Обычай самураев

      Он несся со всех ног. Надеясь, что не опоздает. Хотя эта мысль была глупой — скорее, лишь иллюзорный страх, в котором он прожил последние дни. Да и ведь ему было известно, как обстоят дела. Но пока не увидит своими глазами — не успокоится…       Взлетев по ступеням, он постучал. Застыл в ожидании, громко дыша…       Дверь открыла Кушина. Ее глаза округлились в изумлении.       — Какаши! Я думала, ты вернешься послезавтра!       — Да, Кушина-сан. Сенсей тоже удивился, я только что от него. Но не мог же я пропустить самое главное.       Какаши вошел в коридор, и Кушина сразу крепко обняла его, вернув его душе приятное состояние — «дома».       — А я рада, что ты пришел! С тобой всё же как-то спокойнее.       — Мне тоже так спокойнее, — отозвался парнишка, прижимаясь к ее плечу, стоя сбоку от нее — потому что по-другому просто и не получилось бы. Потом выпрямился и опустил руку на живот женщины, почувствовал под ладонью толчок.       — И тебе привет, Наруто.       — Да, да, и он здоровается! — Кушина заулыбалась. Выглядела она замечательно, хотя Какаши и читал по ее глазам запрятанную в глубине души тревогу. — Ты заходи, покормлю тебя! Расскажешь, кого пришлось убить, чтобы на два дня раньше освободиться.       — Да я дома поем, спасибо, просто заглянул вас проведать… Не утруждайтесь…       — А кто тут утруждается? Я уже ничего и не готовлю, между прочим, — она хохотнула, призывно потянув его за руку. — Там Минато накулинарил! Можешь сам разогреть, чтоб без «утруждений».       — Ну… хорошо, — спорить совершенно не хотелось, и Какаши охотно разулся. Прошел вместе с хозяйкой на кухню. — Давайте тогда и за вами поухаживаю.       — Я недавно ела… но Наруто считает, что можно и добавки!       — И я с ним согласен, — парнишка, ориентируясь как в своем собственном доме — потому что жилище Намикадзе действительно стало для него вторым домом — заглянул в холодильник. — Вижу, у вас снова на обед рамен.       — И на ужин! — женщина медленно опустилась на стул за столом. — Мне только его и хочется в последние недели.       — Наруто — ценитель рамена, значит?       — Да наверняка, как и его папа! Минато даже сам готовить рамен научился. Там остальные штуки для заправки, яйца маринованные…        — Ага, я нашел. Вам побольше свинины и лука, да? Как Минато-сенсей делает?       — Да! Рамен по-минатовски! — рассмеялась Кушина. Чувство юмора она не растеряла, значит, действительно неплохо держится перед родами. Какаши присоединился к смеху, раскладывая лапшу и остальные ингредиенты в две пиалки, себе же положив больше яиц и нори. С улыбкой остановил взгляд на нарезанном бело-розовом рулетике — нарутомаки. Он мягкий, потому что приготовлен на пару… А будет ли и Наруто таким же мягким?.. Если он унаследует доброту родителей — то будет. По крайней мере, внутри. Без мягкости мир был бы слишком суровым, невыносимым…       Разогрев залитый бульоном рамен и подав его ко столу, Какаши глянул на чайник с заваркой.       — Чай вам тоже по-минатовски, с мятой и лимоном?       — Да, да! — женщина уже подцепила палочками лапшу, но прервалась, чтоб хохотнуть. — А вчера мне захотелось добавить в чай молоко. А потом еще и мед!       — И как?       — Минато смотрел с ужасом. Хотя, я тебе скажу, вышло вкусно! И курица с малиновым джемом — тоже…       — Мне кажется, вы можете какие-то новые рецепты изобрести. Может, до такого больше никто не додумается.       — Кухня для беременных мамочек, а? Ну всё, садись уже, поешь! Потом чай сделаешь, — она сама снова подалась было к пиалке, но вдруг посерьезнела. — Поверить не могу, что сегодня мы последнюю ночь поспим спокойно. И, наверно, это будет так непривычно — снова спать на животе…       Какаши посмеялся, усаживаясь напротив нее.       — И еще, мне кажется, вам будет непривычно легко ходить.       — Ох, точно, я смогу нормально ходить… И буду видеть свои ноги! Мне уже иногда кажется, что их вообще нет!       — Странные, должно быть, ощущения…       — Очень!       Кажется, за это он и любил Кушину. Да и сам Минато, наверно, тоже поэтому и выбрал в свои спутницы именно такого человека, так непохожего ни на кого другого из их окружения…       После обеда женщина показала ему несколько ползунков разного размера, которые они уже приобрели для Наруто, на первый день, пока не узнают его размер. Какаши с умилением взял крошечную, будто игрушечную одежку-комбинезон, не веря, что ее наденут на живого человечка. Ткань была очень мягкой, насыщенно-оранжевого цвета.       — Под предполагаемый цвет волос?       — Да, да, я так же сказала! А еще футболка, смотри. Она, правда, большая, на вырост, но мне она так понравилась…       Футболка была белой, с разноцветными кошачьими мордочками.       — Знаю, ты у нас собачник, но с щенками ничего не было…       — Ну, не мне же ее носить. А котята тоже милые. Нашему котенку подойдут, — но тут же осекся, сильно краснея от прилива смущения. Дернуло же его пуститься в такие обороты… Однако Кушина только хихикнула и аккуратно сложила одежду малыша.       Какаши снова глянул на оранжевые ползунки. А если вдруг мальчишка будет таким же, как Минато?.. Но с красными волосами… Или, в самом деле, оранжевыми?.. Сердце постукивало быстрее. Это что же, у него будут сразу два Бога?..       Поскорей бы. Поскорей бы…              К вечеру пришел и Минато, утомленный после насыщенного дня, но счастливый — когда дома ждут, возвращение всегда в радость, и можно пережить что угодно…       Они поужинали вместе, потом Кушина удалилась в спальню, прилечь. А Какаши вместе с сенсеем устроились на диване.       — Знаете, а вы коварный, — сообщил Какаши, прислонившись к его плечу.       — Это почему?..       — Вы же специально отправили меня на эту миссию? Хотели отослать на время родов?       — Ну, нет, что ты? — Минато притянул его к себе плотнее, почесывая по спине. — Я же тебя знаю. Ты бы всё равно прилетел до родов. Что ты и сделал… Просто я хотел, чтобы ты был занят эти дни. Потому что сам я, если честно, только об этом и думаю… А занятость — лучшее средство от беспокойства. Сам знаешь, как могут трепать нервы лишние мысли…       Тогда Какаши и понял. Действительно, та миссия, выпадающая на десятое число, была поручена ему не просто так, но сенсей не пытался от него избавиться, как сначала показалось. Наоборот, заботился…       Побежденно хмыкнув, Какаши ткнулся носом в шею Минато и удовлетворенно закрыл глаза, вдыхая его запах.       — А завтра у тебя тренировка с Гаем, не забудь.       Парнишка медленно выдохнул:       — Только ради вас…       — Да, ради меня. Но…       — Я знаю, что вы скажете, Минато-сенсей. Гай неплохой, он сильный и добрый, да… Но слишком шумный. Мне с ним сложно…       — Кушина тоже шумная, но вы ведь ладите.       — Но с Кушиной-сан мне интересно. Она по-другому шумная. А с Гаем и поговорить не о чем. У него только всякие вызовы на уме… И «Обычай самураев».       — Мм, правда?       — Да, но не в таком смысле. Он всё про какую-то «силу юности» говорит… которую хочет сам познать, а потом другим передать… В общем, не забивайте голову, сенсей.       — Ладно, не буду. Но ты всё же завтра с ним побудь, хорошо? Чтобы я знал, что ты под присмотром, и был за тебя спокоен.       Эта покровительственная забота любимого окутывала Какаши теплыми объятиями.       — Конечно. Как скажете.       — А я потом сам к тебе приду. И познакомлю вас с Наруто…       Минато заулыбался, а парнишка обожал эту улыбку — мечтательную, ясную, выражающую всю сущность этого солнечного человека.       — Завтра великий день, — заметил Какаши. — Вы станете отцом.       К его радости, улыбка стала еще ярче.       — Да. И в это уже почти что верится. Мы уже даже одежду ему купили, Кушина показывала?       — Показывала. Всё такое маленькое…       — Очень маленькое. А уже завтра мы будем держать его на руках. И он будет смотреть на нас… Наш мальчик.       Кажется, синие глаза Минато даже заблестели, и мужчина со смешком поморгал. Но Какаши понимал. Он и сам испытывал такое же возбужденное беспокойство и нетерпение, поэтому мог представить, насколько сильно оно у супругов Намикадзе.       — Постарайтесь сегодня поспать, хорошо? — попросил парнишка, заглядывая ему в лицо. — Завтра вам нужны будут силы.       Сенсей глянул на него с удивлением, будто не знал, что Какаши уже выучил его наизусть — каждое состояние, каждую деталь мимики, даже каждый вздох. Поэтому видел и просто чувствовал, когда у любимого была бессонница из-за волнения.       — Постараюсь, — отозвался мужчина.       — Могу вам капли свои дать, если хотите.       Как и ожидалось, Минато засмеялся.       — Ничего, справлюсь. Не хватало еще проспать рождение сына…       — Да… Я пойду тогда. А вы отдыхайте. И побудьте вдвоем с Кушиной-сан, пока есть такая возможность.       Уходить на самом деле не хотелось, но так было лучше для всех. Да и сенсей не спорил.       — Хорошо, — устало выдохнул он. Но всё равно притянул Какаши к себе. Нежно обнял. И парнишка уткнулся лицом в его шею. Пытаясь впитать в себя любимое тепло, будто бы про запас, наперед. Не было секретом, что его семье ближайшие дни, да даже недели, будет не до него. И он сам тоже вложит все силы в заботу о Наруто.       Поэтому теперь — надо было запастись так нужной ему любовью.       Минато прижался губами к его лбу, замер. И Какаши снова почувствовал себя самым счастливым. Наконец-то счастливым…       — Мой маленький… — проворковал мужчина, с той неизменной интонацией, которая каждый раз наполняла Какаши уверенностью: он нужен и любим. Парнишка зажмурился, пока Минато поглаживал его по щеке. Потом всё-таки поднялся — нужно было идти. Направился к коридору, но сенсей вдруг сказал:       — Спасибо тебе.       Какаши изумленно обернулся.       — За что?..       — Ну, как же? За всё. За помощь, за поддержку. Мы все сейчас в какой-то степени на взводе. Поэтому, знаешь… я очень ценю то, что ты с нами рядом.       Сердце кольнуло, и по груди разлилась вязкая сладость, словно мед, который Кушина добавляла в молоко. Его семья тоже нуждалась в нем. Он им полезен. Наконец-то полезен, наконец-то может отдавать им то добро, которым они наполняли его в самые трудные для него времена.       А Минато, задумчиво помолчав, добавил:       — Наруто очень повезет с таким другом и наставником, как ты. Если ты будешь рядом с ним, я всегда буду за него спокоен.       — Конечно, — окончательно растроганно проговорил Какаши. — Я всегда буду рядом, с ним, со всеми вами, — но тут вспомнил и полез в сумку. — Я забыл совсем, я тоже ему подарок купил, — и вынул маленький, завернутый в бумагу, чтоб не испачкался, игрушечный кунай — плюшевый, какие обычно покупали дети гражданских, которые любили играть в шиноби. — Сам-то я в детстве играл с настоящими… Но теперь времена другие. Пусть и у детей будут игрушки, а не оружие.       — Ты очень прав. Спасибо, Какаши. Но давай ты подаришь его сам, завтра, хорошо?       — Да. Точно. Хорошо. Спокойной ночи, сенсей.       — Спокойной ночи, мой мальчик.              Его сердце никогда не было так согрето.       Но ночь выдалась сложной. Какаши долго ворочался. Пытаясь успокоить себя надеждой, что Минато чувствует себя лучше. Но волнение всё равно пробивало его насквозь. Просто колотило, так что парнишка весь покрылся холодным потом. Сходил в душ, чтобы заодно остудить мысли. И всё-таки принял пару капель своего лекарства от бессонницы — он уже приноровился к дозировке, поэтому утром проснулся практически вовремя. Всё же, день был важным. Минато с Кушиной наверняка очень устанут, и им нужна будет помощь с малышом…       Тренировка тоже оказалась весьма кстати, как и говорил Минато. На несколько часов он буквально выпал из реальности, потому что Гай и не давал ему думать своими нескончаемыми выкрутасами. Время летело быстро, а в дни тревожного ожидания это — благословение.              Потом они вместе зашли перекусить. Какаши научился быстро класть еду в рот, отодвигая маску и отчасти прикрываясь рукой, поэтому проблем с этим не было — на него толком и не успевали глазеть. Всё же, в новом мире нужно общаться с людьми, а не ходить холодным и отчужденным. Хоть как-то… Чтобы не позорить Минато. Чтобы помогать ему, не подрывать его веру. Сидеть в одиночестве больше не получится, да и незачем.       Он знал, что роды могут протекать долго. Поэтому терпеливо ждал, таскаясь вместе с Гаем по деревне. Ждал, даже когда над ними уже нависли сумерки. Ждал, поглядывая на изваяние Минато на горе, в компании остальных Хокаге. Скульпторы при всём старании не смогли передать красоту его мужчины, лишь общие черты. Да и вряд ли бы у них получилось. Невозможно простыми человеческими руками высечь на камне нечто божественное…              Наступил поздний вечер. Загорелись звезды, поднялась луна. Детвора исчезла с улиц, гражданские заканчивали свои рабочие дела. Кто-то шел домой, кто-то — активно отдыхать в бары. А Минато до сих пор не приходил. У Какаши возникла мысль пойти подремать — чтобы быть на подхвате, когда Кушина родит. Ведь что она, что ее муж с утра на ногах, понервничали и наверняка сильно устали… Вряд ли, конечно, они доверят ему ребенка в первую ночь… А может и доверят? Он бы очень хотел им помочь. И невольно вновь и вновь прокручивал в голове их грядущую встречу…       Тепло. Снова очень тепло на душе. На сердце. И он тихонько улыбался под маской. Нет, идти спать не имеет смысла — он не уснет, точно не уснет. Значит, ночь будет долгой…        Гай же, то ли по поручению Четвертого Хокаге, то ли из дружеских побуждений, так и не оставлял его. И упорно настаивал на очередной тренировке или же соревновании. Какаши был уже почти готов согласиться — это лучше, чем вариться в ожидании и бездельничать. И не переставать думать о том, что вот-вот, каждую минуту… Рука потянулась к кунаю сенсея, с которым он не расставался, коснулась деревянной рукояти, проверяя на всякий случай.       Они всё-таки совершили еще один круг, мимо главной площади и вдоль рынка. Вдыхая ночную прохладу, Какаши всё пытался понять, что же такое эта самая «сила юности», которой всякий раз попрекал его шумный товарищ. На самом деле, от этого высказывания веяло чем-то очень похожим на их с Минато веру в светлое, мирное будущее. В ней была сила убежденности, стремление к некому идеалу…       Его Бог оказался прав и здесь. Гай не так глуп и прост, каким мог казаться. Каким раньше и казался…       Тут Какаши остановился. Внутри что-то свело. Тревожно, но в то же время — приятно. Как когда наконец-то достигаешь двери, за которой тебя ждет дорогой человек, и уже хватаешься за ручку, и сердце беспокойно и трепетно колотится…       «Наруто». Обычно Какаши не верил в такие вещи, как безосновательное предчувствие. Скорее, в интуицию… которая обычно обусловлена инстинктами и пережитым опытом. Но теперь же он понял, что совсем скоро они увидятся. Они с Наруто. Они с Минато. Все вместе…       Скулы сводило от улыбки, но он последовал за товарищем, который активно жестикулировал и громко вещал свою мысль о необходимости тренировки именно сейчас. Но через несколько шагов за новым чувством по телу прокатились мурашки. Крупные, ледяные. Гай вопросительно оглянулся. Потому что Какаши парализовало.       — Ты чувствуешь?.. — пробормотал парнишка, словно обращаясь к самому себе. — Что-то такое в воздухе…       Гай принюхался, и Какаши был готов поспорить, что тот вот-вот скажет о запахе из одной из ближайших лавок. Но атмосфера странно накалилась. Воздух потяжелел… и свет луны будто стал еще более желтым, неприятным…              Ночная тишина разрезалась грохотом. Какаши вздрогнул, как и все люди, и дома, и земля: что-то взорвалось. По крайней мере, так показалось. Ударная волна понесла за собой обломки зданий — их треск вонзился в уши. Треск и крики. Истеричные, напуганные.       Какаши так и стоял. Задрав голову. Видя возвышающееся над домами через несколько кварталов от них… нечто.       Не взрыв. А лучше бы взрыв.       Оно было живое. Громадное. Со светящимися глазами. Чудовище. Чудовище из кошмаров. Хотя ему в кошмарах обычно являлись люди…       Огромные глаза. Огромная пасть. Оглушающий рев… Огромные лапы, мощными махами, от которых обдувало порывами ветра, рушащие дома… сносящие крыши одним ударом… будто игрушечные…       За существом в небо вздымались… хвосты? Хвосты. Много хвостов…       — Девятихвостый! — орали бегущие толпами люди. — Девятихвостый!       Словно озвучивая его мысли…       Нет. Сон. Просто сон. Еще один страшный сон. Он просто переволновался перед сегодняшним днем. Поэтому такое и снится. Надо было остаться на ночь у Минато…       — Девятихвостый! — взревел Гай, заскакав на месте, размахивая кулаками. — Это наш шанс проявить себя, Какаши! Обрушим на него всю нашу мощь! Надерем его хвостатую задницу!       — Нет, — только и выдохнул Какаши. В обломках домов что-то загорелось, огонь пылал, распространяясь дальше. А гигантский монстр отбрасывал налетавших на него шиноби словно мух. — Подожди, Гай.       Голос звучал слишком ровно. Безжизненно.       Нет. Нельзя сражаться. Это точно Девятихвостый. В Академии им рассказывали о Хвостатых. Им показывали свитки с картинками. Только на свитках демон казался куда меньше…       Девятихвостый. Вот так, у них. В Конохе. Рушит дома… Когда это прекратится?.. Его ведь остановят?..       Девятихвостый…       Мысль, ударившая в голову остро и точно, как заточенный кунай, вывела Какаши из туманного замешательства.       Если Девятихвостый здесь… Почему он вообще здесь? Он же был запечатан в Кушине. Значит…       Что-то пошло не так?.. Она не пережила роды?       …как и его мать…       Поэтому монстр вырвался?..       Дрожь пробежала по телу, глаза начало щипать. От страха. От догадок. Нет, нет, воображение намного хуже реальности, намного страшнее, ведь оно безгранично, нельзя…       Нужно взять себя в руки. До тех пор, пока он не узнает точно, что происходит. Нельзя гадать.       — Надо уходить, Гай, — уже тверже сказал Какаши, потянув друга за рукав. — Найдем кого-нибудь…       По счастью, бежавший по улице джоунин как раз заметил их.       — Назад! — крикнул он, остановившись. — В бой не вступать! Общий сбор в казармах, по приказу Третьего!       — Есть! — машинально откликнулся Какаши, и Гай наконец-то перестал рваться в бой, прислушавшись к команде старшего… но…       «Приказ Третьего»? А как же… Минато? Где тогда Минато?       В деревне буйствует демон-лис, от Минато нет вестей, Третий велел им собраться… Что происходит?.. И ведь это не сон. Не кошмар…       Перед глазами всё плыло, от грохота и воплей вокруг, от огня и пыли от разрушенных зданий. Какаши бежал за Гаем, уцепившись взглядом за его яркую, зеленую фигуру, следуя за ним практически бездумно.       Колотит. Так сильно колотит. Руки леденеют.       Нет. На войне было страшнее. Было страшнее…       Но на войне он был другим. На войне он знал, что он на войне. А сейчас…       Сейчас он живет в другом мире. В мирное время, со своей семьей…       Нет, нельзя. Должно быть объяснение. Нормальное объяснение. И Минато не допустил бы, чтобы с его семьей что-то произошло. Точно. Минато защищает их. Вот, почему его тут нет…       Пытаясь не утрачивать здравости рассудка, Какаши добрался до скопления других шиноби. Почему-то его сверстников и ребят помладше собрали отдельной группой. Взгляд сам собой шерстил по толпе, но не мог отыскать того, кого так хотел.       Минато не было.       В голове скакало так много вопросов, но их стало еще больше, когда взрослый шиноби — кажется, отец его одноклассницы Куренай, сообщил, что им запрещается сражаться с Девятихвостым. Это вызвало общий шквал изумленных и даже недовольных возгласов… но Какаши промолчал.       Он и сам видел, что демона то и дело пытаются атаковать — но очевидно безуспешно. Кажется, таким образом его сослуживцы пытались отвлечь Девятихвостого, чтобы продолжать эвакуацию гражданских — а именно этим молодежи и поручили заняться.       Эвакуация. Да. Надо взяться за дело. Надо помогать Минато, который тоже пытается всех спасти. Точно пытается спасти, Какаши это знал… Мирные жители напуганы, беспомощны. Поэтому нужно им помочь…       Поэтому они с Гаем и остальными побежали к развалинам, помогая гражданским подниматься на ноги, направляя их в сторону убежища.       Дело. Дело, дело. Только делать, не думать. Он — шиноби. Он — правая рука Минато… почти. Почти, но он ведь собирался вступить в АНБУ, после рождения Наруто, потому что Минато в него верит…       Так и теперь. Он — шиноби. Поэтому, несмотря на отвратительное, пугающее чувство, приступил к исполнению приказа.       Пугал его не демон. И даже не собственная смерть. Пугала неизвестность…       Как вдруг — бесцельно громящий дома Девятихвостый остановился. И отвернулся к горе Хокаге. Взревел — от его рева тряслись стены уцелевших домов, и кровь стыла в жилах. Разинул пасть. И выпустил из нее странную сферу, будто бы из чакры — очень похожую на Расенган сенсея. Вот только… если это — в самом деле Расенган… гигантский… насколько же он должен быть разрушительным?..       