Счастливый брак

Любовь непостоянна, изменчива, а страх остаётся с нами навсегда. На всю жизнь… Изуми едва смог осмыслить состояние мужчины, копнуть поглубже, как тот оставил его, уйдя к себе в спальню. Сначала загадочный и неизвестный для парня гон напугал сознание, затем взбудоражил и подтолкнул его к весьма приятному выводу. Ну, конечно! Гон, та самая удача для шаткого положения Изуми, ведь на двое суток, как минимум, Шен отойдёт на второй план. Тай-Лунг не будет думать и цепляться за присутствие сына в такой ситуации. Ему нужен омега, наконец-то ему как никогда нужен именно Изуми. Эйфория радости накрыла парня. Он обратился к Мари с просьбой, дабы за Шен присмотрели, на что ему без раздумий согласились помочь. Такая маленькая победа в превосходстве была восхитительной. Быстро догоняя альфу, он не снимался со своей резко взлетевшей уверенности. Изуми взволнованно вздохнул, остановившись перед дверью, опустил ручку, однако, она почему-то была заперта. Такое непонятное препятствие не сумело смыть всю краску чувств, он дёрнул металлический крючок ещё раз. — Тай, открой мне, — произнёс парень, тщательно прислушиваясь. — Пожалуйста. В ответ пустая тишина. Только не это. Изуми прижался лбом к двери, надеясь, что ему откроют. Опять Тай-Лунг всё усложняет, зачем убегать? Это чрезвычайно глупо. Они никогда не говорили о гоне полноценно, хотя Изуми знал, что у альф это должно быть закономерностью. Скорее, Тай-Лунг всегда уходил от этой темы. В сексе парня устраивало всё, поэтому он не хотел давить на мужчину колкой темой, казалось, что тот не хотел его разочаровывать, ведь Изуми подозревал — корень проблемы зарыт глубоко в прошлом, наверняка в истинности. Может и так, тем не менее, парню такое оправдание мало о чём говорит. Он спокойно живет и без Асахи, делая из его существования только дурную проблему. Крепкая любовь к мужу или же самовнушение, какая разница? Главное, Изуми всё равно на бывшего, если его можно так назвать. — Тай-Лунг! — не выдержав, крикнул он. — Если не откроешь, я оторвусь на Шен! — блеф, однако очень действенный. Мужчина тяжело дышал. Майка начала пропитываться потом, руки мелко дрожали. Он нервно облизнул высохшие губы, посмотрев на дверь, в которую безустанно ломятся вот уже как пять минут. Нечестно в такой щепетильный момент шантажировать Тай-Лунга, но сладкая месть была неизбежной. Сидя на кровати он выпрямил спину, тихо простонав, когда бельё натянулось до предела, надавив на стоящий колом член. Сейчас им правило разногласие. С одной стороны возбуждение, от которого немеют ноги, просится наружу, а с другой мутная пелена, потихоньку заслоняющая глаза. Тай-Лунг понимает, что вполне ясно соображает, но лишь пока. За восемь лет он настолько забыл эти острые ощущения, что едва может взять себя под контроль. Рваные импульсы по всему телу, ватная голова и животное возбуждение… Это хуже, чем эффект первой дрочки в подростковом возрасте, когда в тёплом спазме тебя уносит в нирвану взрослых прелестей. — Я иду к Шен! Хах. Ну ладно. Тай-Лунг согласен впустить его в свою зону риска, только с одной целью. Возможно, разговор по душам закончится новым скандалом, ибо готовый на всё Изуми не поймёт предостережений. Грузно поднявшись с постели, мужчина проскрипел зубами от гнусной боли в достоинстве, однако дверь всё же открыл, сразу отходя подальше. Парень влетел как ураган, не заставив ждать лица, требующего объяснений. Мужчина сложил руки на груди. Помимо всего прочего, с омегой появилось несносное чувство тяжести с пляшущим сердцем. Оперевшись на стену, он перевёл вес на одну ногу. Держать под контролем феромон больше не