Обычай самураев

      — Знаю, меня долго не было. Так получилось… Сам только вернулся. Я ведь теперь в АНБУ, — Какаши кивнул на татуировку на оголенном плече. — Как вы и хотели. Только под началом Третьего. Там, на самом деле, мутная ситуация… Меня…       Он оглянулся, сканируя окрестность обоими глазами, тщательно вслушиваясь и принюхиваясь.       — Это секретная информация, вообще-то… но вы всегда делились со мной секретами. И тут никого нет. Правда, иногда мне кажется, что за мной следят. Не знаю, это не объяснить. Но я порой чувствую взгляд, словно присутствие… Но, может, это вы наблюдаете за мной с неба, как вы и говорили. Или паранойя… В общем, простите, я отвлекся, — но на всякий случай он заговорил тише. — Сначала меня пытался вербовать Данзо. Говорил всякое… о том, что это заговор Третьего, коварные планы… но я помню, что вы меня предупреждали. «Не доверять Данзо». И я не стал. Я рассказал об этом Третьему. И он решил использовать ситуацию в своих целях, чтобы выяснить, что у этого Данзо на уме… И теперь я двойной агент. Типа того… Поэтому даже некогда было к вам заскочить. С одной миссии на другую… Но в этом есть плюсы. Правда, есть…       Они и в самом деле были. Когда голова занята заданиями, когда тело в движении, когда разум напряжен. И сон — глубокий, в который он проваливался моментально.       Не было времени страдать. Не было времени «жить». Он служил, только служил. Это и стало заменой его жизни.       Потому что жизнью нельзя было назвать то, в чём он находился сейчас. Лишь пародия на существование…       — Мне даже нравится в АНБУ. Вы были правы, мои навыки там очень уместны. И еще там не нужно… церемониться. Задания всегда четкие. Иногда даже…       «Беспощадные»?.. По крайней мере, без необходимости что-то чувствовать. Чувства сейчас были его главным врагом. Доступ к ним он старался ограничивать максимально.       — Ну… Вот, кстати, моя маска. На кота похожа, хотя это вроде как лиса. Символично, да? — Какаши повернул к себе фарфоровую маску со звериной мордой. — За ней я чувствую себя лучше. Знаю, вам не хотелось, чтобы я закрывался, но… Чем больше прослоек между мной и этим миром… Ну, ладно. Вам, наверно, интереснее узнать про Наруто? Когда Джирайя-сама ушел… вернулся в это свое путешествие… Наруто снова поместили в больницу, я уже говорил. Но, знаете, те несколько недель были для меня… чем-то… таким, что я не могу описать однозначно.              Какаши вздохнул, мысленно переносясь назад. В колючее, горькое недалекое прошлое, в котором он умудрился найти для себя мягкий уголочек тепла. Вымученный, тихий покой среди боли и слёз.       Первые недели. В которые он не уходил из дома Отшельника. Ночевал в гостиной, на диване, как и привык… как дворняга, готовая спать там, где дадут приют. Потому что Джирайе была нужна помощь. И потому что сам Какаши не мог оставаться один. Не мог вернуться к себе…       И вот они собрались под одной крышей: сенсей Минато, ученик Минато и сын Минато. Объединенные связью с Минато. Так, будто бы Минато продолжал существовать, являясь чем-то очень важным для них всех.       Ночи и в самом деле стали бессонными. Но теперь — по другой причине. Не из-за кошмаров. Которые наверняка мучили бы его, так что Какаши был и рад не спать…       Он не спал.       Он сидел на своем диване, сонно моргая. Качая на руках теплого, хнычущего малыша. Детский плач был похож на мяуканье. И парнишка, уже не зная, как успокоить ребенка, откинул голову к спинке дивана и тоже протяжно замяукал. Может, отчаянно, может, от безделья, может, в полудреме, когда связь с реальностью размывается… Но Наруто, будто не ожидав такого услышать от взрослого, пораженно затих. Проходивший мимо Джирайя тоже вопросительно заглянул в дверной проем. Но это не имело значения.       Какаши вяло улыбнулся ребенку, который угукал. Поставил его вертикально, прижал к себе, прислонившись щекой к щечке мальчика. Чувствуя гладкость, мягкость… нежность…       Теперь, когда Наруто успокоился, Какаши тоже переполнял покой. Он тихо напевал, сам не зная, что это за мелодия. Чуть покачивался, закрыв глаза. Крепко обнимая малыша. Теплого. Пахнущего… детством. Далеким, мирным, уютным…       В груди что-то шевелится. Что-то живое. Сердце всё еще билось. Для этого ребенка.       