Судьбы агнцев

Покинув дом семейства Маккормиков, Брофловски держал свой путь в кофе «Бенни».

      Но для начала ему требовалось сделать один важный звонок, ибо один человек, а именно пидорас, который ему пиздец как должен за несоразмерную услугу, которую ему оказал Кайл совсем недавно, возможно, от силы месяц назад, как минимум — сдаться в добровольное посмертное рабство. Брофловски не любит вести счёт времени, но правильные числа сами всплывают в голове и с этим ничего не поделать.       Достав на свет мобильник, с расцарапанным дисплеем и заставкой чёрного экрана, ещё со времён неандертальцев, он набирает не записанный номер по памяти. Гудки тянуться бесконечно долго, словно зловещие нити, растягивая терпение Брофловски как резину, с предубеждением, что оно никогда не разорвётся. Но ещё немного, и парень готов разбить телефон об асфальт, по которому идёт в настоящем времени.       По дороге ему никто не встречается, так как в выходные дни люди предпочитают отсыпаться дома, вместо того чтобы не свет ни заря куда-то ехать. Однако жители этого района могут позволить себе расслабляться в постели хоть каждый день со шприцем в руках. Вокруг Брофловски было тихо и спокойно, город уснул беспробудным сном и не собирался просыпаться.       Мобильник же продолжал свой бесконечный концерт гудков, словно беспощадный музыкант, который не думает о слушателях. Расцарапанный дисплей казался ему неприступной стеной, за которой скрывалась желанная информация. Но телефон был бесполезен, как старый механический замок, который не поддаётся даже самому опытному взломщику.       И наконец, казалось бы, спустя бесконечное количество лет, неизвестный абонент всё-таки поднимает звонок. — А-ало?.. — заикающийся произносит голос с другого конца.       Голос на другом конце провода звучал дрожащим, неустойчивым и с весьма обоснованной тревогой, ибо чёртов Бредли… — Сукин сын. — выплёвывает рыжий. — К-кай! Я всё объясню честно!.. — растерянно тараторит абонент. — Пожалуст… — не успевает он договорить, как его перебивают. — Знаешь сколько времени уже прошло? — сколь строго, столь безмятежно произносит Кайл. — Да но… — запинаться абонент. — Что, «но»? Но — мне похуй? Или «но», сходи-ка ты нахуй Брофловски, пока я буду у тебя дома хранить своё порно? Мм?.. — с большой долей сарказма и снисходительности сказал парень. — Ну Каай… — ноет голос, протягивая сокращённое имя рыжего. — Не «Кай» — ка мне тут, пидор напыщенный… На ближайшие столетия, можешь звать меня никак иначе как — Господин Брофловски, и меньшее, что ты можешь сделать, это взять шприцы с инсулином, притащить свою задницу в «Бенни» и купить мне поесть. — Конечно, пока «Кай-кай»! — сказал парниша и сбросил звонок.       «Дебил конченый», — обранил Брофловски в своих мыслях.       Трущобы остались позади, а перед ним простирался более цивилизованный район. Ходить было трудно, каждый шаг был испытанием на выносливость. Ноющая, как Брэдли, боль в груди напоминала о себе и не давала покоя, не то чтобы спокойно вздохнуть. Желудок скручивался в трубочку от боли, а ротовая полость была обезвожена до предела. Ненавистная тошнота уже подстерегала его за углом, и единственный способ избежать её — это принять инсулин и поесть. Иначе его ждёт глюкозовая кома, как безжалостный приговор.       Ели-ели доволочив до «Бенни», он вошёл в помещении. Оно было почти пустым, как всегда, не зависимо от времени или дня недели. Кроме компании фриков, они зовут себя готами, которые тусовались за последним столиком, никого не было. Это заведение было хорошо тем, что даже если вы свободно будете обсуждать план убийства, всем будет наплевать, как персоналу, так и другим посетителям, поскольку это не их дело, и они прекрасно это понимают.       