представлялось возможным. Типичная реакция на потенциального полового партнёра, примитивнее некуда. Изуми проникся его морозной терпкостью кедра, что был недоступен после их первого раза. — Зачем запираться? — голос обрезал одурманивающий запах, сделав его нежнее. Парень сделал шаг к Тай-Лунгу, и тот вытянул перед ним ладонь. — Что такое? — он, улыбнувшись, покраснел, заметив неприличную картину на змейке штанов мужа. — Изуми, — не слыша собственного голоса произнёс мужчина. — Гон — это не совсем то, что ты себе напридумывал. По крайней мере, со мной, — зрачки практически поглотили голубые радужки, словно Тай-Лунг долбанный наркоман, а не жертва обстоятельств. — В смысле? — вопросительно посмотрел на него парень, искренне желая помочь. — Тебе будет слишком тяжело, поверь, я чувствую себя отвратительно, — внятно ответил Тай-Лунг, всё больше впадая в напряжение, бьющее по вискам. — То есть мы не проведём твой гон вместе?! — возмущённо фыркнул Изуми, не желая мириться с таким ответом. — Я не терпила! — Ну, ну. Зачем ты так о себе… — глумливо проворковал мужчина.— Нет. Это самое разумное решение, — потерев переносицу, он продолжил. — Надо бы купить подавители… — Но это скажется на твоём здоровье, нельзя прерывать гон, тем более, когда его так долго не было…! — пока парень отстаивал своё намерение, Тай-Лунг понял, что совсем позабыл даже о таких элементарных последствиях. Совершенно точно противопоказано останавливать гон, этому ещё в школе на уроках полового воспитания учат. Какая приятная участь! Либо трахайся, либо страдай, ну, или же оставайся бесплодным ничтожеством. — Ты же не оставил меня в первую течку, почему я не могу быть с тобой в гон?! Пожалуйста… — он громко ойкнул, прикрыв рот ладонями, когда мужчина ни с того ни с чего ударил перемотанным кулаком по стене, посмотрев на него страшно потемневшим взглядом. — Почему ты не понимаешь с первого раза?! — прорычал Тай-Лунг. Тело уже изнемогало, мышцы торса сводили мелкие судороги. Дыхание стало настолько беглым, что грудь бешено заходила ходуном. Изуми весьма сильно задела такая реакция на столь светлую услугу, но он не хотел сдаваться. — Я могу сделать тебе больно. Очень больно, Изуми, даже если ты скажешь мне «нет», я не смогу остановиться, — без прикрас предупреждал его мужчина. — Займись Шен, пока я отойду от этого, — оттягивая душащее горло майки, говорил он, видя как Изуми оскорбляется. — Хватит! Я не хочу ничего слышать о Шен, хотя бы сейчас! — закричал парень со всей обидой. — Ты не позволяешь мне даже супружеский долг выполнить, как я, по-твоему, должен себя вести?! Я… — Изуми опустил голову, дабы скрыть позорные слёзы. — Я до смерти завидую этому ребёнку. Боже. Тай-Лунг мог бы его обнять, но это слишком беспечно. Неужели можно настолько ревновать к ребёнку? Похоже, у парня вновь упала самооценка до глубин марианской впадины, прям как в начале брака. Мужчина закатил глаза, проклиная себя в бессчетный раз. Крупицы самоконтроля и те рассыпаются. — Не плачь. Я останавливаю тебя для твоего же блага, потому что мне не всё равно на тебя, — ткань противно липла к мокрой спине. Тай-Лунг почувствовал себя ещё хуже от чужого тихого плача. — Не нужно, я сам знаю, что мне делать, — Изуми поднял на него полный горя взгляд. — Иногда, мне приходится убеждать себя в том, что ты меня любишь, — он не сдался, хотя бы потому что не впал в истерику, а говорил всё четко, пусть и со слезами на глазах. — Но чем больше я это делаю, тем сильнее мне кажется — это неправда. — Нет, — попытался успокоить его мужчина. — Изуми, послушай, ты же всегда знал, какой я, — выходило, судя по всему