Обычай самураев

      Что-то приятное витало в воздухе. Не только от близости Минато. Что-то сладкое. И волнующее. В таком виде сладость ему нравилась.       Они сидели на излюбленной скамейке за деревьями, между которыми было видно набережную реки и проходивших по ней людей. Какаши прислонил голову к плечу Минато, чувствуя, как пальцы мужчины задумчиво поглаживают его по руке, ниже рукава футболки.       Поглаживания напоминали другое. Другие прикосновения, куда более интимные. Когда Какаши лежал на спине, свободно закинув ноги на плечи Минато. А мужчина, сидя, прислонившись к спинке кровати, изучал его промежность руками. Щупал, ласкал пальцами… А Какаши рассматривал его. Зная, что готов доверить ему всё свое тело, всю душу, всю свою жизнь… Пальцы Минато всегда прикасались так нежно, так точно… и в постели, и сейчас.       — А сегодня мы пойдем к вам?.. — набравшись смелости, осторожно спросил парнишка, чувствуя, что сенсей уже который раз за день обходит эту тему стороной. Мужчина будто задумался.       — Ну, думаю, нам стоило бы делать перерывы. Чтоб и организм твой не перенапрягать. Да и друг другу не надоесть…       — Извините, — от этого Какаши испытал неловкость, лицо начало гореть. Значит, он навязывается?.. — Я просто не знаю, как правильно…       Но Минато ласково заулыбался. Наклонился к нему, притянув к себе, и поцеловал в лоб.       — Ничего, это просто мое предположение. Я думаю, что каждый день ночевать вместе всё же не стоит. А то я тебе наскучу — и будешь от меня бегать. Что мне тогда делать?       Его взгляд был добрым. И слова тоже… Всё-таки, он жалеет Какаши, пусть и неочевидно.       Поэтому парнишка сделал вид, что понял всё буквально, не разглядев спрятанного за этими «добрыми словами» истинного смысла. И попытался выдавить из себя улыбку. Зря, конечно. Ведь губы скрывала маска. А сенсей слишком хорошо читал его эмоции по глазам. В которых явно не было ничего веселого.       Мужчина погладил его свободной рукой по щеке.       — Но, хочешь, я могу зайти к тебе вечером? Без ночевки, а просто…       На миг Какаши обрадовался, но со вздохом качнул головой:       — Да у меня там тесно. И на футоне неудобно, наверно…       — Почему бы тебе не перебраться в квартирку побольше? Мне казалось, у тебя есть накопления… — но сенсей деликатно умолк.       Да, они были. С продажи дома, после смерти отца… И плата за миссии. Деньги есть. Но вот тратить их будто бы не на что…       — Не знаю, — мальчик пожал плечами и немного сник от этих тем, навевающих не самые приятные воспоминания. — Мне и в моей комнатушке нормально. Сложно всё это, возни много… Но… а если я заморочусь… вы будете оставаться у меня? Хоть иногда, не каждую ночь…       — Конечно. И помогу тебе с выбором квартиры, со всей этой подготовкой.       — Правда?..       — Да. Мне кажется, ты бы и сам хотел себе более уютное и просторное гнездышко. Озадачимся?       — Ну… ладно.       И снова Какаши чувствовал это ощущение. Когда с ним был взрослый, на которого можно положиться. Он привык быть самостоятельным. Привык не давать себе поблажек, потому что никто кроме него самого о нём не позаботится.       А теперь поблажки ему будто давал сам Минато. Словно взял над ним покровительство…       Какаши развернулся к нему, уткнулся носом в его шею. Но объятия вряд ли могли передать всю его благодарность.       — Спасибо, Минато-сенсей.       Он не знал, искренняя ли эта забота, или же она входит в долг «обычая»… Но Минато тепло засмеялся. Взял его лицо в свои большие руки, приспустил маску и поцеловал его в губы. Разве эту нежность можно подделать? Свою он точно не мог…       На поле боя их учили терпеть боль и подавлять любые чувства. Но в постели Минато учил его их выпускать. Открываться. И даже быть ласковым. Какаши начинал понимать смысл этого. Ведь иначе он бы не смог испытать всего удовольствия от их близости.       Минато вернул маску на место и просто обнял мальчика. Тот склонился, опустив голову на грудь сенсея, обвил его бока. Прикрыл глаза. Оказалось, в мире и в самом деле так много хорошего…       Заметив, что сенсей повернулся и как-то напрягся, Какаши тоже выпрямился.       — Ты посмотри, какие люди, — весело сказал Минато: к ним приближалась внушительная фигура, постукивая по дороге деревянными шлепанцами.       — Джирайя-сенсей! — Минато поднялся со скамьи. И действительно, это был сам Жабий Отшельник. И выглядел он соответствующе историям, которые о нём ходили. Какаши точно видел его когда-то в детстве, но уже совсем не помнил.       — Минато! — Джирайя ускорился, широко развел руки и заключил бывшего ученика в объятия, глухо хлопая ладонью по его спине. Какаши же так и замер, пораженно глядя на них.       Отшельник показался ему просто огромным. Если Минато был ощутимо больше Какаши, так что парнишка чувствовал себя рядом с ним маленьким, то теперь его сенсей буквально тонул на фоне Джирайи.       Наконец, Минато сделал шаг назад, и Джирайя оглядел его.       — А ты стал куда мужественнее с нашей последней встречи, — и похлопал его по щеке.       — Вспомнить бы, когда она была. Вы, наконец, вернулись?       — Я всё расскажу… — Отшельник перевел взгляд на застывшего Какаши, который тут же подскочил и вежливо поклонился.       — Джирайя-сама…       — А это Какаши, — Минато вернулся и сел на свое место. Тогда как мальчик так и не мог шелохнуться. И совсем окаменел, когда Джирайя подошел к нему, внимательно посмотрел в глаза.       — Сын Сакумо. Похож на него, — и опустил огромную ладонь на его голову, грубовато потрепав по волосам. Не так, как это обычно делал Минато… — Твой «самурайский» ученик?       — Ага. Какаши, иди сюда, — сенсей мягко потянул его за руку, и парнишка немного вышел из замешательства, присел обратно. Хотя и не переставал краснеть под маской: ведь сама фраза «твой «самурайский» ученик» почти прямым текстом говорила о том, что они с сенсеем спят…       Джирайя, однако, совсем не смущаясь, тоже опустился на скамью, по другую сторону от Минато.       — Как давно это было… — протянул он. Какаши не понял, о чем речь. Но невольно вспомнил, что такой же «обычай» связывал и этих двоих людей… Когда Минато был совсем юным…       Думать об этом оказалось странно, да и слишком неловко. Он еще раз покосился на Джирайю. Того вполне можно было назвать привлекательным мужчиной. Наверно, в молодости это утверждение было особенно верно. А как чувствовал себя Минато в этих отношениях? Был ли и он влюблен в своего сенсея? А прошли ли чувства теперь?..       Теперь Минато явно был рад этой встрече, но не более того. По крайней мере, Какаши хотелось в это верить. Он пристально всматривался в лицо сенсея, пока тот болтал об изменениях в облагораживании Конохи со своим бывшим учителем. Кажется, Минато почувствовал взгляд. Обернулся. Поднял руку и снова обнял Какаши за плечи, как они и сидели. Парнишка притих, придвинувшись к сенсею поближе. Настороженно покосился на Джирайю, который наблюдал за ними с улыбкой.       — Ну, ну, не ревнуй, — вдруг сказал он Какаши, и парнишка вспыхнул.       — Да что вы… я не…       Но Джирайя запрокинул голову в громком смехе. Потом кивнул Минато:       — А когда-то ты тоже был таким.       — Да помню, помню. Так и… что вы говорили? Вас попросил вернуться Третий? Или это тайное поручение?       Джирайя тут же посерьезнел. Развернулся на скамейке вполоборота к ним, понизил голос.       — Тебе скажу. Хирузена беспокоят стычки на границе. Он отправил туда людей, но…       — Уже догадывается, каким будет результат?       — Да. Скорее всего, в этот раз оставаться в стороне не получится.       — И мы снова будем вовлечены в войну…       Джирайя мрачно кивнул.       — Поэтому и я здесь. Говорят, последняя битва унесла много наших. Теперь, если война грянет с новой силой, на нее отправят даже таких юнцов, — он указал на Какаши. — Выбора особо нет.       — Я готов, — зачем-то сказал мальчик. Он чувствовал себя каким-то слишком… маленьким, особенно после всех предыдущих разговоров. Да и рядом с самим Джирайей — даже не маленьким, а просто крохотным… Поэтому испытал потребность продемонстрировать свою зрелость хоть как-то.       — Какаши как раз собирается сдавать экзамен на джоунина, — сообщил Минато.       — Чего и следовало ожидать от юного гения. Значит, ты уже сможешь быть капитаном. А там, того и гляди, и сенсеем станешь, и своими учениками обзаведешься…       — Уже?.. — эта идея шокировала Какаши, его глаза раскрылись.       Но Джирайя только добродушно посмеялся.       — Зато в бой идти готов! Похвально. У тебя отличный парнишка, — сказал он своему ученику.       — Да… — но Минато задумался, став серьезным. — Хотелось бы встретиться с вами при менее удручающих обстоятельствах.       — Знаю, Минато. Но у судьбы на всё свои планы…       — Это точно… Но Третья Мировая уже и так порядком затянулась. Может, вмешательство Конохи и поможет положить ей конец. Вот только — ценой множества жертв…       Какаши смотрел, как на красивое лицо мужчины ложится тень грусти. Он редко видел Минато таким — словно солнце затянули облака. И у парнишки вдруг возникла мысль, что сенсей обычно старается держать себя в руках… старается быть «взрослым», поэтому редко делится с ним своими переживаниями. Которые есть, точно есть. А теперь, рядом со своим «самурайским» сенсеем, он смог дать волю и слабостям?..       Да еще и это восклицание Какаши… показывающее, что он и думать не хочет о том, чтобы становиться чьим-то сенсеем. Он еще хочет быть учеником. Не хочет терять это ощущение. Не хочет терять бережное отношение Минато. Хотя, может, так взрослость и наступает? И к этому невозможно быть готовым?       Минато и без того называл его «маленьким» слишком часто… Кажется, в основном ласково, но кто его знает… Всё равно хотелось, чтобы всё оставалось как есть. Потому что внутри у него цвело что-то, чего он очень давно там не чувствовал. Но в то же время… у него появилось желание, чтобы и Минато открывался ему, рассказывал о том, что его беспокоит. Так же, как он сам всё время призывал Какаши открыться.       Или для установления такой обоюдной откровенности нужно больше времени? Может, однажды и они будут сидеть вот так за беседой — оба взрослые люди, как будто бы на равных. Или же для Джирайи Минато так и остался мальчишкой? Разница в возрасте ведь никуда не ушла. Насколько изменились их отношения с тех пор? И изменятся ли они у Какаши с его сенсеем?..       Мысли об изменениях пугали. Особенно сейчас, когда он только-только смог поймать это хрупкое счастье, когда и так держит его вроде бы крепко, а вроде бы и боится сомкнуть ладонь сильнее, чтобы не сломать его…       Вздохнув, Какаши привалился к плечу Минато, аккуратно потерся об него, привычно прося поддержки без слов. И поймал ответную добрую улыбку мужчины, которая слегка его утешила.       Близость войны предвещала тяжелые времена, еще более тяжелые. Пока Коноха занимала оборонительную позицию, и какое-то время было тихо. Лишний раз влезать в чужие конфликты, которые не переставали буйствовать, никому не хотелось, ведь это стоило ресурсов, человеческих в первую очередь. Но вот в случае явной провокации им придется ответить. И снова отправляться на поле боя…       Это — и есть жизнь шиноби. Судьба шиноби. Которая всегда разворачивается согласно своим собственным планам, никому не известным. Какаши был готов принять свою судьбу. Кажется, он даже не боялся. Но что-то всё равно вселяло в него тревогу. Ведь война всегда означала перемены…              Сердце забарабанило так яростно, даже болезненно, будто пробивая грудную клетку, разламывая ребра. Какаши судорожно втянул воздух и распахнул глаза. Но открылся только правый.       Левым он ничего не видел. Левый горел.       Темнота. Размазанная, расплывчатая. Но кое-как взгляд панически уцепился за пятно. Светлое пятно… нет. Лицо Минато. Который склонился над ним.       — Сенсей… — хрипло прошептал Какаши.       — Как ты? — тон сенсея был ровным, но в нём слышались нотки мягкости. Такие непозволительные, но такие необходимые сейчас.       — Я… — парнишка протянул руку к невидящему глазу. Почувствовал под пальцами крепкую ткань. Бинт?..       — Я перевязал, рана еще кровоточила… — пояснил мужчина.       Какаши медленно сел. Только тогда понял, что до этого лежал у сенсея на коленях.       Тихо. Тихая ночь. Звездная. Вот только…       События последних часов — по крайней мере, часов перед отключкой — стремительно врезались в голову.       — Обито…       Может, ему это только приснилось? Может, он потерял сознание после ранения, и остальное — всего лишь сон?.. Еще один кошмар…       — Рин сказала про него, — проговорил Минато, окончательно разбивая иллюзию. Какаши обхватил себя за плечи — тело пробила сильная дрожь, даже челюсть застучала.       Не сон. Зачем же тогда он проснулся…       Рука Минато легла на его плечо, потрепала.       — Но она знает не всё. Расскажешь, что случилось?       — Мы шли… И вдруг Рин похитили, — он слышал чей-то голос, но не мог узнать в нём свой собственный. — Обито… — чужой голос дрогнул. — Он сказал, что мы должны вернуться за ней… Я сначала не хотел. Потому что… миссия… и это против правил… Мы поспорили. Но потом… я вспомнил, что говорили вы. И он… меня убедил. Так было правильно… и мы пошли за ней. Но… оказались не готовы к засаде. Меня ранили, и… потом… вам Рин, наверно, рассказала…       — Да…       — А потом… пещера обрушилась… и… Он погиб из-за меня, — теперь уже голос принадлежал ему. Слезы брызнули из глаз. Из левого тоже, он это чувствовал. — Если бы я только сразу прислушался… если бы мы не потеряли так много времени… Мы бы успели их перехватить. В лесу… до пещеры… и всё было бы по-другому… Если бы я не был таким… — всхлип сбил речь. — Таким… всё было бы по-другому… он бы не умер… Минато-сенсей… Вы были так правы… он же… не сделал ничего плохого… он… если бы я только слушал… если бы мы пошли сразу…       Слова слились в вопль, вырвавшийся из груди, царапая горло, и Какаши зажал рот через маску руками. Нельзя поддаваться истерии, нельзя… не сейчас, он ведь шиноби… но…       — Ты не можешь знать, как было бы, Какаши. В любом случае, вы вернулись за Рин. И она жива и невредима. И ты жив. А если бы ты не пошел с ним вовсе — они могли погибнуть вдвоем.       …раздавленный под камнями Обито протягивает к нему руку…       — Это я должен был умереть, — он закрыл глаз — всё равно ничего не видел за пеленой слёз. — Зачем он меня спас?.. Я всю жизнь… не мог… его… а он… почему?..       — Он посчитал, что ты этого заслужил, — слова Минато звучали где-то за пределами его понимания. — Ты должен уважать его решение.       — Нет… нет, нет… — тьма сгущалась вокруг него. Разъедала его душу. Осознание реальности нещадно втискивалось в его голову. — Не так, всё должно было быть не так… зачем только меня сделали командиром, зачем… — казалось, отрицание и раскаяние смогут повернуть время вспять. — Это ошибка, огромная ошибка, Минато-сенсей… я… я должен был умереть, только я…       Тут Какаши словно проснулся: мозг отчаянно вцепился в мысль, как в спасительную соломинку. Здравую мысль. Отделяющуюся от его горя. Существующую где-то параллельно.       Ведь он действительно мог погибнуть… если бы Минато не появился…       — Минато-сенсей, а как… вы нас нашли?.. Вы же были далеко…       — По печати на кунае, который я тебе подарил, — Минато протянул ему кунай, демонстрируя эту самую печать. — По ним я могу перемещаться.       — Тогда буду всегда носить его с собой, — пробормотал Какаши, рассеянно убирая возвращенный подарок в сумку.       — Хорошая идея. И я смогу всегда тебя найти, — Минато улыбался ему. Его улыбку освещали звезды. Нежную, искреннюю улыбку. На фоне усталости и залегшей в глазах грусти.       Его улыбка. Больше ничего не существует в этом мире.       Парнишка подобрался к нему, прижался — не от боли, не от страха или ужаса утраты… а от холода, который пробивал его изнутри.       Минато обнял его. И они сидели в тишине. Благословенной тишине, в которую провалились и мысли.       Какаши медленно моргал, а слёзы и не хотели переставать течь. Тихо. Нельзя думать. Нельзя.       Кошмар вернулся в его жизнь…       Нет, нет… Он уткнулся в грудь Минато, крепко зажмурившись. Из-за чего рассеченная плоть вокруг левого глаза чудовищно заболела. Но эта боль была несравнима…       Снова — труп близкого человека. Снова — вырванный из души клочок. Как вырванный из книги лист. Оставляющий пробел, разрывающий предложения, слова. Неприятно торчащий на развороте…       Минато поцеловал его в висок. Его губы были прохладными. Какаши приоткрыл глаз. Перевел взгляд вперед. Увидел вдалеке силуэт девушки. Она стояла посреди поля, под звездами. Падающие звезды — как падающие с ее щек слезы…       Что она чувствовала?.. А есть ли ему до этого дело?.. Да и какая, в самом деле, разница…       Сам же он чувствовал полное истощение. И всеми силами пытался закрыться от осознания. Нельзя. Некогда утопать в печали. В самобичевании…       И Минато целовал открытый участок его лица, незабинтованный… Вот — что сейчас было важно. Сенсей рядом. И им еще предстоит завершить начатое…       Он бежал. От навязчивых мыслей. Целиком погрузившись в дело — в их миссию. И в близость Минато. Постоянную, спасительную. И умудрялся сбегать. До успешного подрыва моста Каннаби, после которого военные действия слегка утихли, дав всем передышку. Всем, но не ему.              — А я и не думал, что мы когда-нибудь сможем нормально разговаривать… — глаза из-за очков смущенно смотрели в сторону.       — Да, я тоже, — голос не дрогнул, на удивление.       — Я не хотел быть для тебя обузой. Правда! Но не все ж такие гениальные, как ты. Я, может, тоже бы хотел так уметь…       Пауза. Он уже чувствовал крутящиеся слова на языке, будто смакуя их на вкус. Сомневался, что скажет их. Но… это оказалось не так уж сложно:       — Так тебе, может, помочь? Как ты один-то тренируешься, с деревьями?       — Ну, мне иногда помогает Рин… Подожди, ты серьезно?.. — рот приоткрылся в неверии, а уголки губ дрогнули, приподнимаясь в улыбке.       — Ну, да… — щеки кольнули, потому что ему тоже захотелось улыбаться, но он бросил, почти убедительно-непринужденно:       — У меня сейчас есть немного времени, идем, пока я не передумал…       И пошел вперед, слыша поспешно догоняющие шаги позади. И, совсем рядом, такое искреннее:       — Спасибо…              Темнота. Потолок.       И он захлебывался в собственных слезах.       Сел на кровати, свернулся, хватаясь за грудь. Не в силах сдержать рыдания. От которых трещала голова и рвалось на части сердце.       — Какаши…       Приблизилось тепло. Минато обнял его. Но мальчика колотило. Лицо уже стало отвратительно мокрым. Он ничего не мог с этим поделать. Левый глаз горел. Или щипал. Будто в нем слезы были еще солонее…       — Подожди, я сейчас…       Минато выпустил его. Медленно поднялся на ноги и прошел к двери. Видимо, снова заварит ту настойку из трав, которую порекомендовали врачи…       Но оставаться в одиночестве в темной комнате Какаши не мог. Казалось, из темноты на него смотрели глаза. К нему тянулись руки… В темноте… как в той пещере… в которой под завалом он потерял своего первого друга.       Он выпрыгнул из кровати, чуть не запутавшись в одеяле. Шатаясь, дошел до кухни. Так и было. Минато сидел за столом и сонно мешал ложкой жидкость в стакане. Кажется, разбавлял заваренный заранее концентрат водой.       Поднял глаза на Какаши. Протянул к нему руку.       Он подошел. Мужчина тоже был замученным, что было заметно. Несмотря на затишье: боевые действия сейчас обходили страну Огня стороной, однако внутренних конфликтов от этого прибавилось. Во многих поселениях возросла преступность, особенно на дорогах, и нанимать их на миссии стали всё чаще.       Взгляд мужчины был направлен сквозь стакан, половина лица прикрыта челкой.       — Простите, что не спите из-за меня, — стыдливо прошептал Какаши.       — Всё в порядке, — как всегда ответил Минато, притягивая его к себе. Парнишка послушно сел к нему на колени. Взял предложенный стакан, выпил. Привкус мяты, ромашки и валерианы — ставший таким до боли знакомым за последние дни — призывал успокоиться, хотя на самом деле вызывал ассоциации с прошлыми приемами, с предшествующими им кошмарами. Вероятно, помимо трав в настойке было что-то еще, но этого вкуса Какаши не знал, потому что в конечном итоге ему всё равно стало полегче, словно кулак, которым крепко стиснули его душу, ослабил хватку.       Он обессиленно прислонился к Минато. Мужчина поглаживал его, прикрыв глаза. Терпеливый. Заботливый…       Преисполняясь благодарности, Какаши нежно поцеловал его в щеку.       — Со временем эта боль перестанет так глубоко резать. Притупится, — сказал Минато, будто проснувшись. — Ты это и сам знаешь…       — Да, знаю. А мне только недавно перестал сниться отец… — со вздохом проронил мальчик. — А теперь… вижу Обито каждую ночь. И мне… так жалко его, — он всхлипнул, хотя сил плакать больше не осталось. — Он же не сделал ничего… и мы только-только подружились… Почему оно так? Я знаю, что глупо задавать такие вопросы, знаю, что идет война, но…       — Но боль от этого не уходит, конечно. И легче не становится. Нам остается только знать, что они ушли героями.       — «Героями»… Обито спас меня и Рин. Он герой… но… получается, и он… и отец… Они ушли из-за своей доброты.       — Видимо, да. Разве героями могут стать недобрые люди? — Минато забрал у него пустой стакан и поставил на стол. — Только добрые на такое и способны. Пожертвовать собой ради других. Спасти товарищей, несмотря ни на что. А другие сеют разрушения…       — Да… Но если такова цена доброты…       — Это уже выбор каждого. Как ему уйти…       — Но они же не знают, что этот путь ведет их к смерти. Они просто хотят помочь…       — А мне кажется, знают. Они знают, что у их выбора могут быть последствия. И когда они выбирают быть добрыми, спасти кого-то — уже в этот момент они предполагают, что могут поплатиться за это жизнью. И действуют, зная, что у них на кону. Я видел таких людей, неоднократно. И видел решимость в их глазах. Решимость сделать задуманное, во что бы то ни стало, как и решимость умереть, если потребуется. Настолько сильно они верили в правильность своего выбора…       Минато умолк. И Какаши заметил в его лице нечто новое. То, чего, кажется, сенсей раньше ему не показывал. То, как его темные в полумраке глаза сверлили кухонный стол…       — Вы тоже многих теряли? — вопрос вырвался сам собой.       — Конечно. Поэтому знаю, что каждый раз оно бьет в самое сердце. И к этому невозможно привыкнуть…       Тогда-то до мальчика дошло, что это горе коснулось не только его. Слезы высохли, он даже немного разозлился на себя за эту глупость. Поэтому несмело обнял мужчину за шею.       — Вам наверно тоже очень тяжело сейчас. Он ведь рос на ваших глазах…       Минато в ответ на это вздохнул. Протяжно, неровно. Как не позволял себе вздыхать раньше. И устало привалился к плечу ученика. Какаши притих. Осознавая, что вдруг заслужил чуточку больше доверия. И в то же время понимая, какую сильную боль от него скрывает сенсей. Какаши зарылся лицом в его волосы. Сердце рвалось с новой силой.       — Простите, что не уберег его…       — Это я не уберег всех вас. Ты меня прости…       — Нет, Минато-сенсей. Я уже достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за доверенных мне людей, не вините себя… Его смерть на моих руках.       — «Сенсей»… Да, я ваш сенсей. Всё еще, и всегда им буду. Поэтому я должен был подстраховать тебя. Прости, Какаши. Из-за меня твоя первая миссия в роли командира обратилась в кошмар…       — Говорю же вам, — неожиданно он услышал в собственном голосе стальные нотки. Каких не слышал давно. — Я уже не ребенок. Вы не обязаны снимать с меня вину. Просто… простите меня. Это всё, чего я хочу от вас услышать.       — Я и не винил тебя в этом, Какаши… — его руки плотнее обвили бока парнишки.       — И еще, Минато-сенсей… Я больше не хочу никого терять. Я лучше в следующий раз сам умру, чем снова… так…       На это мужчина поднял голову, посмотрел Какаши в лицо. Он был вымученным и поникшим, от непрекращающейся боли и бессонных ночей, но всё равно — абсолютно прекрасным. Каким может быть только Бог.       Минато бережно взял мальчика за лицо, внимательно всматриваясь в его глаза.       — Но сейчас мы живы, Какаши. Ты, я, Рин. И мы будем беречь друг друга. Я тоже буду стараться спасать вас, как и ты. Но всё же: постарайся остаться в живых и сам, ладно?       От бесконечной заботы в его взгляде снова кольнуло сердце. Но на этот раз — тягуче, приятно. Какаши согласно кивнул. И добавил:       — И вы, Минато-сенсей.       «Потому что без вас я не проживу»       — Конечно, — Минато нежно поцеловал его между бровей. — Пойдем, маленький, попробуем поспать. Кто знает, что будет завтра…              Теперь на миссиях стало слишком тихо. И каждый раз в этой излишне громкой тишине Какаши атаковали мысли.       Вся ненависть, которую он обрушал на Обито эти годы… была незаслуженной. Всё раздражение, издевки… Дело ведь было не в Обито. Дело было в дерьме, которое наполняло его ничтожную душонку. И которое так и лилось из него, стоило лишь его коснуться…       Вот только Минато не считал это «дерьмом». Он называл это «болью». Которая способна трансформироваться в совершенно разные вещи.       Несмотря на ее глубину, новая рана постепенно затягивалась. И не загноилась, в отличие от всех предыдущих. Этого не допускал Минато. Который всё время был рядом. Который также скорбел, но старался жить дальше. И Какаши, глядя на него, находил мужество и в себе.       Он смотрел на пляшущий в костре огонь. Сидя между ног сенсея, привалившись к нему спиной. Минато обвивал его руками, опустив голову на его плечо. И Какаши впитывал их близость. Живое тепло. К которому уже успел привыкнуть. Которого больше не боялся, не трепетал как раньше.       Рин оставила их компанию и отправилась спать. Она тоже держалась неплохо. Они часто ходили вместе на могилу Обито. Точнее, к мемориальному камню, на котором теперь было выбито и его имя — имя шиноби, погибшего, защищая деревню. Кажется, Рин горевала. Может, думала, что зря не отвечала на его ухаживания… а может быть и нет.       Казалось бы, теперь ночная поляна погрузилась в тишину. Но — какое там…       Эхом из-за деревьев до них доносился звучный голос Гая, который вслух считал количество сделанных отжиманий. С недавних пор его периодически стали отправлять вместе с ними на миссии. Так что, Какаши уже не так страдал от «нехватки шума» в команде.       Он слегка насмехался над гиперактивным Гаем, с его нелепой прической, не менее нелепым костюмом и громкими речами… Но теперь в его душе поселился страх. Новый страх. Вдруг он снова ошибается в своих выводах? Вдруг Гай тоже умрет?.. И Какаши будет до конца своей жизни винить себя и за это? За то, что не смог понять другого человека. За то, что смотрел на него свысока…       К ним приближались тяжелые шаги и шумное дыхание. Из-за деревьев вышел Гай, и костер осветил его взмокшее лицо.       — Ну как, смог поставить новый рекорд? — спросил у него Минато, и Какаши прикрыл глаза от вибрации голоса сенсея, которую ощутил всем телом.       — Это еще не рекорд! Только ежевечернее испытание!       — Еженочное, тогда уж, — заметил Какаши, и Гай просиял. Нужно было промолчать и не привлекать внимания…       — Какаши! Посоревнуйся со мной! Даже сейчас я смогу сделать сто отжиманий быстрее тебя!       — Даже не сомневаюсь.       Но Минато поднял голову, и Какаши повернулся к нему.       — А ты можешь сделать сто отжиманий? — в улыбке сенсея чувствовалась провокация. Парнишка обреченно вздохнул: покидать теплые объятия ему совсем не хотелось…       Но Гай смотрел на него с такой надеждой в блестящих глазах…       Может, пора прекратить быть всеобщим разочарованием?..       