Заняв свое привычное место у окна, Брофловски ожидал прихода своего любимого товарища. В течение следующих пяти минут в дверном проёме появилась белокурая, кудрявая макушка высокого худощавого парня с впалыми скулами. Парниша вежливо поздоровался с персоналом, который уже успел привыкнуть к его присутствию, и занял место за тем же столиком, сделал не менее типичный и привычный заказ. Брофловски, в свою очередь, направил на блондина, от которого так и веяло нескончаемым чувством вины, взгляд наполненный всем презрением мира.       Они просидели так более десяти минут, за это время на столике появились заказанные порции, но ни один из парней не притронулся к еде. Вместе с едой на столе красовались шприцы с заранее введенным препаратом. — Я так больше не могу, прекрати пожалуйста! — вскрикнул кудрявый, взявшись за голову. — Что прекратить Брэдли? — не понимающе спросил Кайл, поведя пальцем у виска. — То, что ты делаешь! — ответил парень и принялся от тревожности грызть ногти. — Не понимаю о чём ты. — крайне спокойно произнёс рыжий, закатывая рукав одной из рук, для самостоятельного введения вещества. — Прекрати меня мучить!.. — И как же я это делаю? — спросил Кайл, сново окинув его притворно непонимающим выражением лица. — Ты же знаешь… Прошу тебя, прекрати. — с умоляющим взглядом, полным вины, смотрит Брэдли. — Что ты сделал для того, чтобы я не давил на твоё постоянно обновляемое, прям как ваш товар в моём доме, чувство вины? — усмехнулся парень, медленно вводя препарат в мышцу предплечья.       Блондин встревоженно посмотрел как игла проникает в тело товарища и зажмуривает глаза. У него некоторые проблемы с иголками, колющими и режущими предметами. — Когда герыч в вену вводишь тоже глаза жмуришь, или это только на диабетиков такая реакция? — спросил Кайл, раскатывая рукав футболки. После же, рыжий принялся за столь желанный, за всё это время фастфуд. — Ничего я не ввожу! Ты в курсе, что я давно ничего не употребляю, и уж тем более про иголки! — поспел возразить парень. — Хочешь сказать, что успокоительные твоей матери, отпускаемые строго по рецепту, не считаются?       Между парнями повисло таинственные молчание. Вот оно! То, что так любит рыжий, находить нужную точку для давления, чтобы в дальнейшем воспользоваться этим ещё не один раз.       Блондин замешкался, прежде чем ответить на столь колющую правду. — Это другое… — тихо процедил Брэдли, отведя взгляд. — Ну, другое, так другое Брэдличка! — мило улыбаясь, ответил парень, а после добавил. — Другое, так другое, но уже сентябрь и ваш товарчик больше у меня дома быть не может. — скорбно подытожил он. — Совсем ничего, что у нас был договор?! Ты сказал, что поможешь нам с этим…       Конечно он помнит про договор, но про условия помнит не меньше… « — Почему бы не вывернуть ситуацию по другому?..», подумал Брофловски, решив, что — это гениально. — Заставил меня, будучи пьяным, вместе со своим экономическим партнёром, в конце июля заключить с вами договор. Договор, о хранение в моём доме, многочисленных экземпляров, самого разного вида гомосексуальной порнографии. По моей инициативе только до конца августа, пока вы не найдете замену. И что в итоги? Август закончился как неделю, а эти постоянно обновляемые журнальчики всё также лежат под моей кроватью. И не стыдно тебе мой милый Брэдли? Сказал, что найдёте замену в скором времяни, а время идёт… — с наигранной печалью в голосе произносит Кайл. «Что он несёт? Всё ведь не так было…», думает блондин. — Ничего подобного!.. Ты ведь… — и снова парнишу перебивают, не давая закончить свою мысль. — «Ничего подобного!»