хреново, ведь звучало как тупое оправдание. — Я хочу сказать, что не стал относиться к тебе хуже из-за сына. Ты по-прежнему мне дорог, — последние слова дались крайне тяжело, будто он силой отворил ржавые ворота своего сердца. — Перестань врать, — Изуми вытер слёзы, теряя последние нервы. Тай-Лунг совсем не ожидал услышать подобное. — Я устал видеть перед собой застывшую и бесчувственную восковую фигуру, — обида никуда не делась, но вместе с ней пришел и гнев. — Ради тебя я даже согласился принять Шен, но что получил взамен? — губы подрагивали. Однако теперь он не чувствовал себя жалким. Тай-Лунг был обескуражен. Как за несколько минут могло появиться такое болезненное поражение? Не то чтобы мужчине было неприятно, скорее больно. Разве тут можно выйти чистым из воды горьких слез Изуми? Но мужчина не виноват. Да, есть пробелы, но неужели всё настолько плохо? Тай-Лунг все еще не виноват. — Раз я такой бесчувственный, почему не сказал сразу в лоб? — оскалился мужчина. — Зачем устраивать столько предварительных концертов перед главным разгромом?! — очередное сокращение мышц дало о себе знать на и без того озлобленном лице. Изуми не шелохнулся. Теперь его очередь отгребать «издержки любви». — Всё время орешь мне о любви, и что в итоге? Обвиняешь меня в ней же, — забывшись, Тай-Лунг сделал к нему шаг. — Заметь, я не пытаюсь с тобой поругаться, лишь доношу ебучую правду. — Тогда знай — я тоже всегда был именно таким, — прошипел Изуми прямо в лицо. — Не нравится? — голубые радужки беспрерывно следили на красноречивой мимикой. — Тогда я тоже не обязан мириться с «таким» мужем. Резко отвернувшись, Изуми специально задел Тай-Лунга плечом. На душе стало гадко, он совсем не ожидал, что такие тяжёлые слова могут вырваться. Это не та радостная победа, а скорее новое поражение или ничья. Только кому от этого хуже? И лишь феромон сглаживал углы. «Хватит рыдать» — повторял он себе, отходя к двери. Бесполезнее некуда было повернуться к мужчине, дабы увидеть выражение лица, от которого не будет легче, ведь юноша уверен, что не увидит там ничего нового. Изуми остановился перед дверью, как едва повернувшись, столкнулся с Тай-Лунгом, чересчур близко. Лицо опалило горячее дыхание, приятный запах вбился в недры сознания. Неужели передумал? Изуми поджал губы, ожидая от него решающего шага. — А ты, оказывается, ещё та сука, — улыбнулся мужчина, и у парня вспыхнул интерес среди застывшей лавы потухшего вулкана прежних амбиций. Это не звучало как-то раздражённо или злобно. Нет. Ему хотелось принять это за хоть какое-то неравнодушие. Тай-Лунг крепко сжал руками его плечи, пелена возбуждения заслонила собой остатки контроля. Не хотелось вновь разрывать такие нужные, в то же время слабые отношения. Хорошо. Если таким образом Изуми успокоится, он сделает это. — Доводишь меня… — карамель растворилась в воздухе. Да он решил окончательно свести Тай-Лунга с ума. Что ж, пусть это случится. — Будешь сомневаться, я уйду, — провокационный взгляд, берущий на слабо снес мужчине крышу. Он грубо впился в губы Изуми, отдаваясь в руки бешеному желанию. Язык глубоко вторгся в рот, гладя нежные стенки. Парень пылко ответил взаимностью, временно оставляя обиду за душой. За все нужно платить, даже за близость, если не деньгами, то пройденным к ней путём, возможно, это не относится ко всем. Однако, Изуми — не все. Он идентичен путеводной звезде, единственной, что укажет путь страннику в кромешной ночи. От прикосновений сводит внутренности, между поцелуями Изуми пытается равномерно дышать будучи стиснутым в крепких объятиях. В его возрасте, должно быть, лучше сконцентрироваться на