Счастливый брак

До рассвета Шанг не смог сомкнуть глаз. Но когда домой вернулся Даянэ, они оба уснули без сил. Приглушённый дневной свет отражался на рисовой бумаге раздвижного окна. На террасе, за которой пролегали ступеньки в сад, щебетали птицы, раскачивая подвешенные на деревянные навесы скворечники. Мужчина сонно потянулся. От мёртвого сна без намёка на сновидения его пробудила жажда, сухой воздух и жуткий дискомфорт в области паха. Несколько часов назад Даянэ сбросил с себя рубашку и завалился в постель, совершенно наплевав на джинсы. Разумеется, теперь облегающая ткань неловко сковывала возбуждённую плоть. Он перевернулся на другой бок и, прислушавшись к тихому сопению Шанга, трепетно прикоснулся кончиками пальцев к его губам. Не важно сколько усталости накопилось, мужчина все-равно находил что-то прекрасное в омеге, которого видел перед собой лёжа в постели. — Просыпайся, — лениво пробормотал Даянэ. С головы до пят Шанг был воплощением безупречности. Его изящное лицо обрамляли иссиня-черные пряди отросших по плечи волос. Тёмные круги под глазами с шикарными густыми ресницами особенно выделялись на бледной, словно бархатистой коже. — 老公... — Голодный взгляд мужчины приковался к халату, чуть сползшему с нешироких плеч омеги и оголившему его нежную грудь. Шанг разлепил глаза, но ещё не до конца проснувшись, не разобрал чужих слов и уткнулся лицом в подушку. Даянэ коварно улыбнулся и, как бы навалившись на омегу, подмял его под себя. Возражений не последовало. Да и вряд ли он не ощущал напористых телодвижений мужчины даже во сне, скорее лишь создавал видимость безотчётного покорства. Даянэ припал лицом к его лебединой шее и медленно провёл носом по затылку сверху вниз. Для него Шанг благоухал ароматным кофе, сексом и пышущей молодостью. Сердце ёкало. Низ живота сводил тягучий жар. Мужчина без колебаний просунул руку вниз, бережливо задрал подол его халата повыше и, не увидев нижнего белья, нетерпеливо сглотнул, впившись глазами в соблазнительные ягодицы и худенькие ноги. Даянэ потянулся к ремню, как вдруг непредвиденный стук в дверь досадливо прервал манящее единение. Встрепенувшись, он сразу же одёрнул от себя руку. Слуги приготовили поздний завтрак и, сидя на коленях с подносами, ждали разрешения господина, чтобы занести трапезу в спальню. Даянэ раздражённо поморщился и, бросив неудовлетворённый взгляд в стену, прикрыл мужа одеялом и отстранился. Затем грузно поднялся с постели и, отходя в соседнюю ванную комнату, дал подчинённым добро. — Входите, — слуги тотчас зашуршали. Вчетвером перенесли на татами низкий дубовый столик, а под него подложили две плоские подушки. Осторожно, чтобы не разлить кувшины со сладкими напитками из ферментированного риса, сервировали стол, раскладывая палочки на специальных подставках-хасиоки. Главные закуски распределили выше от центра стола – суши с соевым соусом, такояки и жареный тофу с кунжутным маслом. Главное блюдо поставили в центр. Справа от него суп, слева — чашка с рисом. Когда помещение наполнилось запахом сезонной пищи, а возня слуг переросла в зудящий шум, Шанг окончательно пробудился от блаженного сна и, не обнаружив рядом Даянэ, прижал к себе мятое одеяло, пахнущее чистым феромоном мужчины. — Неужели сегодня воскресенье? — Вопрос в пустоту или же самому себе, чтобы убедиться, что именно этот день, перманентно обещавший ему перекрыть ночные кошмары, всё-таки наступил. Всю неделю он молил вселенную поскорее приблизить воскресенье, потому что только тогда мужчина мог посвятить ему всё своё время, переключиться и забыть о работе и учёбе. — Да, господин, — слуги отнюдь не привыкли к преобразившемуся после трагедии, более спокойному нраву Шанга и всё ещё боялись его больше, чем Даянэ. — Вам принести одежды? — Трусливо склонив голову, спросил один из омег. — Неси. И приоткрой сёдзи, выходящие в сад. Мне душно, — и