивался, различить какие-либо колебания земли было невозможно. Ни кожей рук, ни кожей лица. Том тихо выругался и снова сел. Одной рукой упёрся в землю, а второй плотнее стиснул камушек и следом метнул его так, чтобы он тоже пару раз отскочил. И снова ничего не почувствовал. Земля под его ладонью оставалась такой же холодной и недоступной для понимания. Что ж. У него оставалось три округлых — самых лучших — камня в кармане. И он всё ещё был спокоен. Спина нагрелась. Том в очередной раз вспомнил о времени. Чуть напрягся, продолжая думать. Старик так и не озвучил, какую цель преследовал и чему обучал. Сам Том полагал, что это первые ступени к освоению Магии земли. Как он понял, Фатон владел и остальными тремя видами, но земля была его специализацией. Однако сам он использовал палочку, чтобы управлять ею. А Тому доступ к ней ограничил. Не был ведь старик столь безумен, что полагал, будто за сутки Том освоит беспалочковую магию? Не был ведь? Том раздражённо выдохнул. Период магических всплесков у него давно закончился. В последний раз это случилось на четвёртом курсе… Он тогда слегка припугнул Эстеру. Совсем легонько придушил. Это было даже приятно. Но стоило ли ему всерьёз пытаться развивать этот навык? Всплески считались довольно постыдным явлением в среде волшебников… Но делать было нечего. Из всех обдуманных стратегий эта представлялась самой многообещающей. У Тома осталось ровно три попытки. Он улыбнулся. Кожа зачесалась от предвкушения. Будь у него всё тот же большой мешок под боком, разве стало бы так интересно? Нет. Он намеренно избавил себя от отвлекающих и лишних попыток. И по-настоящему принялся за дело только сейчас. Том положил обе ладони на землю, расчистил её от травы и мелкого мусора и сосредоточился. Он чувствовал магию внутри себя. Источник помогал ему, но копить силу в определённом месте было невероятно сложно. Без проводника в виде палочки магия не знала, куда идти. А сам Том не знал, как и куда её направлять. Но он представил, как она копится в кончиках пальцев… Долго ничего не происходило. Том лишь ощущал потоки тепла, циркулирующие внутри тела, но никак не мог заставить их подступить к пальцам. Мысль о том, что в спокойном состоянии сделать это намного сложнее, вынудила попробовать другой метод. Он собирал эмоции. Прокручивал в голове гневные мысли, коих было великое множество, чтобы разозлиться. Том Реддл вспомнил кривую рожу Фатона, который наверняка сейчас самодовольно почёсывал свою густую бороду и радовался трудностям ученика. Насмешка, с которой старик смотрел на Тома, вызывала жуткое жжение по всему телу. Это было физически неприятно. Никто и никогда не смотрел на него так. А смотрели на Тома по-разному: вожделеюще, восхищённо, влюблённо. И с опаской. Завистью. Даже ненавистью. Взрослые в приюте смотрели настороженно или с неприязнью. В Хогвартсе все его любили. Может, кроме Дамблдора. Хотя и в его глазах обычно читалось это мерзкое навязчивое беспокойство (будто бы Том в нём нуждался!). Но никто и никогда не смотрел на него насмешливо, словно он был пустым местом. Даже Фоули и его дружки — и те отдавали Тому честь, считаясь с его силой! А старик… Том скривил губы. Он явственно прочувствовал раздражение от унижений, которым подверг его Фатон. Злился по-настоящему. Но этого было мало для яркого эмоционального всплеска. Том всё же понимал, что происходящее нужно для осуществления его планов. Он здесь находился не вынужденно. Он пришёл по своей воле. Требовалось что-то ещё… Том Реддл глубоко вздохнул, припоминая хоть что-нибудь, что могло бы его растормошить. Нечто такое, что оставило сильное потрясение или глубоко его затронуло. Приятные воспоминания пронеслись перед глазами. Тот день, когда он понял, что разговаривает со змеями. Когда узнал от Эстеры, что он волшебник. Или когда увидел огни Хогвартса и нашёл свой дом. Когда открыл Тайную комнату. И убил непутёвого папашу… Все они грели его расколотую на части душу, но при этом были не способны усладить так же, как это удалось им в первый раз. Не могли вспыхнуть тем же ярким пожарищем, каким когда-то ему явились. Тому требовались новые возбуждающие его сознание события. Он постоянно находился в их поисках. Однако неизменно фиксировал всё плохое, что с ним случалось. И без проблем заставлял всплывать эти фрагменты из пучины даже самых дальних воспоминаний. Том видел их во всех подробностях. Мог с точностью воспроизвести всё то, что чувствовал в тот момент. В деталях помнил лицо каждого недруга. Каждое недоброе слово в свою сторону. Любой неоднозначный жест и взгляд. И даже чужие мысли, пойманные урывками. И всё это уже могло всколыхнуть в нём то самое Адское пламя. Том Реддл помнил своё унижение, когда сидел на первом курсе среди с иголочки одетых слизеринцев. Он всегда был аккуратен. Его вещи в приюте выглядели лучше, чем у остальных: они рвались в основном от заношенности, но никак не от небрежности. На предоставленные Дамблдором деньги Том смог купить новую мантию, а вот учебники и всё остальное пришлось приобретать в магазинах поддержанных товаров. Он рассчитывал привести их в порядок, когда окажется в школе и будет волен колдовать. Но ведь колдовству сперва предстояло научиться… И