Любить вообще – значит быть уязвимым.
Грива скользила меж пальцев, фыркали лошади, и ухал где-то рядом невидимый филин, невесть как залетевший так далеко от леса. Темур стоял, отдаваясь окружению, тихому и спокойному. Дышал. И старался не думать, не думать о Туткун, о ее глазах, о том, как она смотрела на него и как рядом была – руку протяни, и можно было бы коснуться ее волос… Конь мотнул головой, и Темур со вздохом похлопал его по шее. Верный скакун чувствовал метания своего хозяина. Но ничем не мог помочь. – Что же ты делаешь, Туткун? – прошептал тегин, снова перебирая гриву. – Что же ты со мной делаешь?.. – Темур-тегин! Он обернулся. Гюнсели в своем ярком платье, похожем на огонь факелов, выглядела посреди конюшни неуместно в такой поздний час. Темур вышел из стойла. В темноте было почти не разглядеть, но, кажется, она была огорчена, даже заплакана. – Что случилось, невестка? – Та горная девушка… по имени Туткун. Повод для разговора оказался настолько неожиданным, что он спросил, не подумав заранее: – И что с ней случилось? Картины, за миг пролетевшие в воображении, были одна чернее другой. Очередная драка? Да когда бы успела? Или?.. – Она тебе понравилась, правда? Стремительный бег мыслей споткнулся. – Ты так на нее смотрел… Темур стиснул зубы. Вот же… – Невестка, что ты несешь? – голос упал до угрожающего шепота сам, он даже не успел понять как. – Я сделаю вид, что не слышал. – Ладно, не слушай, – она дернула плечом будто бы равнодушно, но нервы, натянутые до разрыва, не позволили поверить. – Но тогда и это не услышишь: Улу Эдже хочет взять ее Кае. Второй женой. «Нет». Это была первая мысль, вспыхнувшая в голове зарницей раньше, чем слова Гюнсели полностью дошли до сознания. Нет. Ни за что. Нет! Тегин каким-то чудом не сбил девушку, вылетая с конюшни прочь. Он не отдаст Туткун. Не отдаст! Ни Кае, ни кому-либо другому!***
Дорога заняла слишком мало времени, чтобы она смогла унять волнение. А Чалаир, шедший рядом, был, напротив, абсолютно спокоен. – Что тебе сказал наследник Темур? – Ничего… – с трудом выдавила Туткун. Ничего он ей не сказал. Ему не нужно было говорить. На кухне, несмотря на поздний час, еще шла работа, Сырма расставляла последние кувшины по местам, и Тунай протирала начисто ложки. – Ну все, хорошо. Заканчивайте и ступайте, – Чалаир похлопал в ладоши, привлекая внимание уставших рабынь. – И не вздумайте завтра проспать! Начинаются соревнования лучников к свадьбе нашего тегина, у вас будет много дел! Стоило ему выйти, Туткун бухнула поднос на стол. Сердце до сих пор билось в горле, и ее мелко-мелко трясло. Если бы Чалаир не вернулся за ней… если бы не вернулся… Она закрыла горящее лицо ладонями. «Я ведь должна завладеть вниманием наследника Каи, – сделала вдох. – Я поклялась Чолпан-хан, что мы отомстим небесным за Тойгар-хана и Тылсым-бике! Поклялась…» – По-твоему, Аккыз смогла убить Алпагу-хана? Подскочив на месте, Туткун обернулась. Сырма стояла за ее плечом, а за ней были видны круглые от удивления глаза Тунай. – Убила хана? Что это значит?! – Т-ш-ш, тише вы, тише! – Туткун замахала руками. Вот ведь две дуры! – Сырма, ты с ума сошла такое спрашивать?! А если кто-то услышит? – Так ведь нет никого… – Ай, Тенгри, ну почему ты такая глупая?! Это Небесный дворец, тут даже у стен есть уши. Молчи! – Да о чем вы говорите? – И ты молчи, Тунай! – она едва не вцепилась в сестру, лишь бы та закрыла рот. – Я все тебе расскажу. Но только сейчас помолчите, умоляю вас! – Ладно, ладно! – Сырма поморщилась. – Ты будто с цепи сорвалась, чего такая злая? Туткун помассировала виски. Как ни крути, Сырма была права в одном – ей надо было успокоиться. – Хорошо. Прости. Просто не произноси больше такое вслух, поняла? И вообще, иди лучше спать. – Тут еще убраться надо. – Мы с Тунай уберемся. Иди, иди! Насилу выпроводив Сырму прочь, Туткун устало опустилась прямо на пол. Сестра тихо присела рядом. – Туткун?.. Выслушав короткий, но емкий рассказ, Тунай схватилась за голову. – И ты молчала?! Сестра, как ты могла скрыть от меня такое? – Прости, я… После того, как нас выпустили из подвала, я хотела все тебе рассказать, но… – Но что? Тунай была обижена до глубины души, и Туткун ее понимала: они никогда не врали друг другу, никогда ничего не утаивали. Хорошее или плохое – у них все было одно на двоих, и, даже входя во дворец, Туткун была уверена, что рабство этого не изменит. Но это было до того, как она встретила Темура. – Туткун, Чолпан-хан должна обо всем узнать! Мы должны были передать ей все еще днем! А что если Аккыз и правда… ну, сделала это? Ты хоть представляешь, что будет?! – Представляю. Ее казнят. А следом и всех горных. – Так почему ты ничего не рассказала?! – Тунай ударила ее по плечу. – Почему? Туткун подтянула колени к груди и зажала между ними опять начавшие дрожать руки. И все-таки призналась: – Из-за Темур-тегина. – Что-о? Сестра, что ты такое говоришь? – Тунай, ты ведь поняла, что Аккыз кто-то помогает во дворце? – Поняла. Ты что же, думаешь, это наследник Темур? Туткун замотала головой. – Нет, я уверена, что это не он. Но я также уверена, что наш хан посчитает именно его тайным