интегральном статусе, но вряд ли он вообще может сейчас подумать об этом, не уделяя ранее должного времени на собственное развитие, а жертвуя последние силы на равенство в отношениях вечно скачущих в убийственной тряске. Тай-Лунг переместил руки к пояснице парня, затем ниже к ягодицам. Не чувствуя усталости от жарких поцелуев, он оторвался от его губ лишь для того, чтобы содрать тряпки, оставив Изуми обнаженным. Он касался его кожи везде, где только можно. Волны похоти накрывали мужчину, едва ли за последние восемь лет он был возбуждён настолько, что заходилось дыхание. Изуми не успевал ничего делать. Словно неопытный барахтался в быстрых движениях. Его мигом оголили, нетерпеливо прижимаясь губами к ключицам. Снова пахло гелем для бритья и ещё чем-то странным. Едва ощутимым кожей. Изуми бы назвал это нетерпением. Казалось, они вот-вот отойдут на кровать, однако Тай-Лунг по всей видимости вообще не собирался менять локацию. Устраивал даже пол, лишь бы поскорее взять омегу. Первобытные инстинкты начинали овладевать им безобразно быстро. Совсем не по-джентельменски мужчина утянул Изуми за плечи. Ноги подогнулись в напоре, вынудив лечь на пол. Он поёжился от прохладного и твёрдого покрытия, немного приподнялся на локтях, пока Тай-Лунг, севший на корточки, раздевался между его ног. — Как-то неудобно, может… — Изуми не договорил, потому что мужчина таки снова уложил его обратно, надавив на грудь. Такая несговорчивость немного напрягла парня, но нужно было понять, что сейчас не до его удобств. Сам ведь напросился. — Блять… — мужчина нервно прорычал на заевшую молнию, не позволяющую наконец-то освободить изнывающий орган. Запрокинув голову, он вобрал как можно больше воздуха, затем, опустив её, размял плечи, воспалено смотря на смущенного парня. Какой же сладкий у него мальчик…. Тай-Лунг гладил ладонью его слабо оформленный рельефом впалый живот, затем слегка выступающие тазовые косточки, коснулся аккуратного члена, вызвав тихий стон. После нескольких попыток змейка расстегнулась. Стянув белье вместе с чёрными джинсами и откинув в сторону, он взял его под бёдра, моментально подтянув к себе. Изуми замер в ожидании, затаив дыхание и всматриваясь в прекрасное, с виду невинное лицо Тай-Лунга. Есть в нём что-то такое, подобное ангельскому, как у Шен. Мужчина взялся за края своей серой майки и снял ее, тоже отшвырнув подальше, одна ладонь после этого легла обратно на бедро парня. В таком положении, при слабом свете из-за дурацких штор каждая мышца на его теле выглядела резкой и грубой, будто бы вырезанной из скалы. Заворожившись, Изуми пришёл в чувства лишь когда пальцы мужчины больно сжали кожу, оставив розовые отпечатки на внутренней стороне бедра. — Ай! — он шикнул и прикрыл глаза, плотно сжав зубы. На щеках и ресницах дрожали небольшие слезинки, словно роса прошлась по его лицу этим утром. А ещё засос на плече. Видимо, на него просто всё разом накатило, поскольку реакция столь бурная. Тай-Лунг огладил пальцами колечко мышц, не замечая его настроения. О рассчитывании своих сил и говорить глупо. Он слишком плохо соображает, претерпевая раскаты возбуждения. Два пальца одним движением проникают в нежное нутро, щекоча низ, однако Изуми начинает ворочаться, его худая спина не может обеспечить достаточную амортизацию на керамическом полу. — Тай, подожди, что-то… — поднимает голову юноша. На секунду Тай-Лунг отвлекается, выводит указательный палец, прикладывая к его губам. Смотрит стеклянным взглядом, тонкие голубые радужки меркнут в чём-то нехорошем, и тогда Изуми замирает уже не от тепла, его охватывает леденящий душу инстинктивный настрой. Где-то