Мысль кольнула болью. Он никогда не стремился кому-либо нравиться, особенно за свои человеческие, «личностные» качества, типа «дружелюбия». Он — шиноби, но…       Но шиноби ведь может отжаться сто раз ночью?.. Да и радость Гая была какой-то… настоящей. В ней не было желания навредить. Не было агрессии…       Это снова только его дерьмо…       Минато погладил его по волосам, выдернув из мыслей. Какаши снова заглянул в красивое лицо сенсея. И, с очередным вздохом, поднялся на ноги.       — Давай. Но если сдуешься сильно раньше меня — больше с тобой соревноваться не буду. Я не трачу время на всяких слабаков.       Глаза Гая стали такими огромными, что в них буквально отражалось пламя костра.       — Вот это настрой! Какаши, в тебе столько силы юности!       — Ну… круто. Ладно, давай, меньше трепа…       Они встали в стойки. Минато развернулся к ним, наблюдая с улыбкой. И, по его команде, парни принялись отжиматься. Какаши шел в размеренном темпе — он свои пределы знал. Тогда как Гай начал дергаться с такой скоростью, что мог бы прокопать под собой землю. Он, конечно, быстро выдохся, замер, с громким восклицанием обнаружил, что его соперник продолжает отжиматься как ни в чем не бывало. Быстро подышал, что-то бормоча про всё ту же силу юности, и снова бросился в отжимания.       Как ни странно, но, весь раскаленный и красный, Гай справился с ними первым. Резко подскочил на ноги, радостно вопя, потом его глаза закатились, и он едва не рухнул прямо в огонь — его успел подхватить Минато.       Какаши был и рад такому раскладу: доделывать всю сотню он не хотел даже из принципа. Поэтому просто сел на землю, незаметно переводя дыхание.       Гай же, так ничему и не учась, подпрыгнул снова.       — Я победил! Какаши, теперь ты видишь? Я — твой достойный соперник!       — Ага, вижу, — просто ответил парнишка. Поймал улыбку Минато, после которой, правда, сенсей пожелал всем доброй ночи и пошел к спальному мешку. На миссиях спал он чутко, вполглаза, а по территории разбитого лагеря расставлял свои кунаи, чтобы суметь моментально оказаться в нужном месте в случае нападения, так что нужды оставлять кого-то дежурить не было, как он сам и говорил…       — Теперь ты будешь соревноваться со мной? — не унимался Гай. Какаши посмотрел на него, не понимая, как тот вообще до сих пор стоит на ногах. Он очень выносливый, стоит это признать.       — Может… — неопределенно отозвался Какаши, снова оглядываясь. — Потуши костер. Не сгори только, — и, подумав, небрежно бросил:       — Спокойной ночи…       И спешно отошел.       На секунду замешкался, переводя взгляд со своего спальника на спальник сенсея. И, заранее зная ответ, всё-таки пошел к Минато.       Приземлился рядом, переглянулся с мужчиной, который тоже наблюдал за ним.       — Ты молодец, — сказал ему Минато.       — Я сделал всего семьдесят четыре…       — Я не об этом. Ты не стал отталкивать Гая. Меня это радует.       — Да я… это ж так…       — Не нужно оправдываться. Я считаю, что ты сделал правильно. А сам как чувствуешь?       Какаши не знал. Чувствовал, что у него дрожат руки. Но не только от физической нагрузки.       — Если бы я не отталкивал Обито…       — Нет, Какаши, — ладонь мягко опустилась на его предплечье, нежно погладила. — Ты сделал всё, что мог сделать. Он на тебя не обижался, поверь мне. И тебе не в чем себя винить. Ошибки — это уроки на будущее.       — Наверно… — мальчик вздохнул. Посмотрел на пальцы сенсея. Вдруг осознав, как давно не чувствовал их на себе в более интимном плане. Он заглянул мужчине в лицо. — Я соскучился по вам.       — Иди сюда, — долгожданное приглашение: у костра на всеобщем обозрении им всё равно приходилось быть предельно сдержанными. Поэтому Какаши с трепещущим сердцем скинул обувь. Стянул с головы бандану, которая теперь закрывала и его новый глаз. И благоговейно, поспешно залез под одеяло к Минато.       Тепло. Снова. Родное тепло. Любимое. Любимые руки, прижимающие к себе. Какаши улыбнулся, всматриваясь в блестящие в темноте глаза.       Минато погладил его по щеке. Повел пальцем по рубцу заживающей раны, пролегающей через глаз.       — Видимо, шрам останется, — пробормотал Какаши, почему-то испытывая неловкость за свой теперешний не совсем симпатичный вид. Который будто бы не был достоин Бога…       — Он тебе идет, не переживай, — сразу нашелся с ответом Минато, чего и следовало от него ожидать. Сенсей подался к нему, параллельно стягивая с мальчика маску. Поцеловал закрытое веко. И прошелся губами по всему порезу. Какаши просто затих. Не зная, способен ли он впитать всё это. Способен ли он уместить в себе всё, что дарит ему Минато…       А мужчина уже спустился к его губам. Крепкий, глубокий поцелуй… Какаши ответил, открывая рот, с бегущим по телу огоньком чувствуя в нём язык Минато, подключая к делу и собственный. Рука сенсея погладила его по ягодицам, но потом вернулась на поясницу.       — Завтра вернемся — закончим с твоим переездом, наконец, — решил мужчина. — Он и так уже затянулся…       — Ага, — Какаши довольно прильнул к нему, утыкаясь в его шею. Вдыхая теплый родной запах.       — И обновим квартирку. Ну… кровать, в первую очередь…       Парнишка заулыбался, совершенно счастливый. Боевой дух практически вернулся к нему, как и другие желания, которые на какое-то время совсем отпали. Теперь же он чувствовал: его тело заждалось. Как, наверно, и тело Минато…       Проверять это сейчас или задавать подобные вопросы он не стал — лучше уж поскорее уснуть, поскорее проснуться, поскорее вернуться в деревню… где уже можно будет насладиться друг другом в комфортных условиях.              Пройдясь по рынку и набрав всего необходимого на первое время, они пришли домой — в новую квартиру Какаши. Парнишка старался не думать о том, кто жил здесь до него. И при каких обстоятельствах погиб — явно на войне, раз дом опустел совсем недавно. Ремонт был вполне сносным — здесь жил шиноби со схожим вкусом к минимализму, поэтому заменить некоторую мебель на более комфортную оказалось достаточно.       Какаши положил покупки на стол и принялся разбирать пакеты. Минато помогал, убирал скоропортящиеся продукты в холодильник. В том числе — мороженое в морозилку, которое мужчине почему-то очень захотелось купить. Какаши это нравилось. Пускай, пускай покупает что хочет, пускай хранит в его холодильнике, пускай остается на ночь, да и просто пусть остается с ним жить… И ведь сегодня сенсей обещал остаться, в честь новоселья…       Парнишка смотрел на него, замерев. Как Минато снял повязку, взмахнув солнечной шевелюрой. Как поднял глаза на него, как так же солнечно улыбнулся. И сердце Какаши сладко екнуло.       — Минато-сенсей, — проговорил он, спуская с лица маску, не отводя зачарованного взгляда, смакуя слова — смакуя его имя. Как молитву… И подошел к мужчине, который уже ждал его с распростертыми объятиями. И стянул с парнишки бандану, запустив пальцы в его волосы.       Сгорая от нетерпения, Какаши потянулся к нему, прильнул к любимым губам. И мир снова стал другим. Добрым, мягким. Нежным… Руки Минато нырнули под футболку, и парнишка совсем замлел от их поглаживаний, впитывая кожей каждое теплое прикосновение. Обвил шею Минато, поднявшись на носочки, стал покрывать поцелуями его лицо, позволяя себе такую пылкую несдержанность.       