помощником Аккыз. И тогда тегина ждет беда. Сестра фыркнула. – И что с того? Пусть ждет. Одним небесным в этом мире станет меньше. – Не смей так говорить! Голос сорвался на крик. Тунай отшатнулась. – Туткун, ты что, с ума сошла?.. Она уткнулась лбом в колени. – Туткун? – Темур-тегин не имеет никакого отношения к делам Аккыз. Я уверена в этом. – Ну хорошо, пусть так. Зачем кричать? – Тунай, послушай, – Туткун подняла голову и, дотянувшись, сжала руку сестры. – До утра мы все равно ничего не сможем передать Чолпан-хан. А если Аккыз убила Алпагу-хана, то в нашем рассказе уже не будет никакого смысла. – А если не убила? Тунай смотрела на нее, нахмурившись, и сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Сестра, не знавшая даже минуты материнской ласки, безмерно любила Тылсым и Чолпан… как, впрочем, и сама Туткун. Вот только, в отличие от нее, Тунай не… Не… Туткун закусила губу до крови, давя подступившие слезы. «Как так вышло, как?.. Если по моей вине с ним что-то случится, я жить не смогу, Тенгри, не смогу!» – Если завтра утром Алпагу-хан будет еще жив, я сама напишу записку и передам через Чалаира. Договорились? Туткун считала, самым сложным будет рассказать все Чолпан-хан так, чтобы та не подумала на наследника Темура. Но самым сложным оказалось просто не распрощаться с жизнью. Когда молчаливая стража пришла за ними на кухню, она поняла все сразу. «Клянусь, Сырма, если нас не казнят, я сама тебя придушу!» В зале трона она прокляла длинный язык горной еще раз: кроме Аккыз перед Алпагу-ханом сидела на коленях связанная Чолпан. Их втроем бросили на пол позади. Подняв голову, Туткун уже привычно нашла взглядом Темура. Тегин, как и полагалось второму наследнику, сидел от отца по правую руку, и рядом – жена. Туткун впервые смогла рассмотреть ее толком. Китайская принцесса была красивой, но до невозможности надменной и холодной. Ничего общего с Темуром, похожим на застывшее, но все еще бушующее изнутри пламя. – Разве это не та девушка, что спасла Батугу? То, что Алпагу-хан знал о поступке Аккыз, вселяло надежду. Однако терпение и милосердие небесных не могли быть бесконечными. Спасение наследника Батуги уже вырвало Когтя из рук Великой Эдже и самого хана дважды. Вряд ли сыграет роль в третий раз. – Это та девушка, что пыталась тебя убить, – Баламир-ябгу был в себе уверен. Слишком уверен для совпадения. – Чолпан-хан отправила этих девушек во дворец, чтобы убить тебя. Горные пытаются отомстить. Будь возможность, Туткун удавила бы и Аккыз, и Сырму прямо сейчас и здесь. Но вместо этого пришлось вынести пристальный вопрошающий взгляд синих глаз и едва заметно покачать головой. «Нет, мой тегин, я не пришла убивать ни твоего отца, ни кого-либо еще в этом дворце…» Это была правда. Но только это. – Если бы я попыталась убить хана, то справилась бы, ябгу! Я даже вас обезоружила. Алпагу-хан усмехнулся, вместе с ним улыбка тронула губы обоих тегинов. Слух, что какая-то рабыня смогла победить Баламира в поединке, разошелся вчера по дворцу, как пожар. А вот о том, что новую драку опять разнимал наследник Темур, почти не говорили. Но Туткун все равно знала. – То есть Чолпан-хан не приказывала убить меня? – Нет. – Ты зла на своего хана? Или привязана к ней и играешь? Туткун опустила голову, пряча лицо. Сейчас хотелось, чтобы тегин на нее не смотрел, и самой глядеть ему в глаза было стыдно, хотя к покушению на хана она не имела никакого отношения. «Не имела ли?» Сцепив пальцы на коленях, она постаралась унять подступавшую дрожь. Надо было ударить Аккыз по голове в подвале, не иначе! Или упросить Гюнсели-хатун выпустить и ее! Тогда у Когтя не было бы даже шанса попытаться… Но пыталась ли она? Туткун исподлобья оценила сидевшую впереди Аккыз. Та злилась, но понять, оттого ли, что ее обвиняли и унижали, или оттого, что ей не удалось задуманное, было невозможно. «Аккыз права: если бы хотела убить хана ночью, когда его уже напоили лекарством, точно бы сделала, – Туткун заставила себя не смотреть в сторону Темура. Вместо этого прожигала взглядом дыру в спине Когтя. – Однако Алпагу-хан жив. Неужели Аккыз передумала? Или тот, кто ей помогает, остановил?» Она так задумалась над не случившейся гибелью Небесного кагана, что совершенно пропустила появление служанки ябгу, тем более что та смогла сказать всего пару слов. Зато каких! Проследив за реакцией Аккыз, Туткун усмехнулась. Выходит, и в этот раз ее невидимый покровитель спас их от верной смерти, опередив посланницу Эрлик-хана на какой-то миг. И теперь это уж точно был не Темур. Но кто?.. Этим вопросом Туткун задавалась большую часть времени, которую они провели на кухне. Завтра начинались соревнования в честь помолвки Батуги, и рабыни из кожи вон лезли, лишь бы угодить Йибек и Чалаиру, быть выбранными для прислуживания хану и его семье и не попасть в число тех, кому придется раздавать хлеб беднякам на улицах. Туткун не волновало ни первое, ни второе. Ее, как будущую личную служанку Гюнсели-хатун, все равно оставят тут. А жаль. Сегодня Темур должен был открывать отбор стрелков, а завтра наверняка станет участником одного из поединков. Туткун дорого бы дала, чтобы