Которого он принял как себя. Как часть себя, как часть Минато. Может, даже как собственного, хотя еще и думать не думал о детях…       У Джирайи тоже не было детей. Только ученики. Но как-то они вместе справлялись. Готовили детское питание, кормили малыша из бутылочки. Купали. Меняли подгузники. Укачивали. Играли…       Какаши растворился в этом. И это стало его спасением. Ни одной лишней мысли. Только Наруто. Только его нужды.       И только такие минуты. Уединения и покоя. Когда ребенок дремал в его руках. А Какаши рассматривал его. Светлые волосы, тонкие и шелковистые. Которые он осторожно гладил. Не слишком часто… Хотя к нему хотелось прикасаться постоянно. Поглаживать, успокаивать, убаюкивая. Хотелось чувствовать тепло под пальцами. Хотелось дарить свою любовь. Хотелось наполнить ей Наруто. Чтобы знать, что ему хорошо, хотя бы ему…       При этом Какаши порой останавливал себя. Боялся затискать ребенка — вдруг это вредно? Правда, Наруто не выглядел так, словно на нем это плохо сказывается. Он иногда смотрел на Какаши в ответ. Наблюдал за ним. Своими синими глазами. От взгляда которых сердце парнишки трепетало.       Это было хорошо. Быть с Наруто. В доме Джирайи. На первом этаже, где, в отличие от кабинета Отшельника с большим окном, царил полумрак. Сонная обстановка. Тишина — чаще всего. Прерываемая детским плачем. Сначала — очень частым. Поэтому Какаши прикладывался ко всем поверхностям как только плач замолкал. Дремал сидя, дремал лежа… дремал даже стоя, прислонившись к стене. Но и это было хорошо. Даже ходить перепачканным после кормежки или не очень успешного переодевания подгузника — было хорошо…       А потом плач стал чередоваться со смехом. Лучший звук из существующих. Какаши улыбался мальчишке — и Наруто улыбался в ответ. Словно копировал улыбку, словно это у него был шаринган… Широко распахивал глазки, раскрывал беззубый рот, пока парнишка веселил его, тряся игрушками, сюсюкая… Какаши и сам не ожидал от себя, насколько нелепым он может быть. Но ради улыбки Наруто он был готов всячески кривляться и менять голос. Он играл с малышом, изображая, словно хватает его руками как челюстями, и мальчик весело дрыгал ножками. Ловил эти самые крохотные ножки, крохотные ручки, которыми Наруто когда-то толкался в него, в их самое-самое первое приветствие…       И Какаши зарывался лицом в его живот, громко дуя. Целуя через ткань ползунков — потому что любил этот живой хохочущий комочек. Так любил… как если бы всё вышло так, как они мечтали…              — Да… — он вернулся из раздумий, слабо улыбаясь через маску. — Это было приятное время. Хотел бы я, чтоб…       Нет. Рваный вздох.       — …а потом Наруто держали в больнице. Когда Джирайя-сама ушел… Там и персонал обученный. Готовый ко всему… мало ли… Они боялись. Они боятся его, Минато-сенсей. Опасаются. Не знаю, они переживают «за него»… или «из-за него»… Из-за лиса. Но он ни разу не болел. Живот у него, конечно, расстраивался, но простуды и всякие инфекции его не берут. Он крепкий мальчишка. И, наверно, иммунитет у него такой… тоже из-за лиса…       Какаши бросил взгляд на маску АНБУ в своих руках. «Лис»… Всё из-за этого лиса…       — Я навещал его в больнице. Туда, к детям, на самом деле не пускают. Но там есть одна медсестричка… Кажется, она решила, что я с ней заигрываю. И, кажется… мне пришлось с ней позаигрывать. Ну, насколько я умею «заигрывать», конечно… Но зато она провожала меня к Наруто, пока никто не видел. Чего ни сделаешь ради него… И ради вас. Это всё для дела. Я вам не изменяю…       Голос дрогнул, и в горле стало неприятное. Сырое ощущение, слишком знакомое.       — В общем… — парнишка силой переключил внимание с чувств на воспоминания. — Теперь же Наруто отправили в приют. Мне Джирайя-сама еще перед уходом сказал, в какой именно, их теперь стало больше… Это какой-то частный, специальный приют, я о таком и не знал. Да и Третий сам вряд ли бы мне сказал… Я не хочу вызвать у него какое-то недоверие или подозрение такими расспросами. Ну, о Наруто… и так уже…       Он помолчал, разглядывая свои руки в перчатках, покусывая кончик языка, но всё же добавил:       — Особенно после того случая… когда он меня проверял, а я… Мне ж пришлось потом долго объясняться, душу ему открывать. Ну, немного открывать. Не как вам, конечно. Но чтобы он поверил в мою адекватность. И он поверил. Иначе бы и в АНБУ меня не взял. Но Наруто… я не совсем уверен, что Третий будет со мной откровенен в таких вопросах. Я вообще, если честно, не понимаю, что у него на уме. То, как он всё решил… Держать личность Наруто в секрете… Мне кажется, что так только хуже. Лучше бы была официальная версия, лучше всего — правдивая. Чем то, что происходит сейчас. Люди шепчутся между собой… о не самых хороших вещах. Если бы они знали, что он ваш сын, может, не боялись бы так… Можно ж было и приврать немного, для всеобщего успокоения. Что Наруто был рожден, чтобы стать джинчуурики, что он этому обучен… и тогда люди бы не боялись… Хотя… Джирайя-сама говорил, что я слишком много фантазирую. Да и кто я такой, чтобы пытаться понять мотивы «взрослых и мудрых людей»…       Жалуется. Опять жалуется. Опять ноет… Будто Минато это так интересно. Но будь Минато здесь… Он бы выслушал. Обязательно. Дал бы совет, ободрил…       Нет, нет, сейчас он только ноет, сейчас он только расстраивает сенсея…       — Как бы то ни было, я не оставлю Наруто, — заключил парнишка, борясь с дрожью в голосе. — К нему я сейчас и собирался. В приют. Я не видел его два месяца. Не знаю, вспомнит ли он меня… да и знает ли вообще, в смысле, может ли он уже запоминать… Не знаю. Но… когда мы жили у Джирайи-сама, Наруто мне улыбался. И его улыбка… — глаза снова защипали, когда он в красках представил ту искреннюю, беззубую гримаску. — Для меня она — всё, Минато-сенсей… Я…       Всё. Действительно — всё.       Два месяца железной выдержки кончились. Какаши с силой стиснул кулаки, закусил губу…       — Мне очень плохо без вас, — слезы всё-таки выскользнули из глаз, и парнишка быстро их вытер. — Я… перестану реветь, обещаю, перестану, но… Я… во мне больше ничего нет. Я как… пугало, и в самом деле… которое стоит на палке. И только на этой палке и держится… Я… так скучаю… так хочу вас обнять… так люблю вас… я без вас… просто… Ладно… ладно, простите…       Он насильно умолк. Шмыгая, рвано дыша. Быстро стянул маску, протер лицо, чтобы ткань не намокла.       — Всё… не буду… Не будем об этом, да?.. Потом… потом… Я… потом к вам приду… и вы обнимете меня, хорошо?.. А сейчас я лучше схожу к Наруто. Переоденусь только… Расскажу вам потом, как он. Вы… не волнуйтесь только, ладно? Я его не брошу. Я буду держаться. Чтобы быть рядом с ним. Ради него. Я…       Но Какаши тряхнул головой и зарычал, злясь на самого себя. Нельзя открывать эту дверь. Эта дверь — как плотина… для того, что не должно из него выливаться… Поэтому он встал, хотя ноги дрожали и были слабы. Перевел взгляд на соседнюю могилу. Облизнул губы. Внутри стало совсем неприятно.       Он до сих пор не мог простить себя за… за то, что Кушина была еще жива… когда он прибежал туда. Но он даже не посмотрел на нее. Для него имел значение только Минато. К Кушине тогда подошел Третий… она не умерла в одиночестве. Но… она тоже заботилась о Какаши. Она сидела с ним ночами, когда он не мог спать из-за кошмаров. Она позволяла ему жить у них дома. Она позволяла ему быть с Минато. И вот — его благодарность. Он просто пронесся мимо…       Наверно, она поняла. Он на это надеялся. Пытался уговорить себя в это поверить. Кушина поняла его. Ведь знала, что Минато был его Богом…       — Кушина-сан, — поклонился Какаши, не поднимая глаз, и снова повернулся к могиле Минато. — Я скоро навещу вас, Минато-сенсей… Я выдержу, вы не волнуйтесь. Я же пообещал…       Но слова кончились. Уже давно. Остались только эти жалкие эмоции. Которые Какаши теперь прятал за двумя масками.              Пусто. В его доме было пусто. В его сердце было пусто.       И у его сердца больше не было дома.       Свет из окон лежал на полу, на стенах. Какаши же был лишь тенью. Или стал тенью… В АНБУ это было полезным качеством.       