?.. Мой брат чуть вчера не нашёл парочку из них. Я откровенно устал постоянно их перепрятывать. Пребывать в страхе, что в один прекрасный день Шейла найдёт что-то из этого. Представляешь, что она со мной сотворит если найдёт это? И ещё хуже если не поверит, что это не моё.       Блондин опустив голову, сжимал руками копну белокурых кудрей. Какой жалкий у него был вид! Такой хорошенький и такой глубоко травмированный и несчастный, воплощение красивой грусти. Грех не помочь такому!       Брофловски отлично помнил их первую встречу, а всё Леопольд. Это был один из весёлых июльских вечеров в каком-то доме, где проходила вечеринка. У какой-то девушки из их школы был день рождения. Она не поскупилась и впускала всех желающих, если те приходили с выпивкой. Кайл и его компания не были исключением. Помнится ему, там была и столь ненавистная рыжая особа, на «К» вроде.       В голове у него поднимался серый туман, стоит только попытаться вспомнить что-то с того вечера. Он помнил ноющую боль в груди, как он решил выпить еще, отчаянно стараясь ее заглушить. Он помнил, что у него никак не получалось это сделать с помощью алкоголя. Он помнил, что самый верный метод заглушить непонятную душевную боль — это заменить её на физическую.       А потом он помнил, как Кенни увел его на задний двор, так и не дав ощутить боль между ребрами. Он помнил, что Кенни его о чём-то спрашивал, но не помнил о чём. Помнит, что точно не знал ответ на вопрос, который задал ему Маккормик.       В следующем отрывке из воспоминания он шёл по какой-то уж слишком хорошо освещённой улице в неизвестном направлении. Так как домой в таком виде ему нельзя не в коем случае, ведь он на ночёвки у Стэнли… По пути Кайл неожиданно встретил Баттерса с неизвестным парнем, которого Кайл видел впервые. У них был очень отрешенный и пугающий вид, будто смерть видели…       Как позже выяснилось, так и было. Их бывший коллега «Раен» повесился в своей комнате во время отъезда родителей. Они заходили к нему домой, чтобы отдать товар на хранение и вручить деньги, а нашли только труп, одиноко болтающийся на старой люстре. Они просили его о помощи, и рыжий не долго думая, решил согласился. Также, в тот день ему предложили партнёрское место, от которого он любезно отказался. Брофловски заявил, что взамен ему лишь нужна крыша над головой в ночное время, когда он не может вернуться домой.       С того момента его тело после бурных ночей покоилось в доме того самого неизвестного парня, имя которого было Брэдли. А, когда Кайл спросил его о фамилии, блондин ответил, что её у него нет.       Чуть позже они стали хорошими друзьями, и Брэдли очень многое рассказал Кайлу о своей жизни, если её так можно было назвать. — Не унывай Бредли, можем подыскать другого человечка для этого. — с заботой произнёс рыжик, подперев лицо руками. — Ну и «кто» захочет хранить «это» у себя дома Кай? Даже, если мы предложим партнёрскую долю, мало кто согласится. Думаешь мы не пробовали найти замену Раену? Люди считают это мерзким, но спрос как не странно большой, иначе бы мы тоже этим не занимались. Ты ведь тоже отказался в этом участвовать. С чего это вдруг, должен захотеть кто-то другой? — с унынием сказал парень. — Я отказался, не из-за того, что считаю это мерзким. А потому что, мне это было без надобности. К чему мне лишняя ответственность? Если ты помнишь, я должен был хранить их до конца августа, а ты разрешать ночевать в своём доме. Сейчас сентябрь и в ночлеге я больше не нуждаюсь. Так как, на веселье, к сожалению, времени больше нет. Значит и продолжать хранить товар, я больше не вижу резонов. Есть один паренёк, что не побрезгует с помощью, тем более за деньги. И