увидеть тегина в схватке еще раз. – Думаешь, Аккыз и правда будет состязаться в стрельбе с остальными? – Тунай размешивала рядом очередной отвар для хана. – Мы ведь теперь рабыни. Туткун пожала плечами. – Алпагу-хан разрешил. Значит, будет. Почему тебя это волнует? – Потому что Аккыз – лучший стрелок, которого мы знаем. А победителю наверняка положена награда. – И что с той награды, Тунай? Неужели думаешь, что за победу Аккыз потребует отпустить всех горных рабынь, а хан с радостью согласится? – Туткун, разве я настолько глупая? Нет, конечно. Хотя, может, было бы неплохо: Аккыз убралась бы из дворца, и мы избавились бы от одной проблемы… Ты поняла, о чем я. Она поняла, переставила чашки с места на место и вздохнула. Удивительно, как можно быть настолько поспешными и неблагоразумными, всегда думала Туткун, когда дело касалось семьи Эврена. Сам альп погиб, не сумев сдержать свой гнев, не только оставив сиротой единственную дочь, но и лишив своей поддержки Чолпан. И Аккыз вторила отцу, кидаясь с мечом на врага, не задумываясь о последствиях. Ну убьет она Алпагу-хана. Что дальше? «А дальше от нашего и без того немногочисленного народа останутся только трупы. Даже курганов не будет, потому что не будет никого, кто согласится хоронить предателей Неба, – повинуясь жесту повара, Туткун принялась за новую работу. – И за одну смерть, совершенную в качестве мести за трех убитых пятнадцать лет назад, мы заплатим еще десятками. Как ты не можешь понять этого, Аккыз?» Иногда она жалела, что Чолпан-хан не рассказала Когтю всей правды об их плане. Может, тогда Аккыз поубавила бы свой напор, не совершила бы такой страшной ошибки? И вместо рабынь они с Тунай вошли бы в этот дворец иначе… – Туткун! – Чалаир, похоже, привыкший к ее задумчивости, дернул за локоть. – Пойдем. – Куда? – Ябгу и тегины возвращаются с отбора лучников. Надо встретить, – слуга улыбнулся многозначительно сначала ей, а затем Тунай. – И ты готовься. Я сказал Йибек, что ты хорошо себя показываешь, так что будешь вечером накрывать на стол. Тунай кивнула не слишком радостно, а Туткун неожиданно почувствовала укол зависти к сестре. Она, значит, просто встретит, а Тунай будет рядом с Темуром весь ужин? Ну нет! Они уже стояли на ступенях в ожидании, когда Туткун решилась. – Чалаир? – Чего тебе? – Почему не я буду прислуживать вечером? Он покосился на нее с раздражением и понизил голос так, чтобы не услышала Йибек: – Потому что наша кадын еще не забыла, как из-за твоих слов Великой Эдже пришлось отменить ваше наказание. – А что же, надо было промолчать? – Ну так ведь сперва промолчала! Что же потом с тобой случилось? Туткун отвернулась. Потом случился Темур… но ведь Чалаиру не объяснишь. Впрочем, он и не настаивал: у него появились другие заботы. – Баламир-ябгу, госпожа Кырчичек, добро пожаловать! Госпожи невестки, мои тегины, добро пожаловать! Настроение у всех вернувшихся было подавленным – это Туткун заметила сразу, как и то, что задумчивый Темур ехал даже позади собственной жены. Она не знала, что так расстроило и озадачило наследника, но этому, что бы оно ни было, от всей души пожелала пройти поскорее. Жаль только, что она ничем не могла ему помочь. Или могла? Неотрывный взгляд Темура, казалось, просил о поддержке. – Добро пожаловать, – отогнав лишние сейчас мысли, Туткун подошла к той, чьей служанкой была, протянула руки. – Вы наверняка устали. Гюнсели-хатун качнула головой. – Я сама спущусь, спасибо. Невестка хана, кажется, не была рада выбранной ею же прислуге… Впрочем, это могло ничего не значить сегодня, когда все вокруг были раздражены. – Помоги мне. Туткун украдкой вздохнула. Кому помогать не хотелось совершенно, так это китаянке. Если Гюнсели по большей части выглядела и вела себя мило, а ее язвительное высокомерие напоминало Туткун собственные замашки, то принцесса Мей Джин вызывала стойкую неприязнь своим постоянно недовольным надменным лицом. Но только ли этим?.. – Я не буду наступать, – на ее руки жена тегина посмотрела так, словно это они, а не ее сапоги были в грязи. – Держи. Замысел китайской дряни Туткун поняла сразу, как только коснулась пальцами стремени. И, как оказалось, не она одна. Все случилось одновременно: самодовольная улыбка Мей Джин, боль в руке и Темур, скалой выросший рядом. Давление тут же ушло с пальцев, и ухмылка принцессы поблекла. – Ай-ай-ай… Чалаир аккуратно, как-то будто бы привычно вырвал ее из плотного урагана душной ненависти, кружившего между тегином и его женой, и увлек за собой чуть более поспешно, чем следовало бы, так что Туткун не успела даже обернуться. – Чалаир, да постой ты… – она вывернулась из его неожиданно цепкой хватки, и руку от кончиков пальцев до локтя прострелила боль. – Постой… – Нечего тут стоять, пошли! Пошли, кому говорю?! – Да ничего страшного со мной не случилось! – А я как будто из-за тебя переживаю! – он остановился, огляделся и, только убедившись, что рядом никого не было, перевел дыхание. – Я за свою голову беспокоюсь, глупая ты девушка! Не хватало мне попасть под горячую руку нашего наследника или, того хуже, принцессы Мей Джин! Туткун аккуратно положила поврежденную