Обычай самураев

      — Может, всё же не надо?..       — Да не бойся, я аккуратно. Или сомневаешься во мне?       — Нет, ну…       — Сомневаешься? Да? — на его красивых губах играла улыбка.       — Нет, но я обычно и сам справляюсь.       — Знаю. Но мне очень хочется… Иди сюда.       — Сенсей…       — Не дергайся.       Какаши всё-таки вздрогнул, айкнув, но Минато уже повернулся к нему, довольно зажимая пинцетом вытащенную занозу.       — Ладно, спасибо…       — Не дуйся. Я слишком люблю твои ножки, чтобы упустить возможность с ними повзаимодействовать, — мужчина, подтверждая сказанное, поднял его ногу, целуя подушечки пальцев, в том числе и место, откуда выдернул занозу.       Щеки Какаши почему-то горели: он немного не ожидал получить помощь в таком ерундовом деле. Но трепетное внимание всё равно было ему приятно. Он откинулся обратно к подушке, наблюдая, как Минато встает, откладывает пинцет на подоконник, а затем возвращается к нему. Снова берет обнаженную ногу, со смаком гладит обеими руками бедро, влажно целует стопу. Ну, пусть так… Какаши уже тоже полюбил странные ласки и странные прихоти сенсея, поэтому покорно обмяк, впитывая приятные прикосновения. А от теплого языка, скользящего между пальцев, тщательно вылизывая, он был готов мурлыкать бесконечно…       Но, заметив, что Минато окончательно сбросил с себя едва запахнутый халат, парнишка приподнялся с подушки.       — Подождите, сенсей.       И соскользнул на пол. Устроился между разведенных ног любовника. Пылая от его сверхинтимной близости. Обводя взглядом его бедра и налитый желанием член, пусть уже и изучил его тело досконально, зная и любя каждый его участок, но всё равно испытывая тот же влюбленный трепет. Поднял голову, встретил на лице Минато воодушевленную улыбку, особенно ярко сияющую в синих глазах. Конечно, сенсей был только рад такому проявлению чувств, поэтому Какаши смело взялся за его орган, погружая в уже умелый рот. Блаженно прикрыл глаза, скользя по нему губами, по-настоящему наслаждаясь его теплой упругостью, его вкусом, понимая, что делает любимому приятно, что выражалось шумным дыханием.       По спине прокатились мурашки, когда на его челюсть легли пальцы, стали подбадривающе поглаживать. Парнишка быстро двигал головой, плотно обхватывая член губами, проводя по нему языком, между делом заглядывая любовнику в глаза.       Он обожал видеть Минато таким. Получающим наслаждение. Богом, позволяющим себя удовлетворять. И поощряющим ответными прикосновениями.       Какаши со смаком обсасывал горячий орган, вытаскивал изо рта, облизывая, надавливая кончиком языка на головку, слушая довольные стоны.       Потом руки Минато обхватили его голову, направляя к себе навстречу, задавая темп, которому следовало подчиниться. Значит, сегодня сенсей в настроении добавить их играм огонька. Какаши послушно ускорялся, синхронизируясь с движениями рук, опустив ладони на бедра мужчины. Для Минато он был готов на всё, поэтому даже радовался возможности сделать именно то, чего его сенсею по-настоящему хотелось.       Он не удивился, когда мужчина поднялся на ноги. Какаши смотрел на него снизу вверх, так и сидя на коленях — а такое положение перед Богом его устраивало. Возбужденный румянец и потемневшие от желания глаза делали Минато еще невероятнее, а его красоту — будто еще насыщеннее. Получив молчаливое согласие, сенсей запустил пальцы в его волосы. Улыбнулся — горячо, похотливо.       Со сладким замиранием сердца Какаши снова принял его член в рот, после чего любовник начал двигаться сам, удерживая парнишку за волосы. Теперь процессом руководил Бог, и Какаши покорялся. Отдавался, как и всегда, с радостью позволяя иметь себя, даже таким образом. Потому что обожал это. И заводился еще сильнее, хотя казалось, что сильнее некуда.       Чаще всего Минато был достаточно сдержан и нежен, но иногда в нем просыпалось более пылкое желание. И парнишка с удовольствием поддерживал все развратные игры наставника. Был готов служить ему сколько угодно и как угодно: ведь вреда от этого никому не было — только удовольствие.       По подбородку уже стекала слюна, и страсть внутри вскипала. Какаши безропотно слушался рук, которые то притягивали его к себе, то заставляли оставаться на месте, тогда как мужчина входил в его рот сам. Стремительно, уверенно — зная, что его подопечный способен это принять, опытен и подготовлен достаточно. И от этого осознания парнишка чувствовал себя совершенно счастливым. Минато уверен в нем. Поэтому позволяет себе отпустить себя.       Мужчина извлекся, и Какаши громко задышал всё еще раскрытым ртом. Челюсть ныла, но это было мелочью. А мужчина, улыбаясь, протер его рот и подбородок пальцем, сел обратно на кровать и протянул к нему руки.       — Иди сюда.       Какаши охотно запрыгнул к нему на колени. Его встретил горячий, мокрый поцелуй. Язык ворвался в рот, и парнишка застонал в губы любовника, чувствуя, как большие руки сжимают его ягодицы. Немного вспомогательной смазки — и Какаши аккуратно опустился на ожидающий его член. Впустил его до конца. Минато внимательно всматривался в его лицо, не утрачивающий чуткости даже под наплывом страсти.       Но парнишка знал, чего хотел его Бог. Поэтому, крепко держась за его плечи, начал движение вверх-вниз, очень быстро разгоняясь. Стонал, и от воздействия органа внутри, и от обжигающих поцелуев Минато, покрывающих его шею. От его влажных, возбуждающих губ…       — Да, мой маленький… вот так… — шептал мужчина, целуя его подбородок, подлезая под него языком. И Какаши старался для него еще усиленнее, экспериментируя с движением бедер. Потом ощутил, что Минато тоже подключился процессу, уже не только руками, но и телом.       От скорости в глазах начинало темнеть, а от нарастающего кайфа голова пьяно кружилась, пусть он никогда и не пил — но точно знал, что был опьянен своим любимым мужчиной. Настолько, что мир вокруг переставал существовать. Он слышал только свои возгласы, дыхание Минато, влажные звуки их соприкосновения, чувствовал жар тела возлюбленного…       Потом они повалились на кровать. Какаши так и находился сверху, но теперь поступательные движение совершал Минато, направляя парнишку руками к себе навстречу. А Какаши нависал над ним, упершись на руки. Пусть так. Пусть. Пусть делает, что хочет. Челка спадала на взмокший лоб, но он улыбался, тяжело дыша. Смотрел в темно-синие глаза Минато. Который хотел его. Хотел его так сильно. И имел. Так же сильно.       Кажется, после этого они перекатились на бок, так и не выпуская друг друга. Затем Какаши уже оказался снизу, обвивая любовника ногами. Быстрее, быстрее, быстрее… Ведь Минато любил скорость не только в бою или в своих техниках перемещения. И, вероятно, знал, что старательный ученик сможет это выдержать. Дикий, сумасшедший темп, от которого тела тряслись, а дыхание сбивалось, и комната кружилась…       Кончая, Какаши просто кричал. Кричал в потолок, кричал имя Минато. Всё еще улыбаясь, с восторженными слезами на глазах. Потому что эти ощущения, эти эмоции выходили за все грани. Грани обыденного. Грани допустимого. Такое никто не мог себе позволить. И никто не мог принять. Такое в самом деле может быть только с Богом…       Который, наконец, выдохся. Громко дышал ему в шею. Какаши скользил пальцами по его влажной спине, блаженно закрыв глаза, тоже пытаясь отдышаться.       Как же прав был его Бог… Практически ничего не изменилось. А оргазмы в последнее время даже стали еще лучше, ярче. О причинах парнишка не задумывался. И про Кушину тоже старался не думать. Не сравнивать, не искать недостатки… не предполагать, что сенсей позволяет своим истинным желаниям выходить наружу только с ним…       Минато приподнялся на руке. Другой рукой убрал прядки пшеничных волос с лица, туманно глядя сквозь одеяло. Какаши тоже присел. Отполз назад, на прохладную часть кровати, и привалился к подушке. А Минато вдруг подобрался к нему, по-хозяйски развел его колени, развернулся и откинулся назад, аккуратно устроившись между его ног. Прислонился головой к его груди, и Какаши затих, немного шокированный.       