он идеально впишется в вашу компанию! «Три блондинчика», как тебе? — Ну и кто он? — спросил парень, и вправду поверив, что Кай сможет помочь им ещё раз. — Мой многоуважаемый друг Кеннет Маккормик. — восторженно ответил Брофловски. — Нет! Только не он. Кто угодно, но только не он! — встревоженно затароторил парень. — Хей, что не так с моим любимым Маккормиком? — спросил Кайл, склонив голову в недоумении. — Не хочу, чтобы меня застрелили или изнасиловали, пока буду идти отдавать товар новоиспечённому партнёру или платить долю. — Успокойся, может он и живёт в опасном районе, но там в основном спокойно. Большинство населяющих это место, либо толкают дурь, либо принимают её. Поэтому, тебе не о чём беспокоиться. — Вот именно Кай «опасном», а главное условие человека, что будет хранить товар, — это отсутствие проблемных родственников и безопасный дом. Ты знаешь, что в месте где «толкают» и «принимают» не может быть спокойно?! — Брэдли, у Кенни менее проблемные родственники, нежели, чем мои. В комнате шарить не станут, а если и найдут что, то забудут на следующий день. И Кен не ввязывается в проблемы. — А старшие Маккормики тоже не ввязываются в проблемы? Сложно поверить.       Брофловски тяжело вздохнул. Такой парень, как Брэдли, панически остерегается мест с большой потенциальной опасностью и это проблема. Интересно, как он продолжает жить в своём доме? Ведь, судя по рассказам парня, случившиеся с ним в том месте — пиздец, никак иначе. Там относительно небезопасно. А если его убедить в том, что даже здесь небезопасно, насколько сильно его хватит удар? Кайл не знает, по какой логической цепочке Брэдли делит местность на безопасную и опасную, но ему бы хотелось это понять. — Слушай, я заебусь, пока буду тебя убеждать, что он отличный кандидат, да не просто отличный, а идеальный кандидат на партнёрство в вашем деле. Лучше тебе самому с ним переговорить насчёт этого, а ещё лучше, поговорить о нём с Баттерсом, он то точно сможет убедить тебя в его превосходстве и надёжности. Кенни вообще самый надёжный человек, которого я знаю.       После пары минут молчания, и убедительного взгляда зелёных глаз, блондин ответил — Лаадно, уговорил, поговорю с Лео и решим, что делать. — Видишь! Совсем не сложно. — сказал он, легко улыбнувшись. — Да, но тебе я всё-таки больше доверяю Кай… — отвлёкшись от грызения ногтей произнёс парень.       Неудивительно, ему многие доверяют. Восхищаются четко расписанным графиком жизни, отличной успеваемостью. Неужели только из-за этих поверхностных доводов, у людей складываться о нём впечатление «хорошего человека»? Они ведь ничего не знают, не о его жизни, не о его личности, характере, но опрометчиво считывают его за надёжного, ответственного моралиста. Кай понятия не имеет кто такой, этот — Кайл Брофловски. Но ему это и не нужно. Зачем? Если другие люди, уже решили за него, кто он. Брэдли ведь знает о других его сторонах, но всё равно доверяет… Почему? — Не думаешь, что напрасно? Я бы не назвал себя надёжным человеком. — Думай как хочешь, нужно позвонить Лео. — сказал блондин, доставая раскладной мобильник из кармана куртки. — Отлично, тогда я пойду, спасибо за еду Брэдли. — расслабленно произнёс Кайл, уже вставая из-за столика. — Никуда ты не пойдёшь, Кай. Не пойдём же мы потом к Маккормикам с Лео одни. — сказал он, хватая рыжего за запястье. — Баттерс знает дорогу. — ответил парень, оттягивая своё запястье. — И что Лео сможет сделать если на нас нападут? — Бляядь, да ничего с вами не случиться, коли так жизнь «любите», — на этом слове рыжий сделал жестами ковычки, — возьмите с собой нож… не знаю. От меня ты что хочешь? — Защиты? — снисходительно спросил