ладонь поверх другой. – Ну что Темур-тегин зашибить может, я еще понимаю. Но ее-то с чего ты так сильно боишься? Чалаир посмотрел на нее, как на умалишенную. – С того, что у этой змеи хватит яда на всю небесную армию! Клянусь, жалеть тегина недостойно, но мне наследника Темура жаль. Он хоть и рыжий, и выглядит как животное, а все равно такую змею не заслужил. – Он не любит жену? – …А ты с чего это интересуешься? Туткун сделала вид, что внимательно глядела под ноги, и пожала одним плечом. – Разве Чолпан-хан тебе не рассказала? – Он сказала, тебе – наш Кая-тегин, твоей сестре – Темур-тегин. – Вот видишь, все знаешь, – она улыбнулась почти невинно. – Ты что же, думаешь, мне нет дела до того, что и как будет с Тунай? Чалаир не улыбнулся в ответ. И Туткун впервые подумала, что, возможно, слуга был гораздо умнее, чем надеялась Чолпан-хан. – Так любит? – Нет. Тегин ее не любит, принцесса его не любит, и все это знают, – он снова потянул ее вперед. – Твоей сестре повезло больше, чем тебе. Наследник Кая очень любит Гюнсели-хатун. – Пусть дальше любит, мне-то что?.. – не подумав, бросила она. И тут же, опомнившись, добавила: – Что общего у рождения ребенка с любовью? Мне нужен наследник, а не его чувства. Чалаир хмыкнул. Туткун подавила вздох. Ах, если бы сказанное было правдой! И если бы речь шла о Кае!***
Темур никогда не поднимал руку на женщину, но если и допускал, что подобное когда-либо случится, то делал ставку на Мей Джин. Его жена могла довести до убийства, пожалуй, и более спокойного человека. Тем удивительнее было, что сейчас его терпение заканчивалось на Аккыз. «Небесный Тенгри, ты свидетель, я точно ее убью, – опускаясь на подушку, Темур воздел глаза к расписанному узорами потолку зала трона. – Что ни день, так с ней проблемы». Новость, что ябгу привез Чолпан со связанными руками и приказал взять под стражу Аккыз, застала врасплох даже отца. И Темур мог бы предположить, что Баламир взъелся на девушку за свое маленькое поражение в бою, но тащить сюда из-за этого Горного хана?.. И тем более остальных служанок? Когда их бросили на пол позади Чолпан, Темур встретил глаза Туткун и с трудом сдержал улыбку. Она заметно злилась, но было в ее злости что-то красивое, в отличие от презрительного лица Мей Джин. Он чувствовал взгляд китаянки на себе, однако отвечать тем же посчитал излишним. Даже в бреду дяди о покушении на отца было больше интересного, чем в ее недовольстве. – Чолпан-хан отправила этих девушек во дворец, чтобы убить тебя. Горные пытаются отомстить. Темур и сам не понял, зачем приподнял брови в немом вопросе, обращенном к одной-единственной перед ними. Как будто, если бы она была подосланной убийцей, созналась бы! Как будто Туткун вообще была обязана ему отвечать!.. Но ведь ответила. Так же молча легким жестом головы. Он все-таки улыбнулся. И, слушая новый допрос Чолпан-хатун и ее бывшей воительницы, от нечего делать рассматривал Туткун и другую, что сидела рядом. Это она накрывала им на стол несколько дней назад, и тогда Темуру только показалось, но сейчас, когда они были вместе, он видел вполне четко – девушки были очень похожи. Наверняка сестры. Но, если Туткун смотрела на него прямо, ее сестра боялась его до умопомрачения. Кто ничего не боялся, так это Аккыз. – То есть Чолпан-хан не приказывала убить меня? – Нет. Только из просьбы одного хана я не могу убить другого. Темуру подумалось, что, окажись они на одной стороне, могли бы даже поладить. Но сейчас девушка вызывала в нем только раздражение постоянно возникавшими с ее присутствием проблемами. И похоже, Туткун разделяла его мысли. Выражение лица, с котором она глядела в спину Аккыз, было таким задумчиво-мстительным, что Темур невольно задался вопросом, как бы самому улучить момент и проучить буйную еще раз. С него-то за драку не спросят, в отличие от Туткун… Поэтому, когда отец-хан дал Аккыз позволение участвовать в состязании стрелков, Темур даже обрадовался. Может, он не был первым лучником ханства, но, глядишь, она с ним и на мечах захочет потягаться. А уж там он поваляет ее по земле. Но сначала нужно было выполнить долг тегина ради безумного брата. – Эта свадьбы будет невеселой. Темур придержал коня, выравнивая его со скакуном Каи и слушая, как Гюнсели пыталась то ли оживить общее хмурое настроение, то ли довести ехавшую рядом с ней Мей Джин. Ее острый взгляд тегин чувствовал между лопаток, как нож, и тянуло проверить, не засела ли в спине стальная игла из тех, что китаянка носила в рукавах. Чем она на этот раз была недовольна, Темур даже не мог представить. Поехать на отбор стрелков было обязанностью всех наследников, а значит, и их жен тоже. – Мне жаль Батугу, – продолжала тем временем невестка. – Мало того, что калека, так еще и эта змея Кырчичек ему досталась! – У него нет разума, чтобы понять свою беду, Гюнсели, – усмехнулся Кая. «Да и Кырчичек будет не первой змеей в этом дворце, – вслед ему подумал Темур. – Но Кая прав: Батуга хотя бы не узнает ни ее отвращения, ни злости… Как же так, отец-хан? Ладно меня, но ты даже Батугу делаешь жертвой борьбы за трон!» Когда они миновали улицы торговых кварталов, их четкий строй