Том был вынужден с завистью наблюдать, как его однокурсники щеголяли в кашемировых свитерах. А кто-то, типа Малфоя или Крауча, вообще признавали исключительно шерсть викуньи для своей изнеженной кожи. Они привозили из дому по двадцать штук одних лишь рубашек. В случае порчи просто их выбрасывали, ведь всегда можно было написать родителям с просьбой прислать им обновку. У них всё было новое. Лучшее. Самые пышные и красивые перья. Самые нарядные и изысканные парадные мантии. В первый год Аспидис привёз в школу шёлковые комплекты постельного белья, но был высмеян Норбан и больше не пытался выделиться таким вульгарным образом. Идиоты. Том Реддл презирал их пошлость. Несмотря на то, что слишком сильно демонстрировать свои богатства было плохим тоном и среди слизеринцев, подростки всё равно это делали. Они не ходили в расшитых золотыми нитями рубашках. И не носили перстней с огромными драгоценными камнями. Но каждый из них, даже самый небогатый, стремился всегда держать на виду свою самую лучшую вещь, будь то трость Аспидиса, подаренная отцом, или карманные часы из белого золота, по которым часто сверялся Норбан. Тома раздражал каждый «случайный» жест. Любой ненавязчивый взмах рукой, демонстрирующий изящный браслет или кольцо. Тома бесили глупые девчонки, которые при разговоре с ним игриво заправляли пряди волос за уши с красивыми серьгами. Порой у него возникало непреодолимое желание дёрнуть за эти сверкающие цацки. Он представлял, как окровавленная драгоценность идеально смотрится в его ладони. А девица тем временем пронзительно визжит и трясёт руками у порванного ушка. Ему хотелось избить Аспидиса его же тростью, когда тот слишком сильно важничал. Хотелось придушить Норбана цепочкой от его же часов, когда тот выписывал себе из каталогов брюки, ценой превосходящие всё имущество Тома вместе взятое. Но Том Реддл держался. У него сводило лицо от напряжения в первый год его обучения — настолько часто маска учтивости трещала по швам. Отдушиной были лёгкие подколки и издёвки, которые он мог себе позволить. Он знал, что дальше будет проще. Что ему не всегда придётся вежливо улыбаться и терпеть чужую глупость и вульгарность. И только это помогало Тому сдерживать сиюминутные порывы. Потом и вправду стало легче — со временем он успел привыкнуть к их замашкам. Однако резкий контраст с нищетой, в которую он погружался каждые летние каникулы на протяжении пяти лет, никогда не позволял забыть о его унижении. О его положении, которого он был лишён, несмотря на своё происхождение. В едином огненном танце разгорались ненависть и зависть к ним всем. И началось всё с Эстеры. С её дорогих платьев, которые она меняла каждую их встречу, в то время как сам Том ходил в двух единственных костюмах, предназначенных для весны, лета и осени сразу. Его выводили из себя её рассказы о нескольких домах и виллах; о частных преподавателях и пышных празднествах, которые давали первые лица Магического мира. Эстера и сейчас наверняка радовалась лёгкой жизни и хохотала где-то, как полоумная. Меняла платья по десять раз на дню, пока её обслуживали эльфы, обитавшие в каждом шикарном особняке. Том ненавидел беззаботность, в которой она жила до сих пор, совершенно не думая о деньгах и не зная в них нужды. Он ненавидел её за всё то, чего был лишён сам. Ведь он был достоин этого больше! Он был умнее её. Он был способнее. Он был лучшей её версией. Ведь не обременял себя отвлекающими душевными страданиями и непонятными сомнениями, на которые она тратила кучу времени. Несправедливость душила его. Но Том продолжал мириться, потому что Эстера была нужна ему… И когда он оказался в Хогвартсе, предыдущий опыт помог ему лучше сориентироваться среди целого факультета таких же избалованных отпрысков волшебных семей. Не все были богатыми. И не все были благородного происхождения. Но Том общался только с такими. И продолжал мириться с их замашками. Однако всё рано или поздно заканчивается. И Том Реддл в предвкушении ожидал, когда этот момент настанет. Он ведь ничего не забыл. Не забыл, как его бросила мать. И как от него отказался недостойный и ненавистный отец, уже, впрочем, заплативший за свою никчёмность жизнью. Не забыл, как его бросила Эстера, не удосужившись написать и строчки. Не забыл, как она легко от него отказалась. Как быстро нашла замену в гриффиндорском идиоте, о котором продолжала думать даже тогда, когда он, Том Реддл, целовал её. Горло обожгло от поднявшихся из груди возмущения и злости. Он почувствовал пока слабое, но стремительно нарастающее покалывание в пальцах. В который раз его осознанно или неосознанно подвергли унижению. В который раз от него отказывались! Эрион Фоули. Золотой мальчик. Выходец из семьи владельцев конного завода, племенные жеребцы которого славились далеко за пределами страны. Чистокровный и богатый. И хотя его успеваемость оставляла желать лучшего, Том так же не мог не признавать его способностей, ведь им удалось схлестнуться в дуэли годами ранее. У Фоули было всё. Известный всему миру родственник. Фамилия из священных двадцати восьми. Состояние и поддержка целого рода за спиной. И то, что Эстера предпочла гриффиндорца, а не его, Тома, казалось таким очевидным, но таким