Брэдли, намёкая на очевидность, — «для чего ты ещё можешь быть нужен»? — Я вам не телохранитель или типа того. Тем более, что устал как мученик и большее, на что я сейчас способен, — это быть забитым на грязном асфальте, а настроения на синяки и ссадины сегодня нет. Так что справитесь сами, не дебилы всё-таки, раз такую систему придумать смогли. — с этими словами Брофловски вышел из-за стола и отправился прочь из «Бенни»       И правильно, не малые дети чтобы их везде за ручку таскать, тем более в ущерб себе. Еда конечно придала телу немного энергии за счёт углеводов, но хреново всё равно было. Нужно было срочно проспаться, для этого Брофловски отправлялся никуда иначе как домой. Мельком глянул телефонное время, — 08:00, он пошёл по знакомому маршруту. Два пропущенных вызова в районе десяти вечера от Шейлы. Не критично, но может выльется в проблемы. В десять ночи они уже были в хлам, поэтому по другому было не как. Доходя до своего излюбленного обители, он замечает у дома отцовскую машину, наверно, Джеральд сегодня решил работать из дома. Кайл достает связку из семи ключей, затем принимается за открытие входной двери. Он старается делать это как можно тише, удручающе, что не всегда выходит. Брофловски не спеша заходит внутрь, сразу улавливая что-то неладное…       Как можно скорее, снимая верхний слой одежды, он надеяться, что ему всё-таки удастся пройти в комнату незамеченным, но увы… — Кайл Брофловски, я знаю, что ты здесь. — совсем недалеко, из соседнего помещения послышался женский голос.       Ему даже не сказали, что делать, а ноги уже немного подрагивая, послушно волочатся в сторону кухни… Ну не прекрасно ли!       Перед ним стоит силуэт собственной матери, прожигающий его недовольным взглядом. И что же он сделал не так… Разве всё не было хорошо? — Я звонила тебе в 21:59. Почему не взял трубку?.. — промолвила она, скорбно поджав уголки губ. Взгляд её наполнился глубокой печалью, будто рыжий не на звонок не ответил, а предал её или ещё что похуже…       Он хочет сказать причину, очередную ложь, — это одно и тоже. Хочет оправдаться, больше всего на свете, но на его горле словно смыкались чьи-то руки, не давая возможность издать ни звука, не то что выдать целостное оправдание. — Почему ты молчишь?       От этого мрачного тона в помещении стало пронзительно холодно, от чего кровь в жилах стынет и становится ещё холоднее. — Я-я…       Неожиданно в комнате потеплело. Очень резко стало невыносимо жарко… Но, кажется, тепло разлилось вовсе не в комнате, а в районе его левой щеки. Левая сторона лица болезненно и, в то же время, приятно пульсирует, от нанесённой пощёчины. Всё идёт хорошо. Просто нужно говорить увереннее.       Парень виновато склонил голову и сказал следующее, стараясь прозвучать как можно искренне — Мне очень жаль, я уже спал в промежутке с 21:00, поэтому не смог ответить на звонок. Извини меня. — Почему ты не проснулся от рингтона? — Не знаю, наверно… был на беззвучном.       Внезапно в мозгу рыжеволосого прогремел звук, напоминающий щелчок. Ощущение было словно прозрение, или же осознание, одно из самых неприятных чувств потому, что оно усиливает обыденное желание что-нибудь с собой сделать до невероятных высот.       Он ошибся, он страшно ошибся. Не следовало говорить об этом. Нужно было сказать что-то другое, что угодно, но только не это!.. К сожалению, уже было поздно, думать о том, что можно было сказать иначе. Он облажался и сам в этом виноват.       