сбился, и Темур пропустил вперед и Гюнсели, и Мей Джин. Ему было слишком тошно. – Госпожи невестки, добро пожаловать! – Чалаир протягивал к ним руки, будто они отсутствовали по меньшей мере пару лет. – Мои тегины, добро пожаловать! Темур привычно скользнул взглядом по вышедшим слугам. И его мир снова стал чуточку лучше. Он не мог понять, как это у нее получалось – радовать одним своим присутствием. Смотреть с такой теплотой и восхищением, словно он на ее глазах состязание выиграл, хотя она не видела и того единственного выстрела, что сделал тегин. Ему не хотелось от нее отрываться. Однако пришлось не только отвернуться, но и пройти мимо, слыша, как отосланная Гюнсели Туткун подходила к Мей Джин. Не время было показывать эмоции, не время и не место… Что заставило обернуться, Темур и сам толком не понял. Голос ли китаянки, собственный ли инстинкт? Но, когда прекрасное лицо исказила гримаса боли, тело сделало все само: преодолеть расстояние в два широких шага, оказаться рядом и, закрыв своей спиной от слуг, сжать пальцы на заляпанном грязью сапоге… Мей Джин хватило одного взгляда, чтобы понять. Подскочившему к Туткун Чалаиру, кажется, тоже, но до этого Темуру уже дела не было. – Слезай, – приказал он одними губами. И, как только они остались одни, процедил: – Мей Джин, я эту твою ногу… – Что сделаешь? – она улыбнулась так, как умела только она одна, надменно и снисходительно разом. Как будто не с мужем и Небесным наследником разговаривала! – Сломаешь? Тегин выдохнул, давя в себе желание придушить ее. Тенгри, дай ему терпения… У принцессы, как ни ищи, не нашлось бы и капли сострадания к окружающим. – Я не поднимаю руку на женщин. Но, если будешь наступать туда, куда не имеешь права, вернешься в отцовский дом! – Если ты будешь смотреть туда, куда не имеешь права, я буду наступать. Темур стиснул зубы. «Улу Эдже хочет взять Туткун второй женой Кае». – У нас дело политическое, договорной брак. Это не связано ни со мной, ни с тобой. Ах, если бы это было так! Если бы! – Чтоб вас, и ваш договор, и этот брак! Темур даже немного надеялся, что ветер донесет его слова в спину Мей Джин, но лететь вслед за ними не собирался. Вчера из-за мышиного переполоха он так и не смог, но сегодня с матерью придется поговорить. Двери в покои Улу Эдже тегин распахнул практически пинком. – Что за поведение, Темур? Почему врываешься в комнату? Наверно, она была права, и он перегнул. Но перед неизбежной ссорой извиняться за такие мелочи было уже глупо, и тегин не стал – ни просить прощения, ни ходить кругами. – Ты эту горную девушку, Туткун, для Каи второй женой возьмешь? – Может, возьму. Может, нет, – мать не стала отвечать криком на крик, всегда властная и уверенная. – Почему ты думаешь об этой девушке, Темур? – Разве я думаю о ней? Я думаю о невестке Гюнсели. Она будет сломлена. Ты подумала о ней? Она улыбнулась ему, словно глупому ребенку. – С Гюнсели ничего не случится. Три дня поплачет, на четвертый привыкнет. У нее всегда все было просто – когда дело не касалось ее самой. Но ведь когда-то было не так. Темур помнил и те дни тоже. – А ты смогла привыкнуть, мама? Когда отец взял Тылсым-бике женой, ты смогла привыкнуть?! Нет, мама, не смогла! А когда родился Батуга, ты была совсем разбита. И сейчас заставишь пройти то же самое Гюнсели?! Возьмешь горную девушку невесткой? Он знал, что причинял ей боль. Знал. Но боль, душившая его самого, требовала выхода. А одно лишь имя Тылсым всегда выводило мать из себя. – Она не горная! Она никто, рабыня, имущество с нашим клеймом! Я возьму ее в жены Кае. Она родит ребенка. И я ее убью! Темуру показалось, что он ослышался. Но посмотрел в горящие глаза матери и понял – не ослышался… И правда сделает, как говорила… К горлу подкатили тошнота и ярость. – Убьешь, значит? – Да. А что мне делать, Темур? Смотреть, как ты влюбляешься в эту девушку? – Мама!.. – Темур! – она коснулась ладонью его груди. Будто тоже клеймила своим. – Я родила тебя. Я кормила тебя. Я понимаю по твоим глазам, о чем ты думаешь. Ты влюбился в эту девушку. Если я не возьму ее в жены Кае, ты сделаешь ее своей. Это было слишком. Слишком прямо и в то же время слишком подло. Надежда на благосклонность матери к нему – хоть раз, хоть раз! – истаяла, как дым. Темур сделал шаг назад. Продолжать разговор было бессмысленно и унизительно. Но уйти, опустив голову, было бы унизительнее вдвойне. – Раз ты знала, мама… Раз знала, почему не возьмешь ее в жены мне? Почему не мне, а Кае? У меня тоже нет детей. Я уже понял, мама, – ты не считаешь меня достойным быть ханом. Но и горной девушки ты тоже посчитала меня не достойным?! Не должно быть так, мама. Так не должно быть. – Темур… Он отвернулся. Оставаться здесь больше не мог ни мгновения… Но она опять заставила. – Вот поэтому из тебя не выйдет хан! Темур остановился. «Что же, мама, неужели ты еще не все сказала? Неужели есть еще, в какую грязь втоптать мою гордость, которую ты сама во мне растила?..» – Ты не понимаешь, что делаешь. Страны завоевываются мечом, но удерживаются умом. Если я возьму эту девушку тебе, думаешь, Мей Джин будет молчать, как Гюнсели? Темур знал, что не будет. Но