Какаши застыл: он ожидал, что гора вот-вот разлетится, обратится в пыль… однако шар из чакры, достигнув ее, исчез. Просто исчез. Но уже через секунду вдалеке прогремел взрыв. Значит, атаку перенесли туда. Техникой телепортации…       Минато. Это сделал Минато, точно. Сенсей в порядке. Это успокоило, насколько могло. Минато занят своим делом. Поэтому ими сейчас и руководит Третий…       Минато жив. Это — самое главное. Во всём царящем на улицах некогда спящей деревни аду каждый имел свою роль. Какаши — помогал бежать перепуганным мирным жителям. Третий со своим специальным отрядом умудрились вытеснить монстра за пределы деревни. Кажется, они собирались запечатать Девятихвостого. Но — как?       Однако погружаться в раздумья на неизвестные ему темы было нельзя. Только — делать. То, что он должен делать. Только это спасало его от навязчивых мыслей, которые летели за ним, почти догоняли, почти впивались в него…       Они справятся. Третий справится с демоном. Минато справится со всем остальным. А Какаши… с отведенной ему задачей. А потом они пойдут домой. Где вместе выдохнут с облегчением и посмеются. А может и не посмеются… Кажется, многие уже погибли… Как минимум — под обломками. И шиноби, и гражданские… В любом случае, нужно было помогать. Помогать. Чтобы кошмар быстрее закончился. Чтобы скорее вернуться домой. К его семье. К Наруто…       И хорошо, что совсем юнцов отстранили от битвы. Это ведь и входило в планы Минато. Чтобы молодежь не знала войны, не была пушечным мясом… не погибала рано, как вся команда Какаши… А чтобы могла жить и набираться опыта — а старшие их защитят. Это — новое будущее, которого они так хотели…       Нет. Это — не их будущее, такого они точно не желали. Они мечтали о мире.       Но… может, всё-таки, лишняя помощь могла понадобиться? Если другие — совсем зеленые, то Какаши прошел войну, он достаточно умелый… и готов применить знания на практике. Правда вот, он и понятия не имел, как бороться с Хвостатым демоном…       А их Хокаге, может, и знали. Что Третий, что Четвертый. Они умели то, чего не умел никто…       Но ноги всё равно подгибались, дрожь то и дело прокатывалась по телу, руки холодели, и по бокам бежал такой же мерзкий, холодный пот…       И всё же: что происходит?.. Это ведь как-то связано с Кушиной, с рождением ребенка… От этого волнение только усиливалось и кружило голову. Неведение… но в таком случае он предпочел бы не знать ничего. Совсем ничего. Просто сухой факт — вот он, демон, взялся из ниоткуда, и всё… И надо его сразить. И больше — никаких переживаний. Только цель…       Рука вновь потянулась к кунаю, который, кажется, завибрировал…       …и Какаши резко затормозил. Застыл.       Перед ним стоял Минато. Самый настоящий Минато. В своем роскошном плаще… перепачканном землей и каплями крови. С растрепанными солнечными волосами и ссадинами на красивом лице…       Бог. Его Бог явился к нему. Внял его мольбам, наконец-то…       — Минато-сенсей! — сердце чуть не выскочило из груди. — Что про…       — Какаши! — руки мужчины обхватили его лицо. А синие глаза — темные глаза — смотрели слишком пристально, заставив Какаши обмереть. Кажется, даже время остановилось, и шум вокруг утих. Звучал только голос Минато. — Мой мальчик. Пообещай мне, что выдержишь это.       — Что…       — Пожалуйста.       Требование. Приказ. Нет… Почти мольба. В интонации, во взгляде…       — Х-хорошо. Хорошо, конечно, я… — так и не успев ничего понять, парнишка зажмурился, потому что к его переносице прижались теплые губы. Лишь на миг…       — Прости меня.       Холод.       Какаши открыл глаза.       Минато уже не было. Нигде не было.       Парнишка потерянно оглянулся. В голове что-то настойчиво звенело. Тело колотилось еще сильнее, а к глазам подступали слезы. От страха и бессилия. Зубы застучали из-за того, как вдруг затрясся подбородок.       Нехорошо. Это очень нехорошо. Какаши переглянулся с подбегающим к нему Гаем. Потом перевел плывущий взгляд на Девятихвостого вдали. Который вдруг пропал. Просто исчез. Внезапно, тихо.       Всё? Кончилось? Его победили? Запечатали? Не могли ведь убить — это было бы понятно, шумно и не бесследно…       Но почему тогда Минато…       Краем глаза он увидел вдалеке, за горами, вспышку.       Нет. Не ушел. Не пропал. Его переместили. Туда.       Минато?.. Что он задумал… он…       Мысли исчезли. Мир исчез. И Какаши понесся вперед. Перепрыгивая развалины, обломки и людей — и живых, и мертвых. Ничего больше не видя.       Минато. Зачем же… что происходит… Почему же внутри так больно?..       Нельзя. Нельзя терять ни секунды…              Сердце сходило с ума, начинало тошнить, слезы летели по щекам, назад — от ветра, к вискам, впитывались в волосы.       Минато.       Остановившись лишь на миг, быстро выдохнув и глотнув воздуха, он побежал дальше. Покинул деревню через разрушенную стену, поскакал по деревьям. Слыша шум… в ушах, в голове?..       Паника. Немая паника. Только бы успеть. Потому что это было плохо. Это было просто отвратительно плохо.       «Обещай мне…»       Что — «обещай»?.. Ничего не объяснил. Торопился… Но… верить? Поверить Богу, как всегда? Всё… под контролем? Да? Под контролем…       Нет… Нужно увидеть самому.       Ноги гудели, но Какаши не обращал внимания. Даже если они отвалятся потом… Только бы успеть. Добежать. Помочь. Узнать… Просто хотя бы узнать, что всё в порядке. Что переживать не о чем. Что он — просто глупый мальчишка, который вечно всё усложняет. Потому что волнуется, так волнуется…       Что-то. Что-то впереди. Наконец-то…       Девятихвостый? Кажется… Почему-то он казался не таким огромным. Может, потому что был далеко?..       Вокруг него что-то светилось.       Легкие жгли. Но на последствия было плевать. Он летел. Вперед, вперед. Увидел нескольких стоящих людей. Кажется, Третьего с помощниками. Почему-то они стояли на месте, в отдалении. Просто стояли и смотрели. А в воздухе перед ними что-то блестело. Что-то… ровное, округлое. Как купол. Барьер?.. Девятихвостого запечатали в барьер? А так можно?..       Но вдруг — демон исчез. Исчез вовсе. Как и всё сияние вокруг него. И барьер…       И всё. Снова — ночь.       Тихая, темная ночь. Звездная, лунная.       Небо — ровное. Лес — спокойный, спящий.       Темный лес. И свет луны.       Словно ничего и не было.       Ничего не было.       Или…              — Какаши?.. — обернулся на него Третий. — Что ты здесь…       Но Какаши не слушал. Не слышал. Не видел.       Он шел вперед. Быстрым шагом, прихрамывая от уколов в боку. Шел в тумане. Не в силах ни бежать, ни остановиться. Потому что его сердце рвалось от страха.       Он увидел светлое пятно на земле. Плащ Минато. Но…       — Сенсей!       Рывок вперед. И удар об землю. Слишком сильный — через колени по телу прокатилась шокирующая боль.       Какаши склонился над своим любимым мужчиной. Всматриваясь в его застывшее лицо. В открытые глаза. В которых блестели слезы. И которые смотрели не моргая. На небо. Сквозь него.       — Минато-сенсей, — прошептал Какаши.       Холодно. Как же холодно…       — Минато-сенсей! — он тряхнул мужчину за плечи.       Нет. Нет реакции. Почему?..       Как стало тихо…       Какаши посмотрел ниже. Грудь Минато в крови. Он… будто пробит насквозь…       И приоткрытые губы в крови.       Почему?       Это сон. Очередной кошмар наяву. Нет, они же прекратились… И Какаши уже давно не тренировал удар Чидори… откуда ж им взяться… но… нет.       Сон. Точно. Сон. Он выпил слишком много капель. И теперь не может проснуться.       Спокойно. Нужно только проснуться. Проснуться… поскорее…       Рука легла на кунай. Кунай Минато. Вытащила с пояса.       Так можно проснуться. Он знал. Это хороший способ. Быстрый. Скорее…       Взялся обеими руками за рукоять, направив острие себе на грудь. Замахнулся…       Кто-то поймал его руку. Выкрутил до боли, и кунай упал на траву. Какаши брыкнулся, но не смог ничего сказать. Не умел говорить. Ничего не слышал в гуле других голосов. Обернулся.       Люди. Шиноби. Склонились над кем-то. Над кем-то в траве, рядом. Красные волосы… Кушина?..       Перед ней присел Третий. Держа в руках сверток.       Но кто-то еще подошел. Какаши дернулся, снова развернулся к Минато.       Человек — один из них, из тысячи других людей — присел рядом с Минато. Щупая пульс.       Нет, вот сейчас надо точно проснуться. Надо. Прямо сейчас… Обязательно надо проснуться.       Человек поднял голову. Его лицо размазано, не имеет значения. Проснуться…       — Он умер.       Вопль. Всё, что Какаши слышал. Вопль, от которого разрывало всё нутро. Разрывало сердце. Разрывало связки, горло… Собственный крик. Оглушающий. Ошеломляющий.       Вырвался из хватки. Припал к груди Минато.       …а вопль так и звенел в ушах. И челюсть от него немела…       Скользкая кровь на пальцах. Бьющая в нос тяжелым запахом.       Теплая… и теплая грудь. В которой так тихо. Которая… не двигается…       Кто-то тянул его за плечи назад, но Какаши только кричал, отбивался, толкал…       Спрятал лицо на родной груди. Не понимая… как… как же так…       Голоса. И чьи-то руки, оттаскивающие его. Лица. Пустые лица. Что-то говорящие. Говорящие ему. Трясущие за плечи. Требующие.       Кто-то обнял его. Кто-то попытался поднять его на ноги.       Но Какаши смотрел на неподвижно лежащего Минато. Никак не понимая…       Почему?..       Почему тут уже были медики. Почему они не помогали. Почему они накрыли Минато. Так, будто…       Нет…       Они сами не понимают… не понимают…       Ноги всё еще могли слушаться.       …могли? Зачем?..       Чтобы он уперся в траву руками и кое-как встал. А потом побежал.       Побежал…       И туман.       Туман.       Туман слёз. Лица. Без лиц. Огонь. Чей-то плач. Люди… пустота.              Рассвет. И он сидит на крыльце. Прислонившись спиной к двери. Как часто бывало. И ждет… Наверно, просто ждет… когда уже будет не так рано, чтобы постучать.       Но рядом кто-то есть. Рядом… Гай?.. Зеленый костюм… Да… Гай.       — Какаши, — Гай перехватил его взгляд. Приблизился зачем-то. — Пойдем со мной. Я отведу тебя в больницу. Пожалуйста.       Но Какаши только качает головой. Зачем? С ним всё в порядке…       Прислоняется головой к двери, глядя на небо. Нужно только немного… немного…              Закрывает глаза. Тихо. Что-то щиплет. Глаза болят. Где-то в носу неприятно, так сыро… И в груди тоже. В горле.       Тихо. Сил нет. Нет. Ничего нет. Больше нет…                    Минато.       Он снова видел перед собой Минато. Красивое лицо. И застывшая на нем улыбка. Родная улыбка. Но не такая. Не та, которая предназначалась ему. Другая улыбка. «Дежурная улыбка».       Фотография?.. Да. Фотография. В рамке…       Минато. Фото…       И…       На голову легла чья-то рука. Слишком большая, грубая. Из-за которой он и пришел в себя.       