Шейла всегда была по особенному заботливой, касаясь его нежными и бархатистыми кистями рук. А длинными пальцами, что принадлежали этим рукам, женщина склоня голову перебирала длинные, рыжие завитки, всякий раз повторяя, как же они прекрасны и как похожи на её собственные. Даже сейчас, когда она очередной раз склоняясь над ним, стягивает с головы шапку-ушанку и наматывает на свои изящные кисти рук, длинные рыжие завитки, было совсем не больно. Подобно выпадению из реальности, он сторонний наблюдатель, смотрящий как его бьют головой об столешницу. Брофловски тихо, совсем безэмоционально, шепчет как мантру слово: «…Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости…». Вскоре это прекратилось. Она разматывает свою ладонь из запутавшийся волос, приглаживает и заправляет их за уши парню. — Милый, я ведь волновалась… Ты не представляешь как мне стало тревожно. — говорит женщина, аккуратно поглаживая рыжую голову сына, сжимая его тело в объятиях.       Уж слишком крепких объятиях… Таких объятий, которые Кайл ненавидит всей душой. Руки, что смыкаются у него за спиной, не дают возможности вздохнуть полной грудью. Объятия, наверно, должны быть приятными?.. По крайней мере, так их описывают другие люди. Как в книжных произведениях, близкими к романам: «Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него, как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке.» — Достоевский Ф. М., Преступление и наказание, 1866. Наверно… нужно было вспомнить, какой-то более романтично описанный момент объятий из какого-либо произведения, прочитанного им, а не это, но вспомнилось, что вспомнилось… Давно же он не читал что-то более позитивное.       Женщина всё ещё не желает выпускать сына из тесных объятий. Брофловски же не чувствует ничего кроме отвращения. Кайл вообще, не фанат любого тактильного контакта, разве что, когда это необходимо. Просто нужно перетерпеть. — Я виноват. Я приложу все усилия, чтобы такого больше не повторялось. Простишь меня? — произносит он, как заученный текст, стараясь прозвучать как можно искренне. — Конечно. Разве я могу долго злиться на своего сына? — сказала она, подарив ему всепрощающую улыбку.       Он прощён, значит и проблем больше нет, по крайней мере, пока. Брофловски тянется забрать свою шапку из рук Шейлы, но та видно была против. — Сколько раз я говорила не носить дома шапку? Здесь совсем не холодно, чтобы ты надевал её. — говорит женщина, смотря на сына с странным прищуром.       Для Кайла здесь всегда относительно холодно. Он не прочь носить и куртку в этом доме… «Вскрикнутое, — блядь», отдается эхом в голове Брофловски. — Да… Забыл снять как пришёл.       Опустив руки на его плеч, женщина отвечает — Больше не забывай, Кайл…       Тело уже откровенно ломит, ещё каких-то десять минут и у него начнутся судороги от усталости. Разговор с Шейлой, следует прекратить как можно скорее. Отлично, что ему выпала такая возможность, плохо, что это не случилось ещё раньше. — Я пойду в свою комнату, прилягу ненадолго. Не против?       Женщина недовольно сомкнула губы. Наверняка она хотела, чтобы парень составил ей компанию за завтраком. Ему повезло опередить её, прежде чем, она успела это предложить, иначе бы пришлось мучиться ещё дольше, вдобавок пришлось бы насильно запихивать еду себе в глотку, борясь с тошнотой. — Ладно иди. — махнула она, разворачиваясь к кухонному гарнитуру.       Наконец-то… У него выдалась возможность отдохнуть.       Поднимаясь по лестнице Кайл замечает Айка, сидящего на самых верхних ступеньках лестничного подъёма. Видно, братец давно проснулся. — Доброе утро, Айк. — улыбаясь, произносит парень.       Брат же окидывает его отчужденным взглядом, жестом зовя за собой в комнату. Рыжий послушно следует за младшим. Мальчик закрывает за ним дверь, выжидая в тишине пару минут, чтобы удостовериться отсутствию шагов. После выжданного промежутка времени, он становится напротив старшего и продолжает молчать. Теперь понятно, — кто первый заговорит, тот проиграл. Наказания молчанием здесь некоторая норма.       