внутри. На периферии сознания. Бежать. Он вытягивает руки, ставя ладони на плечи мужчины. Едва отползает назад, терпя твёрдый керамик, но бежать некуда. Тай-Лунг сразу же сгребает в широкой ладони худые запястья, заводя их за голову Изуми. Господи… Да… Изуми принадлежит ему. И делить его давным-давно не с кем. Мужчина согнулся в спине, опустился ниже, поцеловав чуть ниже ребер, затем ещё — до впалого живота, прикусив кожу. Омега в его зрительном диапазоне должен оставаться на месте. Ни сантиметра влево или вправо. Изуми попытался скооперировать все мысли, однако рывок на место не позволил предпринять что-либо. Колени резко затекли, когда их согнули, прижав к груди. Парень отрывисто задышал, не понимая, кого сейчас видит над собой. Забарахтавшись, он хотел вырваться, но железная хватка не позволяла. — Пожалуйста, подожди! — испуганно крикнул Изуми. Раздражающий шум наконец настиг Тай-Лунга. Он посмотрел на него исподлобья мрачным взглядом. Убрав руки с дрожащих бёдер, встряхнул парня как нашкодившую собаку, а потом вдруг приложил за шею о холодный пол так сильно, что перед глазами у того появились цветные круги, наперебой с острой болью. Это было неожиданно и по-своему шокирующе. Тай-Лунг ведь давно перестал его бить, этот удар долей сознания воспринялся почти как предательство. Неужели мужчина так сильно хотел его, что готов был сделать всё насильно, как бы Изуми не вырывался и не кричал? Почему-то в это не хотелось верить до последнего. Не хотелось думать, что нет никаких «если я не захочу — он не сделает это». Однако этот удар, выбивший из него весь дух, доказал обратное весьма красноречиво. Изуми успел лишь громко вскрикнуть, когда окружение резко потемнело, словно бы Тай-Лунг вышиб ему отдел мозга, отвечающий за зрение. Почему так темно? Парень открыл рот и громко выдохнул, как рыба, выброшенная на берег. Он ощутил предельное изнеможение, волнами проходящее по позвоночнику. С трудом сфокусировал зрение на чужом силуэте. На сколько он отключился? Секунд пять? Десять? Тай-Лунг припал к его шее, шепча что-то успокаивающее. — Всё, всё, малыш, — тон был более или менее спокойным. О том, что он недавно резко вышел из себя, говорил только побаливающий затылок. Изуми издал тихий стон, поджав к себе голые ноги между мужчиной. Взгляд выцепил проклятую дверную ручку, за которую не ухватиться при всем желании. Он громко всхлипнул, с трудом держа себя в руках. Тай-Лунг подрагивающими пальцами провел очертания его отвернутого лица. Все чувства перемешались, бья ключом в помутневшем рассудке. Нет. Он просто не может его отпустить, хотя и пытался спасти… Пальцы — уже трое, вновь вошли в судорожно сжимающиеся мышцы. Отчего Изуми испуганно дернулся. Поцелуй в висок ничем не помог. Страх накатывал страшной лавиной на ослабленного парня. — Прекрати, — истерично произнёс он, уперевшись в его сильные плечи локтями. — Если не перестанешь, я… — в ответ Тай-Лунг холодно закрыл ему рот ладонью. Смазка давно перестала выделяться. При таком стрессе, вызванным испугом, ситуацию не спасал даже феромон. Как самонадеянно и глупо было с его стороны напроситься на гон, где утешение от победы? Его беспомощные крики потускневшего сознания. Чувство бессилия, когда мужчина раздвинул ноги… Шен безразборно переключал канал, со скуки посматривая на второй этаж. Отдаленно мальчику показалось, что он слышит чей-то крик. Однако Мари, бегающая туда-сюда со вкусняшками, не выглядела настороженно, поэтому Шен не решался в одиночку искать источник звука. Почему папы так долго нет? Сильнее его волновал только этот вопрос. Большой чёрный кот словно рысь бегал вокруг