А еще — хладнокровие. И полный самоконтроль. Если бы не Минато… Если бы не «обычай»… Он стал бы эталонным АНБУ. Безупречным. Но…       Но — он старался держаться теперь. Возвращаясь обратно. На десяток лет назад. Когда научился подчинять себе свое сердце… до Минато… до «обычая»…       Переоделся в стандартную униформу шиноби — незачем привлекать к себе лишнее внимание. И отправился по известному адресу.              Дом на тихой улице, на самой окраине. Частный приют, ничем не примечательный, с высоким забором. Или, по крайней мере, таким он должен казаться. Лучшее место, чтобы держать ребенка-джинчуурики…       Какаши поднялся на крыльцо, постучал. Дождался, когда ему открыла черноволосая молодая женщина. Которая просканировала его взглядом и заметно напряглась.       — Добрый день?.. — поздоровалась она неуверенно. — Чем могу вам помочь?       — Добрый. Я хотел бы навестить Наруто.       Ее темные глаза сузились, и Какаши чувствовал, что за показным удивлением скрывается недоверие. По ее стойке, по тому, как дрогнула ее рука, словно хотела потянуться к оружию, стало понятно, что она тоже была куноичи. А, может, ей и остается, просто в гражданской одежде — под прикрытием?.. Умно.       — Здесь такого нет, простите.       — А я уверен, что есть, — процедил Какаши. Старался говорить любезным тоном, правда, старался. Хотя сейчас практически его не использовал. С сослуживцами можно было этого избегать. Как и формальностей, и лишней болтовни в целом. Однако всё же он заставил себя выдавить улыбку, надеясь, что взгляд от этого получится подобрее. — Не нужно нападать на меня, я и по званию повыше вас буду. А о том, что здесь содержится Наруто, я знаю от господина Третьего. Он и прислал меня сюда.       Вот и зачем?.. Прозвучало это крайне убедительно, несмотря на то, как бешено колотилось сердце Какаши. В смертельно опасном бою он сохранял хладнокровие. Но теперь…       Намек на эту мысль сводил его с ума. А вдруг женщина права? Вдруг Наруто тут нет? Вдруг его вывезли из деревни? И он больше никогда его не увидит. Снова потеряет… снова у него отнимут последнего человечка, которого он любит…       Увидеть Наруто прямо сейчас было важнее всего. Важнее чести, важнее жизни. А если его не пустят, он ворвется сам…       — Зачем? — моментально возник встречный вопрос. Хороший вопрос, замечательный вопрос, на который и Какаши хотел бы получить ответ. Настороженность женщины только усилилась. А пристальный взгляд ввинчивался в гостя.       Точно куноичи. Судя по оплывшей фигуре — ушедшая в отпуск по понятным причинам. Поэтому ее и приставили к детям — умеет с ними обращаться. Но раз среди нянек есть и охрана — значит, есть что охранять. Кого охранять. Наруто. Но, значит, есть и угроза… От кого? От таких, как Какаши?       — Чтобы доложить об условиях содержания ребенка, — на ходу сочинял он. — Знаю, что вам об этом не сообщили. Но смысл внеплановой проверки как раз в ее внеплановости, скажем так. Если хотите, можете сходить к Хокаге-сама и убедиться самостоятельно, я не тороплюсь.       На удивление, это сработало. И женщина, даже не пытаясь принять более гостеприимный вид, отошла, до конца открыв дверь, пропуская его в дом.       С порога Какаши уловил знакомые запахи, навевающие уют: рисовая каша, молочная смесь, грязные подгузники, детское мыло… И голоса. Звонкое лепетание.       — Проходите сюда, — не слишком довольно позвала его куноичи. Проследовав за ней по коридору, парнишка вошел в комнату. Просторную, светлую, с большими окнами и цветастыми рисунками на стенах. Застеленную несочетающихся между собой коврами. На которых были разбросаны игрушки — явно видавшие и лучшие дни, вероятно, пожертвованные приюту…       Всего в игровой он насчитал семерых детей, не старше двух лет, и трех старушек, за ними приглядывающих.       Желтоволосая макушка сразу бросилась ему в глаза. На коврике у стены расположились два малыша. Один, постарше, сидел, а другой растянулся на пузе, чем-то увлеченно занимаясь. Волнение стянулось в животе, но вместе с ним колени дрогнули от облегчения.       Не потерял. Вот он, тут. Его мальчишка. Его последний смысл…       Вот только как мальчишка отреагирует?..       