Моргнул. Лицо болело. Кожа вокруг глаз болела. От мокрой маски было так противно…       Он попытался вытереть засохшие слезы, покачнулся.       Рука снова погладила его по волосам.       — Сколько ты тут уже сидишь?       Рядом присел кто-то. Массивный. Очень. Какаши медленно повернул тяжелую голову.       Жабий Отшельник. Джирайя-сама… Точно.       А… Минато?..       Минато так и улыбался с фотографии в рамке. Которая стояла над свежевскопанной землей. Потому что могильную плиту нельзя было ставить сразу. Пока земля слишком рыхлая. Поэтому пока — лишь легкая рамка. Какаши знал эту процедуру слишком хорошо…       — Ты не спал всё это время? Какаши?..       Но Какаши лишь пошатался вместе с трепавшей его рукой.       — Я знаю, как тебе больно. Но… — вздох. — Хотя, о чём я… Ну всё, идем домой.       Его потянули за руку. Но Какаши не вставал. Не мог встать. Ноги не двигались. Да и зачем ему вставать? Зачем куда-то идти? Он тут. Вместе с Минато.       Тогда его вдруг подхватили на руки — легко, точно котенка. И он не смог брыкнуться. Потому что картинка и вовсе пропала…       Но возникла снова. Когда его опустили на кровать. Голова легла на подушку, и он чуть было не провалился обратно, в темноту… в свое спасение… или свой личный ад…       Какаши резко сел. Заморгал — перед глазами чернело. Джирайя сидел возле него, на кровати.       — Планировал я заглянуть попозже, — протянул Отшельник. — Но как узнал… примчался сразу. Пришлось использовать обратный призыв… Какаши, — рука крепко сжала его плечо. Могла и сломать, наверно. — Я представляю, что ты чувствуешь. Я тоже любил Минато, и это… потеря, которую словами не выразить. Можешь меня не слушать. Но подумай о Минато. Разве он хотел бы увидеть тебя в таком виде?       — Неважно, — процедил Какаши, еле шевеля ртом.       — Нет, это важнее всего. Ты делаешь только хуже, и себе, и ему. Памяти о нём…       Какаши не слушал. Слезы уже кончились. Он сам кончился. В теле не было ничего. Ни капли жизни. Она ушла вместе с Минато.       — Я поставил набираться ванну. Ты должен помыться. Можешь считать это приказом Саннина, — намек на улыбку на лице мужчины. Которая сразу ушла. — Бери себя в руки, ладно? Потом здесь никто с тобой возиться не будет, у всех дел по горло…       А Минато возился…       — И не надо мне.       Вырвалось само. Грубость. Нарочитая. Привычная, забытая. Просящая оставить в покое.       Отшельник смотрел на него очень строго.       — Я знаю, как Минато тебя любил. Он всегда старался заботиться о тебе, и так переживал… так много рассказывал про тебя. И он бы мне не простил, если бы я сейчас тебя бросил. Знаешь, я до сих пор готов сделать для него что угодно…       — А он бросил.       Опять… Опять бросил… как и все бросают…       — Не тебе его судить. Как и никому из нас. Минато посчитал, что так будет правильно…       «Посчитал, что так будет правильно»       Конечно.       Они все так и умерли. Отец, сбежавший от осуждения. Обито, оттолкнувший его из-под камня. Рин, пожертвовавшая собой… Дураки. Они все думали, что «так будет правильно». И не знали, что принесет их жертва живым…        И даже Минато. Даже Минато. Его… Бог. Обещавший всегда быть рядом…       Слезы снова появились. Полились. И Какаши тихо заплакал. Опять. Потому что сил сдерживаться не было. Сил кричать тоже. Да и сил плакать не было… Сил жить, сил дышать… не было.       …и Минато не было.       — Поплачь, пусть оно выйдет до конца, — Джирайя снова потрепал его по плечу. Не так мягко, как Минато… не так… — Знаешь, я тоже многих потерял… всех своих учеников потерял. Двое из них были моими «самурайскими» учениками… Это заставляет думать о том, что с нами что-то не так, да? Но выйди на улицу и спроси у любого встречного, кого потерял он. Увидишь, что таких как мы — большинство. Мы не прокляты. Проклят этот мир…       Какаши поднес было руку к лицу, но застыл в ледяном ужасе.       На ладони была кровь. Настоящая. Засохшая кровь…       Совсем как…       …а вдруг это он убил Минато… пробил насквозь, на тренировке… пробил… Чидори…       — Поднимайся. Иди отмойся.       Нет. Не он. Не пробил. Не убил. Не он… он не убивал… он только хотел помочь… хотел быть рядом…       — Слышишь?       Не уйдет. Не оставит в покое. И… эта кровь на руках… смыть… если смоется… когда-нибудь…              С трудом он поднялся на ноги. Которые гудели. Мышцы — будто дубовые.       Дошел до ванной. По тихой квартире. Свет ламп не горел, только лился из окон, белый, тусклый…       Не глядя, раздевался. Руки тряслись. Пальцы не чувствовали. Ничего не чувствовали. Грязная одежда падала на пол.       Залез в наполовину наполненную ванну. Вода — теплая. Но его колотило. Всё равно колотило крупной дрожью.       Какаши сжался в клубок. Но всё же протер лицо мокрыми руками. Стало чуть легче. Кожа переставала походить на чешую, по ощущениям. И тепло обнявшей его воды успокаивало натяжение в мышцах.       Он прикрыл глаза, медленно дыша. Слушая шаги. На кухне.       Шаги… Минато?..       Он уже видел, как открывается дверь. Видел Минато в домашнем кимоно… в том, тонком, светло-зеленом… салатовом. Который проходит, улыбаясь. Присаживается на край ванной. И синие глаза смотрят в самую душу. Так ласково.       «Как ты, маленький?..»       Какаши стиснул челюсть, схватив себя за волосы до боли, беззвучно крича.       Снова. Снова… он один… почему это происходит… постоянно…              Кое-как Какаши вылез — вконец отяжелевшее тело не хотело подниматься из воды. Наскоро вытерся. Нашел чистые шорты с футболкой, которые держал в ванной на всякий случай — если внепланово отправится мыться, не взяв одежду.       Притормозил у двери. Шаги. Шаги на кухне и звон посуды… Но не те шаги. Шаги Минато он знал… Не те шаги…       Вышел.       Маска… да и плевать.       Джирайя поставил на стол тарелку с рисом, обернулся. Но взгляд не задержал. Даже не выразил никакого удивления, видя его лицо. Да и кому какое дело было до его лица?..       — Сядь и поешь. Это тоже приказ.       В строгом голосе Отшельника чувствовались и мягкие нотки. Почти шутливые. Такие знакомые…       Какаши послушался, сел. Поднял взгляд на Джирайю, который тоже опустился за стол.       Пальцы с трудом держали палочки. Во рту пересохло, есть совсем не хотелось. Организм просто не мог принимать в себя еду.       Зачем?..       Молчание. Тяжелое… Посторонний человек, который пришел помочь ему. Потому что… потому что тоже любил Минато…       — Что там произошло?.. — услышал Какаши собственный голос.       — Ты не знаешь?       Покачал головой.       — Третий сказал держать эту информацию в секрете, но ты имеешь право знать. Он, кстати, снова вернулся на пост Хокаге. Возможно, временно… В общем, кто-то знал о Кушине. О родах, о печати… И этот «кто-то» напал на них. Высвободил Девятихвостого из Кушины и направил его на Коноху. Вероятно, кто-то из Учих — с помощью шарингана они могли подчинить себе Девятихвостого, как это делал Мадара… Но обвинять их по этим причинам, без явных улик, никто не осмелится — это не официальное заявление, только предположение. Одно из множества. Судя по всему, тому человеку удалось сбежать. Или же он укрылся где-то в деревне, среди нас… Детали мы так и не узнаем. Но Минато… — Джирайя горько вздохнул. — Он запечатал Девятихвостого в своем ребенке, в Наруто.       «Наруто». Это имя… отдалось ледяными мурашками, от которых волосы на руках поднялись.       «Наруто». Сын Минато. Ребенок, которого так ждали… Который должен был родиться… вчера? Позавчера?..       — Кушина была еще жива, когда их нашли. Удивительно стойкая женщина. Она должна была погибнуть, когда из нее извлекли лиса — для джинчуурики это обычно смертельно. Но продержалась до конца. Дольше Минато… А Минато… он использовал Печать Бога Смерти, так Третий сказал. Страшная техника, за которую нужно расплатиться собственной жизнью… А до этого Девятихвостый пронзил их с Кушиной когтем… но Минато смог закончить начатое.       Сквозь пелену слёз Какаши смотрел на сжатые в руке палочки, к одной из которых прилипла рисинка.       «Кушина была еще жива». А теперь и ее нет. А он и не думал о ней. Видел, кажется. И фото на кладбище видел. И на церемонии прощания… но не думал об этом. Не думал о ней. Какое ему дело…       …Минато.       Зачем?.. Это было так опасно. Это было опасно с самого начала. Как теперь повернуть время назад? Теперь, когда он знает… Теперь, когда стало очевидно то, о чём все знали, но молчали…       Это было опасно. Беременная Кушина. Роды… Девятихвостый… и «кто-то»…       И всё для того… всё для того, чтобы Минато отдал свою жизнь. За технику. За то, чтобы запечатать демона. А еще его пронзило когтем насквозь… вот, откуда та рана…       Слеза зависла на нижнем веке на секунду. Капнула на стол.       — Он защитил деревню, Какаши. Всех нас. Это был его долг, как Хокаге. И если бы у него был выбор… поверь мне, он бы так не поступил. Он верил, что это — лучший выход. И мы с тобой тоже должны ему поверить. И быть благодарными…       …он присматривал за Кушиной во время беременности. Все знали, что это опасно. Все знали, чем такая беременность грозит. Этим. Тем, что случилось. Все знали. И молчали. И продолжали улыбаться. Никто ничего не сделал…       Он стиснул палочки в руке. До хруста.       — Кстати… Я уже видел Наруто. Он пока в больнице, под присмотром. Ты давай, поешь — и одевайся, навестим его…       — Чтоб он сдох.       Холод обдал щеки. И все внутренности. Но слова вышли так четко. Так твердо. Так легко.       Он чувствовал изумление Жабьего Отшельника. Но оно было ему приятно.       — Кто?..       — Он убил их. Он убил Минато, — холод на коже сменялся холодной яростью внутри, обжигающе ледяной. Какаши прошипел:       — Он не должен был рождаться! Он убил их! Он забрал их у меня! Он!..       Тишина. И сердце бьется в висках.       — Он — новорожденный ребенок. Какаши, ты в своем уме?..        В своем. Даже очень в своем.       — Он убил их всех. Он убил мою семью. Убил Минато. Эта маленькая сволочь не должна была…       Пощечина. Обжегшая половину лица. И Какаши замер, всматриваясь в стол. В его деревянную поверхность…       — Никто кроме тебя не сможет тебя спасти, — проронил Джирайя, поднимаясь, сдвигая стул со скрежетом. — Всё, что ты сделаешь дальше — только твой выбор. Но разве такое ты хотел сказать ребенку Минато?.. Отоспись, а потом зайди к Третьему, он хотел тебя видеть.       Пошел он. Пошел этот Третий… стоял там и смотрел… и ничего не сделал…       Никто. Никто ничего не сделал. Только Минато. Минато сделал. «Спас всех». А для этого — умер. Вот, что он сделал.       