Кайл не видит резона продолжать эту игру, потому решает подать голос — Чего тебе? Я умираю от желания спать. Говори быстрее… — ноюще произносит старший и облокачивается об соседнюю стену. Кайл возлагает надежды на милосердие братца, надеяться, что он не займёт его бессмысленными разговорами. — Ты жалок. — пол тона произносит младший Брофловски.       Кайл закатил глаза, в ответ на такое примитивное оскорбление. Подобное можно есть вместо завтрака по утрам потому, что и то, и то желудок безжалостно отвергает. В последнее время, вся съеденная еда в кругу семьи так и проситься наружу.       Раньше Айк вёл себя более вежливо, даже в какой-то период был удобным сыном для Шейлы. Сейчас же этот человек, совсем отбился от рук, по мнению Кайла. Шейла же списала это на — переходный возраст, поэтому снизила список требований к младшему ребёнку, а именно попросту перестала обращать на него внимание. Интересно, почему-то у старшего Брофловски, не было права на этот переходный возраст. Это решение Шейлы вылилось в то, что Кайлу попадало вдвойне за малейшую оплошность. — Ох, прости. Забыл спросить у мистера, хоккей, — это моя жизнь, честную реакцию о себе. — язвительно отвечает парень. — Почему ты без конца извиняешься? — спросил мальчик, скрестив руки на груди. — Это был сарказм, идиот. — Я не об этом.       В комнате повисло молчание, которое было обязано быть прерванным. — Не понимаю о чём ты, Айк. — опрокинул Кайл, тем самым, собираясь окончить разговор. — Всё то ты понимаешь. Меня тебе не обмануть, Кайл Брофловски. Ответь на вопрос. — самодовольно отвечает мальчик, поправив очки на переносице. Будто, раскрыл великую тайну. Хотя, по сути, не знает абсолютно ничего. Во всяком случае, на сколько известно Кайлу.       Вот же… И когда только так грамотно говорить научился, всего-то двенадцать лет. Умный же у него братец… — Айк, люди извиняются, когда виноваты. Разве ты этого не знаешь? — снисходительно произнёс рыжий, постучав указательным пальцем виску. — Разумеется, что знаю. Хочешь сказать ты провинился перед ней? И как же? — выждав паузы он добавил — Родился? — уголки губ мальчика расплываются в сатирической улыбке. «Прекрасное чувство», мысленно проносится в голове младшего.       Кайл уже хочет провалиться в преисподнюю, чтобы закончить всё это… Нет, он нисколько не разозлился на брата. Скорее всего… Айк, если не ждал чего-то сокровенного, то хотя-бы конфликта. Недостаток внимания делает с людьми пугающие вещи. А после, люди совершают нечто ужасное, но тараканы братца не его зона ответственности. Не его дело, что вместо того, чтобы жить нормальную жизнь, младший Брофловски, предпочитает копаться во всяком дерьме их семьи.        Улыбка мигом сходит с лица мальчика, когда он не замечает изменений на лице брата. Ранее «прекрасное чувство», быстро сменилось на томящую досаду. — Да, провинился. Я был виноват, а затем извинился, не вижу в этом ничего удивительного. — преспокойно отвечает Кайл и покидает комнату. Слишком много он потратил времени на разговоры с людьми, а должен был удовлетворить свою потребность в отдыхе. — Стой! Подожди… Пожалуйста. — эти слова остаются за закрытой дверью. А их создатель, стоит на коленях перед закрытой дверью.       Как же он этого ждал… Брофловски следовало сразу же послать всех к чёрту и уйти в свой собственный обитель. В свою кровать. Кайл проваливается, не в преисподнюю, конечно, но мир сновидений тоже, нужно признать, неплох. Всё закончилось. Ничего больше нет. Всё исчезло, жаль, что ненадолго…