Время драконов

Сгущались сумерки. Эвергрин сидела и смотрела в огонь, как и множество вечеров до того. Конечно, известие о том, что Бикслоу и Эльфман живы, немного воодушевило ее, но сейчас, когда темнота становилась все гуще и где-то далеко просыпались после дневного сна драконы, безнадежность снова опускалась на ее плечи. Разве могло быть хоть что-то хорошее после того, что случилось в Крокусе?! Кто мог знать, что Большие Магические Игры, турнир волшебников всего Фиора, закончатся так? Разве можно было предположить, что Врата Затмения, построенные как оружие против чудовищного Акнологии, станут проклятьем и принесут смерть всем — и в первую очередь волшебникам, собравшимся в одном месте? Самым сильным волшебникам страны, которые будут сметены в один момент... Эвергрин всегда верила, что Лаксас защитит ее от всего. Когда-то давно, когда Громовержцы только собрались, три — или десять, смотря, по какой хронологии считать — лет назад, он пообещал однажды, что с ним его команда может ничего не бояться. Лаксас только казался жестоким, циничным и бесчувственным — просто было слишком мало людей, которым он показывал себя-настоящего. Друга. Соратника. Почти брата. Поэтому Эвергрин так и не смогла поверить в увиденное, когда золотистый дракон расправил крылья. Стояла, забыв и про полет, и про каменный взгляд, и про магию фей — просто стояла, смотрела и мечтала только об одном — чтобы это все оказалось дурным и бессмысленным сном. А Фрид понял. Позже, во время этих вечеров у костра, длинных бессонных ночей и утомительных переходов, когда вздрагиваешь от каждого шороха неподалеку, Эвергрин решила, что в этом не было ничего странного. В том, что Фрид понял первым. Он был ближе всех к Лаксасу и одновременно дальше всех. Он восхищался лидером, почти боготворил его — но в то же время, как ни парадоксально, видел его гораздо яснее и трезвее, чем они с Бикслоу, ослепленные силой Лаксаса и его почти зримой властью. Фрид был единственным, кто почти отказался от плана Фантазии, он был единственным, кто, при полном одобрении целей, методы Лаксаса не признавал — и он, думала сейчас Эвергрин, скорее всего, где-то в душе всегда ждал чего-то такого. Всегда ждал дракона, скрытого внутри, всегда восхищался им и всегда боялся. И именно поэтому, пока они с Бикслоу стояли, не в силах применить ни одну из своих техник, Фрид молниеносно выхватил шпагу и молниеносно же начал бить. Дракону было, конечно, плевать на его слабые попытки, но Фрид бил и бил, сузив глаза и сжав в нитку побелевшие губы, и Эвергрин думала, что это выражение его лица не забудет никогда. И на смертном одре — скорее всего, достаточно близком — будет помнить лицо Фрида, лицо человека, который отчаянно пытается спасти жалкие обломки своего разлетевшегося на мелкие кусочки мира, пытается спасти, хотя надежды уже нет. Эвергрин еще видела, как его смело одним дыханием дракона, как упало на вздыбившиеся камни мостовой обожженное, безжизненное тело — и только тогда ее накрыл спасительный обморок. Кажется, она успела еще подумать, что если ее смерть такая — пусть хотя бы она ее не почувствует… Но судьба почему-то пожалела ее. Эвергрин-до-последнего-боя сказала бы, что это потому, что единственная настоящая фея слишком прекрасна, чтобы умереть. Эвергрин-сейчас думала, что ее некие незримые силы оставили ее в живых как свидетеля. «Ты — главная фея гильдии «Фейри Тейл»? Ну так засвидетельствуй ее гибель!» Эвергрин зябко поежилась, пытаясь отогнать страшные мысли и воспоминания и призвать то, что помогало ей раньше и что делало ее такой сильной и независимой. Но никак не получалось. Ни на каплю. Неподалеку раздались шаги. Эвер вздрогнула и принялась напряженно всматриваться в темноту. Но это оказались не драконы — всего лишь Мира в форме Сатаны, тащившая за ноги какого-то зверя, а за ней — перемазанная грязью Лисанна. — Вот, — Мира швырнула добычу на пол рядом с Эвергрин и перевоплотилась обратно в себя-обычную. — Мы ее поймали, а ты приготовь. Сама вечно ноешь, что голуби