Он бросил Какаши. Одного. Одного…       Дверь хлопнула. И Какаши вздрогнул. Опустил голову на стол.       Минато… Минато что, больше нет?.. Минато нет. Минато не придет к нему…       Никогда. Ни через час. Ни через день. Никогда.       Тогда… чего ему здесь задерживаться?.. Наверно, Минато его ждет. Наверно, обрадуется, увидев… обнимет, прижмет к себе…       Какаши выпрямился. Протянул руку к поясу. Вспомнил, что сумка валяется где-то там, вместе с одеждой.       Встал, шатаясь, врезался боком в стул. Дошел до ванной. Глянул на грязную кучу барахла на полу.       Но… сумки среди него не было.       Потерял?.. А кунай Минато?..       Тоже нет. Ничего нет…       Как же? Как — потерял…       Ничего. Там ему ничто из этого не понадобится.              Он вернулся на кухню. Ногой с мерзким скрипом сдвинул раздражающий стул, стоявший на пути. Открыл ящик. Моргнул. Ножей в нем не оказалось. Это… почему? Все грязные?..       Раковина. Нет. Пуста. Переложил? Другие ящики?..       Тоже пусто. Посуда есть. Ножей нет…       Куда они…       Джирайя? Или заботливый-господин-Третий?.. Или кто-то еще… придурок Гай…       Тогда Какаши сунулся на полку с лекарствами. Но снотворного там не было. Его снотворного, которого бы точно хватило… если выпить тройную дозу…       Снова — в ванную. Спешно, заваливаясь на стены от головокружения. Но даже бритва исчезла. Как так?.. Что за хрень?..       Но…       Кто бы тут ни был, кто бы ни хозяйничал «во благо»… Одну деталь они упустили. Поэтому Какаши, ухмыляясь, побежал в спальню. Разворошил кровать, перевернул матрас, сунул руку в дыру в нем…       Пальцы коснулись холодка стали. Конечно. Он спрятал здесь кунай. Еще давно. На всякий случай. Если вдруг кто-то его обезоружит. Если он окажется в своей комнате без амуниции… и без чакры…       Чакра… Чакры тоже, почему-то, не было. Словно невидимые гости забрали и ее. А может она так и не восстановилась. С той ночи. Когда он несся, тратя и все силы, и чакру — вкладывая ее в каждый прыжок… а потом не спал, не ел…       Да и не нужна она. В его руке лежал кунай. Острый. Верный.       Всё. Оно должно было закончиться не так. Но и Минато не должен был умирать. А раз Бог решил уйти… Какаши пойдет за ним.       Он выставил оружие, целясь в грудь. Знал, куда нужно бить. Смерть будет мгновенной. Вот только руки так дрожали… может, почти мгновенной…       Отец тоже это знал. Тогда, когда Какаши нашел его… Ребенок, ставший взрослым в один вечер…       Но… руки от этого заходили ходуном. От всплывшей в памяти страшной картины…       Ничего. Нужно просто потерпеть. И он снова будет с Минато. Который улыбнется ему. Как на фотографии. Но — по-настоящему. И скажет ему…       «Пообещай мне, что выдержишь это»       Глаза раскрылись. И Какаши прикоснулся к переносице.       «Пожалуйста»       Нет… почему его Бог настолько жесток?..       «Прости меня»       Минато знал. Минато попрощался. Он заскочил на секунду, чтобы попрощаться. Он… знал?       Он знал, что будет чувствовать Какаши. Он как всегда всё предвидел…       «Пожалуйста»       А Какаши пообещал… пообещал выдержать…       Но замотал головой. Нет, нет! Он не знал, о чём идет речь, это не считается! Минато тоже соврал ему! Обещал быть рядом, столько, сколько Какаши это будет нужно! Он обещал, что не бросит его! Но он…       Всё из-за этого ребенка. Из-за забеременевшей Кушины. Из-за того, что она джинчуурики.       А если бы Минато остался с ним… если бы только Какаши смог добиться своего… Любимый был бы жив. Все были бы живы. Если бы только этот ребенок не рождался. Не зачался…       Ничего, ничего. Сейчас он всё исправит…       Острие блестит. Острие… острое… Всего одно быстрое движение. Вот сейчас. Сейчас…       Но ноги дрожали. Какаши сел на кровать. Но так было еще хуже. Умирать сидя… Но в теле совсем не осталось сил…       А если он ударит не достаточно глубоко?..       Да и плевать. Значит, будет истекать кровью. Пока всё не закончится. Ничто не имеет значения. Кроме Минато… которого больше нет…       …почему же руки так дрожат…       Какаши повернул голову к подоконнику. Надеясь найти поддержку. Ему было страшно. Умирать совсем одному…       Фотографии не было. Их фото… втроем. С Минато и Кушиной. Даже его забрали… тоже. Думали, что так ему не будет больно. Но они не знали…       Он залез в ящик тумбы. Где так и лежала самая первая рамка — Минато тоже заботливо убрал ее с глаз Какаши. Фотография, на которой они еще дети. Где все они живы. А теперь… Теперь все будут мертвы. И он — тоже.       Какаши смотрел на лица. Четкие лица…       Обито. Рин. Погибшие из-за него. И Минато. Обещавший быть рядом с ним. Бог, который оказался повержен…       Замах. Дыхание перехватывает. И руки быстро несут на него кунай…       …звон. Оружие на полу.       Окровавленное?..       Нет.       Почему?.. Он так и не смог?..       Не смог… руки тряслись, пальцы не сжимались… не смогли удержать, испугались, выронили… надо подобрать кунай… и крепче сжать пальцы… вложить в это все остатки сил…       Но… фото.       Улыбка Рин. Улыбка Минато. Улыбки людей, которые любили его.       Улыбка Обито. Не на фото, но в памяти. Дурацкая улыбка. И смешливая улыбка Кушины…       Они смеются над ним?.. Оставили его здесь. Одного. А теперь насмехаются. Потому что он не может пойти за ними. Потому что в его теле нет сил. И в его душе тоже. Потому что…       «Пообещай мне, что выдержишь это»       Потому что он дал обещание Богу…       Нет.       Потому что он слабак… Слабак…       Хотя Минато бы сказал ему, что он не слабый. Минато бы сказал ему… что он всё еще цепляется за жизнь. Потому что «ему всё еще есть, для чего жить». Потому что «он молод, и всё впереди». Минато бы точно сказал как-то так… Как он всегда находил оправдание людям, которых считал хорошими. Он бы оправдал и Какаши. Он бы…       Он бы обрадовался, узнав, что Какаши умер?.. Вонзил в себя кунай. Умер… зато был бы с ним. Был бы с ними. Опять. Навсегда. Как они и хотели.       Вот только… они же хотели быть все вместе. Отмечать день рождения вчетвером… Вчетвером. С Наруто.       Наруто…       «Наруто очень повезет с таким другом и наставником, как ты. Если ты будешь рядом с ним, я всегда буду за него спокоен»       Наруто… Но Минато сам выбрал оставить сына здесь. Оставить одного. С демоном внутри. Это была блестящая идея. Умереть самому. И оставить здесь бестолкового ребенка. Которого никто знать не знает… который никому не нужен…       «Но разве такое ты хотел сказать ребенку Минато?»       Что это?.. Это сказал Джирайя…       Но, кажется, теперь дело совсем плохо. Голоса в голове… которые говорят наперебой…       Так было раньше. Он уже сходил с ума. После Обито. И после Рин… Такое уже было, много раз было…       «Мне уже хочется поскорее его увидеть. И еще мне кажется, что я уже его люблю»       А это? Кто это говорил?       «Я всегда буду рядом, с ним, со всеми вами…»       Но тогда ведь Какаши не знал. Он ничего не знал. Ему снова ничего не сказали…       Кунай. На полу. И ведь…       Какаши вернулся к подоконнику. И взял с него игрушечный кунай. Который хотел подарить Наруто в день рождения. Потому что дети… не должны знать войн. Горя. Смертей…       Он обессиленно плюхнулся на развороченную кровать. Смотрел на потолок.       Он не может себя убить. Не может. Потому что знал — в глубине души — что не сможет смотреть сенсею в глаза. Тогда, когда придет к нему.       «Убил себя». И нарушил обещание. Обманул своего Бога. Который всегда оказывался прав. Который почти что упрашивал его «выдержать». А он — не выдержал. Потому что слабый… и эгоистичный. Неспособный «выдержать»…       Поэтому просто заколол себя.       Убил себя не «ради защиты и спасения деревни». А просто… потому что не мог терпеть боль.       А сам столько наобещал. Обещал Богу «выдержать». Обещал Богу «быть рядом с Наруто». И Бог сам хотел этого. Хотел, чтобы Какаши был рядом с Наруто. Хотел «быть спокойным за Наруто»…       Минато его не простит. Не примет. Только разочаруется. А видеть разочарование в его глазах… в его небесных глазах…       Неприятный, каменный взгляд. Разочарование. Презрение. Неприязнь. Нет, нет!.. Это хуже всего…       Вот только если…       Озарившая его мысль вызвала измученную улыбку.       Только если его убьет кто-то другой. Тогда Минато не разозлится. Может, даже пожалеет его…       Но — как?..       Мыслительный процесс прогнал туман из головы. Какаши сел, окрыленный новой идеей.       Но как это устроить? Вызваться на миссию, конечно. Но… если кто-то забрал его оружие… Наверняка Третий понимает, в насколько плачевном состоянии сейчас Какаши. Это умно, даже логично. Поэтому ему не доверят миссию. Особенно опасную, где его могут убить.       Дрожь успокоилась. Тело пришло в норму. Задышалось легко. Какаши поднялся, вернул матрас на место. Стал поправлять постель.       Всё в порядке. Ему не о чем горевать. Нужно лишь показать Третьему, что всё так, всё в порядке. Что он в порядке. Надеть еще одну маску. И тогда — он отправится к Минато. Тоже как герой, конечно же. Как и Рин, как Обито… Еще один герой из седьмой команды… мертвой команды… команды мертвецов…              Он провалился в глубокий сон без сновидений. Тело было истощено и брало свое. А разум зафиксировался на цели. Простой, понятной и очень важной цели.       Утром он привел себя в порядок. Причесался, надел чистую форму. Глянул в зеркало… но вид раскрасневшихся глаз его шокировали. Он и не думал, что шаринган может стать еще более красным, из-за покрасневшего белка вокруг него…       Всё. Тихо. Самоконтроль. Это тонкое искусство он освоил еще давно. Со смерти отца. И справлялся превосходно…       …до Минато…       Да. До Минато. Так было нужно. И сейчас так нужно. Но потом, с Минато… он выкинет все свои маски. Навсегда.              Нетвердой поступью добрался до резиденции Хокаге — поесть он так и не смог, да и зачем переводить продукты? Само здание выглядело целым, в отличие от множества других, встречавшихся ему на пути. Вид общей разрухи наполнял грудь приятной умиротворенностью.       Не только на его душе такой ужас. Ужас и вокруг него.       Привычный подъем наверх. Ступенька за ступенькой…       Коридор. Кабинет…       …где последний год обитал Минато. Куда Какаши приходил к нему, не только по делам. Иногда, по вечерам, забирался к нему на колени, и они вместе изучали бумаги. Иногда садился на стол, и они целовались. Долго. А иногда, прямо там, на столе, они…       Нет. Сейчас всё вернется назад. Нужно лишь потерпеть. Перемотать кассету на начало…       Стук. В кабинете оказались несколько джоунинов. Но Сарутоби кивнул им, и те тоже откланялись. Одному из них Хокаге емко сказал:       — Сходи на склад, — и перевел взгляд на пришедшего. — Я рад, что ты пришел, Какаши.       