дивана, не давая себя погладить. Добрая женщина даже пыталась его поймать, дабы мальчик мог развеять скуку, но в конце концов ему пришлось смириться, всё равно это не та ужасная скука, что в стенах дома Цин. Мари была образованной женщиной. Вкусно готовила, умела ладить с детьми, даже замкнутый Тай, будучи подростком, открывался ей на краткий момент. Она ценила это, берегла как зеницу ока, чувствуя свою ответственность за молодого господина. Своих детей завести не удалось, муж не захотел, а потом уже стало поздно. Голубоглазый мальчишка не дал ей отчаяться, и по прошествию многих лет она не жалела о своём выборе остаться с ним, дабы помогать. Мари помнила его горящие глаза, когда появился Мизуки, помнила их и потухшими. Видела его растоптанным. Нет, она не смогла заменить ему мать, они не были настолько близки, однако понимала его с полуслова. Когда в дом впервые вошёл Изуми, всей душой понадеялась на то, что парень вырвет застрявший в сердце господина меч, сотканный из сожалений прошлого, гиблой тоски и одиночества. Шен не меньше порадовал ее, хоть и заставил понервничать за Изуми. Успокаивало лишь то, что это проявилось достаточно быстро, пока у них не появились собственные дети. Мальчик играючи посмотрел на неё, ожидая милой компании… Ещё совсем недавняя слабость вдруг обратилась в готовность рваться и рычать, дабы выпутаться из чужих рук. Изуми закричал. Страх неизвестного окутал его с головой, погрузив сознание в плотную пьяную дымку. Тай-Лунг до боли пережал его побледневшие запястья, входя резко и грубо до невозможности. Естественно, ведь мышцы не могли больше расслабиться ни на минуту. Противный шлепок, и он входит до конца, минуя чужое сопротивление. Больше боли было даже не от проникновения, а от насильного удержания. Изуми сглотнул слёзы, сжал зубы, ударив его коленом в бок. Нужно привести Тай-Лунг в чувства. Но как? — Перестань! — на выдохе парень попытался извернуться. — Я брошу тебя! Слышишь?! Я уйду! — всхлипывая от болезненной хватки, он попробовал ударить его сильнее. Тай-Лунг не почувствовал боли, толкаясь в бешеном ритме от сводящего с ума возбуждения. Рыча, придавил пинающегося Изуми к полу плотнее, наваливаясь на него сверху. Тише.. Пожалуйста, Изуми не хочет, чтобы на него смотрели. Где его любимые голубые глаза? Он не знает и не хочет знать этого человека, причиняющего боль. Кожа изнывала от пресса тяжести под мужчиной. Я разведусь с тобой! — Отпусти сейчас же! — вдруг залился он звонким, яростным криком, ударив испещренную красными царапинами от ногтей спину. Тай-Лунг замедлился, просунув руки под ним и так же крепко обняв продолжил сильно толкаться. — Не трогай меня! Не трогай! Не… — Изуми захлебнулся в неконтролируемой истерике. Из глаз брызнули слезы, хотя мужчина с наслаждением прислонился губами к скуле, слизав пару слезинок. Юноша закрыл глаза и дернулся снова, свободной рукой уперевшись в чужую твердую грудь. — Тише, малыш… — как-то нечленообразно произнёс Тай-Лунг, видимо, пытаясь его успокоить. — Ты ведь уже такой взрослый у… Папочки. Зашептал он, плотно прижимаясь к коже на шее губами. Последнее слово, единственное и не произнесенное, свернулось в голове. Тай-Лунг скривился, зарычав ускорился, слыша непрерывные всхлипы около уха. Член скользил от оставшейся смазки, поясница горела, но протесты вырывающегося не трогали нисколько. Это где-то поодаль и не с ним. Это не он. Нет. Тай-Лунг бы никогда не сделал такие ужасные вещи с любимым. Он лишь наблюдает за стеклом своего гребанного инстинкта. — Тай… — Тише, — голос был пропитан похотью и вожделением, словно бы кровь ударила в его мозг так сильно, что