до омерзения неправильным, что каждый раз, вспоминая об этом, он задыхался от охватывающих его эмоций. Пальцы рук в такие моменты явственно ощущали под собой её прохладную кожу. Дёргались в судорогах, желая тисками сомкнуться на её горле. Разве мог Том не злиться от того, что в момент их близости Эстера думала не о нём? Мог не запоминать те оскорбления, которым она подвергала его раз за разом? Том не забыл. Но у него всё ещё не было никаких прав. У него всё ещё были связаны руки. Иначе в порыве злости он давно мог бы её случайно убить. Впрочем, под защитой влиятельных и богатых родственников находилась не только Эстера. Семейные узы спасали многих. Но так будет не всегда. Однажды всё изменится. Перевернётся с ног на голову. И у Тома Реддла — нет, у Лорда Волдеморта — будет всё! Не только известность и богатства. Но и их жизни. Всех их — надменных, праздных, до отвращения богатых. Они уже боялись его. Уже чувствовали его силу. Но они ещё ничего не видели. Как слепые беспомощные новорожденные котята, пока не осознавшие, что перед ними никакая не кошка-мама. И Том скалился в предвкушении. Пускал слюни сквозь плотно сомкнутые ряды острых клыков. С нетерпением скрёб когтями по стенам. Жаждал увидеть их прозрение. Узреть проблеск ужаса и благоговейного трепета, когда они, эти заносчивые избалованные недоноски, поймут, кто Он и какова Его природа. И тогда Его никто не остановит. Ни их связи, ни их озабоченные наследничками родители, ни весь мир. Никто и ничего. Только Он Творец. Только Он Судья. И Ему решать, кого миловать, кого казнить. Кому жить, кому… Жжение в пальцах достигло той точки болевого порога, с которой мог мириться Том. Он без труда представил перед собой остекленевшие зелёные глаза и ошеломлённые серые. И дал волю скопившимся чувствам. Земля под ним содрогнулась. Приняла посланный им импульс. Том напрягся. Сосредоточил всё своё внимание на том, что творилось под землёй. Он всё ещё чувствовал свою магию, пусть она и покинула границы тела. Осязание обострилось. И он кожей смог «прочитать» все те преграды, через которые проходила его магия. Второй рукой Том бросил первый из оставшихся трёх маленький камень. Явственно «увидел» волнообразные колебания, оставшиеся от его столкновений с почвой. Том сдержал триумфальную улыбку и вновь послал магический заряд в землю. Она была не самым хорошим проводником энергии, но, видимо, поэтому Фатон предупредил, что именно Магия земли являлась самой сложной для освоения. Может, огонь мог с ней соревноваться. Но Том был уверен, что с ним проблем не возникнет. Фатон стоял чуть дальше, чем Том предполагал, и неторопливо перемещался против часовой стрелки. Ритм его шагов намеренно был неправильным. Вернее ритма не было вовсе. Тому первое время никак не удавалось засечь его — Фатон делал всё, чтобы шаги сливались с окружающей средой. Старик мог понять, что Том близок к успеху, и усложнил бы ему задачу. Следовало сделать всё правильно. С первого раза. Том кинул предпоследний камень, имитируя панику и раздражение. Фатон, как Том и ожидал, остановился. Наверняка решил, что Том уже проиграл. Какая глупость. В этот момент Том послал новый импульс в землю. Определил расстояние, отделяющее его от старика. И резким движением швырнул последний — самый лучший — камень в Фатона. Губ коснулась победная ухмылка, когда, наткнувшись на препятствие, камень отлетел назад. Повязка упала с глаз. Том сощурился от ослепляющего после долгих часов кромешной тьмы лунного света. Он не сразу смог различить силуэт Фатона. Не уловил его движение рукой, после которого ушные раковины покинуло странное вещество. Подсохшую мазь из-под носа Том вытер рукой сам. После десятка часов в полной тишине шелест травы и шаги Фатона казались оглушающе громкими. А его резкий и грубый голос вызывал головную боль, наждачной бумагой проходился по поверхности мозга. — Ты меня удивил, маленький Лорд, — сказал старик и присел напротив. Том потёр глаза. Они слезились от слишком яркого для них света. — Я ведь доказал тебе свои способности. Когда ты уже прекратишь так меня звать?! — Считай, что ты только что научился ползать и впервые встал на ноги, малец, — усмехнулся Фатон и протянул ему палочку. Том сразу выхватил свою собственность и улыбнулся, почувствовав тепло при соприкосновении с родным сердцу древком. — И вот когда ты начнёшь не только ходить, но бегать и прыгать, я пересмотрю своё решение. Том фыркнул, но ничего не сказал. Он был слишком увлечён выполнением задания и только сейчас понял, сколько времени прошло с тех пор, как они начали. И как сильно он проголодался и хотел пить. Фатон любезно предоставил ему вяленое мясо и флягу с бузой. За неимением прочего, Том принялся за свой скудный ужин. — Зачем ты расшвырял все камни-то? — после продолжительного молчания прохрипел Фатон и прищурился. — Совсем рехнулся? Том выразительно приподнял брови. Исподлобья хитро глянул на старика. А на его губах заиграла самодовольная улыбка. — Просто так мне стало интереснее, — непринуждённо заявил Том и отпил из фляги. Буза ему совершенно точно не пришлась по вкусу, но он даже не поморщился. — Чего? — выпучил свой глаз Фатон. Вид у него был крайне забавный, будто он смотрел на привидение. — Что непонятного? — нахально переспросил Том. — Говорю, твоя сотня камней мне никоим образом не усралась, Фатон. Я же не какой-то там олух, — он хмыкнул и снова сделал глоток из фляги. — Отсутствие риска обесценивает ставки, а много предоставленных шансов убивает интерес. Толку от азартных игр, если не ставишь деньги? А ещё лучше — жизнь. Слышал про русскую рулетку, Фатон? Старик продолжал смотреть на Тома во весь свой чернющий бездонный глаз. Затем снова прищурился и по-шакальи загоготал, сотрясаясь всем своим могучим телом. — А ты малец что надо! — сквозь смех громыхнул Фатон. А затем вновь, но более пристально, взглянул Тому в лицо. Фатон впервые демонстрировал уважение.***