правда, здесь катастрофически не хватало свежего воздуха. Шанг чувствовал, как они шептались за его спиной, перемывая каждую косточку. Обменивались немыми взглядами между собой и кривили рожи. Кто-то жалел его, а кто-то злорадствовал. Он был выше пресловутых сплетен, поэтому держал марку – по крайней мере верил в это. После неутешительного заключения врача о состоянии его репродуктивного здоровья, худшее, что можно было сделать – накручивать себя по пустякам, но постепенно, среди безымянных слуг и их осуждений, Шанг всё сложнее переносил всяческие нападки. Будь то угрозы, ясно прослеживаемые в письмах Шэнли, или же собственные страхи, часто докучающие ему в одиночестве… Даянэ принял освежающий душ. Обтёрся шершавым полотенцем и повязал его на бедрах. Глубокий рваный шрам брал свое начало от середины бедра и, растягиваясь к низу, сужался ровной линией едва ли не до колена. Хотя, в тот момент, когда в него с размаху всадили нож по самую рукоятку, каждое шевеление клинка ощущалось настолько нестерпимым, что невозможно было представить, как ведомая чужой рукой нержавеющая сталь рассекает и несколько сантиметров мышцы. В эстетическом плане огромный рубец не беспокоил молодого альфу. Его в принципе не особо заботила своя внешность. А что до обидчиков…Нападавшим невообразимо повезло, что он потерял сознание, когда его добила совокупность эмоционального шока, боли и кровопотери, иначе незамысловатое оружие побывало бы в глотке у каждого из них. Из Даянэ выбили последний дух, позорно подчинили неравной силой и заставили метаться в ужасе и агонии, но сейчас он вспоминал об этом без стыда и страха. Получить ранение не страшно. Позволить кому-то обращаться с собой, как с бессловесной скотиной, как с рабом, вот что действительно непростительно. Никому, даже Шангу, лучше не знать, какой урок извлёк мужчина, когда навредили самому дорогому в его жизни. Его семье. Мужчина побрился и, переодевшись, вернулся к мужу, уже ждущему его за столом. В спальне прибрались. Сменили постельное белье. И оставили двери террасы полуоткрытыми. Солнечные лучи падали на лицо Шанга, блеском растекаясь по шёлку темно-синего кимоно, идеально сочетающегося с неземной голубизной глаз омеги. Он жмурился, собирая волосы в низкий хвост, и был при этом так непосредственно красив, что Даянэ внезапно поставил себя в тупик, невольно подумав: А что если вся эта одержимость относится не к ребёнку?. Ведь нельзя просто смотреть на омегу и вот так терять голову, прощаясь со здравыми мыслями. Естественно, мужчина хотел завести ребенка и по прежнему горел этой идеей, но возможно, что подобным желанием… Он слепо оправдывал быстро сформировавшуюся зависимость к омеге. По-другому эту неразрывную связь, привязанность, эту тягу, появившуюся невесть откуда за столь малый срок и вмещающую в себя полярные чувства, обозвать любовью почти не получалось. Но может это и позволило Даянэ обнажить свою истинную натуру? — Садись, я голоден, — сказал Шанг, поймав его изучающий взгляд. Даянэ вырвался из пут бесконечных раздумий. Подошёл к столу и, сев напротив омеги, взял палочки. — Что ты собирался сделать? — На него в упор посмотрели с какой-то прямодушной смелостью. — Ты о чём? — Уже задав встречный вопрос, мужчина понял о чём идет речь. — А… Я думал ты спишь. — Врёшь, — Шанг вывел его на чистую воду, но альфа даже не пытался отнекиваться. — Ну, так и что это было? — Омега до смешного угрожающе взмахнул палочкой, словно та была наделена силой, способной призвать подозреваемого к ответу. — Отвечай. — Я хотел посмотреть на тебя сзади и подрочить, — Даянэ сугубо честно и без стеснения признался ему, а через секунду вспыхнул, как неопытный мальчишка, пойманный с поличным. Это неожиданное смущение вызвало у Шанга искренний смех. Мужчина сам удивился своему замешательству. Странно улыбнулся и прикрыл глаза от ощущения жгущих