надоели. Эвергрин присмотрелась — и увидела залитую кровью серую шерсть, бородатую и рогатую голову с вытаращенными мертвыми глазами, четыре тонкие ноги, заканчивавшиеся аккуратными небольшими копытами. — Это коза, — объяснила Лисанна, устало садясь на свое одеяло. — Она, наверное, сбежала, когда это все началось. Мы пытались ее живой поймать, но она не давалась, совсем одичала. — И тебе козочку не жалко? — не удержалась Эвергрин. — Жалко, — грустно ответила Лисанна. — Но кушать хочется. — Лучше мы, чем волки, — поддакнула ее сестра. — Ты думаешь, в этом мире еще остались волки?! Вопрос, слишком резкий и слишком тяжелый, повис в воздухе незримым грузом. Лисанна притянула к себе свой мешок и принялась в нем копаться, Мира безучастно смотрела в огонь. — Я не умею разделывать коз, — сказала Эвергрин уже спокойнее. — Учись, — ответила Мира. — В нашем будущем нет кафе, ресторанов и поваров. Пора отвыкать от них и привыкать к разделке коз. Отвыкать, подумала Эвергрин, сжимая в руке нож и примериваясь, как бы половчее снять шкуру. Как отвыкла от коротких зеленых платьев, как отвыкла от ежедневной ванны, маникюра, замысловатых причесок и каблуков. Отвыкать от того, что парни — Лаксас, Фрид и Бикслоу — всегда рядом, и сами освежуют не только козу, но и буйвола, если понадобится — и их единственной девушке не придется возиться с мясом своими нежными руками феи. Отвыкать от заданий, от безопасности, от крыши над головой и от того, что в «Фейри Тейле» всегда шумно и весело. От скольких вещей придется отвыкать… — Кстати, куда мы пойдем? — спросила Лисанна. Она, наконец, нашла в мешке то, что искала — кусок мыла, смародерствованный, как и все их прочие нехитрые пожитки, в разоренном магазине. — Эвер, ты не передумала идти туда — не знаю куда? — Понятно, ты на стороне Миры. — Да, — не стала скрывать Лисанна. — Во-первых, она моя сестра. А во-вторых, я действительно думаю, что она права. Про Эльфи мы хоть знаем, в какую сторону он отправился. А куда пошел Бикслоу? — Неважно, — упрямо сказала Эвергрин. — Громовержцы своих не бросают. И я не могу бросить его. Если драконы его убьют, — она не смогла выговорить слово «сожрут», не повернулся язык, хотя именно оно крутилось в голове, — все будет напрасно. Она могла бы сказать еще много, но заставила себя заткнуться. Нечего было им, с которыми Эвергрин никогда не дружила, знать, о чем она думала. А думала она о семье. О том, что у Миры осталась Лисанна, а у Лисанны — Мира. А у нее, Эвер, после того, как умерли Лаксас и Фрид, был только Бикслоу. И потерять еще и его было бы слишком мучительно, слишком невыносимо. Она не уверена была, что справится еще с этим. — Козу не мучай, — вполголоса произнесла Мира, и Эвер заметила, что кромсает мясо ножом с таким ожесточением, как будто вымещает на нем всю злость и боль, скопившуюся за месяцы. Она заставила себя разжать пальцы, нож упал рядом с тушей, звякнув о каменный пол. — Драконы везде, — тихо сказала Лисанна. — Пожалуйста, не иди к ним в одиночку. Эвергрин подобрала нож. — Я не могу его бросить, — ответила она. — Он мой друг. Я просто не могу. — Мы подберем Эльфмана и отправимся за Бикслоу, — неожиданно спокойно и серьезно пообещала Мира. — Нас будет пятеро с Эрзой. У нас будет еще больше шансов найти его и выжить. Пожалуйста, Эвер, не глупи. На глаза навернулись слезы, и, чтобы скрыть их, Эвергрин принялась с утроенным тщанием разделывать тушу. Лисанна и Мира смотрели на нее, и как раз в этот миг хотелось поверить в их искренность. Поверить, что они не только хотят найти собственного брата, а действительно думают о безопасности для всех. В конце концов, Эвергрин слишком долго не доверяла никому, кроме родных Громовержцев. — Я… пойду с вами. Но недолго. Если мы не найдем Эльфмана в ближайшее время, я все-таки отделюсь и отправлюсь искать Бикслоу. — Как скажешь, — отозвалась Мира, и Эвергрин почудилось облегчение в ее голосе. Лисанна же радостно хлопнула в ладоши, схватила свой нож и подошла. — Я тебе помогу? Эвергрин кивнула.