Эстера натянула поводья и прижала бока коня шенкелями. Ральф под ней недовольно фыркнул, вскинув голову, и возмущенно потоптался копытами на месте. Эстера обернулась назад: кругом простиралась толща деревьев, и создавалось впечатление, что на всю округу здесь не было ни души. Она скакала галопом от поместья минут двадцать, но до сих пор ни на что не наткнулась. Словно охотилась не она, а на неё… Дав Ральфу минуту отдыха, повторно прижала шенкеля, и конь рысью стал углубляться в чащу. Вскоре кроны деревьев над головой стали сгущаться. Света сюда проникало совсем немного, но этого должно было хватить. Отец гонял Эстеру уже вторую неделю. С горем пополам она отпросилась вчера посетить Косой переулок, где встретилась с Себастией, Теей и Кассандрой. Они обсудили наряд невесты, после чего кузина начала работу над эскизами. Но прогул обещал Эстере дополнительную работу с изучением всех последних сделок семьи по сдаче земли в аренду и прочих махинаций. Не передать словами какую тоску наводили эти дела. Но следовало покончить с ними до отъезда в школу. А чтобы приступить к ним, требовалось завершить своё обучение. Эстера поджала губы, на мгновение допустив мысль, что если бы она тоже выходила замуж, не обременяя себя заботами наследницы, всё было бы проще. Всё чаще проявлялись эгоистичные желания о выздоровлении Торфинна. Но на это рассчитывать не приходилось. Эстера вздохнула, подгоняя Ральфа дальше в лес. Торфинн, милый маленький Торфинн. В этом году ей придётся отыграть роль старшей сестры и присмотреть за кузеном. Была ли она огорчена этим фактом? Скорее, нет, чем да. Но не могла не чувствовать некоторое отягощение. Эстера не привыкла ни о ком заботиться. И совсем не горела желанием начинать. А Торфинн, пускай и был славным и добрым мальчиком, обременял всех вокруг своей болезнью. Что делать, если у него начнется очередной приступ? Как смотреть в глаза его матери, если с ним что-нибудь случится? Станут ли обвинять её, если она не досмотрит? Все эти мысли не давали Эстере покоя весь последний месяц, после того, как стало известно, что Торфинн всё-таки отправится в школу. Она не видела его уже года полтора. И у неё не повернулся бы язык сказать, что они с ним близки. И пусть их отношения не были столь же натянутыми, как с Барти, с Торфинном она виделась так же редко. Да и их разница в возрасте… О чём с ним общаться? Радовало только то, что всё это продлится лишь год. Не хватало ещё, чтобы она всегда была на привязи к кузену! «Одним больше, одним меньше. Какая разница?» — пронеслось в голове, и Эстера невольно поморщилась. Она совсем не любила жалеть о своих поступках и признавать собственную неправоту. Но чем закончилось её намеренное избегание Аспидиса? Стоило ли рассматривать произошедшее как очередное предательство собственных принципов? Она ведь так не хотела сближаться с ним! Злилась на семью и обстоятельства, которые связали их вместе. А по итогу сама, до свадьбы, не подгоняемая ничем и никем, запрыгнула к кузену в постель! И всё было не так, как в первый раз… Тогда ей показалось, что она владела и ситуацией, и им, и собой. И ей оказалось легко это принять, ведь она чувствовала, что всё контролирует. А в этот раз получилось, что никакого контроля не было. Эстере так сильно не доставало мужского внимания, что она решилась прямо просить кузена о близости? Не делало ли это её потаскухой? Или причина заключалась не в сиюминутном возбуждении, а в том, что ей хотелось именно его? Но разве это меняло суть? То, что она одинаково хотела их всех, как-то оправдывало её? Не давало опуститься до уровня похабной дворовой девки? Эстера проглотила вставший ком в горле. Её тошнило. Не то от тревожности из-за того, что не покидало чувство, что за ней кто-то следит, не то от самой себя. Когда она успела стать… такой? И что на неё повлияло? Да и влияло ли вообще? Или она была такой сама по себе? И просто вся её гниль стала проситься наружу с возрастом? Что дальше? Она начнёт спать с каждым встречным, если только почувствует, что её кто-то влечёт? От этих мыслей внизу живота потянуло. Потирание промежностью о седло лишь подпитывало подступающее возбуждение. И вместе с тем становилось хуже. Она совсем больная, если ей это нравится! Стало невыносимо стыдно. И заодно радостно от осознания, что её мать уже давно была мертва. Она и так не любила Эстеру. А если бы узнала, какой та в итоге стала, её наверняка бы одолело отвращение к собственной дочери! А отец? Вот уж вряд ли он обрадуется! Мерлин, наверняка