разводов на лице, будто бы ему надавали хлёстких пощёчин. — Ну-ну, не смейся, — Шанг не мог остановиться. Стоило ему услышать низкий мужественный тон, а потом посмотреть на славный румянец – он на всю катушку заливался хохотом. — Я ведь и отомстить могу, — Даянэ вздохнул и в смятении обхватил лицо смеющегося омеги двумя ладонями. Голубоглазое чудо присмотрелось к нему и, издав последний смешок, мало-помалу успокоилось. — Я где-то прочитал, что в Университете Кинки выяснили, что смех положительно влияет на работу головного мозга. Может, он и жизнь продлевает? Тогда ты прибавил мне лет десять, — с доброй непосредственностью произнёс Шанг, вцепившись в его запястья. Мужчина потянулся к нему, насколько это было возможно, и томно поцеловал в лоб. После плотного обеда Даянэ проследил за тем, чтобы он выпил свои таблетки. Затем уговорил омегу прогуляться по парку Арасимы рядом с их особняком. Живописный район Киото, в котором они жили, находился на крайнем западе города у подножия “грозовых гор”. В эту зиму температура воздуха опустилась почти до нуля. Бамбуковая роща, напрямик ведущая к парку, покрывалась снежными хлопьями. Местные жители расчищали тамошнюю тропинку и круглый год сердобольно следили за порядком в округе. Сато спокойно прошли по протоптанной дорожке через бамбуковый лес и вскоре вышли к арочному мосту, под которым протекала река Кацура. Этот старинный мост считался священным, потому старики верили, что он скрепляет чувства влюблённых на века, помогая в каждой из жизней вновь обрести свою пару. Шанг поставил руки на бортик, восторженно глядя на чистейший поток воды. Поначалу Даянэ с большим недоверием и даже опасением относился к антидепрессантам, которые назначали его мужу после крайнего обследования, но прошёл всего один месяц приёма, и результат был выше всех похвал. Мужчине хотелось, чтобы он оставался таким всегда. Препараты остудили пыл омеги, скорректировали общее самочувствие, подлатали эмоциональный фон. Шанг уже не припоминал даже ту выходку мужчины, после которой у него долго болела рука. Он умел молча прощать, и Даянэ старался научиться тому же. Мужчина подошёл к нему со спины, вынул из карманов дублёнки нагретые варежки и, надев их на порозовевшие ладони омеги, сгрёб любимого в охапку, крепко прижав к себе. Шанг задрал голову и чутко посмотрел на него. Выражение тёмных глаз изменилось. — Я нашёл себя в твоих объятьях, — в упоении восторга проговорил Даянэ. — Пусти, задушишь, — закатив глаза, улыбнулся Шанг. Мужчина усмехнулся, ослабил хватку, и тот, словно кошка, выпутался из рук. — Пойдём дальше, — он стряхнул варежкой опавший на непослушные волосы альфы снег и потянул его вперёд. Они долго гуляли и без умолку говорили обо всем, что приходило на ум. О планах и стремлениях. О прошлом и будущем. Даянэ мечтал выбиться в люди и наконец избавиться от долгов перед Цин. Открыть свой бизнес или что-то вроде того. Он ненавидел каждый сантиметр родового гнезда, и днем и ночью думал, как бы отделаться от всего этого старья и распустить слуг, работавших на Сато ещё со времен его покойного деда. Хотел купить новый большой дом, чтобы в нем без обязательств перед другими протекала их счастливая жизнь. Шанг внимательно слушал его, видя с каким ненасытным рвением воспламеняется взгляд мужчины. Уверенность, храбрость и непробиваемая стойкость говорили в нем сами за себя. Разве наш особняк так плох? Дело даже не в нём. Мне нужно обезопасить тебя и как можно скорее. Мне нужны рычаги давления. Понимаешь? А я топчусь на месте и не знаю, за что ухватиться. Мужчина, который не может постоять за свою семью, не имеет права её создавать. Не думай о Шэнли, этого больше не повторится. Люди ошибаются на каждом шагу. Сталкиваются с проблемами и… Это нормально, Даянэ. Не перегибай палку. Хах…насмешил. Ты, похоже, плохо знаешь своего отца. Я не предлагаю пустить