Какаши медленно, плавно подошел. Осторожно присел рядом, боясь даже дышать. Младенец бил рукой по погремушкам, которые звенели и этим его развлекали. Но заметил приближение. И повернул головку, покачиваясь.       Зная, что за ним сейчас все наблюдают, парнишка разнервничался. Уверенность, которой и без того было не слишком много, окончательно улетучивалась.       — Привет, Наруто, — всё же выдавил из себя он.       Синие глаза мальчика блуждающе прошлись по его лицу, а потом Наруто подтянул позвякивающий пластмассовый мячик с бубенчиком внутри, задумчиво засунул его в рот. И снова отвернулся к своим игрушкам.       Не заплакал, не испугался. Уже хорошо. Потому что негативной реакции парнишка боялся просто панически.       Наруто же, что-то гукая, забавно дрыгал ногами, гремя погремушкой и кусая ее беззубым ртом. Как же он вырос… Скоро и ползать начнет вовсю.       От этой мысли неприятное чувство внутри усиливалось. Потому что не получится всегда быть рядом. Не получится увидеть его первые шаги, услышать первое слово… Не будет так, как было, когда они все жили у Джирайи. Да и вообще, что будет дальше — неизвестно…       А ведь когда-то Наруто улыбался ему. Не просто так, а именно ему. Видел его — и улыбался. Узнавал, радовался… Наверно, хотя бы его первую осознанную улыбку Какаши застал. Но теперь те сумбурные недели казались неимоверно далекими, почти нереальными… Как один большой сон. Неспокойный, когда просыпаешься каждые пять минут под утро…       Какаши обхватил колени руками. Потом, подумав, поднял резиновый кораблик, пищащий при сжимании.       — Много у тебя игрушек, да? — и помахал им перед мальчишкой.       По счастью, Наруто заинтересовался. Протянул левую ручку, схватил, первым делом пробуя твердый парус на вкус. Потом перекатился на спину, не переставая жевать парус. И глянул на Какаши.       Синеглазый. С пшеничными кудряшками. Минато говорил, что и у него в детстве волосы немного вились, когда были короче… Значит, будут такими же густыми, раз уж мальчик унаследовал их от отца.       А ребенок вдруг потянулся к нему, что-то требовательно бормоча. Теперь уже Какаши успокоился, даже забыл обо всех вокруг: ведь он оказался в центре внимания Наруто, а разве что-то еще было ему нужно?.. Он коснулся маленькой ручки, и мальчишка крепко вцепился в него. И, не теряя времени, потащил пойманный палец в рот.       — Ой, а вот это не лучшая идея… — только сейчас Какаши осознал, что даже не помыл руки перед тем, как прикоснуться к ребенку. Перенервничал… Поэтому постарался ненавязчиво отвлечь малыша на что-нибудь более безобидное. — Смотри, Наруто, а где твои другие игрушки? Где кораблик? Посмотри, как он пищит.       Мальчик взялся за предложенный кораблик, который, правда, мало его интересовал — видимо, был уже привычен и знаком, в отличие от пальцев гостя. Которые снова оказались вне зоны его досягаемости. Поэтому Наруто как-то даже слишком внимательно посмотрел Какаши в лицо. И парнишка, не заботясь больше ни о чём, стянул свою маску. На секунду Наруто застыл, вытаращив глаза — кажется, такой фокус с появлением лица собеседника его впечатлил, — и тут же весело забил ногами, хохоча.       Глаза Какаши защипали. От неверия. От всех не воплотившихся страхов. От счастья созерцания этой прелести. Всё в порядке?..       — Ну, привет, кроха, привет, — он не был уверен, чем вызвана такая реакция. Вряд ли узнаванием. Наверно, Наруто просто понравилась эта перемена внешности. Однако общий настрой мальчишки придал Какаши решимости. — Ну что, пойдешь на ручки?       Парнишка мягко потянул малыша за руки, усаживая, и подхватил под мышки. Затаил дыхание: только бы не испугался, только бы не расплакался, ведь это было бы хуже всего…       Но Наруто и не собирался расстраиваться. Наоборот, смеясь и извиваясь в руках, сразу схватил Какаши за нос.       — Какой ты ловкий. И тяжеленький. Кушаешь хорошо, мм?       — Га!       — «Га». Ну, хорошо, раз «га».       Привычно покачивая мальчишку, который чувствовал себя очень даже комфортно и уже во всю с увлечением трогал его жилет, Какаши ткнулся носом в светловолосую макушку. Прижался к теплой, нежно пахнущей маленькой голове щекой.       