Сенсей провел пальцами по его бедрам, потом запрокинул голову, встретившись с учеником взглядом.       — Не тяжело?..       — Нет, нет. Всё замечательно.       Мужчина довольно поерзал, устраиваясь удобнее, точно развалившись в живом кресле. Но Какаши был только счастлив такому раскладу. Завороженно провел пальцами по копне мягких волос перед собой, зарываясь в них. Потом спустил руку на грудь Минато, прощупывая крепкие мышцы, наслаждаясь гладкостью его кожи. Затаив дыхание, склонил голову, заглядывая сенсею в лицо. Тот смотрел перед собой через светлые ресницы, чуть прикрыв глаза. И выглядел удовлетворенным. Так что и на сердце Какаши разлилась блаженная сладость.       К порывам безудержной страсти парнишка привык. К тому же, Минато иногда тянуло на откровения, и он рассказывал про их связь с Джирайей… который, по секрету, начинал свою писательскую с деятельность с публикации непристойных рассказов в соответствующих журналах. А вдохновение для них черпал и в «Обычае самураев», в том числе. А еще показывал эти рассказы своему ученику, доверяя ему быть первым читателем-критиком…       Это показалось Какаши забавным, да и сама литература его заинтересовала. Порнушка порнушкой — но те несколько кассет, которые были у них, уже надоели. Всё-таки чтение — другое дело. Даже читая одно и то же, но подключая к делу фантазию, можно увидеть совершенно разные картинки…       Наверно, тяга к подобным извращениям передавалась и с «обычаем», от одного «самурайского» поколения другому. Поэтому Минато раздобыл парочку упомянутых журнальчиков, просвещая ученика и в вопросах литературы, за что Какаши был ему благодарен. Это подарило им еще больше тем для дискуссий. И для применений на собственном опыте…       Сенсей тоже был ощутимо рад новым граням их близости, хотя Какаши почему-то казалось, что теперь, будучи в браке, мужчина попытается от него отдалиться.       Но — нет. Минато ясно дал понять, что Какаши занимает в его сердце особое место.       И мальчик к невероятному облегчению понимал, что его не собираются бросать, ничто не закончилось, а наоборот…              И сейчас он чувствовал это особенно сильно, глядя на сенсея, мирно дремлющего в его руках. Это тоже было чем-то новым. Подтверждающим, что доверие между ними только крепло — доверие Минато к нему.       Какаши поглаживал его по волосам. Почесывал виски, с умилением и легким удивлением отмечая, как мужчина от этого улыбается, млеет. Все любят прикосновения, даже взрослые — это стало для мальчика откровением.       Таким горящим, а потом таким тихим Какаши давно его не видел. Провел пальцами по лицу Минато — идеальному, красивому в любом его состоянии. Сердце влюбленно трепетало. Мужчина же держался за другую его руку, переплетая их пальцы. Склонил голову набок, закрыв глаза. День действительно навевал тягучую сонность, особенно после столь бурного секса. Какаши и самого разморило, однако спать он не мог. Не хотел.       Всё его внимание приковалось к мужчине в его объятиях. Мальчику хотелось впитывать эти мгновения. Убеждаясь, что сенсей видит в нём равного. Поэтому может доверить ему себя.       Бог был в его руках. Тихо, ровно дышал. И Какаши даже пытался синхронизировать их дыхание, чтоб ненароком не потревожить…       Но Минато всё же неохотно поднялся. Сел, медленно моргая, посмотрел на Какаши.       — В душ?..       — Потом, — отозвался мальчик, чувствуя, как хрупкость момента может вот-вот рассыпаться в его пальцах. Поэтому опустил подушку ниже, снова улегся и с надеждой и неверием протянул к Минато руки.       Мужчина хмыкнул, вяло улыбаясь. Но всё же вернулся к нему. Растянулся рядом, опустил голову ему на грудь. Какаши восторженно замер. Снова зарылся в волосы любимого, пропуская через пальцы мягкие прядки.       — Я люблю тебя, Какаши, — ровно проговорил Минато, и глаза мальчика защипали.       — А мне словами не выразить, как я люблю вас.       — Я это чувствую, не сомневайся… — мужчина скользил рукой по стройному боку юного любовника.       — Хорошо.       И правда — хорошо. Так хорошо, будто во сне… Нет, так уже было. Где-то ближе к началу их отношений. До свалившихся на них бед. Тогда было так же спокойно. Но… нет. Тогда они не были настолько близки. Они не прошли этот огромный путь боли, увидев друг друга в совершенно разных состояниях…       Пережитый опыт сказывался и сейчас.       — Волнуетесь перед завтрашним, да?       Минато в ответ издал смешок, но интуиция парнишки работала как надо. Или же он слишком хорошо изучил своего мужчину. Поэтому догадался, почему тот ведет себя не совсем так, как обычно.       — Да, есть немного, если честно. Я готов к этой ответственности, но…       — Но всё равно кажется, что может возникнуть что-то, к чему вы окажетесь не готовы?       — Да. Точно. Это уже совсем другой… уровень. Другие задачи. Другие риски… — он зевнул, прикрыв рот тыльной стороной кисти, потом опять обнял Какаши.       — Но люди вам доверяют. Вы ведь герой.       — Да… герой. Закончивший войну, но не спасший собственных учеников… — его слова больно резанули по только зажившим ранам на сердце мальчика, и, кажется, Минато это почувствовал. — Извини, Какаши… Не будем об этом.       — Это из-за меня они погибли, — процедил парнишка, пытаясь не анализировать собственные чувства.       — Потому что я не смог уберечь и тебя. То, что произошло с тобой — мой промах… Знаю, нам с тобой лучше не развивать эту тему. Но… ты ведь понимаешь, о чём я, да?..       — Понимаю, — Какаши постарался загнать вылезающие кровоточащие эмоции обратно, в дальний темный угол души. — Я понимаю, что теперь из-за этого вам страшно. И вы даже немного не уверены… Но… мы же с вами решили смотреть только вперед. И времена сейчас будут другие, вы сами сказали. Мы… будем строить мир, — поразительно, но попытка привести в чувства любимого взбодрила и его самого: ведь он очень тщательно старался поверить в свои слова, чтобы прозвучали они убедительно.       — Точно. Чтобы такого не повторилось в будущем, да? — Минато поднял голову, глядя ему в лицо.       — Да. И вы это сможете. И вы знаете, как всё исправить, потому что сами ошибались. И если бы… — слова полились сами собой, — если бы вы этого не пережили, у вас бы не было настоящего стимула изменить этот мир. Сделать его лучше, чтобы другим не пришлось переживать такую же боль.       Мужчина вглядывался в него. Приблизился, прижался губами к его лбу. И Какаши блаженно обмер. Погладил любовника по плечам.       — Всё так, Какаши. У нас есть стимул. И есть задача. Я всегда этого хотел, знаешь… Сделать мир лучше. Найти способы многое изменить… Внести что-то… — его глаза мечтательно прояснились. — Что-то новое. Может, непривычное… Но ведь часто история повторяется именно из-за того, что люди совершают одно и то же, тогда как можно было бы поступить иначе. Но они боятся перемен. Поэтому — снова и снова войны, непонимание, стычки, смерти…       Какаши и тут понимал, о чём он. Ведь Минато умудрился внести нечто новое даже в «Обычай самураев», сделав всё по-своему, так, как сам считал нужным — ни у кого больше не было настолько близких отношений с «самурайским» учеником. А создал их связь именно сенсей. Позволил ей зародиться и быть. И этим самым спас душу Какаши.       — Вы точно сможете это изменить, я знаю, — в сердцах заявил мальчик, и Минато не переставал улыбаться.       — Джирайя-сенсей говорил мне точно так же. Знаешь, с такой опорой я действительно чувствую себя всесильным. Ты, Кушина, Джирайя-сенсей… Я чувствую вашу веру. Разве ж могу я после этого не справиться?       Он улыбался — солнце внутри него снова сияло. Ослепительный. И такой… молоденький. Какаши часто забывал, что сенсей старше его всего лишь на десять лет — не так уж и намного. И теперь красивое лицо Минато стало по-ребячески очаровательным.       