все вокруг её осудят… И обзовут соответствующе… И будут правы! Так и что с того? Почему все закрывали глаза на то, как распутничал Эйвери или тот же Малфой, а как только этим занималась девушка, так все камни летели только в её огород?! Эта несправедливость невероятно злила! С другой стороны, Эстера сама была о них не лучшего мнения. Да и разве их «общая черта» не уравнивала всех троих между собой? Ей ни за что не хотелось быть такой же мерзкой, как Эйвери и ему подобные лицемеры! Однако ведь она и не была… Эстера ведь признавала, что то, что она делала — плохо; и это многое меняло! Но разве осознание, что делаешь что-то плохое, оправдывало содеянное? По крайней мере, она не осуждала за то же самое других! Разве сложно было не осуждать и её? Какое кому дело до того, с кем она спит? Она сама разберётся! Но разберётся ли? Всё это было Эстере отвратительно. Но почему тогда продолжало притягивать? Ей ведь понравилась ночь с Аспидисом… И понравилось то, каким он тогда был. Не тем заносчивым и глупым, каким она привыкла его видеть. А сильным и мужественным. И даже немного властным… Между ног снова возросло возбуждение. Перед глазами всплыли воспоминания их близости. Эстера прикусила щёку изнутри и постаралась об этом не думать… Были ведь и минусы! Её совсем не радовало, что кто-то мог брать над ней верх. Она позволяла это лишь Тому. Вернее, не могла не позволять, ведь это являлось его естественной и неотделимой частью! Но вот Аспидис — другое дело! То, что он один раз взял инициативу в свои руки, ничего не должно было поменять в её жизни! Намного разумнее не подпускать его ближе. Не позволять себе впредь прогибаться под него. Но почему-то стоило ей вновь вспомнить о том, каким он тогда был, как всё начиналось сначала… Опять это отвлекающее тепло, тянущееся от живота вниз… Как же это бесило! До скрежета зубов Эстера ненавидела свои метания меж всех огней. Ненавидела, но не могла с собой ничего поделать. И всегда возвращалась к начальной точке. Неужели ей суждено вот так провести всю жизнь — в постоянных сомнениях и неопределённости? Было ли в этом мире что-то надёжное, постоянное, что не заставляло бы её колебаться? Эри? Нет. Он был тихой гаванью. С ним она лишь ненадолго находила покой и умиротворение. Не мучилась вопросами. Но стоило им разойтись после очередной встречи, как реальность вновь поднимала ураган из противоречий в душе. И где ей было искать ответы? Кто мог предоставить их на все её вопросы с такой уверенностью и решительностью, чтобы она тотчас же захотела в них уверовать? Она знала, кто был этим человеком. Знала, и потому тянулась. Но ещё не позволила себе ему поверить. Может, пора было? Том знал всё. И его знаний хватило бы на двоих. Всё было так просто! Отпустить Эри, не подпускать Аспидиса и положиться всецело на Тома! Он ведь был умным, смелым и решительным. Иногда, конечно, грубым, но и милым тоже бывал… Неужели ему сложно не быть жестоким?! Если бы не это, Эстера не страдала бы сейчас, разрываясь на части, а писала бы ему любовные письма и с трепетом в сердце ждала бы начала учебного года! Почему Том всегда всё портил?! Разве так тяжело просто оставаться учтивым и сдержанным? Или тогда бы он был слишком идеальным?.. Но ведь идеала нет и не было… И Эстера продолжала кружиться по ветру, не находя нигде пристанища. Стоило бы, наверное, отринуть свои устоявшиеся представления о мире и выбрать что-то одно. Кого-то одного. А Том… что-то в нём отпугивало. Эстера никак не могла позволить себе довериться ему до конца и то и дело одёргивала себя, стоило приблизиться к нему дальше уже изученных территорий. Пора ли было закрыть на всё глаза? С разбегу броситься вперёд, не оглядываясь больше на здравый смысл? Что-то впереди хрустнуло. Эстера тут же напряглась и вынырнула из собственных мыслей. Она прислушивалась пару секунд. Затем потянулась к палочке, которая покоилась в кобуре на поясе. Но прежде чем успела совершить задуманное, огромная тень бросилась на Эстеру. Сбила с седла прямиком на землю. Ральф испуганно заржал и встал на дыбы. Сразу же развернулся и понёсся прочь, чуть было не лягнув копытом свою сброшенную наездницу. Эстера глухо простонала и приподнялась на локтях. Затылок болел от прямого столкновения с землёй. В глазах двоилось. Вдогонку Ральфу она еле успела бросить заклинание, укоротившее поводья, дабы тот в них не запутался. Что ж, её берейтор мог собой гордиться! Добился того, что первым делом Эстера уже безотчётно соблюдала технику безопасности. Хотя ситуация складывалась не самая подходящая для проявления такой заботы… От тупой боли пульсировали виски. И весь и без того не выдающийся запал испарился вовсе. Хотелось улечься на траву и лежать так, пока бы Эстеру кто-нибудь не нашёл. Желательно, конечно, чтобы этим кем-нибудь было не существо, сбившее её с седла. Интересно, какой сюрприз сделал ей отец? Точно ведь не пикси! Тень снова скрылась в кустах, но чужое присутствие чувствовалось кожей. Вставать совсем не хотелось. Погода выдалась невероятно умиротворяющей. На небе не было ни облачка. Кожу обдувал мягкий ветерок. И температура была идеальная. Та самая, когда не жарко и не холодно. Комфортно и приятно. Закрыть бы глаза и