Мей Джин молчала двенадцать лет назад, неужто он не нашел бы сил заткнуть ее и сейчас?! – Твой отец болен. Баламир обнажил меч и ждет в засаде. Если и с Китаем рассоримся, даже тебя будет недостаточно, чтобы спасти Небесное ханство. Ради этого государства я поклялась пожертвовать своей жизнью. И я растопчу твое сердце, не моргнув глазом, сын. Не смей забывать об этом. Ему хватило сил поднести кулак к груди. Привычный удар отдался в теле болью, словно ребра вскрыли, и сердце оказалось на самом виду, а Темур и не заметил… Не заметил он, и сколько времени прошло в пустых блужданиях по дворцу, сколько поворотов было сделано. Тегин наизусть знал каждый закуток, но сейчас уже в который раз не мог сориентироваться. Или же просто не хотел, раз за разом выбирая направление наугад. «Я возьму ее в жены Кае, а потом убью». «Зачем, мама, зачем?.. Неужели ты так боишься еще одного врага, что готова сделать несчастными сразу всех? Неужели ты настолько больше любишь наше ханство, чем нас?!» Коридорам не было конца, как и ужасным мыслям. Они роились и роились в голове, скакали, как сошедший с ума от страха конь, но все возвращались и возвращались к одному. К одной. К Туткун. К ее жизни, что Великая Эдже обещала сломать так же, как сегодня днем хотела сломать ее пальцы Мей Джин. «Право, мама, отчего ты с принцессой не поладила, вы ведь так похожи! – вспомнив выходку китаянки, Темур наконец остановил свои бессмысленные хождения. Свернул в очередной коридор, ведший в крыло слуг. – Что ты, что выбранная тобою жена – вы разве даете мне жизни под этим небом?!» Ему пришлось пройти еще сколько-то, пока она не вывернула из-за угла навстречу вместе с Чалаиром. Слуга тут же поклонился. – Мой тегин… – Я как раз тебя искал. К его неожиданности, Туткун поклонилась тоже. Ее пальцы были перевязаны, и Темур сглотнул комок в горле. – Ты в порядке?.. Она не глядела на него. И ответ прозвучал так тихо, что он едва услышал: – Лекарь сказал, ничего не сломано. Просто ушиб. Было невыносимо смотреть, как она склонялась перед ним, было нужно увидеть ее взгляд… Он протянул руку, но коснуться ее лица не успел: Туткун сама подняла голову. В темных глазах стояли слезы. – Зачем ты это сделал, мой тегин? Темур сжал пальцы в кулак. Он хотел спасти ее от боли, от злости Мей Джин… А, выходит, обрек на злость матери, и значит, почти что на смерть… Он рвано вздохнул. Она ждала от него ответ, но что он мог сказать? «Что я могу сказать тебе, Туткун? Что, если сделаю еще хоть шаг к тебе, ты умрешь? Ты скажешь, что я виноват, и будешь права. Проклянешь за беды на свою голову, и снова окажешься права. Что я могу сказать тебе?..» В конечном счете Темур так и не нашел слов. Зато их нашел Чалаир. – Кхм… Мой наследник, рабыням пора уже спать, завтра у нас снова большой день… Взгляд слуги бегал от неловкости, и тегин грустно усмехнулся. Вот ведь дожили… – Ступайте, Чалаир. Туткун смотрела на него еще несколько мгновений, мучительных более, чем разговор с матерью, и унизительных на этот раз только лишь от собственного бессилия. Что же он за наследник, если ему не позволено ни ханом стать, ни даже жену выбрать?.. Когда она прошла мимо, он не стал оборачиваться. В душе снова поднималась злость, и хотелось забыться сном, хоть до утра отрешиться от проблем, и пусть Небесный Тенгри дарует ему ночь без кошмаров… Но его главный кошмар ждал, как всегда, наяву. – Где ты ходил столько времени? – Мей Джин подлила себе чай. – Я ждала тебя. Темур прошел мимо застеленных шкурами лавок. Услышал, как китаянка поднялась следом. – Зачем? – Хотела поговорить. О том, что сегодня было. – Мы уже поговорили, Мей Джин. Я не хочу повторяться. – Ты – мой муж. «К нашему обоюдному сожалению», – добавил тегин, укладывая на место оружие. – И то, что ты смотришь на эту рабыню, унижение для меня как для твоей жены. От удивления он обернулся так резко, что чуть ее не задел. Оглядел с головы до ног, моля Тенгри, чтобы эти слова оказались неудачной шуткой. Но нет, Мей Джин, кажется, говорила вполне серьезно. И накопившаяся злость наконец прорвала плотину самоконтроля. Подступив вплотную, Темур навис над китаянкой. – Ты хочешь поговорить об унижениях, Мей Джин? Тогда начни с себя! Когда-то тебя приняли здесь со всем уважением, какое могли оказать. Мой отец после нашей свадьбы называл тебя «дочка». Ты помнишь это?! Она дернула уголком рта. Темур с удовлетворением заметил, как с ее лица начала спадать самоуверенность. – А ты помнишь, как в ответ сказала, что ты – дочь китайского императора и всегда ею останешься?.. Ты моя жена, правда, но за двенадцать лет ты не приняла ни моей веры, ни моей страны, ни моей семьи, ни даже меня самого. Тебе прислали китайскую служанку. Ты держишь в комнате змей и свои яды. Ты даже саму эту комнату называешь своей, хотя в этот дворец ты пришла как моя жена и все, что у тебя здесь есть, дал тебе наш брак. Но я за двенадцать лет не услышал от тебя ни слова искренней благодарности за то, что ты получила, – только о том, что ты и твой отец хотите получить еще! Мей Джин качнулась назад. Ему и самому нестерпимо хотелось отодвинуться от нее подальше, однако он