Какаши обвил его шею, любовно чмокнул его в щеку, снова оказавшись в теплых объятиях. Чувствуя, что теперь у них обоих что-то внутри настроено на нужную волну.              До церемонии у Какаши и самого тревожно замирало сердце, а во время начала оно буквально остановилось и выскочило из груди.       Он уже стоял в толпе других шиноби, в первом ряду, куда сумел протиснуться вместе с Гаем. На площади перед резиденцией Хокаге собралась практически вся деревня, гражданские в том числе. Для Конохи это был по-настоящему знаменательный момент — пусть многим было и невдомек, что Третий сложил свои полномочия не совсем по доброй воле…       Но — сейчас воцарился мир. Такой долгожданный. И грядущие перемены обещали принести только хорошее, поэтому в суть вещей мало кто стремился вникать. Народ объединяла вера в лучшее будущее…       Закончив свою прощально-напутственную речь, Третий снял свой головной убор и отошел в центр крыши здания, где находились его приближенные. Сердце Какаши, кажется, вернувшееся на свое место, снова пропустило удар. Волнение прокатывалось по венам, и стоять на месте ровно стало невыносимо.       Несколько мгновений в томительном ожидании. И — на крыше показалась высокая фигура в бело-красном плаще. Из-под широких полей всё той же шляпы с эмблемой страны Огня на них смотрел Бог. Солнце освещало его, хотя он светился и сам по себе. Молодой, светлый, прекрасный. Сильный и мудрый. Безупречный.       Синеглазый Бог улыбался.       Какаши глядел на него как в первый раз. Восторженно, влюбленно. Слушая его голос, но не слыша слов. И чувствуя слабость в коленях.       Теперь его Бог выглядел так, как и должен был. Теперь все смотрели на него снизу вверх, замерев, затихнув — как и должны были.       Кажется, теперь действительно всё встало на свои места…       Потом, когда народ расступился, Какаши поднялся наверх. Привычный путь к кабинету казался непривычным донельзя. Да и дрожь в ногах тоже добавляла ощущениям новизны. Чуть опасливо, едва скрывая волнение, парнишка вошел в распахнутую дверь, откуда как раз выходили подчиненные Хокаге.       — Какаши! Заходи! — за столом сидел его Бог, подняв голову, улыбаясь ему из-за шляпы. Рядом с ним стояла Кушина в боевой форме шиноби, тоже выглядя в ней непривычно, но хорошо. Вместе с ними в кабинете оказался и Третий, который, кажется, закончив лекцию новоиспеченному Хокаге, кивнул:       — Если что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти.       Минато ответил благодарностью, и Сарутоби оставил их втроем.       — Ну, как тебе? — со всё такими же по-детски сияющими глазами поинтересовался Минато, покачиваясь на кресле, и всё же снял слишком широкую шляпу, явно неудобную с непривычки.       — Это… — Какаши же напрочь потерял связь между ртом и мозгом, до сих пор не чувствуя нормальной сцепки с реальностью. — Вы были… просто как Бог…       На это супруги Намикадзе рассмеялись, однако Кушина весело протянула Какаши ладонь, подмигнув:       — Значит, не одна я так считаю, а?       — Ага, — парнишка смущенно дал ей пять, косясь на Минато. Который вовсе не издевался над ним, а просто выглядел чертовски довольным своим положением.       — Чувствую, это в первые минуты всё так спокойно. А сейчас побегут ко мне с докладами, да и разобраться со всем надо… — протянул Минато, однако чувствовалось, что предощущение суеты ему всё-таки тоже нравилось. — Хорошо, что ты зашел, кстати. Сможешь выполнить небольшое поручение?..       — Конечно, — Какаши удивил этот тон: в последнее время он вообще сидел в деревне безвылазно. Уж не Хокаге должен спрашивать у него, возьмется ли он за миссию…       — Только я отправлю с тобой Гая, на всякий случай.       — Ну… ладно, — теперь же парнишка уловил в голосе сенсея и тревожные нотки. Причину его опасений он не понял… тогда.              Он понял потом. После очередной миссии, когда они с Гаем доставляли свитки в окрестные поселения. Простота таких поручений удивляла Какаши: он был способен куда на большее, и Минато об этом знал лучше кого бы то ни было. Но…       Но вылазки проходили гладко. Вплоть до последней. Когда на них в конце концов напали.       Это напомнило Какаши о том, что ничто не проходит бесследно.       Утихшие ночные кошмары вдруг всплыли перед глазами наяву. В самый неподходящий момент. Когда он несся на недруга, чтобы атаковать…       …перед его рукой возникла Рин. Действительно, как во сне. Но только он видел ее по-настоящему.       Девушка смотрела на него с ужасом. Из ее приоткрытых губ вытекала струйка крови.       — Какаши…       Она тянулась к нему руки. И от нее веяло холодом. Сыростью. Могилой.       Из раны на груди хлестала кровь. Кровь покрывала и его собственную руку. Кровь была даже под ногами. Хлюпала при каждом шаге. Затягивала, как болото…       Какаши резко затормозил, врезался в дерево. Ноги подогнулись, и он упал на землю. Его била дрожь, потому что мир вокруг темнел, пропадал. И в нём была только Рин. Которая бежала на него, и брызги крови летели из-под ее ног. Она смотрела на него с безумной жаждой убийства. Она замахнулась кунаем…       И упала. Потому что ее отбросил Гай…       Зажмурившись, Какаши зажал рот рукой, чтобы не завопить. Глаза щипали от слёз, а тело колотило, так что оно билось об ствол дерева.       — Какаши! Что с тобой?       Голос… Рин?.. Нет…       Он открыл глаза. Видя Гая, склонившегося над ним. Который смотрел серьезно, даже напуганно. Так же, как смотрели на него Минато с Кушиной, тогда… А вокруг валялись вражеские шиноби. Мертвые. В том числе тот, который бежал на него с кунаем. Враг. Не Рин…       Взгляд… Взгляд Рин. Взгляд Гая. Взгляд супругов Намикадзе. Они все смотрели на него… со страхом?.. Со страхом за него. И будто бы со страхом перед тем, через что ему довелось пройти. Да, им бы действительно стало страшно, увидь они то, что видел он…       Тогда, краснея перед Минато во время отчета об этой миссии, Какаши пообещал, что исправится. Что возьмет себя в руки. Что такого больше не повторится. Хотя сенсей и не ругал его. Только беспокоился. Но у него и так было слишком много хлопот в новой должности. Какаши не хотел быть еще одним поводом для переживания…       Однако после следующего задания оказался в больнице, по той же самой причине…              Рин. Щебетание Чидори на руке… свечение молний… кровь…       «Какаши»       И голос Обито. Только слов было не разобрать. Но в них явно не было ничего хорошего.       Друг. Погибший из-за него. Последним желанием… последней просьбой которого было позаботиться о Рин…       «Позаботился»…       Рин. Он держал ее за руку. Она была этому так рада. Счастлива. Потому что любила его. И была готова быть с ним, принять его любым. Была так щедра. Так добра. И он из благодарности шел ей навстречу. Обнимал ее, когда видел, как она к нему тянулась. Наверно, можно было сказать, что они «встречались»… так было принято говорить у их сверстников. Может, он бы даже решился пойти дальше. Потому что так было правильно.       Кажется, всё вокруг всегда складывалось «правильно». У всех, кроме него самого. Ведь всё, что он ни делал, в итоге выходило «неправильно». Не так, как должно быть у нормальных людей.       Если бы он был более чутким… Рин могла бы остаться жива. И он бы даже познал, что такое «женщина», что такое «семья»…       Но, в то же время… если бы он не слушал сенсея… если бы он не подпустил ее так близко…       …может, этого всего бы тоже не было?..       Не было Чидори. Не было его щебетания. Не было крови… Не было…       «Какаши»       Не было… мыслей. Мыслей, из которых он не мог вырваться. Пойманный, загнанный в угол. В темный угол. Самый темный угол. И видел темные тени в темноте. С лицами дорогих ему людей.       