Внутри что-то трясло, просто колотило. Туго натянутая дрожащая струна. Только бы не порвалась…       Однако сзади к ним подошли, и Какаши подтянул маску и обернулся. Это была та самая куноичи в гражданском, видимо, главная в приюте.       — Что скажете? Удовлетворены условиями содержания наших подопечных?.. — поинтересовалась она, с той же осторожной деликатностью.       — Пока могу сказать, что состоянием Наруто я удовлетворен, — отозвался Какаши: что бы ни случилось дальше, сейчас нужно отыграть выбранную роль до конца. — А вот условия содержания пока не оценил. Покажете, как у вас тут всё устроено?       — Разумеется, идемте, — женщина прошла вперед, на выход из игровой. А Наруто, которого парнишка вовсе не собирался отпускать и понес с собой, упорно пытался стянуть его бандану ниже, закрыв ей и второй глаз, гогоча от встречного сопротивления. Сдавшись, Какаши склонил голову, так что малыш и вовсе снял с него повязку, сразу же довольно потащив ее в рот.        — Здесь у нас спальня. Кроваток восемь, недавно одну девочку забрали… — женщина обернулась к нему, стоя в дверях. Выдержала паузу и выдохнула:       — Сразу я вам не поверила, поэтому отправила свою помощницу к господину Третьему.       Щеки Какаши обдало обжигающим холодом. Надо же было ляпнуть именно это… почему, почему он только приплел сюда Третьего… почему…       Но он крепче прижал к себе Наруто. Вот — ответ на все «почему». Струна внутри него снова натянулась. Но на этот раз она была другой. Прочной. Упругой. Режущей.       Если что-то пойдет не так…       Внутри него поднимались волны… мощные. Он глянул на ближайшее окно. Рассчитывая силы… прикидывая маршрут…       …но — что?.. Он же не собирается сбегать с ребенком?.. Более того — с охраняемым джинчуурики…       …но если они только попробуют отнять у него Наруто…       — Хокаге-сама сказал, что его решение прислать вас к нам было спонтанным, поэтому нас и не предупредили. Извините, что усомнилась в ваших словах, — вдруг произнесла женщина, коротко поклонившись.       Какаши же был благодарен себе за то, что всё-таки надел маску, потому что за цвет своего лица в этот момент он точно не отвечал.       — Ничего, — прозвучало твердо, почти твердо. — Секретность содержания здесь Наруто максимальна, я понимаю ваши опасения. Это даже похвально, правда.       Соврал как дышал. Неужели всё-таки научился у Минато великому искусству убедительной болтовни?..       — Также Третий попросил ввести вас в общий курс дел. Меня зовут Тэмико. Здесь у нас содержатся непростые дети. Требующие особого ухода, как мы это называем.       — С проблемами в психике?..       — И в развитии, да. Поэтому с ними работают профессиональные, квалифицированные люди. Если возникнут сложности…       Их прервал лязг протектора об пол — Наруто выронил повязку и теперь тянулся за ней вниз, жалобно вереща.       — Ничего, давай поднимем, — Какаши осторожно присел, подобрал протектор и отдал мальчишке, который, правда, уже передумал и вцепился в его волосы. — Эй… хулиган… А что насчет Наруто? С ним есть какие-то сложности?       — Он… очень активный ребенок, — проговорила женщина, но ее взгляд, обращенный к Наруто, показался Какаши холодным.       — Без отклонений?       — Без. Некоторые из гражданских берут и таких детей в семьи, если могут обеспечить им необходимый уход. Небезразличные, кто хочет помочь и особенным детям, и деревне…       — А Наруто? Никто не хотел его забрать?       — Нет.       Вибрации ее голоса отдавались в душе Какаши разбавленным гневом. Неприятные, колкие вибрации… Он понимал причину. Он слышал эти голоса — эти шепотки — еще в больнице, когда навещал там ребенка.       «Тот самый ребенок». Они знали о лисе. Несмотря на «секретность» этой информации. Знали. И боялись его. Видели в нём угрозу. Ведь младенец… младенец кажется таким хрупким сосудом. Наверно, это их и пугало. Вдруг лис вырвется наружу, и кошмар повторится?..       