Творец судьбы

      Знакомая, вроде бы, серая дверь вызывала смятение. Много лет Леонардо жил здесь, но у него никогда не было чувства, что это его дом, в котором было бы комфортно. Разочарование, чужие равнодушие и неприязнь — это было то, что год за годом окружало Леонардо, и то, что вспоминалось первым делом при взгляде на дом бабушки и дедушки.       Хотя по сравнению с тем, что творилось в доме отчима, здесь были тишь да благодать… Всё познаётся в сравнении, но иногда сравнивать приходится не худшее и лучшее, а худшее и ужасное.       Ужасное мальчик тоже навестил. Дом Андреа вызвал острое желание сплюнуть, и Леонардо был счастлив убраться оттуда, едва увидел, что там теперь живут другие люди. Наверное, мать не смогла справляться с питомником и немаленьким домом, либо просто не захотела оставаться в доме мужа без самого мужа рядом. Куда она могла переехать, Леонардо не знал, поэтому направился к другим родственникам, которых хотел проведать.       И теперь мальчик стоял перед дверью, собираясь с силами, чтобы нажать на звонок. Несмотря на то, что он решил поддаться порыву и встретиться с родственниками, он всё ещё сомневался, действительно ли оно того стоит. Он не хотел снова получить ведро равнодушия и холода от людей, которые, по идее, должны быть самыми близкими. Но проклятая наивная надежда, что их отношение могло измениться, всё ещё отказывалась уходить.       Сделав несколько глубоких вдохов, Леонардо отмахнулся от заманчивой мысли уйти и нажал на звонок.       Открывать никто не спешил. Ещё несколько звонков и минуты ожидания ничего не поменяли. Похоже, никого нет дома. Леонардо испытывал смесь облегчения и разочарования, мелькнула шальная мысль, что не судьба, и можно себя не терзать, которую мальчик отбросил. Раз решил встретиться с родственниками, значит, он это сделает. Точки нужно расставить.       Леонардо не знал, когда вернутся бабушка и дедушка. Он мог остаться и подождать, но кто знает, сколько времени это займёт. Можно поискать мать, если она не уехала из города, это не составит труда. Может, Леонардо не так хорош в поиске, как Марсилио, но найти родственника с помощью простенького заклинания и капли крови сможет даже новичок.       Набросив на себя отвод глаз, чтобы не шокировать случайных прохожих, Леонардо воспроизвёл необходимую формулу и капнул в сияющий магический круг крови из порезанного пальца.       Результаты поискового заклинания его озадачили. Оно успешно сработало, Леонардо чувствовал пульсирующие точки его родственников и их направления, но… их было четыре, а не три. Три поменьше и одна побольше, означающая более близкую степень родства. Эта точно была мамой. Но кто четвёртый? Может, какая-нибудь тётя или дядя? Есть ли у матери братья и сёстры, Леонардо не знал. Ему казалось, что нет, потому что ни разу не видел и не слышал ни о ком из них, но, с другой стороны, он и не спрашивал. Но так или иначе, сейчас рядом с матерью какой-то неучтённый родственник. Как тот может отнестись к Леонардо? Основываясь на опыте отношений с семьёй, мальчик не был уверен, что хочет это выяснять, но, поколебавшись, решил рискнуть и направился к автобусной остановке.       Пришлось поплутать и попрыгать по автобусам, чтобы добраться до необходимого места — заклинание указывает направление и расстояние, но не точный адрес. И вот, наконец, Леонардо стоял напротив одной из дверей многоквартирного дома, куда его привело заклинание. Там, за этой дверью, находится человек, принесший самое большое разочарование в жизни и разбивший множество надежд. Леонардо и хотел её видеть, подталкиваемый надеждой, что что-то может измениться, и нет. Нужно всего лишь позвонить в звонок, чтобы раз и навсегда определить взаимоотношения, понять, повлияла ли на них двухлетняя разлука. Чувство неуверенности и желание развернуться и уйти, что терзали мальчика перед домом бабушки и дедушки, вернулись с новой силой.       — К чёрту, — тихо выдохнул Леонардо и, приподнявшись на носках, быстро нажал на кнопку звонка прежде, чем поддался желанию сбежать.       За дверью послышались шаги. На пару секунд прикрыв глаза, Леонардо постарался унять волнение и придать лицу как можно более нейтральное выражение. Ставить себя в уязвимое положение демонстрацией беспокойства он не хотел. Не перед ней.       