Которые тянули к нему руки. Которые бормотали его имя. Которые… нападали на него. Агрессивно рыча. Ненавидя…       И которых он не мог отличить от врагов на поле боя…              Настолько тяжело ранен он был в последний раз на войне, когда потерял глаз. А теперь получил сразу несколько кунаев в грудь. Только после этого видения окончательно испарились. Когда он рухнул на землю, глядя на мрачные кроны деревьев, между которых кое-где проглядывал свет. Свет, который заглядывал в темноту густого леса… для него?..       Нет. Зачем?.. Зачем ему просыпаться? Зачем ему возвращаться в реальность, в которой он…       …убийца?..       — Малыш.       Какаши медленно перевел взгляд на Минато. Мужчина сидел рядом с ним на больничной койке. В своем прекрасном белом плаще с огненным подолом. Бог… снизошедший до него…       Минато убирал волосы с его лба, нежно поглаживая. На его утонченном лице лежала тень тревоги.       Опять. Опять он причиняет любящим его людям боль…       — Простите, — слишком тихо для нормального извинения.       — За что? — пальцы неспешно скользят к макушке.       — Я не справляюсь.       А вот с чем именно — он не мог сказать. Наверно, со всем сразу. Ни с миссиями, ни со своей дурной головой, ни с обещанием смотреть вперед и делать мир лучше…       — Это ничего. Всё ерунда, Какаши. Главное, что ты жив. И ты никого не подвел. С тобой ведь был Гай, с заданием вы справились, так или иначе. Ты слушаешь? Какаши… Я тебя буду лечить, — в голосе сенсея слышалась знакомая строгость, и Какаши всё-таки перевел на него плывущий взгляд.       — Вы?..       — Да. И я даже знаю, как. Тебя твои мысли убивают, а не что-то другое. Будем учиться их прогонять.       У Какаши не было сил сопротивляться. Несмотря на лекарства, которыми его напичкали, грудь болела. И из-за раны, и из-за развороченной души. Он взялся за руку Минато, прижал ее к щеке. Зажмурился. Попытался зажмуриться еще сильнее, но через сомкнутые веки всё равно просочилась слезинка.       — Я вам верю, сенсей… Только вам.       — Я тебя не подведу, мой мальчик, — Минато склонился к нему и нежно поцеловал в переносицу. — Мне нужно бежать, но вечером к тебе заглянет Кушина, проверить…       — Да не надо… — пробормотал парнишка, однако сенсей хохотнул:       — Она сама так решила. Не могу же я ее переубеждать?       Раз так — то ладно… Это на самом деле не было плохой идеей. С Кушиной можно было поболтать о ерунде. Точнее, послушать о ерунде. Но ее «ерунда» Какаши нравилась. Она отвлекала. И наполняла часы вместе какой-то легкостью и теплом. Всяк лучше, чем вариться в собственном ядовитом соку.       К тому же, что Минато, что его жена при последующих визитах говорили, что возьмут его на время пожить к себе, как только его выпишут из больницы. С одной стороны, это тоже приносило облегчение, но с другой Какаши не переставал чувствовать себя сгустком проблем, приносящим всем вокруг лишь боль…       Но Минато обещал помочь ему избавиться от этих мыслей. И Какаши ему верил — разве ж можно было не верить Богу?..              Раны затягивались — вылечиться физически всё-таки оказалось легче, потому что эти биологические процессы шли сами собой. Парнишка приводил в порядок свое оружие. Минато, несмотря на занятость на новом посту, пообещал заняться с ним тренировками. А тренировок с сенсеем у него не было давно, даже очень давно… Теперь же Какаши в них нуждался — и восстановить тело после травмы, и восстановить внутренний баланс…       Он разложил кунаи и сюрикены на журнальном столике, расположившись на диване. Проверяя, какие из них уже затупились — чтобы не брать их на миссии, а как раз использовать в учебном бою. С кухни вкусно пахло курицей, которую Минато запекал в соевом соусе…       Тут входная дверь распахнулась, куда громче обычного. Какаши выглянул из-за спинки дивана.       — Минато! — голосила Кушина, кажется, на ходу сбрасывая обувь. — Блин, ты не поверишь, я тебе говорю! Я хотела сказать!.. — но женщина, войдя в гостиную, глянула на Какаши и на секунду запнулась.       — Простите, я отойду, — почувствовав себя не в своей тарелке, пробормотал парнишка, поднимаясь, и переглянулся с вышедшим на шум сенсеем.       — Да нет, нет, ты тоже послушай, что ты! — огромные серо-фиолетовые глаза Кушины светились как никогда. — Минато! — ее колотило от восторга. — У нас будет ребенок! Представляешь?!       Минато так и замер с полотенцем в руках.       — Ребенок?.. Прям настоящий?..       — Ну конечно, дурачок! Я беременна, говорю!       — Ребенок… — медленно повторил Минато. — Нихрена ж себе…       — Вот именно! И это мальчик! Доктора уже и дату рождения примерную сказали: десятое октября!       — Ребенок… — мужчина ошарашенно опустил полотенце на тумбочку рядом. — Кушина…       Быстро подошел и сгреб жену в охапку. Она захохотала, обнимая его в ответ.       — У нас будет сын! Представляешь?!       — Нет! — Минато тоже смеялся.       А Какаши так и смотрел на них, раскрыв рот.       Пусто. Так пусто внутри.       Пустота. Разъедающая душу. Вот — всё, чем наполнена его жизнь.       «Ребенок». «Сын». У Минато родится сын. Настоящий ребенок. И так скоро. Октябрь — это ведь уже через семь месяцев.       Пустота… заполнилась чем-то теплым. А лицо сводило — парнишка понял, что уже продолжительное время улыбается.       У Минато будет сын. Конечно, Какаши давно смирился с тем, что у его любимого мужчины и его жены будут дети. Он принял этот факт и сжился с ним. Ему пришлось.       Но эта новость… Она означала, что теперь и Минато самого станет будто бы больше. Появится маленькое существо — как продолжение его. Продолжение Минато. Частичка Минато. Частичка… Бога…       Однако до конца принять реальность этого факта пока не получалось. И не у него одного.       Супруги, наобнимавшись, будто вспомнили про то, что не одни. Обернулись. На лице Минато читалось слишком откровенное опасение, да и за улыбкой Кушины — тоже… Чего они ждут? Истерики? Разборок с хлопаньем дверями?..       — Это так здорово, — со всей возможной искренностью выдохнул Какаши, подходя к ним. — Я очень рад за вас. И… ну… поздравляю.       Он буквально услышал общий выдох облегчения. Женщина растроганно заморгала, протянула к нему руки, и парнишка понятливо шагнул в приглашающие объятия. Прикрыл глаза, всё еще отмечая, насколько женское тепло отличается от мужского, насколько по-другому окутывает, как-то более мягко, хрупко… И, получается, внутри Кушины уже жило маленькое существо. Уже. Даже сейчас. Существо, которое уже «мальчик». И которое потом родится. И будет настоящим.       «Настоящий ребенок». Какаши понимал всю суть этой наивной фразы. Настоящий крохотный человечек… которого сделал Минато. И которого теперь вынашивает его жена. Которую Какаши обнимает. Значит ли это, что он обнимает и ребенка?..       Но объятия затянулись, поэтому Какаши чуть неловко отодвинулся, поднял голову на сенсея. Который, улыбаясь до ушей, сам совсем как ребенок, привычным жестом притянул к своей груди их обоих.       — Поверить не могу… — говорил он, и его голос немного дрожал. — Нас станет еще больше! Представляете?! Просто невероятно…       Какаши довольно прижался к нему, возвращаясь в привычное мужское, крепкое тепло, блаженно жмурясь. Хотя и чувствовал, что от этой новости у него еще слегка трясутся ноги. Но…       «Нас». «Нас станет больше». Действительно. Не «их». А «нас»…       Потому что Какаши тоже был частью этой семьи. И, кажется, так считал не только он.       — Ой, прости, не задел рану?.. — Минато отстранился от него, глядя виновато, и парнишка устало посмеялся:       — Нет, сенсей, всё в порядке. Она уже не болит.              Никогда тренировки не были настолько тяжелыми. Или же такими они только казались, ведь раньше вместе с Какаши занимались его товарищи. А теперь — они бились один на один. После тяжелого ранения и долгого восстановления. И после… Рин…       Сенсей без особых усилий уклонился от брошенных в него кунаев, после чего заявил:       — Хорошо. Вижу, форму ты не потерял. Но теперь — атакуй меня с Чидори.       — Что?.. — у парнишки внутри всё похолодело. Только не это… Он не хотел использовать эту технику. Никогда, больше никогда… Не хотел. Не мог.       Но не только потому, что она слишком смертоносна. Ведь как он пытался ее применить… в бою…       — Я увернусь. Обещаю, — сказал Минато. — Просто атакуй.       Надо послушаться. Надо. Нельзя подводить наставника.       Медленно, он сложил печати. Но рука так сильно дрожала. Стихия никак не желала концентрироваться. Потому что при каждой попытке пальцы покрывались не блеском молний, а тягучей, мерзко пахнущей теплым железом кровью…       — Какаши?       — Не могу.       — Мне тебя укусить?       Такое педагогичное предложение выбило парнишку из ступора, и он поднял голову от своей руки.       — А?..       Но Минато, так и стоя на расстоянии, улыбался ему, заложив руки за спину. Будто и не знал о том, в какой боли тонул его ученик. Не знал. Поэтому позволял себе так вольно шутить.       — Укушу тебя, говорю. Давай.       — Не могу я! Оно никак…       — Что «никак»? Не отлынивай. Или я воспользуюсь своим положением и отшлепаю тебя.       — Сенсей, блин… — процедил парнишка, а уголки губ дрогнули в попытке улыбнуться. Но… нельзя ведь, нельзя улыбаться, когда его руки по локоть в крови… Но… сейчас на них крови не было.       — Я всё еще жду. У меня не так много времени, поэтому… если не потренируешься со мной, я попрошу Гая помочь тебе. Он устроит тебе много испытаний…       — Да не надо, спасибо, — Какаши, хмурясь, сосредоточился, вновь повторяя нужные печати. Не понимая, чего пытается добиться Минато своими шуточками. Однако, увидев искорки молний на ладони, понял.       — Или же придется нам вычитать тренировки из времени свиданий. Будет обидно, конечно. Ведь если ты будешь хорошо справляться, мне захочется тебя наградить. Так, как ты любишь…       Щеки щипали, а от окружившей кисть молнии стало совсем светло. Она сверкала, звеня, шелестя…       — Молодец! — похвалил Минато, тоже отмечая очевидный прогресс. — А теперь — нападай.       Но при одной этой мысли молния на руке начала нестабильно мерцать.       — Нет. Я же вас…       — Ты до меня и дотронуться не успеешь. Нападай, Какаши. Или хочешь по попе схлопотать?       Реплики смущали. Сбивали. Таких глупостей Минато не болтал даже в постели. Но… при таком тоне сенсея парнишка никак не мог… думать.       Он рискнул всем на свете. Просто поверил, в очередной раз поверил — слепо, как новорожденный щенок… И побежал вперед. Выставив руку для удара.       Минато. Всё ближе. Ближе… и…       От страха глаза застилают слезы…       И рука пробивает Минато насквозь. Красивое лицо застывает. Бледнеет. Изо рта сочится кровь…       Какаши отпрыгнул, зажмурился. Закрыл лицо руками, пытаясь спрятаться. Спрятаться, проснуться, исчезнуть, только больше не ощущать этот мертвенный холод…       Сзади прильнуло тепло, а на плечи легли ладони.       — Какаши, открой глаза.       Он нервно мотнул головой, даже не вслушавшись. Однако сам голос Минато немного привел его в чувства. Голос. Прикосновения. С любимым всё в порядке.       Кое-как парнишка отцепил руку, приоткрыл правый глаз. На земле валялось расколотое бревно. Техника замены… конечно…       — Твои страхи только в твоей голове. И не выберутся оттуда. Не навредят тебе. Они мертвы, Какаши. Мертвые не могут вернуться. И это было так давно… Понимаешь? Очень давно. Оно уже не настоящее. Посмотри вокруг. Вот — твоя жизнь. Здесь. Не в прошлом. Не в твоей голове. Маленький, посмотри.       Послушавшись, Какаши поднял голову. Прищурился от яркого света безоблачного дня. Посмотрел на небо, по которому летела стайка из четырех птиц.       Тишина окружающего леса, легкий шелест листвы на ветру. Спокойно. Даже умиротворенно. Как и всегда было.       — Видишь? Это наш новый мир. В нём больше нет войны. И ее ужасы мы просто обязаны оставить позади. Чтобы не нести их дальше. Ведь в этом мире… наше будущее. Новые поколения, наши дети. Здесь родится и мой ребенок…       — Да, — и в самом деле. Ребенок Минато. Частичка Минато. Продолжение Минато. Продолжение его души… Разве сможет Какаши притронуться к нему окровавленными руками? Разве может допустить, чтобы ребенок жил в этом окровавленном мире?..       Он выпрямился, расправил плечи. Дрожь внутри понемногу утихла. Картинка вокруг была такой яркой. Зеленой, синей… желтой. От солнца. От свечения Минато.       Который в это время внимательно изучал состояние подопечного.       — Попробуем еще раз. Хорошо?       — Да, Минато-сенсей.       — Выложись как следует. А вечером помогу тебе восполнить силы, — мягкость в синих глазах, без которой он уже не мог жить. — Сделаю тебе массаж.       — Хотелось бы… — тихо протянул Какаши, отходя.       Встал, посмотрел на свою руку. В груди что-то неприятно шебуршало. Стягивало холодком. Страх. Он очень боялся. Снова увидеть… это. То, что видел только что. Ведь оно было наяву. Как во сне, в котором не осознаешь, что спишь. Когда пытаешься осмыслить это лишь краешком сознания, которое вроде бы сомневается в увиденном…       Нет. Не наяву. И не во сне. А в его голове. Как и сказал сенсей. Страхи — в его голове. И никуда не вылезут. Не причинят ему боли по-настоящему.       Он пропустил через руку электричество. Поднял голову на Минато. И…       Снова — реальность застилает картинка. Объемная картинка. Которую можно ощутить всеми органами чувств.       Рука липкая. Сжатая чужой плотью. Запах крови. Шелест искр молнии. И — последний, рваный выдох убитого…       Мертвое тело. Тело… Рин. Тело… Минато. Тело… его самого. Уничтоженное…       — Я готов, нападай.       Какаши от оклика будто проснулся. Заморгал, покачал головой — он же вовсе не был готов нападать.       — А еще я нашел вырезку из журнала, со старым рассказом Джирайи-сенсея. Ты такой еще не читал.       Что?.. Какое это имело значение сейчас? Сейчас… в их настоящем. В котором они… насмехаются над умершими?..       …которых нужно оставить в прошлом. Нужно. Ради будущего.       Резко выдохнув, так что голова закружилась, и картинка поплыла, Какаши понесся в атаку. Выставил руку. И зажмурился. Но иррационально испугался, что тогда может промахнуться. Может случайно попасть в Минато… почему-то не подумав, что сенсей в любом случае увернется.       Удар. И треск. И… глаза. Застывшие глаза, мертвые глаза. Множество мертвых глаз. Которые он закрыл. Закрыл собственными руками. Собственной глупостью…       К горлу подкатила тошнота, лицо похолодело, но он смог сдержаться. Лишь вздрогнул, зажав рот рукой. Но это заставило его очнуться. Голова неприятно гудела, а картинка тускнела, как перед обмороком.       Он чувствовал на себе встревоженный взгляд Минато. И, еле ворочая языком, бездумно проговорил:       — Раньше я боялся… закрывать глаза. Потому что тогда они меня догоняли… А теперь я вижу их и с открытыми глазами. Как же… как же так, Минато-сенсей…       — Они мертвы, — звучало ровно, вразумительно. — Но это не значит, что ты виноват. Это значит, что их больше тут нет. Они живы только в нашей памяти. Их нет здесь, Какаши. Посмотри. Посмотри еще раз.       И он смотрел. Вроде бы видел, что сенсей прав. На тренировочной площадке нет больше никого… Но тут у него закружилась голова, и земля выбилась из-под ног. Упасть же не позволил Минато. Повиснув в его руках, Какаши спешно вернул себе контроль над телом, становясь в вертикальное положение.       — На сегодня хватит, — сразу решил сенсей. — Иди домой, полежи. Думаю, ты еще не до конца окреп. А я зайду к тебе вечером, как и обещал. Журнал принесу, помогу расслабиться. Ладно?..       Но Какаши молчал, привалившись к Минато спиной, всё еще нуждаясь в опоре. Так было нормально. Просто стоять на месте. Слушать ветер. Слушать родной голос рядом с собой. Смотреть сквозь траву…       — Ладно? — мужчина приспустил маску и чмокнул его в щеку, так что Какаши, заморгав, обернулся.       — А?.. Да… ладно. Хорошо…       И он вернулся домой. В свою новую квартиру. Пропахшую насквозь старыми бедами. Залез на кровать. Глянул на подоконник.       Фотографии в рамке не было. Минато убрал ее в ящик. Чтобы она не беспокоила Какаши, пока тот не восстановится ментально…       Будто дело было только в фотографии. Какаши подтянул к себе ноги, обнял их, вжавшись в стену. И закрыл глаза. Пока было светло — можно было подремать. Но не засыпать слишком глубоко… иначе…       Он боялся. Боялся проснуться в темноте. Боялся снова увидеть… всё то, что он видел сегодня. После перерыва, до его первой миссии со сражением — всё было в порядке. Он был в порядке, так ему казалось. Но когда он попытался напасть на врага — первого врага после… Рин… Призраки вернулись.       И теперь тренировка будто бы растревожила их. Растревожила его разбитую душу… как осиное гнездо. И из него с жужжанием вылетали мерзкие твари. Кружились вокруг, пытаясь напасть. Желая причинить боль — просто так.       Нет, не просто так. Он заслужил. Он заслужил всё это… Заслужил презрение, заслужил наказание…       Неужели отец чувствовал нечто подобное?.. Тогда… Отец…       А Минато говорит, что всё — у него в голове. Нет никаких призраков. Никаких ос. Жужжание ему только мерещится. И он продолжает отмахиваться от того, чего не существует… Нужно лишь убедить себя, что они не реальны. Убедить…       Но всё равно — страшно засыпать. Страшно по-настоящему… даже если его страхи иллюзорны…       Так он и просидел до вечера. До обещанного прихода Минато. После которого, всё-таки успокоившись и обмякнув, смог нормально поспать.              Но время лечило. Как и сенсей. Который вновь и вновь заставлял его вынимать страхи наружу. Раз за разом атаковать. И снова видеть перед собой лица мертвецов.       Кого он увидит на этот раз — Какаши никогда не знал заранее. Чаще всего он видел Рин. По понятным причинам. Иногда — Обито. Сенсея. Самого себя — внезапно. И однажды даже… отца.       Может, отец тоже умер из-за него?.. Как и умерла мама, когда подарила ему жизнь. С самого рождения Какаши только отбирал чужие жизни… Если бы он знал, как мама выглядела, то наверняка видел бы и ее лицо. Ее мертвое лицо после удара… В данном случае незнание оказалось для него благословением.       Однако в одну из тренировок парнишка обнаружил, что смог создать Чидори с первой попытки, без колебаний. Минато это тоже отметил и заметно обрадовался. И потом награждал ученика особенно нежно. Заслуженно — как он говорил, во что Какаши тоже пытался поверить.       Всё-таки, прогресс шел. И картинки с ужасами начинали меркнуть. В конце концов, ко всему можно привыкнуть. И одни и те же кошмары впитались в него, сроднились с ним. И он уже был готов снова увидеть чью-то смерть во время очередной атаки.              — Быстрее, — по плечу прилетел удар, и Какаши запоздало увернулся. Но — новый шлепок, почти что пинок под задницу, отчасти даже оскорбительный. — Ты можешь быстрее, шевелись.       Следующие несколько выпадов разозленный парнишка отразил, войдя в темп Минато — теперь они всегда начинали с тайдзюцу. Но сенсей снова ускорился, так что Какаши уже не успевал отклоняться. Даже шаринган не помогал — головой-то он всё воспринимал, но тело просто не поспевало.       — Быстрее, Какаши.       — Не могу.       — Хватит думать. Доверься интуиции. Не думай. Слышишь?       — Да.       Раз дана команда — нужно выполнить. Обязательно. А концентрация на физических возможностях вынуждала отказаться от любых других мыслей. Думать — только о движениях. Кроме них нет больше ничего. Только этот бой…       Отпустив себя, Какаши позволил рукам и ногам развить сумасшедшую скорость, еле-еле, но поспевая за учителем. Атаковать ответно он всё равно не мог — но хотя бы успешно отбивался.       — Теперь — рука.       Какаши понял. Попутно отражая нападения слева, быстро сложил печати и сконцентрировался на правой руке. Которая моментально заискрилась. Молния зашуршала…       — Давай!       Удар. Быстрый, прямой. Проходящий насквозь. Хруст… дерева. И на траву упало бревно. Просто бревно… Расколотое, как и сотни, а может тысячи бревен до него.       Какаши застыл, восстанавливая дыхание. Моргая. Постепенно осознавая, что… ничего не было. Ничего лишнего. Ничего из того, что не существовало в этом мире. Ни секунды…       Его рассудок был чист. На этот раз он оставался чистым от самого начала и до конца.       Какаши знал, что Минато увернется. Знал, что подменит свое тело. Поэтому уверенно поразил несчастное бревно… которое теперь рассыпалось в центре в труху.       — Ух ты, здорово! — воскликнула Кушина, и Какаши обернулся к ней. Женщина сидела на расстеленном в тени покрывале и наблюдала за их тренировкой. — Молодчина, Какаши!       — Да, спасибо…       Сенсей тоже повернулся к нему. Его улыбка выражала довольство. И спокойствие.       — Так полегче, правда? В таком ритме.       — Ага. Ну, физически сложнее, конечно… Но вы правы. Времени на размышления просто не остается.       — Еще бы. Я ведь почти не сдерживался. А ты двигался со мной наравне. Со стороны это должно было смотреться круто. Да? — он глянул на жену, которая показала им большой палец. — Ты ведь не видел их сейчас?       Внутри что-то свело, но вместе с тем Какаши улыбнулся с облегчением.       — Не видел. Впервые за всё время.       — Я заметил это по твоим глазам. Ты действительно молодчина, без преувеличений, — Минато подтянул его к себе и поцеловал в переносицу. — Идем, отдохнем.       Они присоединились к Кушине, которая уже разложила на покрывале еду — онигири, фрукты и сладкие таяки, а еще лимонад в бутылках, помимо обычной воды. Какаши стянул маску, первым делом напился воды, после чего охотно взялся за онигири с лососем. Жуя, покосился на женщину. На ее уже заметно выпирающий живот. Кушина же посмеялась его пробудившемуся аппетиту. Вдруг придвинулась, погладила его по растрепавшимся волосам, потом развязала узел протектора.       — Сними пока, пусть личико хоть подышит, солнце впитает.       Щеки Какаши кольнули. Он знал, что наверняка покраснел, еще и будучи без маски… Но — что делать?.. Сопротивляться он не стал. Да и Кушина права: ощущать всей кожей, а не одним правым глазом, воздух было приятно. Но полностью отказываться от своих принципов он тоже не собирался.       Сейчас, когда на тренировочной площадке были только они, так было можно. Но не в деревне. Он и так с недавних пор начал замечать на себе взгляды девушек, и это напрягало. А, как парнишка знал по словам видевших его людей, внешностью он обладал приятной, даже привлекательной. Что было бы, если б он вдруг вышел в люди без маски… и думать не хотелось.       — А потом мы будем так же отдыхать в тенечке, пока вы там тренируетесь с нашим мальчишкой, — протянул Минато, поглаживая живот жены.       — Угу, — Какаши взялся за другой онигири: проголодался за интенсивную тренировку. — Но я не буду делать ему поблажек. Вы же мне не делаете.       — И правильно. Так ведь оно эффективнее.       Минато уже не раз намекал на то, что Какаши сможет стать сенсеем их сына, когда тот подрастет. И… «самурайским наставником», в том числе. И эта мысль… волновала.       Какаши привык делить любимого с его женщиной. Наверно, для кого-то со стороны это могло показаться странным и даже неправильным, но их троицу такое положение дел устраивало: он, даже можно сказать, любил Кушину, а она любила его. Поэтому и к еще не рожденному сыну Минато парнишка уже чувствовал нечто теплое, покровительственное.       С какой-то стороны, они будут как… братья?.. Потому что супруги Намикадзе, как Какаши подмечал, порой относились к нему как… к ребенку. Зрелому, но всё равно ребенку, о котором им искренне хотелось заботиться.       