Какаши же застыл. Теперь к лицу приливал обжигающий стыд. Рассудок вернулся, и он всё отчетливее припоминал свою истерику… тогда…       — Простите мне мое поведение. Это совершенно негодно для шиноби, — быстро проговорил парнишка и извинительно склонился. — Я не хотел быть причиной чьих-либо проблем…       Третий внимательно изучал его из-под шляпы. Шляпа… снова на нём…       — Я принимаю твои извинения. Ничего страшного. Все, и я в том числе, знают, как ты был привязан к Минато. Должно быть, тебе сейчас тяжелее чем кому-либо…       В ровном голосе Сарутоби что-то дрогнуло. Прокручивая в голове церемонию похорон, на которой он всё-таки присутствовал, в помутнении сознания — или же наблюдал за ней издалека? — Какаши вспомнил, что сам Третий потерял свою жену, которая принимала роды у Кушины.       Еще один укол стыда, от горящих щек и до живота. Как и говорил Джирайя… Многие кого-то потеряли. Близких, любимых…       Но позволил себе потерять контроль и истерить только он один.       Он… один…       Может, потому что «все» потеряли «кого-то», а он — потерял всех?..       Ноги пробила дрожь, подбородок тоже собрался было затрястись, но Какаши вовремя привел себя в чувства. Нет. Он здесь не за этим. Плевать на этот мир. На этих людей. На его чувства «стыда» и «раскаяния».       Цель. У него есть четкая цель…       — Соболезную вашей утрате, Хокаге-сама, — голос прозвучал ровно, и парнишка мысленно себя похвалил. Еще на что-то годен. Третий на это благодарственно кивнул, прикрыв глаза. — Я бы хотел вернуться к работе, если позволите.       Темные глаза Сарутоби всверливались в него.       — Уверен?       — Да, Хокаге-сама. Я не могу сидеть без дела, и вижу состояние деревни… Может, я еще не до конца оклемался, но если я смогу помогать и быть полезным, мне тоже станет легче.       Правильно, всё правильно. Обозначил собственную слабость — это не будет выглядеть надуманно.       — Понимаю… Что ж, раз так, то можешь вернуться в строй. Нам сейчас нужна каждая пара умелых рук. Мы потеряли так много опытных шиноби, первоклассных шиноби… — вздох, короткая пауза. И снова — пронизывающий взгляд из-под шляпы. — Но они сохранили деревню для вас. Чтобы вы стали нашим будущим, и их будущим тоже. В каждом из них была Воля Огня, который продолжит гореть — в наших сердцах и в сердцах тех, кто придет после нас…       Так он себя успокаивал, видимо. Каждому нужно свое успокоение. Как и своя вера…       — Да, — Какаши кивнул, даже будто бы по-настоящему. — Они отдали жизни ради новых поколений, которые не узнают тех ужасов, через которые прошли мы.       Заученные слова прозвучали слегка коряво, но, кажется, убедительно. Сарутоби согласно качнул головой, а парнишка же немного помялся и добавил:       — Я знаю, у нас сейчас могут быть проблемы со снаряжением, но мое оружие…       — Да, ты его обронил. Подожди еще минуту, сейчас всё принесут. Могу предположить, что один кунай тебе особенно дорог.       На сухих губах Третьего всплыла улыбка. Какаши мог бы натянуть ответную улыбку, но под маской заметно ее не будет. А глазом он вряд ли смог бы убедительно улыбнуться.       Но долго страдать от необходимости лицемерия не пришлось: явился тот самый шиноби, джоунин со стрижкой ежиком, которого Хирузен отправлял на склад. И которого парнишка не знал в лицо: видимо, всё же пропустил что-то из жизни деревни за последние месяцы, в которые занимался охраной Кушины… В руках же пришедший джоунин держал до боли знакомую сумку.       — Спасибо, — проговорил Какаши, принимая находку. Руки всё-таки задрожали… хотя, казалось бы, это уже не имело значения. Он открыл сумку…       Сюрикены, аптечка… и кунай с причудливым тройным лезвием и печатью на рукояти…       На месте. Не потерял.       — Я могу тебе еще чем-то помочь?.. — поинтересовался Хокаге, мягко намекая освободить помещение.       — Э… нет, спасибо вам большое…       — Как только для тебя найдется подходящая миссия — я тебя позову, — закончил Сарутоби и опустил взгляд на бумаги перед собой. Поняв его, Какаши откланялся.       Вышел за дверь, всё еще — оказывается — прижимая сумку к груди. Неровными движениями прикрепил ее на пояс. Не успел даже обдумать дальнейшие действия, ступил на лестницу — как вдруг услышал быстро догоняющие его шаги. Обернулся.       — Вторжение в деревню! — крикнул всё тот же коротковолосый джоунин, подбегая. — Трое неизвестных, видимо, отступники, в развалинах рынка у ворот! Хокаге-сама отправляет тебя туда!       — Есть! — отозвался Какаши и понесся вниз, на ходу поправляя сумку, загибая повязку над левым глазом, пересчитывая сюрикены… по привычке. Нет, они не понадобятся. Ведь всё складывается так удачно.       Он летел и улыбался под маской. Потому что совсем скоро снова увидится с Минато.              Найти врагов не составило труда: они возились в обломках бывшей лавки с безделушками, кажется, надеясь там что-то найти.       — Подкрепление! — прокричал один из них, завидев Какаши.       Парнишка выхватил кунай, показывая серьезность своих намерений. И побежал вперед. Уклонился от первых рукопашных атак, чтобы раззадорить противника… и намеренно пропустил следующую — сильный толчок в грудь, почти в плечо. Однако вышло это неприятно и неэффективно: эта боль никак не приближала его к тому состоянию, в которое он рассчитывал погрузиться.       Зато остальные двое отступников уже окружили его — он отмечал их передвижения шаринганом. И, считав готовящийся замах мечом, развернулся на врага.       Взмах клинка… и — пронзающая боль в боку, так что перед глазами вмиг почернело, а во рту стало как-то горько…       Недостаточно глубоко. Плохо… но… придется потерпеть чуть дольше, чем хотелось…       Он опустил руки, не сопротивляясь пульсирующей реальности, которая кружила его голову, кружила мысли, тело…       Его откинуло назад новым ударом. И Какаши влетел в бетонную плиту. Замер, даже не пытаясь подняться. Уговаривая себя не скулить от боли. Ведь скоро всё закончится. Голова не раскалывалась, одежда на боку не намокала, не липла к телу, а сам бок не горел… глубоко, всё-таки глубоко… и так сильно… не прекращая… сводя с ума…       Минато… пожалуйста… быстрее…       Над ним склонились лица. Смутно знакомые, расплывающиеся на фоне облачного неба.       С эмблемами Конохи на протекторах…       В их глазах — ужас, неверие. Наверно, так и выглядит смерть… Ничего. Они увидят ее еще не раз… а его — больше нет… больше не увидят…       Шум. Гул. Что-то говорят ему. Что-то… кричат?       — Медиков сюда! Скорее!       И в лицо заглядывают чьи-то глаза.       — Почему ты не оборонялся?..              Тихо. Наконец-то. Очень тихо. Долгожданно-тихо…       Свежо. Приглушенные голоса и шаги вдали.       …умер?       Пахнет спиртом и хлоркой.       …если бы…              С трудом разлепив глаза, Какаши увидел слишком знакомые светлые стены. Которые рассчитывал больше никогда не видеть.       Светлые стены, свет из окна, из-за белого легкого тюля… ярко, слишком ярко…       В руке, на предплечье, что-то ноет… там катетер, капельница… Неприятно…       Не так неприятно, как жжение в боку. Талия туго перебинтована. Но резь будто никак не останавливалась, будто его снова и снова пронзали мечом…       Зачем… зачем его откачали?..       Минато…       Парнишка сморгнул слёзы. Но прислушался — до него донеслось пыхтение откуда-то с пола. И бормотание счета под нос:       — Шестьсот восемьдесят два, шестьсот восемьдесят три…       — Гай, ты?.. — хрипло выдохнул Какаши, хотя весь его голос куда-то пропал. Хотел приподняться — но укол в боку его парализовал, а голова стала такой тяжелой… давяще-тяжелой, и этим давлением будто бы стискивала мозг…       — Какаши! — чудик в зеленом подскочил и замаячил перед глазами. — Ты очнулся! Только не двигайся, у тебя сотрясение!       — Какое…       — Ну… мозговое.       Но Какаши имел в виду не это.       — Почему я еще жив?..       — Раны не смертельны, но это же счастье! — Гай присел на кушетку, серьезно нахмурил густые брови. — Какаши, ты же понял, что Третий тебя проверял?       — Да. Я понял, что меня обманули…       Он всё же сумел перелечь чуть повыше и медленно опустился на подушку. Из уголка глаза выскользнула слезинка обиды: те шиноби не были никакими «врагами-отступниками» — всего лишь подосланные сослуживцы и техника перевоплощения… Да и не мог никто напасть на них «в такой подходящий момент», сразу после беседы с Третьим. И как он сразу не догадался… не остановился всего на секунду, не попытался всё обдумать…       — Но это ведь ты его первым обманул! Ты сказал, что с тобой всё нормально! Зачем?! — последнюю фразу Гай проговорил нетипично тихо. — Ты правда хочешь умереть?..       — А он догадался, да? — теперь обида сменялась отчаянной ненавистью: и к себе, и ко всем, ему помешавшим. — Какой же я тупой. Даже не понял… А он понял всё сразу. И так смотрел на меня… и решил перепроверить… и теперь знает, что не ошибся… твою же мать…       Несмотря на злобу, из груди вырвался стон, похожий на хныканье.       «Как ты, маленький?..»       Но он больше не был ребенком, которого могли пожалеть.       Больше не для кого было быть ребенком.       Больше никто не пожалеет.       И от этого осознания еще сильнее хотелось разрыдаться.       Минато…       Но он ведь еще не закончил. Провалил «миссию» — свою же «миссию»… не смог последовать за сенсеем. Значит, надо попробовать еще раз.       Только не принимать эту реальность. Не принимать мир, в котором нет Минато. В этом мире он отказывается существовать…       — Почему ты хочешь умереть? — не отставал Гай, будто слыша его мысли.       — Потому что я не хочу так жить, — вот и всё, чего неясного?.. Однако Какаши измученно усмехнулся. Терять больше нечего. В этом мире он с самого начала был позорным неудачником, пускай и пытался казаться «гениальным» совершенством. — А ты не облегчишь мне жизнь? Не убьешь меня, если я попрошу?       — Убить друга?! Ты совсем рехнулся, Какаши!       — Ну и что? Я убил своего друга…       — Не намеренно! Не говори такие вещи! Ты никого не убивал!       Но он не слушал. Не давал себя сбить.       — А если я сделаю что-то очень плохое?.. Тогда — убьешь?..       — Да я из тебя всю дурь скорее выбью, чтобы ты о таком и думать не смел! — Гай схватил его за шиворот, но вспомнил, что Какаши ранен, и выпустил. — Ты в самом расцвете своей юности! У тебя еще целая жизнь впереди! И никто здесь не даст тебе так просто сбежать!       «Друг». Брошенное слово врезалось в болезненные мысли. Он назвал Какаши другом. Потому что считал его другом.       Выходит, Минато был прав. Насчет Гая. Говоря, что он хороший человек, искренний и верный… и что Какаши стоит быть внимательнее к таким людям…       Минато всегда оказывался прав… Всегда…       «Пообещай…»       Нет… только не в этом…       Усталые слезы так и текли на подушку.       Почему же они никак не хотят ему помочь?.. Никто не хочет помочь. А он всего лишь хочет снова увидеть Минато… потому что не может жить без него. Не может дышать без него…       — Тут Джирайя-сама просил тебе передать, чтоб ты не скучал, — Гай взял с тумбы книгу и протянул Какаши. Парнишка нехотя взял ее, поднял над собой, чтоб не садиться.       «Повесть о Бесстрашном Шиноби». Точно, та самая книга Джирайи. Которая без непристойностей… Какаши так и не прочел ее. То был слишком занят, то так уставал, что начинал клевать носом, стоило ему просто сесть… А может просто мысли не могли уцепиться за слова. Они жили в будущем. Они… и мысли, и его семья… все они думали о будущем…       …но никто и представить не мог, каким кошмаром оно обернется…       Поморгав, пытаясь прогнать слезы, Какаши всё-таки открыл книгу. Небольшой томик казался ему чертовски тяжелым. В таком состоянии он точно не сможет… ничего не сможет… ничего, что способно приблизить его к Минато… даже умереть ему спокойно не дают. И в больнице точно не дадут. Да и не под надзором верного «друга»…       Он бесцельно пролистнул несколько страниц, и не надеясь вчитаться. И вдруг…       «Наруто»       Это имя сразу бросилось ему в глаза. Обожгло его растерзанную душу, словно попавшая в раны соль. И раньше, чем успел подумать, он отшвырнул книгу прочь, игнорируя вспышку боли в боку. Шурша страницами, книга врезалась в стену и упала на пол, скрывшись из поля зрения.       Гай изумленно смотрел ей вслед.       — Это… соревнование по бросанию книг?..       — Почти… — процедил Какаши, упиваясь едкостью в собственном тоне. Повсюду этот «Наруто». Который забрал у него весь его мир. Забрал единственного человека, который любил его. Любил так, как Какаши этого хотел. В этой любви он нуждался как в воздухе, без нее он не мог, больше не мог…       …не мог оставаться наедине с собой. Не мог быть без Минато. Не мог. Не хотел.       Только не снова…       — Тебе что-нибудь принести? Только скажи, и я мигом метнусь! Можешь даже время засечь!       Энергичный, как и всегда…       — Нет, ничего не надо… — Какаши обессиленно сполз по подушке вниз и укрылся одеялом с головой, лелея дурацкую надежду просто задохнуться. Но внутри всё-таки что-то свело, очень знакомо. И, переборов себя, парнишка добавил:       — Спасибо, Гай…              Минато был с ним постоянно. Стоило только уснуть — и Минато уже здесь. Сидел рядом. Привычно гладил по волосам. Разговаривал… своим мягким голосом, нежным тоном…       А когда не снился — Какаши представлял его. Сидящим в ногах, на больничной койке. Как его волосы светились на попадающем в окно солнце…       Минато…       …Какаши никак не мог осознать… не хотел, не позволял…       Минато умер. Его нет. Он не придет. Не сядет рядом… не назовет его «своим мальчиком», не поцелует в переносицу…       И всё же… самое ужасное…       «Умер»       Наверно, ему тоже было больно. Больно умирать. И страшно…       Думать об этом совсем не хотелось, но мысли сами лезли в голову. Глаза уже воспалились от слез, и доктора даже, помимо прочего, прописали ему глазные капли…       Обито тоже вечно что-то там капал в глаза. Может, потому что и сам постоянно ревел, по поводу и без…       В больнице время остановилось. Так казалось. Реальность была другой. Не такой, как в обыденной жизни. Той жизни, до…       «До»…       Поэтому возвращаться было по-настоящему страшно. Одна эта мысль выворачивала душу наизнанку.       Скоро его выпишут. И придется вернуться домой.       В дом. Где станет невыносимо. В дом… где они любили друг друга буквально на каждом углу.       Да и улицы родной деревни… тренировочная площадка… дом Минато…       Как он дальше будет жить? Здесь. Да и вообще — жить…       «Как». Никак. Он и не будет жить. Не примет эту реальность. Ни за что.       А соберется, возьмет себя в руки. Докажет Третьему, что он в порядке. По-настоящему в порядке. Убедительно. И будет думать своей головой, адекватной головой, здравой…       И дождется нормальной миссии. Не в деревне. А далеко. Пусть это будет опасная миссия. И тогда он сделает то же, что сделала Рин… что пытался сделать он сам, правда — так бездарно…       …что сделал и его отец, только своими собственными руками…       Но чего не может сделать он. Иначе как он вернется к своему Богу?..              План был хорош. Если можно было таким назвать план грядущей смерти.       Однако было в нём одно «но».       Жить всё равно придется. Хотя бы какое-то время. Хотя бы несколько недель, а то и месяц.       «Как»… Снова тот же вопрос. Как он проживет этот месяц?..       Без Минато уже стало пусто.       Без его трепетного внимания. Без его тепла. Без разговоров с ним. Без его объятий… сейчас, когда Какаши нуждался в них так отчаянно. Когда боль разрывала его. Когда так хотелось спрятаться в любимых руках. И услышать голос, всегда успокаивающий голос: «Всё будет хорошо».       Но — не будет. Не будет «хорошо». Не будет голоса. Не будет рук…       Прошло всего несколько дней — а он уже чувствовал себя заброшенным годами.       Уже — одичавшим. Осиротевшим… опять…              В день выписки к нему снова прибежал Гай — как, собственно, прибегал каждое утро, блестя своей улыбкой и пытаясь принудить «вечного соперника» ко всяким сомнительным соревнованиям… и даже уломал Какаши несколько раз сыграть в «камень, ножницы, бумага», после чего усиленно отжимался, вне зависимости от выигрыша или проигрыша…       Но теперь гиперактивный друг сообщил, что Жабий Отшельник просит Какаши зайти к нему, по делу. Значит, тот всё еще в деревне…       Прямиком к нему парнишка и направился — желания возвращаться в свою квартиру не было никакого. Да и Джирайя должен был вернуть ему ножи… которыми он будет пользоваться только по назначению.       …он не станет трусом, наложившим на себя руки… как отец…       …он умрет героем, как Минато… как Обито, как Рин…              У Отшельника он бывал несколько раз. Этот дом тоже уцелел — находился в противоположной от разрушенной части деревни, как и его собственный.       Остановившись, Какаши поднял было руку, чтобы постучать, но заметил, что дверь приоткрыта. Вряд ли что-то случилось, это было бы уже неприлично, даже несмешно… Скорее всего, его визита просто ждали.       Поэтому Какаши вошел. Снимая обувь, позвал:       — Джирайя-сама?.. Вы прислали за мной Гая…       — Да, проходи. Я здесь, в спальне, — прозвучало негромко, ровно. Парнишка пошел на голос, вдыхая древесный, сандаловый запах, как обычно пропитывающий дом Отшельника.       И замер, переступив порог открытой двери.              Джирайя и в самом деле оказался там, в своей спальне. И держал на руках… что-то очень маленькое. Ребенка. Моментально осознав, Какаши попятился, неприятно впилившись плечом в дверной косяк.       — Значит, тебе лучше, раз выписали? — протянул Отшельник, покачивая спящего младенца.       — Да… а…       — А это Наруто. Вы ведь еще не знакомы? Вот, подержи его.       — Нет, — поморщившись, чуть ли не ощетинившись, Какаши отпрянул, вжимаясь в стену, чувствуя, как внутри вскипает только утихшее раздражение.       Как он мог держать в руках то, что погубило Минато?..       — Да боже ж мой, это просто ребенок, Какаши! Подержи, говорю, помоги мне.       Джирайя всё-таки подошел, и парнишка вытянул одеревеневшие руки, не смея ослушаться. Обмер, ощущая в них тяжесть — куда более увесистую, чем он думал.       Смотрел, как Отшельник отходит к стоящей у стены люльке, склоняется, вынимая оттуда пеленки…       Выглядело это странно. И чувствовалось тоже. Поджившая рана на боку вдруг заныла, и Какаши спешно прошел к кровати хозяина дома и сел на нее, всё еще держа младенца: не хватало еще его случайно уронить и стать причиной еще одной смерти — а в этом Какаши был профессионал…       — Слышал я о твоей последней миссии… — вдруг сообщил мужчина.       — Так о ней уже все болтают? — сложившаяся ситуация нравилась ему всё меньше: будто теперь каждый считает своим долгом обмануть его и заставить чувствовать себя дискомфортно…       — Нет, не все. Но Третий рассказал мне… Я предполагал, что так может быть, но надеялся, что до этого не дойдет.       Какаши молчал, наблюдая, как Отшельник перестилает детскую колыбель.       — Постарайся простить его, ладно?.. Это сложно, но ты всё же постарайся. Я говорил ему, но он же себе на уме… всегда был, — горький смешок. — Минато переборщил с «обычаем». Заигрался, слишком увлекся тобой, понимаешь?.. Сам ведь еще, по сути, ребенок… Но когда мальчик растет без отца, немудрено немного запутаться в чувствах. Такого не должно было…       — Нет, — отрезал Какаши, внезапно для самого себя, не в силах слушать упреки в адрес любимого. — Он был Богом.        Голова закружилась от заполнившей комнату тишины. Джирайя выпрямился.       — Вот-вот. И я о том же… А ему, по-хорошему, следовало усыновить тебя. Вместо «обычая»…       Такого заявления парнишка выдержать уже не смог. Поэтому со всей возможной холодностью процедил:       — Вы позвали меня сюда, чтобы обсуждать поступки моего сенсея?       — Нет. Не злись, Какаши… Я лишь… тоже хочу убедить себя в том, что не мог ничего изменить… наверно, — мужчина прислонился к детской кроватке, посмотрел в пол, на свои ноги. — Мы всегда хотим лучшего для вас. А делаем для этого… всё не то… Всё время не то…       Отшельник умолк. Даже отвернулся… А ведь он тоже любил Минато. Тоже был близок с ним… И теперь его голос звучал как-то непривычно тихо. Не было того громкого смеха, который порой так раздражал Какаши…       — А позвал я тебя, чтобы ты мне помог, — с ощутимо-искусственной бодростью всё же отозвался Джирайя, между делом снимая пеленку со своего плеча. — Я побуду здесь еще недолго. Поэтому пока вожусь с ним, — и кивнул на спящего ребенка. — А потом придется вернуть его в больницу. Там о нем позаботятся… насколько смогут. А подрастет — отправят в сиротский приют, пока не станет самостоятельнее.       «Сиротский приют»       «Сирота»       Слово укололо Какаши, пробив сердце насквозь. Словно только сейчас он начал понимать…       Он опустил голову. И посмотрел на мальчика в своих руках.       