он не мог думать ни о чём, кроме чертового желания. Влажный поцелуй в шею. Изуми был на пределе. Часовое мучение казалось бесконечным, теперь даже ему показалось, что те чувства к мужчине — иллюзия. Глупая, тянущаяся с подросткового возраста, больная привязанность к тому, кто и доли не заслужил. Он дрожал как погибающий щенок от рук хозяина, которому был так предан. Что это? Разочарование? Неужели розовые очки таки треснули, впившись осколками правды в глаза? Тай-Лунг оставил его мольбы без ответа. Руки легли на бледные ягодицы и слегка сжали их, не давая Изуми дернуться в последний момент. Приподнявшись, он толкнулся до основания, приоткрыв рот в глухом стоне. Чёрные пряди непривычно беспорядочно прилипли к вспотевшему лбу. А парень, рыдая отвернулся на бок, слезая с члена. Это ещё не конец. Не нужно сомневаться в гоне, которого не было столько лет. Тем более, если сам напросился. Все извинения и нежности он обязательно получит, но только после того, как Тай-Лунг доведёт дело до конца. Боль ведь не такая и ужасная, чего он орет? — Я… — мужчина собирался сменить позу в этой размытой непонятной картине, как ступня парня резко ударила его в грудь. Широко распахнув глаза, он слегка пошатнулся назад, однако успел подставить для опоры руки. Изуми, не теряя и секунды отполз назад, плотно прижимая к себе ноги. Всё тело было будто изломлено, покалывало и дрожало в зверском страхе. Бесполезно. Из-под Тай-Лунга не вылезти, даже если он не прижимает тебя своим весом, то делает это своим убийственно ледяным взглядом. Совершенно непонятно, что у него на уме, это дико пугает. Изуми рванул к двери, успев только вскрикнуть, когда его оглушительно опрокинули обратно, придавив поясницу коленом и заломив руки до хруста. Агония сорвала на затравленном парне настоящий куш. Как бы сильно он не кричал, казалось, что ни Шен, ни Мари не услышат его. Ебаная комедия. Он громко всхлипывает, с трудом сдерживая нарастающую панику. Его сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди и перестать биться. От любви одни проблемы. — Не… — сердце изнывало от несправедливости происходящего. Изуми громко закашлялся, сжавшись изнутри и ощутив, как в кишке что-то противно, до тошноты, слиплось. Там теперь влажно и липко, как внутри пчелиных сот. Тай-Лунг держал его слишком надёжно. Побег бездарно упущен. Какая жалость, он до смерти жалкий и глупый. Юноша не хотел смотреть назад, предпочитая оставаться в паническом неведении, даже когда губы мужчины мягко коснулись его между лопаток, затем спустившись чуть ниже, достигли поясницы. Сейчас Тай-Лунг совсем не осознаёт, как просто рушит свой брак. А желание вставить член, да так, чтобы Изуми выгнулся в спине — не проходит. Мучительно страшно за то, что будет потом. Поцеловав загривок, он прикусил кожу, пытаясь изо всех сил как можно медленнее ввести орган. Как туго. А парень замер, совсем не шевелится. Толкаясь наперекор, мужчина уткнулся носом в его затылок, потихоньку прислушиваясь. Карамель и гробовая тишина между шлепками, расслабляющими его существо, но никак не Изуми. Сердца бились отнюдь по-разному, менялись сомнения, отдавая предпочтения самому худшему. «Впрочем, ты был так самонадеян, что поплатился за это. Теперь продолжай терпеть в себе член, прикусив язык. Нужно всегда быть настороже, тупая малолетка. Если он не взял тебя силой в самом начале, это ещё не означало, что он не сделает этого потом...» Внутренний голос, взявшийся из ниоткуда, отключил все эмоции Изуми, на некоторое время он притвориться мёртвым. Удалиться в западню. Неведение. Тай-Лунг так сильно приложил его головой? Наверное. Тело