Поэтому… каким будет их взаимодействие с малышом — он мог только гадать. Но, вероятно, это был тот самый случай, когда Какаши допускал: у него может появиться и «самурайский ученик». О ком-либо другом и думать не хотелось. Но… сын Минато… Который мог и выглядеть похоже, и унаследовать внутренние черты отца…       Мысли были странными. Но глубоко в душе Какаши принял тот факт, что никогда не будет для Минато единственным. Однако он может оставаться частью их семьи. В этой роли, без нормального названия. Минато никогда не будет принадлежать ему всецело. Только наполовину. А то и на треть — ведь теперь у сенсея был и пост Хокаге.       Но если ему будет принадлежать и сын Минато… Хотя бы вполовину так, как Какаши принадлежал своему сенсею…       То, можно будет считать, что и у Какаши есть какая-то «своя жизнь». Что-то «свое». Собственное, родное…       Циклиться на Минато до скончания веков не получится. Поэтому возможность завязать еще одно приятное знакомство с человечком — состоящим из двоих людей, которых он любил, ценил и обожал — ему очень нравилась.       — Интересно, на кого он будет похож, — вслух проронил Какаши, поглядывая на живот Кушины. — Какого цвета будут волосы…       — Наверно, оранжевые, — пошутил Минато, так что все посмеялись. Потом женщина задумалась.       — Ну, даже не знаю… Если пойдет в нас, Узумаки, то будет красноволосым. И пушистым как Минато! Главное, чтоб в моего деда не пошел…       — А что с твоим дедом не так?       — У него нос был горбатый! Нас всё пугали, что это может детям передаться!       — Ну, наши прямые носы должны всё-таки перевесить. Так что, не нервничай, не пугай ребенка. Он с любым носом будет прекрасен.       Это точно. Какаши улыбался их теплым речам. Потом прилег на бок, опершись на локоть, вытянул ноющие ноги. Грыз яблоко. Ветер трепал волосы, обдувал разгоряченное тело, и это было приятно. Солнечная погода и пикник в умиротворяющей обстановке навевали сонливость. Глаза прикрывались.       Отложив огрызок, Какаши задумчиво смотрел на траву за покрывалом, немного примятую от их перемещений. И, разморившись окончательно, начал клевать носом. Сидящая рядом Кушина вдруг подвинулась к нему и похлопала по своему бедру.       — Иди сюда.       Это немного удивило, но Какаши не стал отказываться. Сдвинулся поближе и аккуратно опустил голову на ее бедро. Положение действительно оказалось куда более удобным, чем удерживать тяжелеющую голову на весу. Женское бедро. Тоже более мягкое, чем мужское. А лежать у Минато на коленях он очень любил…       Пальцы женщины поглаживали его волосы на затылке. Кажется, беременность пробудила в Кушине материнский инстинкт, или же сделала его еще сильнее, потому что в последние месяцы Какаши чувствовал очень много внимания с ее стороны. И соврал бы, если бы сказал, что был против этого.       Может, ему просто нравилось, когда его любили? И дело было не в самом Минато, а в его поведении?.. Может… Может, и их ребенок сможет его полюбить?       Хотя, нет, в самом Минато тоже было дело. Как могло «не быть дела» в самом Боге…       — Когда покажешь стабильность на следующих тренировках, я снова отправлю тебя с Гаем на задание, чтобы опробовать навыки в бою, — сообщил Минато, жуя грушу, явно обращаясь к Какаши. — И, как полностью восстановишься, я хочу, чтобы ты вступил в АНБУ.       — Серьезно?.. В АНБУ?.. — парнишка аж проснулся: в голове моментально стало ясно.       — Да, твои навыки там будут полезнее всего. И, ты знаешь, АНБУ посвящают в такие дела, как никого другого… Я уже говорил, что хочу, чтобы ты был рядом. Моей правой рукой. Моими глазами за пределами деревни и в самых ее глубинках. А потом ты и сам сможешь стать Хокаге, после меня…       — А от этого можно отказаться?.. — вяло хохотнул Какаши: вести такой серьезный разговор в столь неформальной обстановке казалось немного странным. — Как-то мне не хочется становиться Хокаге… Но… быть в АНБУ под вашим началом для меня честь. Правда.       — Что ж, и это хорошо, — решил мужчина, но тут возразила Кушина:       — Эй, но никаких АНБУ до родов!       — Конечно. Я и говорю, что потом…       Какаши перевернулся, удивленно заглянув женщине в лицо.       — Почему, Кушина-сан?..       — Ну, я просто… Короче, мне спокойнее, если ты будешь рядом. Минато там у себя в своем новом кресле часто пропадает, в общем…       — У джинчуурики есть некоторая особенность, — размеренно, неспешно, в отличие от жены, начал разъяснять сенсей. — У женщин-джинчуурики. Во время беременности печать, удерживающая Хвостатого внутри, ослабевает. Нам так объяснили… Поэтому, как Кушине, так и мне было бы спокойнее, чтобы кто-то приглядывал за ней. Чтобы, если вдруг что, мог об этом оповестить меня. Конечно, мы надеемся, что ничего не случится, но… перестраховка лишней не бывает.       — Ого… Да, да, разумеется, — сходу кивнул парнишка, приподнявшись. О том, что жена Минато необычная, а именно — удерживает в себе Девятихвостого, супруги ему уже как-то проболтались. Но о таких деталях он не знал. И остро ощущал, как сильно Минато озабочен этим вопросом.       — Да… Потому что чем ближе к концу срока, тем больше сил организм отдает ребенку. Тем меньше способность сдерживать Хвостатого, да и на оборону, в случае чего, тоже лишних ресурсов нет… Поэтому мы и хотим, чтобы ты был рядом. Можешь считать это своим специальным заданием после завершения тренировок.       — Я… конечно, — в сердцах выпалил Какаши, восторженно трепеща внутри от этой возложенной на него ответственности. Что было для него большей честью: защищать Кушину или служить в АНБУ — он сказать не мог. Но понимал, насколько он важен для своей семьи. Насколько его ценят, насколько доверяют. — Я сделаю всё возможное, чтобы уберечь вас и ребенка, можете не сомневаться!       — Это замечательно, но пока что расслабься! — засмеялась Кушина, утягивая его назад. — Минато же тебе сказал: это всё после тренировок. Отдыхай, говорю, а то потом он будет тебя мучить со своими атаками…              Тренировки и в самом деле вскоре окончились успехом. Нескольких месяцев терпения и внимания Минато хватило, чтобы ночные кошмары ушли из реальности. Чтобы больше не вылезали из головы днем, наяву. Постепенно Какаши сумел договориться с собой. И отделять врагов в настоящем от призраков в прошлом стало куда легче.       В доме Намикадзе же он появлялся всё чаще, потому что и сам беспокоился за женщину. Особенно теперь, владея такой информацией. Но никто не возражал ни его визитам, ни ночевкам.       Правда, с Минато наедине они виделись всё реже, и на то были причины: и работа сенсея, и беременная жена, о которой нужно было заботиться. Но Какаши не обижался и даже понимал его. Для него самого внезапно их будущий ребенок вышел на передний план. Ведь это было чем-то новым.       Новая жизнь. Новый член их семьи. А до этого Какаши только терял и терял. Мать. Отец. Обито. Рин… А теперь… Теперь — их станет больше. Наконец-то больше, а не меньше.       Да и атмосфера в семье стала еще уютнее. Потому что теперь все думали об одном. Думали о будущем, по-настоящему. Как они с Минато друг другу и обещали. Будущее больше не было абстрактным понятием. Оно заключалось в маленьком человечке, который придет в этот мир. Который будет другим. Который не видел ужасов войны. Который сможет насладиться миром. У которого всё будет хорошо. И ради которого они и будут делать всё возможное, чтобы удержать этот мир. Чтобы сделать жизнь лучше. Чтобы видеть его улыбку и не видеть его слёз…       Теперь Какаши думал об этом. Засыпая по ночам. И чувствовал радость предвкушения сенсея, которой заряжался и сам.       Поэтому и постель отходила на второй план: после изнурительных тренировок, помощи по дому Кушине и походов в магазин сил на это и не оставалось. Да и, кажется, хотелось уже не так сильно, как раньше.       Возможно, Минато был прав и тут. «Время всё расставит по своим местам, просто доверься ему». Какаши доверился, но не времени, а Богу.       