Светлые волосы. Пшеничные. Всё-таки светлые…       …как у Минато…       Оранжевые ползунки… те самые…       «Под предполагаемый цвет волос»       Глаза защипали, но парнишка быстро заморгал, совершенно растерянный. Может, это просто от капель… да…       Но взгляд вернулся к ребенку. К пухлым щечкам, на которых были странные отметины — по три полосы с каждой стороны. Похоже на кошачьи усы. Или на лисьи?.. Из-за того, что в него поместили демона-лиса? Хотя, у Кушины никаких отметин не было…       Тут у него возник вопрос — запоздалый, но поразительно очевидный.       — Почему в приют?.. — голос всё-таки дрогнул, но это не помешало продолжить. — Разве сыну Четвертого не смогут найти семью?       — Вот только никто не знает, что он сын Четвертого.       — Почему?..       — Так решил Хирузен. Для безопасности мальчишки. Поэтому теперь он — Узумаки, по матери. Ребенок, чьи родители погибли, защищая деревню. Как и родители многих детей… А Четвертый Хокаге запечатал в нем Девятихвостого… Правда, об этом тоже не должны особо распространяться. Но люди постоянно болтают…       — Бред какой-то, — мысли выстроились в ровный ряд, и в голове стало удивительно ясно. Поэтому эта явная несправедливость обожгла его. — То есть, получается… сына Минато просто бросят в какой-то приют? Это же…       — Ну, думаю, Третий будет за ним приглядывать. Он наверняка знает, что делает, Какаши. Ему приходится принимать много сложных решений… Да и ведь — разве ты этому не рад? Можешь забыть о ненавистном ребенке навсегда, он не будет маячить у тебя перед глазами.       Голова закружилась, и щеки начали гореть. Какаши снова посмотрел на малыша… на Наруто. Находясь в полном смятении…       — Для него неведение — счастье, — протянул Джирайя, в его голосе слышалась ласковая улыбка. — Пусть спит. Он ведь еще не знает, что его ждет. Должен был родиться в любящей семье. Быть сыном самого Хокаге… Но у судьбы на всё свои планы. И теперь — его родители мертвы. В нем заточен демон, уничтоживший половину деревни. А всё, чего заслужил невинный ребенок — это ненависть. Ненависть некогда близких людей… Хотя, таких, наверно, в Конохе много. Каждый третий ведь кого-то потерял… Детей, родителей, любимых… Но кого винить? Уж точно не Четвертого, который спас всех, пожертвовав собой. Никто ведь не знал, что его жена была джинчуурики. И что их любовь породила не только сына, но и разрушения, и все эти смерти… Кто же будет виноват, как ты думаешь?.. Наверно, демон… А что будет с мальчиком — кто знает? Он пришел в этот большой мир, где его ждали и любили. И уже оказался в нем совсем один…       Какаши молчал. Слушал. Не хотел слушать… но слушал…       Не хотел… но на глазах сами собой навернулись так надоевшие ему слезы. Капнули вниз, прямо на оранжевые ползунки. Парнишка затрясся, силясь справиться с рыданиями. Безуспешно…       Сирота. Без родителей. Без родственников. Один… один в этом страшном, жестоком мире… а всё должно было быть совсем не так…       Всхлип вырвался из груди, слишком громкий, чтобы пытаться его скрыть…       Но тут ребенок зашевелился, напоминая, что он вовсе не игрушка. Поджал губки, закрутив головой, захныкал.       — Ой… Нет, нет… — Какаши тут же перехватил его удобнее, инстинктивно качая в руках, совсем заволновавшись. — Тише, тише, тшш…       Мальчик скорчил гримасу. И открыл глаза.       Какаши так и обмер. Синие. Синие глаза. Темнее, чем у Минато — так оно могло быть у новорожденных детей, он знал, Кушина об этом говорила… Но еще и хорошо знал, какими бывали глаза любимого — разных оттенков, в зависимости от освещения. Поэтому и этот цвет был ему так знаком…       Светлые волосы. Синие глаза. О чертах было что-либо сказать трудно, но…       Покачивая его, Какаши почувствовал… увидел, да просто узнал…       Это и в самом деле ребенок Минато. Частичка Минато. Не просто на словах. Похожий на него. Взявший что-то от отца. Кажется, даже многое.       Не слова. А совсем крошечный человечек. Который еще несколько дней назад толкал его из живота Кушины, здороваясь… А теперь — лежал у него в руках.       …и, должно быть, всё-таки успел полежать в руках и самого Минато…       Потому что от этого ребенка теперь веяло чем-то очень родным.       …всё, что осталось от Минато…       …живое, настоящее…       — Привет, Наруто, — прошептал ему Какаши, чувствуя на губах улыбку. Потом, опустив его к себе на колени, освободил одну руку и спустил с лица маску — почему-то казалось, что так оно будет лучше, понятнее младенцу… который, правда, вряд ли что-либо понимал сейчас. Но зато, передумав хныкать, потянулся, что-то мыча, и опять закрыл глаза.       Живой. Настоящий. Крошечный. И теплый…       Какаши так ждал встречи с ним. Очень ждал. Порой даже не мог уснуть, прокручивая эту сцену в воображении.       Он бы пришел домой, где встретил бы его сенсей. А Какаши бы обнял его, поздравил. Потом прошел в спальню, к Кушине, которая держала бы этот комочек в руках… Она бы тоже наверняка обняла Какаши, ставшего и ей родным. А потом он бы заглянул в это маленькое личико. Посмеялся бы вместе с супругами Намикадзе, что Наруто весь пошел в отца. Вовсе не оранжеволосый… А потом ему бы разрешили взять кроху на руки. И он бы снова сказал ему: «Привет, Наруто». На этот раз — напрямую, не через живот.       Он очень хотел именно такой встречи. Но ее уже никогда не будет.       И у Наруто этого не будет тоже. Не будет любящих родителей — добрых, веселых, самых лучших на свете. Не будет уютного дома, где всегда вкусно пахло. А Какаши хорошо знал на себе, что такое — быть сиротой. Одному. Никому не нужному, не способному никому доверять…       Но в его жизни появился Минато. Тогда, после смерти отца. Пускай Какаши долгие годы отталкивал его, никак не мог подпустить ближе… Но Минато всё равно был рядом, порой просто приглядывая издалека.       Минато просто спас его.       Спас… Но привел в эту самую точку. В этот самый момент. Наполненный пустотой, слезами и болью.       Но Наруто… ни в чём не виноват. Не виноват в том, что просто родился…       — Он не один, — пробормотал Какаши, хотя собственный голос прозвучал неприятно, совсем слабо… Вздрогнул, потому что Джирайя опустил руку на его голову. Поднял глаза на Отшельника.       Взгляд мужчины был добрым. Какими бы там ни были у него отношения с Минато в свое время… доброта была особой чертой всех этих людей. Кажется, всего их поколения «Обычая самураев»… Доброта… и сила, несомненная сила — и тела, и духа.       — Посидишь с ним немного, ладно? Мне нужно пройтись… ну, на рынок, в частности…       — Хорошо, — Какаши не стал уточнять.       — Он только что поел, так что с этим не озадачивайся. Ну, разве что может покакать…       — Отлично… — тихо вздохнул парнишка со смешком. Но решил, что и это не худшее, что с ним случалось…              Положив малыша на кровать, ближе к стене, Какаши растянулся рядом. Рассматривая его вздернутый носик. Маленький. И светлые реснички. Как у Минато…       Наверно, Минато и в самом деле не простит его, если Какаши оставит Наруто без присмотра. Наруто, которого они так любили еще до рождения… Джирайя не может быть рядом, а Какаши обещал, что будет помогать им… И если он просто так сбежит… как он посмотрит в глаза своему Богу?..       Даже если «умрет как герой»… Разве есть в этом мире еще кто-то, кому дорог Наруто? Кто знал его родителей… кто был так с ними близок. Кто здоровался с ним через живот его матери и обещал, что они будут много играть, когда он родится… а потом станут учеником и сенсеем, когда он подрастет…       Нет. Больше никого не было. Жабий Отшельник уйдет, как и всегда уходил — как оставлял и деревню, и Минато… Что на уме у Третьего — пока что неясно…       У Наруто больше никого и нет. Только Какаши.       Может, это и есть — его искупление? Наступившее искупление. За все загубленные им жизни. За всю ту боль, которую он причинял людям — дорогим ему людям.       А теперь он должен и сам жить в боли. Бесконечной боли, со вскрытой, незаживающей раной…       Но жить. Чтобы позаботиться о наследии Минато. О крохе, который вообще не должен был узнать этих ужасов. Ведь они так хотели создать новый мир… а вместо этого — вдруг… случилась «судьба»… и «ее планы»…       К чёрту судьбу. К чёрту ее планы…       И к чёрту его планы. Минато бы они не понравились. Минато ушел, оставив их обоих… А Какаши любил его. И всегда будет любить. Но, наверно, Минато тоже боялся умирать. И утешал себя мыслью, что его долгожданный ребенок не останется один. Он рассчитывал на Какаши.       …который только подводил его, был обузой, был слабым, постоянно ноющим и зависящим от него…       А теперь сможет исправиться. Вернуть все свои долги. Перед Минато и Кушиной, которые приняли его, которые любили его и заботились, порой забывая о себе.       Теперь он сможет сделать хоть что-то хорошее. Не отбирать жизни… даже свою… А сохранить жизнь. Две жизни — свою жизнь и жизнь Наруто.       Минато будет им гордиться. И будет спокоен. Тогда и Какаши будет счастлив.       Тогда и осуществит свой план. Когда будет знать, что с Наруто всё в порядке. Что он вырос сильным и счастливым юношей, который может о себе позаботиться, который не одинок, который любим…       Тогда-то он и вернется к Минато. Исполнив свой долг. С чистой совестью — перед всеми, кто умер для того, чтобы он жил.       Обито, Рин, Минато, Кушина… отец… и мама… которой он не знал, но которая первой отдала свою жизнь за него…       — Я вернусь к вам немного позже, — прошептал он, ощущая, как голоса в его голове затихают, успокаиваются. Кажется, соглашаются с принятым им решением — тяжелым, но правильным.       И ведь до сих пор неизвестно, кто напал на Минато. Кто виновен в смерти любимого… кто хотел завладеть Девятихвостым. И кто может еще вернуться… за Наруто.       Эта мысль закалила сердце стальной решимостью. Сын Минато не в безопасности. Его нужно защищать. Как защищал он беременную Кушину, по просьбе их обоих…       Вытерев слёзы, Какаши протянул руку, коснулся маленькой ручки мальчика. Притронулся пальцем к ладошке, и его крепко сжали пухлые пальчики. Малюсенькие, так что было сложно поверить, что когда-то все люди были такими. От ленного созерцания уставшие глаза начинали слипаться. Да и тихое дыхание младенца навевало сонность.       Но Какаши всё же приподнялся, склонился к мальчику. Коснулся носом его волос — ему стало интересно, каково это. Ребенок пах мылом и детской смесью. И был теплым.       Теплый, живой…       Аккуратно погладив его по маленькой голове, парнишка лег обратно. И всё же прикрыл глаза. Провалившись в удивительно приятную, расслабляющую дремоту.       Ему снился Минато. Который сидел в ногах кровати, смотрел на них двоих своими ясными, синими глазами. И улыбался.