задремать на свежем воздухе, не думая ни о чём и ни о ком. Но всё было обманчивым. Как и расслабляющий шелест травы, в которой наверняка ползало множество отвратительнейших насекомых. И спокойствие не подарили бы ни потоки водопада, ни шум волн о прибой. И Эстера знала, что стоит только поддаться безделью и бездействию, как угнетающие мысли тут же заполонят собой голову. А она и так болела… Надо было действовать. Вцепившись рукой в дерево, Эстера медленно поднялась на ноги и огляделась по сторонам. Вишнёвая палочка оказалась в руке и дарила ложное чувство безопасности. Существо притихло, но, скорее всего, снова готовилось нападать. Оставалось лишь задаваться вопросом: почему оно отступило, когда повалило её на землю? Возможно испугалось лошади, приняв за угрозу? Кусты затряслись. Эстера успела увидеть взметнувшуюся вверх тень. Сорванные из-за прыжка листья тут же опали на землю. Секундное промедление стоило удара в плечо. Его сила отшвырнула Эстеру назад, и она спиной встретилась с деревом. А потом невольно вскрикнула, когда какой-то выступ пришёлся ей в поясницу. — Чёрт безногий! — выругалась Эстера и подняла глаза. Волосатое нечто стояло в паре дюймов и пружинило на пяти ногах. — Ладно, не безногий, — хрипло выдохнула она и резко вскинула палочку перед собой. Задание требовало колдовать невербально и использовать лишь арсенал семейных заклятий. Их было достаточно. Но ситуация сильно уменьшала варианты. В итоге палочка «выплюнула» огромную паучью сеть. Однако пятиног сразу отскочил в сторону, ловко оттолкнулся от дерева и снова прыгнул на Эстеру. Она чудом успела рвануть влево, прежде чем лапы существа с грохотом врезались туда, где она стояла. Животное взвизгнуло. Оскалилось, демонстрируя огромную пасть с множеством мелких зубов. С длинного языка стекали слюни, глаза были попросту безумными. Пятиног снова бросился на неё. Но в этот раз не прыгнул, а стал перебирать ногами, чудовищно быстро подбираясь всё ближе и ближе. Весь его вид вызывал ужас и отвращение. Намного легче было смириться со смертью от дракона, чем от такого нелепого уродца, который потом тебя ещё и сожрёт. Пятиног разинул огромную пасть и прыгнул. Он явно намеревался откусить кусочек добычи. Но вместо того, чтобы отскочить назад, Эстера вытянула руку вперёд. Прямо по направлению к его безобразному рту. Оставалось надеяться, что заклинание успеет пронзить его раньше, чем он оторвёт ей кисть. Хотя иного выбора и не было — глотка его единственное уязвимое место! «Круцикрепитус», — жёсткий голос в голове был совсем не таким, как её собственный. Он звучал холодно. Резко. Был полон безжалостности. Эстере и вправду хотелось убить образину! Избавить, наконец, себя от его омерзительного вида! Тёмный синий луч исчез в глотке. Кончиками пальцев Эстера могла бы почувствовать теплоту его дыхания. Ощутить на руках брызнувшие капли слюны, но… Как хорошо, что она была в перчатках — теперь сможет их сжечь! Пятиног вытянулся в воздухе, словно кальмар, и рухнул на землю. Прямо перед ней. Выродок завизжал и высунул язык, пока внутри его тела раздавался громкий хруст и треск костей. Волосатая плоть покрылась буграми. «Вздулась» от обломков, пронзающих органы и мышцы. Изо рта пошла пена с кровью. Но пятиног продолжал барахтаться, сотрясаясь в конвульсиях. Спустя пару минут агонии он затих. Осталась только бесформенная мясная оболочка, неравномерно набитая твёрдыми осколками. Эстера скривилась в отвращении. Она трансформировала ближайшую ветку в кусок холстины и кинула в монстра. Ткань сразу же плотно собралась вокруг него, и бесформенный мешок поплыл по воздуху вслед за Эстерой. Отец утвердительно кивнул, когда по прибытию оглядел тело пятинога. — Выполнено неплохо, хотя жаль, что именно это заклинание. Я надеялся, ты оставишь его в живых. Достаточно редкий экземпляр. Стоило некоторых усилий вывезти его с Дрира… — Ну уж нет! — Эстера сморщила нос. — Не желаю топтать одну землю одновременно вот с этим! — она качнула головой на труп, не удостоив того и взглядом. Отец хмыкнул. — Уничтожь его, — приказал он домовику, который стоял чуть поодаль и с ужасом взирал на огромное существо. — Д-да, х-хозяин, — пропищал ошарашенный эльф, заикаясь, а затем исчез вместе с телом. — Пойдём, — велел отец, — я расскажу немного про последние дела. Эстера покорно пошла за ним, намереваясь как можно быстрее покончить со всем на сегодня. Ушибленное плечо могло и подождать, а вот растягивать все отцовские поручения на весь день совсем не хотелось. Они проходили мимо конюшни, когда Эстера заметила своего английского чистокровного. Вороной конь без проблем добрался до дома и сейчас жевал клевер. — Где конюх?! — возмутилась она и подошла к любимцу. — Ральф, нельзя! Отец остановился, дожидаясь, пока Эстера ослабит подпругу на коне. Поручив другому домовику привести конюха, она вернулась к отцу крайне недовольная. — Его надо уволить! Он совсем расслабился из-за того, что я почти не бываю дома! Постоянно где-то пропадает! А если бы Ральф травмировался?! — Ему не так легко бегать по всей усадьбе, дорогая, — не особо вовлечено ответил отец. Очевидно, здоровье животного его волновало не так горячо, как Эстеру. — Ты слышала, Эйвери выкупили