безжизненно двигали взад-вперед, продолжая кусать загривок. Сторона лица, лежащая на полу, онемела. Нет, он не свыкся с этим ужасом. Его злили эти обвинения из собственной головы. Вдох-выдох. Тай-Лунг оставил немало укусов и пятен на затылке. Без разницы, они не истинная пара, всё заживет, не оставив и следа. Шея, как же он любил в нём именно эту часть тела. Возможно, юноша наивно полагал, что ему нравятся только длинные стройные ноги, но нет. Мужчина никогда не позволял себе ранее вот так показывать свои восхищения, мало ли, что Изуми подумал бы. Теперь страстное смятение кричало, что ему можно всё. Поцеловать, сжать… Он сам не понял, как простое поглаживание затылка обернулось неконтролируемой хваткой. Память словно оборвалась и из прежнего кадра, где он спокойно гладил и целовал загривок, вышла опасная душащая хватка. От шока Тай-Лунг остановился, непонимающим взглядом сверля свои ладони. Боже. Опасность. Чужие руки на моем горле. Я вернулся в далекое детство и снова ощущал страх и ужас перед кем-то более сильным, но с одним единственным исключением. Всё вокруг было ненастоящее. Мой страх был ненастоящим… Это был я? Или Даянэ? Его трясёт и мутит. Нет. Пожалуйста. Почему вся та оправдывающая Тай-Лунга обстановка инстинкта рассеивается в самый страшный момент, когда он с Изуми, но на самом деле один? Изуми лежал неподвижно, только выдавал отрывистые гиблые выдохи и вдохи. Его лицо плохо было видно, но мужчина с омерзением к себе заметил побледневший тон. И то, как продолжает подергиваться нога парня. Тай-Лунг судорожно посмотрел вниз, и слава богу в какой-то момент он вышел из него. — Нет… Господи, прости меня… Блять, как же так… — Тай-Лунг сразу же привстал с его бёдер в ненормальной панике, прислоняя ухо к спине, дабы услышать дыхание. — Какое же я дерьмо, — сердце сжалось до боли в груди. — Изу… Только не молчи. Дышит, он… Твой персональный ад не прекращался ни на минуту, поэтому ты затаскивал в него и других. Не так ли, Тай? — Сейчас, малыш, я… Правда бездушная папина игрушка. Его ещё сильнее начинает трясти, вколачивая в тот самый гроб, тот кошмар, потому что даже в панике Тай-Лунг замечает остатки своей гнили. Вязкой и мутной, стекающей вниз по бёдрам Изуми. — Я никогда… больше никогда… Так вот, что представляет из себя истерика. Та самая раздражающая его истеричная неразбериха. Неужто теперь и тебе хочется, чтобы тебя поняли, будучи на месте Изуми? Мужчина оторвался от спины, собираясь перевернуть юношу. В тряске он не смог разобрать, где талия, а где плечо, трогая и судорожно убирая руки от тела. Проморгавшись, он со второго раза прикоснулся к плечу. Доверчиво пытаясь помочь, не заметил, как Изуми согнув локоть, замахнулся наугад. И попал. Куда-то в висок. Это было оглушительно больно. Тай-Лунг зажмурился, сжав зубы. Глаза перестали видеть. Он болезненно прижал руку к виску, падая в противоположный бок от мужа. Повернув голову, еле как поднимаясь, Изуми наблюдал за ним до тех пор, пока мужчина не отключился. Пожертвовав на свою защиту последние силы, он пустил лишь скупую слезу. Почему-то юноше не было его жаль. Все закончилось, словно и не происходило тех вещей, что могли только присниться. Ноги не слушались. Сейчас их неприятно покалывали невидимые мурашки, отдаваясь волнообразной болью, отчего приходилось разминать их пальцами, давая крови разгоняться по сосудам. Взгляд всё равно перенесся на Тай-Лунга. Он предал Изуми, сильно ранил, ничтожно всё разрушил. И его не оправдывает даже ебаный гон. За несколько часов можно было в этом окончательно убедиться. Потому что юноша хотел любви, а не боли. Напросился. Но не на это.