Чувства и в самом деле могли видоизменяться. И это… было даже хорошо. Относиться ровнее. С той же любовью и уважением, с обожанием. Но без боли. Без слишком ярких эмоций. Чтоб не сходить с ума от ревности или «несправедливостей жизни». Время внесло в его жизнь ясность. Он понял, что не потеряет любимого. Потому что стал частью его семьи. Мог прийти когда угодно. Мог поговорить о чём угодно. Мог обнять — всегда, когда в этом нуждался. И постоянно чувствовал его поддержку. Больше не был один. Поэтому… успокоился?..       Наверно, когда родится ребенок, всё станет еще понятнее и яснее. Так и Минато говорил. Это расставит всё по своим местам окончательно.       И у Какаши появится новый маленький друг. Которого никто не отнимет. Которого он будет оберегать, как не смог уберечь своих друзей. С которым он сможет играть. А потом — тренироваться. Которого он будет… любить. Так же, как любит его родителей. Да, этот ребенок будет жить в любви. В мире. У него будет другое детство. Не такое, как у Какаши. Счастливое детство. В новом счастливом будущем. Которое они строят вместе с Минато…              Внутри наконец-то всё выровнялось. Оказывается, надежда здорово помогала идти вперед, подняв голову, глядя в будущее… Так что Какаши даже нашел в себе силы навещать Рин время от времени. Рассказывал ей о том, что происходит вокруг. Что ее смерть не была напрасной. Что она была одной из тех, кто принес их миру… мир. Зная девушку… наверняка она была бы рада это услышать.       К Обито он тоже заглядывал. К мемориальному камню. И тоже делился с ним новостями. А иногда, казалось, даже ощущал его присутствие… Чувствовал на себе взгляд. Такой знакомый взгляд…       Может, мертвые в самом деле наблюдают за ними с неба?.. Так Минато рассказывал ему о своих родителях, погибших, когда сенсей тоже был ребенком. Смотрят с неба… Или же перерождаются и живут среди них… В кого тогда переродились его друзья?.. А родители?..              В свой день рождения Какаши тоже был приглашен в гости. Да и разве ж он мог отмечать праздник не в кругу своей семьи?       — А вот и наш именинник! И как всегда серьезный! — торжественно воскликнула Кушина, когда Минато открыл ему дверь. А женщина, охнув, взялась за живот. — Ой, и Наруто тоже тебя встречает! Толкается!       — «Наруто»?.. — переспросил Какаши, разуваясь. — Как рыбный рулет?..       — Да, и как герой книги Джирайи-сенсея, — сообщил Минато. — Он заезжал на днях и подарил экземпляр своей книги, той самой, помнишь?       — А, которая должна быть… «нормальной»?.. — осторожно уточнил парнишка.       — Она самая. «Повесть о Бесстрашном Шиноби». Читатели ее не особо оценили, но вот нам она очень понравилась. Можешь взять почитать, если интересно. Но главного героя в ней зовут как раз Наруто.       — И, в общем, он такой классный! Сильный, справедливый… Эталонный шиноби! Ну, сам прочитаешь и поймешь. Так что, мы решили назвать малыша в его честь! Ну и Джирайе-сама сделать приятно, они же с Минато тоже не чужие люди. И звучит хорошо: «На-ру-то». И похоже на «Ми-на-то»!       — Точно. Интересное имя. Думаю, ему подойдет, — сняв маску, заметил Какаши. Подошел к ним, и Кушина чмокнула его в щеку.       — Да он и сам интересный, знаешь ли, ворочается всё… Уже поскорее наружу ему не терпится! Вот, толкается. Это он с тобой поздороваться хочет, Какаши, — женщина протянула ему руку. Парнишка чуть поколебался, но все-таки руку дал. Кушина опустила его ладонь на свой массивный живот, потом чуть сдвинула в сторону. — Вот! Чувствуешь?       И в самом деле — он почувствовал толчок в руку, прямо изнутри. Маленькое живое существо здоровалось с ним. Это же просто… чудо?       — Привет, Наруто, — зачарованно проговорил Какаши. Уже больше не стесняясь. Не думая о том, что прикасается к женщине.       Теперь всё стало абсолютно взаправду. Ребенок. Совершенно настоящий ребенок. Живой. Шевелящийся. Уже выражающий свое мнение. Мальчишка. Наруто. Настойчиво бьющий его ладонь. Так что Какаши не мог перестать улыбаться.       — Ну наконец-то! — засмеялась Кушина, взлохматив его волосы. — Пушистик. Побудь веселым хоть в свой день!       Парнишка не возражал. Как обычно, его вкусно накормили. А потом поставили на стол торт со свечками. Фруктовый торт, и в честь праздника Какаши не отказался поесть сладкого.       Потому что сладко было и у него на душе. Когда любимые люди обнимали его, поздравляли от всего сердца. Когда Минато трепал его по голове, пока Какаши думал о желании перед тем, как задуть свечи. Когда увидел вспышку фотоаппарата — супруги с недавних пор решили документировать значимые события на пленке, на память. Как свидетельство начала совершенно новой жизни. Радостной. Мирной.       Так счастлив в свой день рождения он давно не был…              От помощи в уборке со стола его освободили — тоже в честь праздника. Поэтому Какаши тихонько прошел в спальню.       Там было тихо, темно — на улице уже собрались сумерки. И пахло покоем. Так знакомо… Ведь однажды эта спальня стала для него такой родной. Место, где он впервые предельно доверился другому человеку. Впервые отдался… Открыв для себя абсолютно другой мир. Полный и раздирающей душу боли, и мягкого, теплого счастья. «Обычай самураев»…       Теперь у стены стояла детская кроватка. Всё уже было готово. Все ждали Наруто.       Какаши включил свет. Подошел, провел пальцами по деревянной перегородке. Задумчиво глядя, пытаясь представить себе лежащий там маленький живой комочек. Увидел в углу кроватки плюшевую игрушку — лягушку. Взял, рассматривая. Наверно, подарок от Джирайи. Парнишка посадил лягушку назад. Ловя себя на мысли, что уже очень ждет появления малыша. Который стал для него неким символом нового будущего. Будущего, ради которого нужно расстаться с прошлым. И ему хотелось поскорее перевернуть и этот лист.       Выйдя обратно в гостиную, он снова обнаружил две макушки за спинкой дивана. Картина, внушающая уют. Осторожно приблизился. Минато обнимал Кушину, а ладонь любовно держал на ее животе. Видимо, общаясь с сыном таким образом…       Какаши хотел тихонько отойти, чтобы не мешать, но сенсей протянул к нему руку.       — Иди сюда, маленький.       И парнишка пришел — не мог упустить такой момент. Сел рядом, блаженно привалился к мужчине. Несмотря на изменения, внутри него и вокруг, ласки всё равно хотелось. Да и он успел к ней привыкнуть.       Поэтому, зная, что так можно, аккуратно опустился головой к нему на колени. Услышал теплый смех Кушины, почувствовал, как ее пальцы потрепали его по волосам. А потом уже ощущал поглаживания Минато по плечу.       И заулыбался, переполненный всё тем же ощущением абсолютного, мягкого счастья. Которое он так хорошо осознавал, на контрасте с остальной своей жизнью…       — А следующий твой день рождения уже будем отмечать вчетвером! — заметила женщина.       — Точно… И все остальные дни рождения тоже. С нами будет маленький Наруто, — улыбка не сходила с губ, и парнишка умиротворенно прикрыл глаза. — Мне уже хочется поскорее его увидеть. И еще мне кажется, что я уже его люблю…       — Ох, Какаши… — умиленно протянула Кушина.       — Да, как и мы, — хохотнул Минато, и его рука нырнула под парнишку, почесывая его по груди, так что Какаши чуть развернулся, довольный как щенок. — Уже через месяц увидимся с ним, даже раньше. Правда, боюсь, о сне можно будет забыть…       — Я буду вам помогать. Забирать его гулять, чтобы дал вам поспать.       Так же, как и они сидели с ним ночами, прогоняя его кошмары.       — Спасибо, Какаши.       — Это вам спасибо. За всё…       Какаши расслабленно закрыл глаза, решив, что сегодня воспользуется приглашением и останется на ночь здесь. У своей семьи.       Это он и загадал, задувая свечи. Чтобы так было всегда. Чтобы у судьбы на этот счет не было никаких «своих планов». Чтобы они так и жили втроем. А потом, через месяц — вчетвером. Стали еще счастливее вместе с Наруто. И подарили ему весь этот новый мир.       И сейчас в это верилось так легко…