ирландский конный завод? Теперь у них аж два. Стремительно вытесняют Фоули. Эстера чуть нахмурилась, когда услышала фамилию не самого любимого школьного товарища. И хоть её Эрион и не был наследником рода, ей вовсе не хотелось, чтобы его семья в чём-то уступила этому недоумку Наутиусу, чьё самомнение и так било через край! А если он ещё и обгонит Фоули, то его вообще будет невозможно заткнуть! Спасало, что он уже выпустился, и эту самодовольную рожу Эстера не увидит ещё год. Но мир тесен. Особенно, магический. И она не тешила себя надеждами, а прекрасно понимала, что им с Наутисом ещё не раз доведётся пересечься и даже посотрудничать… — Это неважно! Фоули выводят самых лучших фестралов, а в цене они превосходят лошадей, — ответила Эстера и незаметно для отца улыбнулась. Фоули издавна занимались животными. Следили за популяцией волшебных видов ещё до того, как в Министерстве создали специальный Департамент. И даже после этого они продолжили активно принимать участие. Фоули организовывали конкурсы и за свой счёт обучали тех, кто собирался связать с магическими существами свою жизнь. Спонсировали независимых драконоводов по всему миру, чтобы они могли выполнять свою работу даже в тех регионах, где никому не было до драконов дела. Фоули отслеживали появление животных на чёрном рынке, старались предотвратить их убийства и уничтожали цепочки поставок. И после своего недавнего знакомства с членами этой семьи, Эстера искренне поверила в их порядочность и любовь ко всему живому. Фоули ей нравились. И она бы хотела, чтобы всё у них было хорошо. — Зря ты так думаешь, — не согласился отец, продолжая идти к дому. — Эйвери ведь работают не только на внутренний рынок. Расширение их бизнеса даст много рабочих мест. Да и у нас появятся новые заказы на сырьё для комбикормов. Об этом мы тоже поговорим… Эстера еле сдержалась от того, чтобы не застонать. Это лето было явно не самым удачным в её жизни. За какие провинности она заслужила эти нудные лекции про производство кормов?! — Я намереваюсь дать Эйвери землю в аренду на льготных условиях, — сообщил отец после недолгой паузы. Эстера поравнялась с ним и изумлённо посмотрела на его непоколебимое лицо. — Зачем? Они же самодостаточные и ни в чём не нуждаются! Мы что, начали заниматься благотворительностью?! Эстера знала, что отец не сделал бы ничего, что могло нанести вред семье. И за этим решением наверняка скрывались веские причины… Но то, что говнюк Наутиус будет пользоваться расположением её отца и при этом наращивать собственный капитал, приводило в ярость! К тому же, это поставит их в оппозицию к Фоули. А между ними и так было достаточно… преград. — Я дам земли под полигоны. Это пока остаётся тайной. Но дело в том, что после свержения Гриндевальда потребовалось сплочение стран. Министерства не хотят, чтобы история повторилась. Никому не нужен второй тиран. А Эйвери собираются взять на себя роль «социального клея». Будут устраивать международные скачки. — Плевать они хотели на объединение стран! — зло воскликнула Эстера. — Наверняка они просто будут делать деньги на ставках! — И мы будем иметь с них процент, — ухмыльнулся Элазар и прошёл в открывшиеся перед ним двери поместья. Эстера до боли стиснула кулаки, прежде чем войти следом. Ну конечно! Чего ещё она ожидала? Все ранее принятые отцом решения всегда проходили как-то мимо неё. Эстере незачем было вникать. Хватало и комментариев отца о том, кто стал новым партнёром, а кто им быть перестал. Сейчас могло быть точно так же, будь у неё брат. Но Эстера Роули единственная наследница… Она поморщилась, представив на мгновение, что ей напрямую придётся вести дела с Эйвери. Организовывать приёмы по случаю завершения важных этапов проекта. Вместе на них присутствовать. И развивать партнёрские отношения дальше, ведь пути назад не будет. «Выход» из таких дел всегда сильно бил по карману разными издержками. А иногда и попытками бывших партнёров похоронить тебя заживо за обоснованными или необоснованными обвинениями. Чудно! Эстера с прищуром вперилась взглядом в спину отца. Стоило отдать ему должное — идея и впрямь многообещающая и долгоиграющая! Одними лишь Чемпионатами по Квиддичу сыт не будешь. А турниры Трёх проводятся слишком редко и не обходятся без скандалов и трагедий. Так что скачки были чем-то одновременно классическим, но в то же время не приевшимся. В голове крутились по-настоящему детские и наивные вопросы, которые Эстера не решилась бы задавать отцу. Зачем ему нужно столько денег? Что двигало теми, кто даже на смертном одре продолжал работать, не покладая рук? Ей было понятно, почему этим занимаются Малфои или Краучи, но отец… Зная, что род обречён, он продолжал работать семье на благо. А ей всё это казалось таким бессмысленным и глупым, что стало даже стыдно за своё нежелание учиться и продолжать то, чему её предки посвятили свои жизни. Отец свернул за угол в сторону лестницы. Сейчас они поднимутся в его кабинет, и Эстере придётся много слушать и много считать… Как же она это ненавидела! В очередной раз подавив рвущийся наружу обречённый стон, она замерла. Боковым зрением заметила, что на портрете Элладоры Роули не было самой Элладоры, а вместо неё… — Леди Деметрия, — вслух