продолжал стоять ровно. И совершенно неожиданно понял главное – он устал. Темур был воином и большую часть жизни провел за этим занятием, в том смысле или ином: охрана границ ханства, где юный тегин учился убивать, завоевание новых земель, где учился командовать, возня с Каей и споры с матерью, из которых он, сколько бы ему ни было лет, всегда выходил проигравшим… Конечно, в самом факте их брака Мей Джин виновата не была. Принцесса, как и он, стала жертвой договора двух стран. Но очередную в жизни Темура войну все-таки начала она. Одно то выражение ее лица, когда дядя Баламир на свадьбе намекнул о грядущей брачной ночи, сказало тегину все… А потом и по сей день и другого было предостаточно. И то краткое время, когда Мей Джин старалась быть со всеми милой, ничего не изменило. Это было очень давно и очень недолго, и уже тогда она вызывала у Темура только раздражение. Теперь же кроме злости за двенадцать напрасно потраченных лет, ужасной усталости и доли человеческого сочувствия он к ней и вовсе ничего не испытывал. – Как ты сказала, у нас дело политическое, и нам обоим оно противно. Но неужели настолько, что ты готова покалечить руки служанке, лишь бы показать свою злость на меня? – Темур усмехнулся. И, пересилив себя, бросил напоследок спокойно, будто ему не было противно каждое произносимое слово: – Даже дочь китайского императора не смеет ломать имущество Небесного дворца.***
– Почему его там не было? – Ох, Небесный Тенгри, ну что ты за наказание такое? Откуда я знаю, откуда?! Я что, тегина за руку туда притащить должен был? – Ты должен был заранее узнать, будет он на ужине или нет! – А если бы знал, что не будет, что должен был сделать, а? – Мог отправить туда Туткун! Наследник Кая-то там был! А какой мне прок прислуживать за столом наследнику Темуру, если его нет?! – Ох, горе мне с тобой, горе… Я же сказал, служанок одобряла Йибек! – Но ты же… – Тунай, хватит, – Туткун коснулась виска, в который уже сколько времени стучала боль от их препирательств. – Оставь его в покое. Не пришел Темур-тегин на ужин. В чем тут Чалаир виноват? Сестра надула губы, но все-таки отцепилась от Чалаира. Слуга воздел глаза к потолку. – К тому же, Тунай, ты говоришь глупости. Как бы я могла прислуживать с перевязанными пальцами? Мне сегодня даже работать не разрешили. – На твое счастье, Туткун. А нам еще убирать на кухне. – Так поторопись, девушка! – Чалаир, не скрываясь, подтолкнул ее вперед. – Поторопись! И так уже поздно. Фыркнув, Тунай свернула от них на очередном повороте. Туткун прикрыла глаза. Наконец наступила блаженная тишина… Но все-таки кое-что из сказанного сестрой не давало ей покоя. – Чалаир, а правда: почему Темур-тегин не был на ужине? Слуга чуть не подскочил на месте. – Ты что, издеваешься надо мной, Туткун-хатун? – Нет, просто интересно. – Если так интересно, сама пойди и спроси. Вон, сходи на другой конец дворца, постучись в дверь и спроси у нашего наследника, отчего это он не пожелал показаться на глаза твоей доставучей сестре! Ну как, пойдешь? Туткун поморщилась. Похоже, Тунай довела-таки Чалаира до кипения, разговаривать с ним стало совершенно невозможно. И все же почему из всей ханской семьи на ужине не было только Темура? Неужели китайская принцесса его так за произошедшее днем замучила? Или и вовсе нажаловалась на мужа хану или Улу Эдже, и тегин не захотел попадаться им на глаза?.. Интересно, куда тогда подался Темур? Из дворца тегин не уезжал… Туткун вздохнула. Знала бы наверняка, где он сейчас, пожалуй, пошла бы. Но искать наугад? Кто ж ей позволит. «Да и что я ему скажу? Поблагодарю, что вступился? Как будто ему от моей благодарности легче станет… Скажет, что просто милость к рабыне проявил, вот и все». Она закусила губу. От последней мысли почему-то стало особенно больно. Так, что она почти успела пообещать себе, что ни за что не подойдет к наследнику Темуру, даже если увидит завтра… Вот только наследник подошел сам. – Мой тегин. – Я как раз тебя искал. Чалаир склонил голову, и Туткун последовала его примеру. Смотреть Темуру в глаза она не могла: у нее не было сил увидеть ни его злость за то, что какая-то рабыня стала причиной семейной ссоры, ни тем более его равнодушие… Но в голосе тегина вместо неприязни звучало сочувствие. – Ты в порядке? Туткун захотелось провалиться под землю. Она уже доставила ему столько проблем, а он ее про здоровье спрашивал? Да еще и искал специально? С трудом продираясь через комок в горле, Туткун выдавила: – Лекарь сказал, ничего не сломано. Просто ушиб. Она думала, с этим ответом все закончится, он уйдет, и она перестанет чувствовать себя так ужасно нелепо… Но Темур, видно, взялся-таки довести ее сегодня до слез. Когда его рука оказалась в ладони от ее лица, Туткун вскинула голову сама так резко, что дернуло шею. Если он прикоснется к ней, она просто не выдержит. – Зачем ты это сделал, мой тегин? В синих глазах промелькнуло что-то отчаянное. Туткун затаила дыхание. Ей страшно было услышать, что тегин защитил ее всего лишь из благородства… однако услышать обратное было еще страшней. Время утекало. Темур молчал, и в молчании его, и в напряженной позе