Его боялись. Боялись находиться рядом, боялись с ним взаимодействовать. Поэтому поместили в приют к «особенным» детям… с дефектами, говоря без прикрас. Чтобы перестраховаться. Чтобы он был под круглосуточным наблюдением. Если с ним вдруг возникнут «сложности»…       Боялись… и, кажется, ненавидели. Демона. И носителя демона — за компанию с ним. Как и говорил Джирайя…       Человеческие чувства. Которые и спасают, и губят…              После того, как Тэмико провела экскурсию по приюту, Какаши уже самостоятельно, но не оставляя своего подопечного, заглянул обратно в спальню. Пустую, тихую, свежую. Заправленные детские кроватки в ней будто и сами находились в полудреме.       Прикрыв за собой дверь, парнишка прошел к подоконнику. На котором валялся маленький плюшевый мишка с оторванным глазом-пуговкой.       — О, смотри, что тут, — Какаши подобрал игрушку, а сам сел на подоконник, усадив Наруто к себе на колени. Наконец-то они остались одни — без лишних глаз и ушей. Пускай внутри было нестерпимо тревожно от осознания грядущего разговора с Третьим…       Потом. Всё это — потом.       — Давай меняться? — он протянул игрушку ребенку. Наруто вряд ли его понял, однако схватил мишку свободной рукой. Но потом захотел изучить его получше, взялся обеими руками, выпустив при этом повязку. Какаши успел поймать ее на лету. Сунул в карман. — Интересно, где же твой кунай… Ты с ним раньше играл, дома… дома у Джирайи. А потом Джирайя передал его в больницу, с твоими вещами… Ну, ничего. Найдем… Это такая мелочь.       Вздох всё равно вырвался из груди. Какаши развернулся, залез на подоконник с ногами, прислонившись к стене. Повернул Наруто к себе лицом, разглядывая.       — Они тоже не перестают наблюдать за тобой, да, кроха?       Сначала — под присмотром врачей. Теперь — под присмотром «квалифицированных людей»… Пытаются понять, что он не опасен. Или же пытаются создать такую видимость. Кто знает…       Но навязчивая мысль колола его подсознание, совсем как попавший в обувь острый камешек, который напоминает о себе при каждом шаге.       Третий. Сарутоби. Его поступков Какаши никак не понимал. Ни этой «тайны» вокруг Наруто — объяви Хокаге, чей сын этот мальчишка, отношение местных жителей к Наруто наверняка бы поменялось… Ни того, что Третий подыграл ему теперь. Какаши ведь даже не представился в приюте. Значит, Сарутоби догадался о личности визитера. Иначе бы забил тревогу…       В любом случае, за подобную вольность последует наказание. И Какаши примет его…       …только если ему не запретят видеться с Наруто.       Это — единственное условие. Самое главное условие. Это — условие всей его жизни. Которая имеет смысл только тогда, когда он может быть рядом с ребенком Минато.       С трудом унимая прокатывающуюся по телу дрожь, Какаши бережно погладил мальчика по руке кончиками пальцев. По бархатной коже, словно ненастоящей. Потом — по пухлой щечке со всё теми же отметинами на ней, которые никуда не исчезли.       Наруто смотрел на него большими глазами, жуя ухо медвежонка. А Какаши снова стянул маску, чем вызвал восхищенный визг. Не заулыбаться самому стало невозможно. Он повторил трюк с маской несколько раз, спуская ее и поднимая, убеждаясь, что однообразие игры ребенку не надоедает. А потом просто притянул мальчишку к себе, прижал к груди.       Наруто притих. А Какаши нежно гладил его по волосам. Таким же невообразимо мягким, как и его кожа. Еще не познавшим на себе воздействие этого мира. Жестокого мира… который может однажды сделать его грубым, жестким, твердым…       …а ведь тот рыбный рулетик тоже был мягким… нарутомаки… как и думал…       Всхлипнув, Какаши закусил губу. Мог бы и прокусить, наверно, поэтому заставил себя контролировать силу нажима, как и эмоции. Не хватало еще перепачкать себя и ребенка в крови…       А мальчик беспечно перебирал его пальцы. Теплый, маленький. В нем было так много жизни. Он двигался. Он чувствовал. Он дышал… делал всё то, что уже давно перестал делать Минато…       И был частью Минато. Несомненно.       Тот же оттенок волос. Тот же… Какаши прислонился к его голове, видя только этот самый цвет. Только это пшеничное поле. Эти самые волосы…       Чьи они?.. Можно же на секунду представить…       Нет. Нет, нельзя… нельзя.       