озвучила Эстера и коротко поклонилась. Острые черты лица старой ведьмы вытянулись, словно она увидела что-то её оскорбляющее, но вместе с тем стали хитрее. С того самого дня, как она пропустила Эстеру и отца в Святилище, Деметрию никто не видел. Мегера любила куда-то бесследно пропадать. — С каких это пор ты стала такой приветливой, Эстера? — скривив тонкие губы, спросила старуха. Своими паучьими пальцами она с небрежным изяществом перекручивала остроконечную шляпу за широкие поля. — Отец велел мне извиниться, если я снова вас увижу, — зачем-то призналась Эстера и пожала плечами. Старуха неприятно заулыбалась. — А давно ли ты стала выполнять всё, что тебе наказывает папаша? — Я всегда делаю то, что мне говорят. — Да? — ехидно протянула Деметрия. — Ну, тогда можешь просить прощения. Я жду! — уже высокомернее заявила она и посмотрела прямо в глаза. — Я не считаю это необходимым. — Тон голоса вышел необыкновенно твёрдым и уверенным, чему Эстера сама удивилась. Зато старуха, будто ничего другого и не ожидая, улыбнулась ещё шире. Она походила на тощего стервятника. — Что вас так веселит? — возмущённо спросила Эстера, скрестив руки на груди. — Ты, — улыбнулась Деметрия и обнажила мелкие острые зубы. — Почему? Разве совсем недавно вы не говорили, что я соплячка? И что из-за меня род обречён? — Говорила, — всё так же скалясь, кивнула Деметрия. — И мнения своего я не поменяла. — Её глаза лукаво прищурились, когда она заметила замешательство Эстеры. — Понимаешь, девочка, я смирилась! И решила просто наблюдать, как всё пойдёт горгулье под хвост! Чего толку мне, давно почившей, беспокоиться о будущем неблагодарных глупцов? Нет уж, с меня хватит! — она презрительно фыркнула. — Ты наивная и самолюбивая дура, Эстера. Неужели ты думаешь, что своим упрямством сможешь что-то изменить? «Не перестану быть Роули, не откажусь от своей фамилии!» — передразнила её старуха, имитируя писклявый голос; а Эстера почувствовала, как кровь прилила к щекам. — Не смеши мои панталоны, девочка! Я уверена, что ты только ускоришь исчезновение рода! Но, надеюсь, это хотя бы будет эффектно! Так что не разочаруй меня и постарайся. Хоть посмеюсь с истерики твоего заносчивого папаши! О-о-о, он точно забегает кругами, как побитый петух, и будет вопить от досады, когда единственная дочь и надежда растопчет все его мечты! Вот потеха-то будет! Эстера ощутила, как внутри разгораются доселе невиданные и злоба, и обида. Первым порывом было достать палочку и подпалить мерзкую картину! Но она была не Деметрии, а Элладоры, да и ничего бы это не изменило… — Что с лицом? — хохотнула старуха. — Не знаешь как реагировать на правду? Ну ничего, дитя, таких, как ты, непременно окунают в реальность лицом! Неприятно, но действенно. Может, со временем научишься видеть дальше своего носа! Но пока что ты как была бестолочью, так и остаёшься. Разве что стала чуть более дерзкой и перестала напоминать бескровного зомби, каким была твоя мамаша! — Не смей ничего говорить про мою мать! — яростно взвизгнула Эстера и, вопреки здравому смыслу, всё-таки вскинула палочку. Из неё тут же случайно вырвался луч и угодил в раму портрета, на которой осталось подпалённый след. И от этого пятна тянулся еле заметный дымок. Мерлин… не хватало только неконтролируемых всплесков! Но Деметрия и глазом не моргнула. — «Ах, несчастный погубленный цветок!» — продолжала изгаляться она. — «Заточённый и растоптанный браком по расчёту! Обречённая судьба! Трагедия — да и только!» И ты была точно такой же! Тьфу! — Деметрия брезгливо махнула рукой. — Расхаживала тут с миной великой страдалицы, как и твоя дура-мать! — а лучше бы она занималась собственной дочерью! — И всё потому, что нет в вас стойкости и силы воли! Тебе-то ещё помогла кровь Роули, а вот твоя мать — расхлябанная изнеженная соплячка и ни на что не годная пустоголовая курица — была обречена! Возомнила из себя жертву и померла! А ведь даже задачу свою не выполнила — не родила сына! Но чего ещё ждать от Краучей?! Все поголовно идиоты и прихлебатели! Но ты, Эстера, хотя бы ты не позорься: не помирай от жалости к себе! Уж спляши на наших костях и нашем наследии, как полагается! Переполоши всех, пусть запомнят нас хоть так! Какое невежество! Какие же вы все убогие! Правду говорят, что хорошие времена порождают слабых людей! И после вас не останется ничего! Только руины старого мира, но свой вам не отстроить! Эстера скривилась в гневе и отвращении. Палочка нагрелась в руках, направленная на портрет. А Деметрия нагло смотрела ей в глаза и продолжала ругаться, не боясь ничего и никого. Салазар, не удивительно, что когда она появлялась, портреты вокруг сбегали, оставляя каргу в одиночестве! Никто не мог её терпеть! Ах, к чёрту! Эстера резко развернулась и стремительным шагом пошла прочь от старой суки. Её ждал отец. И уж лучше она будет выслушивать про комбикормы для лошадей Эйвери, чем эту гниль, болью оседающую где-то внутри! — Беги, беги, дурочка! От себя не убежишь! — бросила ей вдогонку грымза, когда Эстера уже скрылась за поворотом. Злобная старая сука. Злобная старая сука! Как же хотелось поджечь её портрет! Сука, сука, старая сука! Жаль, она не могла сдохнуть во второй раз! Очень жаль!