Дверь открылась, показывая уставшую женщину, что в свои двадцать семь выглядела почти на сорок. Похоже, что случившееся два года назад сильно на ней сказалось, из-за чего Леонардо почувствовал укол совести.       Мать, без сомнений, сразу его узнала — так знакомо поджала губы в жесте досады. В её глазах не было ни намёка на радость или тепло. Она не спешила говорить, сверля сына немигающим взглядом.       Леонардо решил первым разрушить напряжённое молчание:       — Здравствуй, — негромко сказал он, внимательно изучая лицо матери, ловя малейшие проблески эмоций.       — Нагулялся? — после некоторой паузы хрипло бросила она, словно речь шла не о возвращении после почти двух лет пропажи без единой вести, а о затянувшемся, максимум на день, отсутствии. — Захотел вернуться к нормальной жизни?       — Разве я похож на бродягу?       Мать прошлась оценивающим взглядом по качественной и опрятной одежде и обуви, её губы сжались ещё сильнее, превратившись в тонкую ниточку. Такое ощущение, что она была бы рада свидетельствам, что её сын побирался на улице, не имея возможности ни нормально поесть, ни помыться, ни поспать в тепле.       — Заходи. Дверь закрой, — бросила она, уходя вглубь квартиры.       Леонардо осторожно прошёл внутрь и прикрыл за собой дверь, разочарованный столь холодной, но ожидаемой реакцией. Хотя мать его не прогнала, а впустила. Это можно назвать добрым знаком… наверное.       Мальчик в замешательстве замер в коридоре, не зная, куда пройти дальше, когда показалась мать… с маленьким ребёнком на руках. Она, не оглядываясь на Леонардо, перешла из одной комнаты в другую, хлопнув за собой дверью. Мальчик мог лишь ошарашенно хлопать глазами, осознавая, что только что увидел. Так вот он, какой — неучтённый родственник… о том, что у матери появился ещё один ребёнок, он не подумал. Но кто тогда отец? Неужели…       Когда мать вновь показалась, дверью уже не хлопала, прикрыла максимально тихо, чтобы не взволновать ребёнка.       — Этот ребёнок, он… — неуверенно начал Леонардо.       — Мой сын, — отрезала мать. Её лицо ожесточилось, сделав её похожей на хищную птицу. Следующие слова она выплюнула, не скрывая злости, чуть ли не ненависти: — Которого ты лишил отца. А теперь смеешь заявляться ко мне, как ни в чём не бывало?       От такого заявления Леонардо на мгновение потерял дар речи. Потом мысли понеслись вскачь, анализируя и делая выводы. Получается, отцом действительно является Андреа. А в том, что случилось с ним, мама винит Леонардо.       Это было очень обидно и неприятно, пусть даже, в какой-то степени, правдиво, но ведь именно этого она не могла знать! Вообще никто не мог знать, что Леонардо был рядом с Андреа, когда того убили.       — Что ты имеешь в виду?       Мать грозно нависла над сыном, выглядя так, словно вот-вот его ударит. Похоже, что она очень этого хотела, но пока что сдерживалась. Леонардо не дрогнул, продолжая прямо смотреть на неё, но был готов в любой момент перехватить её руку.       — Ты ещё имеешь наглость спрашивать? Мой муж умер, жестоко убит какими-то отморозками, это ты знаешь? Этого бы не случилось, если бы ты не убежал от него! Его убили, когда он искал тебя! — мать почти кричала, с каждым словом выглядя всё более безумной и яростной. — Почему в ту ночь вернулся ты, а не он?       Фраза хлестнула больнее любой пощёчины, заставив Леонардо стиснуть челюсти с такой силой, что казалось, будто зубы вот-вот начнут крошиться. Прозвучавшие слова были болезненны, хуже всех тех, что когда-либо доводилось слышать. Леонардо никогда не слышал от своей матери добрых слов, но настолько жестоких — тоже. Она его отшивала, прогоняла, игнорировала, но ещё никогда не заявляла в лицо, что хотела бы его смерти. Слышать такое было обидно и больно, настолько, что хотелось ударить в ответ.       И сдерживаться Леонардо не стал, стремясь вложить в свои слова всю злость и обиду, скопившиеся за все годы:       — Не смей говорить так, словно я прикладывал руку к чему-то такому! Хочешь найти козла отпущения? Так повесь ярлык и на себя, потому что виновата не меньше! Ты знала, в каких мы отношениях, ты могла это исправить, повлиять на него, чтобы он оставил меня в покое, но ты ничего не делала! То, что произошло — следствие твоего бездействия тоже, не смей винить одного меня!       — Заткнись!       Леонардо перехватил руку матери до того, как она отвесила ему пощёчину. С ледяной злостью глядя на женщину, бывшую сильнейшим его разочарованием в жизни, он без усилий отвёл от себя руку, которую она пыталась вырвать из хватки.       — То, как ты бесишься, доказывает, что я прав. Ты это понимаешь, из-за чего сильнее злишься, — процедил Леонардо, пытаясь перевести дыхание после эмоциональной речи. Он не жалел о словах, которые наговорил матери, ровно, как она не жалела о том, что наговорила сама.       Замечательные семейные отношения, чёрт бы их побрал! Не надо было сюда приходить!       — Что ты вообще можешь знать, мелкое чудовище? — мать в очередной раз дёрнула рукой, и в этот раз Леонардо разжал хватку. Она отступила на несколько шагов, глядя на него, как на злейшего врага. — Я любила его и никогда не желала ему зла. Я верила, что Андреа изменит мою паршивую жизнь к лучшему, но ты снова всё испортил, ты снова сломал мне жизнь. Ты…       Мать судорожно вдохнула и отвернулась, не желая даже смотреть на сына.       — Я никогда тебя не хотела. Но я была молодой и слишком зависела от родителей, которые требовали тебя оставить. Не надо было их слушать, надо было избавиться от тебя, чтобы ты никогда не рождался. Или сразу отдать тебя в детдом. Жаль, я этого не сделала… Мне казалось, что ничего хуже своего рождения ты мне уже не сделаешь, но ты смог отличиться. Единственное, что хоть как-то меня утешало — что ты больше не маячишь перед глазами, — словно вложив все силы в предыдущие крики, теперь голос матери звучал тихо и устало, но она не скрывала сквозящих в нём ноток ненависти и отвращения. — Я так надеялась, что тебя никогда не найдут… Зачем ты явился? Сломать мне жизнь в третий раз?       Леонардо не знал, как ему реагировать на столь жестокое откровение. Да, он знал, что родная мать его не любила, но не мог предположить, что она всё это время так его ненавидела. Он сломал ей жизнь? Да как будто это он выбирал, рождаться ему или нет! Почему она винит его за то, над чем он не был властен?       В груди скреблось болезненное чувство горечи и обиды, но ответной ненависти почему-то не было, даже разозлиться не получалось. И, взглянув на сгорбленную фигуру погрязшей в обидах на всё вокруг женщины, Леонардо вдруг ясно осознал, почему.       — Знаешь, тебя даже ненавидеть не получается, — глухо сказал он, разрушая воцарившуюся тишину. — Ты… не вызываешь ничего, кроме жалости. Тебе проще обвинить кого-то другого, чем признать свои ошибки, но ты на этом не останавливаешься, ты годами тонешь в самообмане и надуманных обидах. Ты самый жалкий человек, которого я встречал.       — Ты ещё и оскорблять меня смеешь, дрянь? — процедила женщина, бросая на Леонардо злобный взгляд исподлобья.       — А мы разве не говорим друг другу, что думаем на самом деле? — равнодушно пожал плечами мальчик, разглядывая эту жалкую и чужую женщину. Чем дольше он смотрел, тем сильнее хотелось зайтись в истерическом смехе от того, что возлагал на такого человека какие-то надежды. Она бы никогда его не полюбила, только отравляла бы всё вокруг своим ядом обиды на итоги ошибок, которые совершила сама. — Ты мне вообще смерти желала, но я не буду до такого опускаться. Тони дальше в своей ненависти ко всему вокруг, только постарайся не утянуть за собой на дно тех, кто тебя окружает. Мне больше нет до тебя дела. Я жалею лишь о том, что ты действительно не отдала меня в детдом. Матери у меня всё равно нет, но не знать тебя было бы счастьем.       Резко развернувшись, Леонардо вышел из квартиры быстрее, чем эта женщина сказала ещё что-нибудь мерзкое. Больше им не о чем говорить, а последнее слово он предпочёл оставить за собой.       Но далеко мальчик не ушёл, добравшись до лестничного пролёта, подальше от дверных глазков, он привалился к стене, чувствуя себя уставшим и опустошённым. Хотелось просто сесть с пустой головой и тупо пялиться перед собой. Даже не получалось ругать себя за то, что решился на эту авантюру, когда знал, чем всё обернётся, а все копошившиеся надежды не более, чем глупые детские мечты. Как вообще можно было надеяться, что те, кому он никогда не был нужен, изменят своё отношение?       Реальность со всей дури огрела по голове, напоминая, что не всем мечтам суждено сбыться. Идти к оставшимся родственникам Леонардо не хотел и не собирался. Хватит с него воссоединений, он знал, чем для него обернётся ещё одно. Больше он не питал ложных иллюзий и с тяжёлым сердцем принял истину.       Нет у него семьи.