Туткун читала какой-то мучительный выбор, итог которого она была готова ждать… В отличие от Чалаира. – Кхм… Мой наследник, рабыням пора уже спать, завтра у нас снова большой день… Туткун едва не прибила его на месте. Ну куда он полез, куда?! Темур усмехнулся. И сказал наконец – совсем не то, что она ждала, и точно не то, над чем думал сам: – Ступайте, Чалаир. Ее хватило не отводить взгляд еще несколько мгновений. Но момент уже прошел. Пришлось уйти и им. «Что ты хотел сказать, Темур? Что? – от нервов Туткун принялась сдирать перемотку на саднивших пальцах. – Что был за взгляд у тебя, словно тебя изнутри съедает боль?» – Если дашь повод этому рыжему, я все расскажу Чолпан-хан. От неожиданности она едва не упала. – Что?.. – Не прикидывайся, девушка! – Чалаир покачал головой. – Я видел, как ты на тегина смотрела. И как он смотрел на тебя. Так вот знай: я согласился помочь тебе заполучить наследника Каю, а твоей сестре – наследника Темура. Сделаешь что-то не так, и я все расскажу Чолпан-хан. И так из-за вас, горных, с Улу Эдже проблемы, так ты не добавляй мне проблем еще с ней. – Почему из-за нас проблемы с Улу Эдже? Туткун предпочла проигнорировать слова слуги, перевести тему. Вот же… Он и правда оказался умнее, чем выглядел на первый взгляд. Хорошо это было или плохо, покажет время… Но о Темуре Чолпан-хан знать была не должна! – Ты же слышала, Алпагу-хан позволил Аккыз участвовать в соревновании лучников. Но Улу Эдже сказала, что, если Аккыз будет участвовать, она меня на столб рядом с Когтем повесит. И что мне делать? Что ни выберу, все одно головы лишусь. «Зато будешь молчать». – Я поняла, Чалаир. Поняла… Оставь это. Я что-нибудь придумаю. Все равно она не сможет сомкнуть глаз этой ночью. А так уж лучше будет думать, как убрать из игры Аккыз, чем мучиться сомнениями, догадками и надеждами… Утро, как и ожидалось, началось со стенаний Чалаира. – Либо Алпагу-хан, либо Улу Эдже убьют меня… Я точно останусь без головы! Хоть это в некотором роде и было заманчиво, позволить ему распрощаться с жизнью из-за Аккыз Туткун не могла. Да и просто этот плутоватый смышленый слуга начинал ей нравиться. – Не останешься. Если Аккыз не сможет пойти из-за кого-то другого, то она не сдаст тебя. – Как это? Придуманный план, конечно, было довольно жесток. Но, в конце концов, это из-за Аккыз начались их беды во дворце. – Заставь все сделать Илай. Она и так наш враг, так что ее надо только чуть подтолкнуть. Ты ведь знаешь, что будет, если в щелочь добавить соль? Чалаир расплылся в довольной улыбке. Туткун улыбнулась в ответ. Все же Аккыз не глупая, как только почувствует жжение, тут же все поймет, и большого вреда не будет, а несильные ожоги она переживет. И, может, заодно дерзости у нее поубавится на время, что она лишится возможности сражаться… – Ты! Полный ярости голос сдул хорошее настроение в один миг, и Туткун застыла, предчувствуя катастрофу. И имя этой катастрофы было Мей Джин. – Темур сказал, когда я наступила на твои пальцы, я их чуть не сломала. Так?! – принцесса просто источала ненависть, и ее служанка схватила Туткун за локоть. – Темур сказал, что так. Идем со мной! Ей не дали шанса отказаться, и, успев только обернуться на Чалаира, она увидела его бледное лицо. Дело было плохо. Очень плохо. Китаянка была просто вне себя от злости, и Туткун могла представить тысячу и один способ, которым оскорбленная собственным мужем принцесса собиралась поквитаться с причиной своего унижения. К ее чести, невестка хана выбрала наиболее достойный. – Пей. – Что это? Туткун догадывалась. Но надо же было хоть как-то потянуть время! – Китайский чай с ядом. Убьет сразу, мучиться не будешь. Чаша в руке была приятно теплой, но один вид напитка вызывал омерзение, точно как сама принцесса. «Сдается мне, теперь я знаю, почему Темур не любит китайский чай… Не о том думаешь, Туткун, не о том! Думай не о тегине, а как не умереть в его покоях!» – Пей, – повторила Мей Джин, поднося к ее лицу невесть откуда взявшийся кинжал. – Иначе выколю твои глаза, чтобы не смотрели на моего мужа, и сделаю так, что мой отец не оставит ни одного живого в Горном ханстве. Туткун чуть не выронила чашку. Она-то думала, китаянка взялась ей мстить за оскорбленную гордость, а та из-за Темура отравить ее вздумала?.. Это было неожиданно. Однако сейчас даже к лучшему. По крайней мере теперь Туткун знала, чем можно было выиграть свою жизнь. – Вы не так меня поняли, принцесса. Я не смотрю на вашего мужа. Я пытаюсь привлечь внимание наследника Каи. – Не лги. Тогда почему вы переглядываетесь с Темуром? – Разве Кая-тегин не хочет всегда получить то, что хочет Темур-тегин? – это было известной во дворце истиной. Чтобы ее разузнать, им с Тунай не понадобилось и суток. – Поэтому. Я хочу получить Кая-тегина. Туткун думала, что, если сможет убедить китаянку в своих словах, испытает облегчение. Однако, когда Мей Джин усмехнулась, вместо радости она почувствовала панику едва ли не сильнее той, что сковало тело, когда служанка всучила ей отравленный чай. «Расскажет, – с ужасом поняла Туткун, глядя на довольную и гаденькую улыбку принцессы. – Она расскажет об этом Темуру!..»