Он слишком сильно соскучился. Наверно, сенсей это понимает…       Чувство вседозволенности накрывало с головой, заслоняя собой привычную скромность. И на ум пришла провокационная идея. Действуя быстрее, чтоб не передумать, Какаши стал расстегивать жилет мужчины. И сразу — штаны. С довольством подмечая, что Минато понятливо снял жилет самостоятельно — и хорошо, без его массивности куда удобнее… и куда лучше видно стройную фигуру сенсея…       Сам же Какаши опустился на пол. Тело пробила волнительная дрожь, а щеки покалывали, хотя он проделывал такое уже много раз. Правда, не так часто проявлял инициативу первым… Но — сейчас его это не останавливало. Он приспустил штаны Минато, трусы, чувствуя сильный приток слюны. Кто бы мог подумать, что это будет так приятно и ему самому?..       На голову опустилась рука, подбадривающе погладила. И Какаши без колебаний взял в рот, помогая делу пальцами. Кажется, это получалось у него всё лучше. Он знал, как нужно поглаживать, знал, как всасывать воздух, создавая во рту вакуум, что по ощущениям было так классно. Знал, как тщательно нужно играть языком с головкой, но и не забывать проводить по члену рукой, а еще — губами… Всему этому его научил сенсей, показав пример. И учиться на собственном опыте было безумно приятно…       Немного осмелев, несмотря на стеснение, Какаши переключился на мошонку. Прикасаясь пальцами, чуть боязливо, потом — губами… чувствуя смущенный жар на щеках от ощущения нежной, чувствительной кожи. А от стонов Минато по телу прокатывались блаженные мурашки. Значит, он всё делает правильно.       Он провел языком по стволу члена, опустил головку на язык, медленно погружая в рот, глядя прямо мужчине в лицо. Стесняясь, но зная, что сенсею это приятно. А ему было приятно смотреть. На приоткрытый рот Минато. На возбужденный румянец на его щеках, на блестящие глаза. Одной рукой сенсей придерживал край своей кофты, чуть приподняв, наверно, чтобы ткань не мешала обзору. Пользуясь этим, Какаши повел ладонь вверх, по животу мужчины, чувствуя под пальцами его крепкие мышцы. Будто бы забыв, что прикасаться к Богу нужно осторожно…       Но, судя по взгляду, Минато и это нравилось. Мужчина улыбался ему, громко дыша, прикрывая глаза. А потом в его взгляде заплясал огонек.       — Подожди, лапочка.       Какаши послушно отпустил его, просто сев на колени, готовясь ловить каждое слово.       — Как смотришь на то, чтобы обновить твой кухонный стол?..       — Замечательно, — выдохнул парнишка, поднялся, снимая с себя сумку и другие ненужные элементы униформы, которые даже по выходным приходилось таскать на себе в это беспокойное время.       — И смазку откроем. Где она?.. — Минато обернулся к оставленным покупкам. Какаши тут же отыскал среди них маленький пакетик из аптеки, где они купили мазь, которую используют для смазки. Сам парнишка заходить в аптеку категорически отказался: мало ли, что там подумают! Хотя области применения этой мази, по словам сенсея, очень обширны… Но, тем не менее, теперь и у него в новой квартире была новая баночка смазки. Его собственной смазки. Которую они с любовником опробуют прямо на столе…       Волнуясь от предвкушения, Какаши протянул баночку Минато, а сам приготовился ждать дальнейших указаний. Сенсей же, отставив смазку на стол, притянул парнишку к себе, пылко целуя — горячо, влажно, с языком, и у Какаши вновь едва не подкосились ноги. Кажется, к этому невозможно привыкнуть… Пальцы мужчины тем временем расстегивали его штаны. И вот Минато уже развернул его к столу, прильнул сзади. Какаши опустился на локти, затих, чуть обернувшись, прислушиваясь к движениям сенсея.       Его плотное тепло. Его руки, поглаживающие обнаженные ягодицы. Его пальцы, трогающие самые сокровенные местечки, дразня, распаляя всё сильнее… Наконец — горячий, скользкий орган. Какаши прикрыл глаза, привычно выдыхая, расслабляя тело, позволяя ему войти.       И — растаял в укутавшем его тепле. Минато обвил его рукой, подлез пальцами под футболку, поглаживая грудь. Другой рукой сенсей упирался в стол. Какаши зажмурился, впитывая мокрые поцелуи в щеку, в шею, впитывая тяжелое дыхание мужчины возле самого уха. И впитывая скользящее движение члена внутри себя.       Хорошо. С Минато всегда хорошо. В его руках. В его объятиях.       — Я тоже скучал по тебе, — прошептал мужчина в его волосы, пальцами сжимая грудную мышцу, вызывая стон. — Какаши… мой мальчик…       «Нежный мальчик»…       Время замирало. Только удовольствие слияния. Какое было сильнее — физическое или душевное — Какаши не знал. Да и это было неважно. Он отклонил голову, открывая доступ к шее. Позволяя себе стонать всё громче. Показывая любовнику, как ему хорошо, как прекрасно он себя чувствует, как он…       Мысли оборвались вместе с тем, как Минато набрал скорость. Какаши обожал это. Странное чувство непрекращающегося поступательного движения, быстрого, экстремально массирующего. Движение — будто бы на грани. На грани боли, на грани допустимого, на грани взрыва. Так что выдохи и стоны слились в единый крик, слетающий с улыбающихся губ.       Вслед за ним едва не слетели слова… но Какаши удержал их. Не сейчас… Сейчас он просто кончил, уплывая в ватное блаженство, всё еще чувствуя быстрые толчки партнера внутри, который вскоре к нему присоединился.       — А кровать… Минато-сенсей?.. — выдохнул парнишка, когда обрел способность связно говорить. Обернулся, встретившись взглядом с Минато. Который выглядел очень довольным. Взмокший, чуть растрепанный — Какаши очень любил этот вид. Хотя, еще сильнее ему нравилось, когда на сенсее и вовсе не было одежды…       — И кровать… тоже, — отозвался Минато. — Я же кое-что придумал. Думаю, тебе понравится, — и обвил талию парнишки, прижимая его к себе, целуя в щеку. — Пойдем в душ, потом покажу…       Душ. Теперь они «обновили» и душ. Правда, только помывшись — нужно было восстановиться перед «обновлением» кровати. Но целоваться под струями воды в любом случае было прекрасно. Теперь каждая комната в новом доме будет связана с Минато. Эта мысль очень радовала Какаши.              И потом, сидя на кровати, завернувшись в полотенце, чтоб не замерзнуть, он с интересом наблюдал за сенсеем. Который приматывал веревку к изголовью кровати. Какаши не имел и малейшего понятия о том, зачем это и к чему, но Минато сказал, что он сам всё узнает. Оставалось только терпеливо ждать.       Наконец, Минато обернулся. Его глаза снова игриво блестели. Как-то немного по-детски, совсем как когда они купались в реке… так давно…       Но эта мысль утягивала слишком глубоко, поэтому Какаши спешно оттолкнул ее. Нет, пока рано вспоминать о прежних днях. Это опасно…       Он сконцентрировал всё внимание на улыбающейся синеве глаз сенсея. Который придвинулся, взял его за подбородок, серьезно рассматривая.       — Ты мне доверяешь?       — Конечно, сенсей, — слова прозвучали совсем легко: ведь только этим Какаши и жил. Безоговорочной верой своему Богу.       — Если что-то пойдет не так, если тебе станет некомфортно — сразу говори мне. Хорошо? Обещаешь?       — Да. Обещаю.       — Хотя, зная тебя… я уверен, что тебе понравится, — Минато погладил большим пальцем его губы. Подался к нему, запечатлел на них теплый поцелуй. Затем отстранился. — Ложись сюда, маленький.       Теперь Какаши начал догадываться. Волнение холодком отдалось в животе. Он глянул на веревку.       — Если не хочешь… — насторожился Минато, но парнишка сразу качнул головой и скинул с себя полотенце.       — Всё нормально, я хочу…       И улегся на подушку. Не спуская глаз с мужчины, который склонился над ним. Желая продемонстрировать свою смышленость, Какаши поднял руки. И встретил ответную теплую улыбку.       — Да, всё правильно.       Минато поймал его руки. И ловко обвязал запястья веревкой. Крепко, но не туго. Какаши попробовал шевельнуть ими, но руки были надежно зафиксированы над головой.       Вопрос доверия был крайне уместным. Но Какаши знал, что сенсей делает это не для того, чтобы причинить ему вред. Наоборот… наверно. Наверно, он хочет показать что-то совершенно новое. Ведь он никак не перестает удивлять ученика новыми формами ласк…       — Порядок?       — Угу.       — Хорошо. Полежи пока, я сейчас вернусь.       Минато таинственно заулыбался и вышел из комнаты. Парнишка начал было прислушиваться… но передумал. Ведь пытайся он выяснить намерения сенсея всерьез, он бы точно всё понял. А Минато всё-таки хотел сделать ему сюрприз. Да и сюрприз — это ведь хорошо. Интересно… если только сенсей не решил таким образом избавиться от поднадоевшего «самурайского» ученика, оставив его лежать связанным… Нет, конечно, Какаши мог выбраться из пут в любую минуту. По крайней мере, он был в этом уверен. Но снова терпеливо замер в ожидании.       Шаги. И мужчина вернулся. Неспешно подошел. В руках он держал упаковку мороженого. Которую с шуршанием разорвал.       — Знаю, что ты не особо любишь сладкое, — Минато отложил обертку на пол, держа за палочку мороженое — замороженный сок красного цвета, видимо, клубничный. — Но ничего, если ты сам побудешь сладким, я думаю?..       Теперь до Какаши дошло. По телу пробежали мурашки. Он смотрел, как Минато подносит ко рту мороженое цилиндрической формы, которая возбужденному мозгу уже казалась фаллической… Как мужчина прикасается ко льду губами, обхватывает…       Никогда еще мороженое не могло вызвать у парнишки столько воодушевления. Или, тем более, возбуждения… Выражение его лица, видимо, не ускользнуло от Минато. Который, хорошо играя непринужденность, спросил:       — А ты совсем не любишь мороженое? Или хочешь попробовать?       — Хочу, — выпалил Какаши. Теперь нелюбимый десерт казался очень желанным. — Но я вас хочу… попробовать…       Минато засмеялся. Победно сощурил глаза.       — Я знал…       И снова погрузил фруктовый лед в рот… совсем как член… После чего склонился к Какаши. Парнишка приподнялся ему навстречу, правда, это ему не особо удалось из-за связанных рук. Тем не менее, он жадно поймал ртом губы сенсея. Ощущая их возбуждающую прохладу. И сладкий вкус клубники. Застонал, когда в его рот нырнул такой же холодный язык. Это распаляло нереально.       Минато приподнялся. Смотрел долгим, горячим взглядом.       — Ты тоже сладкий, Какаши. И сейчас станешь еще слаще.       С этими словами он склонил мороженое над грудью Какаши. Так что парнишка перестал дышать. Уже чувствуя идущий ото льда холодок. Потом наоборот — часто задышал, почему-то немного боясь того, что вот-вот случится — хотя на самом деле очень этого хотел. Хотел почувствовать что-то совершенно новое и противоречивое.       И почувствовал, дернулся, вскрикнул, когда мороженое прикоснулось к коже. Двинулось вниз по груди, к чувствительной коже живота, щекоча и холодя. Мышцы пресса сократились сами собой, Какаши заерзал, словно хотел сопротивляться — пытался сопротивляться, зная, что это бесполезно. Лишь натягивая веревку. Он дергался от прикосновений к животу, испуская вопли, одновременно с этим хохоча.       — Ай!.. Минато-сенсей!..       Ноги тоже беспорядочно дергались, то сгибаясь в коленях, поджимаясь, то снова распрямляясь. Минато же со смехом поднял мороженое, дав любовнику передышку.       — Согреть тебя?..       Вопрос и не нуждался в ответе. Поэтому мужчина сразу залез на кровать, склонился и припал губами к животу Какаши, слизывая красные капли сока с кожи. И снова — вскрик, на этот раз от удовольствия и возбуждающей щекотки. После льда прикосновения теплых губ были невероятным спасением. Прохладный язык казался почти горячим.       И, что произвело на Какаши самый сильный эффект: он видел, как светятся глаза Минато. С каким удовольствием сенсей трогает его, водит пальцами по телу, явно наслаждаясь — наверно, его стройностью, молодостью. Это то, что Какаши мог ему дать. И что хотел отдать без остатка. Всего себя. Ощущение обездвиженности возбуждало еще сильнее. Впервые ему нравилось быть беспомощным, находиться в чужой власти. Позволять делать с собой что угодно.       Отдаваться. И позволять наслаждаться собой. Эти мысли крутились у него в голове. От них он улыбался.       А Минато снова поймал его взгляд. Сел. Поднял подтаивающее мороженое, которое держал в другой руке. И снова коснулся им бока Какаши, повел вверх. Само движение было достаточно быстрым, поэтому обжигало кожу лишь в первую секунду, после чего оставляло за собой холодный, щекочущий след. Капли бежали вниз, и парнишка хохотал, не в силах перестать дергаться. Но, конечно, не мог закрыть уязвимый участок из-за веревки. Громко вскрикнул, тонко, будто мяукнув, когда лед нырнул во впадину подмышки. Но, по счастью, и оттуда двинулся дальше по руке.       — Мой красивый мальчик, — прошептал Минато, рассматривая его потемневшими от желания глазами. Снова прильнул к нему, слизывая капли сока, вновь заставляя смеяться. После чего, не отводя взгляда от лица Какаши, мужчина поднес мороженое к его губам. Прислонил, провел. И парнишка, едва дыша от страсти, открыл рот. Обхватил мороженое, не прерывая зрительного контакта с любовником.       Ему хотелось, чтобы сенсей получил от него всё возможное удовольствие. Хотелось сделать его счастливым… каким чувствовал он себя вместе с любимым.       — Оно так быстро тает, — вдруг заметил мужчина, подняв фруктовый лед, рассматривая. Слизнул с него капли и сексуально прищурился, глянув на ученика. — Наверно, потому что ты очень горячий.       «Вы горячее», — подумал Какаши. Но комплимент вышел бы корявым, поэтому он промолчал. Он с обожанием рассматривал обнаженную фигуру Минато, который перебрался ему в ноги. От сенсея действительно исходил жар. Возможно, и от самого Какаши тоже… Воздух между ними, вокруг них буквально плавился, поэтому Какаши очень хорошо понимал мороженое…       — Продолжим? — спросил мужчина, поглаживая его по ноге, которая покорно сама собой клонилась к нему.       — Конечно, — выдохнул Какаши. — Мне так нравится…       Лицо кольнуло стыдом: почему-то в постели он не позволял себе особо болтать… Наверно, боялся на эмоциях выдать что-то лишнее… или показаться глупым, смешным. Но Минато подхватил его под коленку, отвел ногу в сторону.       — Это очень хорошо. Мне тоже нравится. И вообще, Какаши, я хочу тебя съесть…       Фруктовый лед коснулся внутренней стороны бедра, и парнишка снова дернулся со стоном, невольно брыкнулся. Однако Минато не позволял ему сбежать, водя по коже мороженым, окрашивая ее в приятно-красный цвет, чуть розоватый, совсем не похожий… на то, о чём думать сейчас было совсем нельзя… И Какаши не думал. Он чувствовал, как холодные капли стекают вниз по поднятой ноге, касаются ягодиц, которые покрываются мурашками…       И вдруг — ягодицы коснулось и само мороженое. Неторопливо прошлось по кругу, перешло на другую ягодицу. Минато приподнял его ногу, закинув к себе на плечо. Припал губами к бедру, мокро, смачно целуя, облизывая. Мороженое же он остановил в районе промежности любовника. На небольшом расстоянии, так что Какаши только чувствовал исходящий от него волнующий холод.       Влажный язык при этом приятно ласкал нежную кожу — внимание Минато к его ногам вообще казалось Какаши неким пиком интимности. Он знал, что сенсею это нравится. Чувствовал это в поглаживаниях его пальцев.       Проходясь по следу от сока, мужчина спустился по его ноге. Прилег, привычно устраиваясь. И вдруг провел мороженым прямо между ягодиц любовника.       Бедра сжались, из легких вырвался стон — абсолютно пораженный и заведенный. Бездумно Какаши подался телом навстречу плотному прикасающемуся к нему предмету, хотя где-то в далеком сознании и понимал, что ничем хорошим это не обернется… но слишком сильно разгоряченному телу захотелось продолжения. Провокационного. Пусть Какаши и трясся от холодящего движения, от скользящей по коже ледяной влаги. А потом — горячие губы… абсолютно контрастные, такие мягкие… но тоже мокрые.       Дрожа, парнишка обмяк. Подняв взгляд, глянул на свои связанные руки. Пусть так. Пусть сенсей делает с ним что захочет. Трогает как хочет. Дразнит. Именно скованное состояние обострило все чувства. Обнажая при этом и чувство… свободы. Свободы от себя.       Потому что сейчас Какаши не принадлежал себе. Он принадлежал Минато. Поэтому уже не мог предъявлять себе претензий. Прав на это не имел. К величайшему счастью…       Теперь им распоряжался Минато. Теперь он решал, за что можно хвалить, а за что — ругать…       Вырвавшись из потока мыслей, парнишка обнаружил, что сенсей снова погрузил мороженое в рот, а потом вынул из него одну лишь деревянную палочку. Кажется, лед действительно растаял очень быстро…       А Минато взялся пальцами за перевозбужденный член парнишки, вдруг накрыл его губами — прохладными губами. Поместив в такой же прохладный рот. Никогда раньше Какаши такого не чувствовал. Целый коктейль противоречивых эмоций. Он застыл, прогнувшись, раскрыв рот, не дыша… Глаза сами собой прикрылись. Внутренний взор концентрировался внизу.       Язык любовника — и холодный, и горячий одновременно. Мягко скользящий по головке… как обычно — и в то же время так ново…       Совершенно обессилев от избытка слишком ярких чувств, Какаши просто обмяк. Он осознавал, что почти готов кончить. Но не хотел принимать никакое решение. Просто отпустил ситуацию на самотек. Под чуткий контроль — Минато… Который вдруг поднялся, заглядывая ему в лицо.       — Ничего, что мы с тобой все липкие? Ругаться не будешь?       Сил отвечать не было, и Какаши мотнул головой, глядя на любовника из-под ресниц.       — Замечательно. Тогда иди ко мне, лапочка.       Обе ноги оказались закинуты на плечо любовника. И Какаши закрыл глаза. Улетая куда-то. В совершенно новый мир. Не похожий ни на что знакомое ему. Будто это сон…       Его тело содрогалось от быстрого вторжения, рваные стоны вылетали из груди. А внутри было так хорошо… от ритмичного, плотного скольжения. Заполняющего всё его существо до краев.       Распростертый, обездвиженный. Подчиняющийся. Сдающийся. Добровольно.       «Заберите меня. Заберите меня… от меня»       Наверно, в этом было всё дело. Как тихо вдруг стало в голове. Без лишних мыслей…       От подбадривающих движений ловких пальцев на своем члене Какаши кончил. Снова чувствуя стекающие по животу капли. На этот раз — теплые, густые…       И, когда Минато, аналогично дойдя до финала, склонился над ним, парнишка открыл глаза.       Он видел над собой лицо Бога. Сияющее, доброе, нежное. С такими тонкими чертами… Если Аматэрасу — богиня-солнце, то бог света точно — Минато…       Мужчина же развязывал руки Какаши. Бережно погладил его освобожденные запястья, проверяя, не осталось ли на коже отметин.       Но Какаши это мало волновало. Он потянулся к сенсею, и Минато вопросительно посмотрел ему в лицо с очаровательной улыбкой. Наклонился, позволив обнять себя за шею. Ласково поцеловал в щеку и, чуть отстранившись, не покидая объятий, снова заглянул ему в глаза.       — Как ты, маленький? Всё хорошо?       — Да…       Какаши выдохнул. Внутренности стянуло, а губы сами собой растянулись в улыбке. Он осторожно погладил мужчину по щеке, всё еще не веря, что может к нему прикасаться.       — Минато-сенсей, — прошептал Какаши. — Я люблю вас.       Улыбка Минато стала еще шире, он, кажется, даже покраснел, на секунду отвел глаза.       — Какаши… Я знаю, — и снова посмотрел на него. Мягко. — Я тоже люблю тебя.       Слова прозвучали так легко. Но Какаши мало что соображал. Его колотило. То ли после нового опыта, то ли после признания. Которого, наверно, делать не стоило… Но дрожь унялась, стоило Минато крепко обнять его.              Он хотел бы спросить, навсегда ли это. Но знал, что ответ ему скорее всего не понравится. Возможно, пока еще рано задавать такой вопрос. Может, со временем ответ на него всё же поменяется…       Почему-то Какаши никак не мог заснуть. Хотя остаток вечера они приводили в порядок себя и кровать после игр… И он устал. Но смотрел в новый потолок. Вроде — такой же, как и в старой квартире. Как и в отцовском доме… как в доме сенсея. Но снова — другой потолок.       А из углов на него снова смотрели глаза. Виднелись очертания, блеск белков глаз, глядящих не моргая… Какаши даже не раз обводил комнату шаринганом, которым еще не смог научиться пользоваться — чужой глаз пока что приносил ему лишь боль. Прижился он хорошо, но всё равно одним своим существованием напоминал об Обито… и о своих фатальных ошибках…       Почему-то не сдержавшись, парнишка всхлипнул. Стыдливо зажал рот рукой. И застыл, чувствуя движение рядом…       — Всё хорошо… — то ли сказал, то ли спросил Минато, сонно притягивая его к себе. Какаши сразу оттаял. Прильнул всем телом к мужчине: тот заснул раньше него, поэтому парнишка уже не хотел его беспокоить… однако всё же побеспокоил и разбудил, случайно…       Но теперь, в любимых руках, кошмары не могли иметь над ним власти. Потому что власть над ним была только у этих самых рук… Минато прижался губами к его переносице, и Какаши зажмурился, впитывая теплую мягкость, наполняющую всё его тело. Пока сенсей рядом, он будет в порядке…