всё на самотек, но на сегодняшний день твоих усилий более чем достаточно. Нет недостижимых целей, есть неправильные стратегии. Просто верь в меня. “Получить всё и сразу”. Не мысли как безумец. Отец тоже не вечен, но лучше не провоцируй его. Я не остановлюсь ни перед кем и ни перед чем, пока не добьюсь желаемого. Даянэ, еще немного и ты закончишь университет. Найдешь хорошую работу. Всё наладится. Поэтому не смей ввязываться в грязные дела. Ты господин достопочтенного рода военачальников, а не грёбанный якудза. Болтовня всё это. Про честный труд. Про равные условия и возможности. Ценности благородных домов давно прогнили. Нет никакой справедливости. И Шэнли это очень устраивает. Вот в чём ужас. Прозрей. У меня нет времени летать в облаках. Мои дети должны быть свободными. Шанг промолчал. Обойдя весь парк, они покормили птиц перехваченными из дома зёрнами кукурузы и вернулись к мосту. — Я хочу уволиться, — заявил мужчина, прислонившись к деревянным брусьям. — Почему? — Омега изогнул брови, скрестив на груди руки. Среди кучи подработок лишь одна, причем самая высокооплачиваемая, могла претендовать на это высказывание. — Потому что бесконечный трёп начинает конкретно меня раздражать. Никогда бы не подумал, что пожилые женщины такие болтливые, — недовольно процедил Даянэ, растирая ладонями его плечи. Он не жаловался. И в общем-то ради денег мог и не такое стерпеть. Но альфа пропадал там сутками напролёт. Слишком много времени уходило в никуда, поэтому найти более серьёзную работу мужчина не мог физически, а дома его ждал муж, которому тоже требовалось внимание. — Та бабушка опять читала вашей светлости нотации? — Шанг засмеялся, и на душе у Даянэ стало теплей. — Не вредничай. У старшего поколения это называется заботой. Сколько ей вообще? — На вид, — мужчина немного задумался, вспомнив сухие, словно ветки, скрюченные руки женщины. — Лет семьдесят пять, может больше. — Получается, она прошла две войны. Поверь, к ней стоит прислушаться. Не увольняйся, — Шанг ткнул в него палец и пытливо добавил. — Ты услышал меня? — Да, — Даянэ вздохнул. — Знаешь, смотрю на тебя и на душе легчает, — он преподнёс его ладонь к лицу, приложив холодную поверхность варежки к щеке. — Ты сам чувствуешь, что тебе становится лучше? — Вроде бы, да. Таблетки помогают, но спать без тебя я нормально не могу, — поёжившись, сознался Шанг. — И часто бывает, слоняюсь без дела, будто сам не свой. — Если бы ты знал, как мне жаль, что из-за работы мы почти не видимся, — прошептал Даянэ и, прислонившись, нежно и мягко поцеловал его в губы. А затем, усыпив бдительность, исподтишка вынул из кармана небольшой серый фотоаппарат “Касио”. — Фу, нет! — Взбалмошно разорвав поцелуй, крикнул Шанг. — Не надо меня фотографировать! — Мужчина лишь улыбнулся и навёл на него объектив камеры. — Даянэ! — Ну пожалуйста. Ты очень красивый, — молил альфа, концентрируясь на кадре. — Всего один снимок. Сойдёт? — Омега капризно покачал головой и налетел на него, чтобы отобрать камеру, однако Даянэ выкроил момент и вовремя нажал на кнопку, ослепив его вспышкой. Шанг зажмурился до характерного шума в ушах и громко обозвал его подлецом. — Я куплю альбом и буду вставлять туда наши фотографии. На память, — сказал Даянэ, спрятав фотоаппарат обратно в карман. — В семейном альбоме должны быть дети, а у нас их нет. И, к твоему сведению, – не будет, — разлепив глаза и прищурившись, Шанг манерно озвучил известный факт. — Будет. У нас будет ребёнок, — твёрдо сказал мужчина, рывком притянув его к себе. — И не один. Бабка мне так нагадала, — он еле сдержал провокаторский смешок. — Ого, она ещё и гадать умеет, — Шанг не верил в эту чушь. — Попроси, чтобы и обо мне рассказала. — Обязательно… Даянэ казалось, знать свою судьбу – это благо, но Шанг считал иначе. Это сродни проклятью, потому что делает человека бессильным, а значит несчастным.