Парнишка прижался губами к макушке Наруто. Прошептал, едва слышно:       — Я люблю тебя, кроха. Знай. Просто знай… поверь… как-нибудь. Я… не знаю, что будет дальше… а как бы я хотел…       И замолк. Незачем грузить этим ребенка. Сейчас, в этот самым момент, на душе стало будто бы хорошо. Почти хорошо. Почти спокойно. И это «почти» было блаженством.       Так он чувствовал себя, сидя с Наруто на руках в первые ночи. Он чувствовал, что держит в руках весь смысл. Смысл оставаться на этой земле.       И почему-то вдруг захотелось спать. То ли от воспоминаний о тех бессонных ночах. То ли потому, что его тело успокоилось, наконец найдя свое место. И за окном светило весеннее солнце. Солнце… которое ложилось на волосы Наруто. Так что они светились. И от этого света хотелось улыбаться. И спать, разморившись в его тепле…       Чуть прикрыв глаза, но не теряя контроля, Какаши обмяк. Поглядывал из-под ресниц на Наруто, аккуратно поглаживая его по маленькой спинке. Надеялся, что мальчика здесь… любят?.. Ну или хотя бы относятся по-человечески. Ребенок вскоре тоже прибился, кажется, пригрелся. Прижимаясь щекой к Какаши, что-то тихонько пел на своем детском языке, кусая ногу уже целиком обжеванного мишки.       Солнце…       В один из самых неприятных периодов…       …хотя, можно ли хоть какой-то период назвать не «неприятным»?.. Всегда было что-то, что омрачало ему жизнь…       Но тогда, когда Минато только-только познакомил его с Кушиной…              Тогда они лежали вдвоем. Какаши — у Минато на груди. Смотрел на драгоценную, сияющую улыбку. А мужчина трогал его волосы, пропуская их между пальцами — так нежно, приятно.       — Ты мое пушистое облачко, — с ласковостью проговорил Минато.       — А вы — мое солнце, — прошептал Какаши, стараясь выразить, насколько божественным для него является само это понятие «солнца». «Солнце» — почти что «Бог». Ведь без солнца нет жизни… есть только мрак и холод…       — У тебя еще будет свое солнце, — сказал тогда ему любимый мужчина. Кажется, так жестоко… или простодушно… или же в попытке вселить в него надежду… Какаши уже не мог понять, как тогда это прозвучало. Как тогда он это воспринял…       Больно, конечно, было больно. Да ему всегда было больно, если так подумать…       А потом… Потом «случилась» Рин. С которой его так старательно сводили. И которой не стало. Не стало и разговоров о «других солнцах». Минато перестал пытаться отдалиться. Перестал пытаться подсунуть ему кого-то другого. Наоборот…       Смерть Рин и вызванные этим кошмары — как во сне, так и наяву, — открыли для Какаши двери в семью Минато. В которой он стал любимым ребенком. В которой о нем заботились. Старались вытащить его из помешательства. Оберегали. Переживали. Посвящали в тайны…       И он снова научился смотреть в будущее. И верил, что там его ждет что-то хорошее…              И вот — маленькое солнышко лежало у него в руках теперь. Это ли имел в виду Минато?..       Вряд ли.       Нет. Этот ребенок никогда не станет Минато. Не станет таким, как Минато. Не будет значить для Какаши то же, что и Минато.       Этого Какаши не хотел. Ему не был нужен второй Бог. Он просто хотел, чтобы кроха был счастлив, насколько он мог быть…       …и просто хотел иметь хоть что-то, за что держаться в этой жизни. И чувствовать себя хотя бы капельку… капельку не так одиноко…       — Простите, — дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошла Тэмико. Какаши повернулся, попутно возвращая маску на место. — Наруто пора поесть. А вас уже дожидается господин Третий…       А ей уже не терпится выпроводить гостя, нарушающего их привычный распорядок…       — Да… — парнишка осторожно свесил ноги, вставая, подхватывая Наруто. Который, словно поняв, что близится момент разлуки, захныкал.       Лучше бы он этого не делал…       …не отдавать, не отпускать, не видеть его слёз… сбежать… вдвоем…       Нет. Нет же, так не получится…       Стиснув сердце в каменный кулак, Какаши передал ребенка женщине. Делая вид, что не видит, как Наруто тянет ручки к нему, как глаза мальчишки становятся мокрыми, не слышит, как он жалобно пищит…       Придется научиться терпеть. Им обоим…              Терпеть. И не терять сознание. Хотя перед глазами темнело, пока он шел по лестнице и по коридору к кабинету Хокаге.       Других посетителей не было — повезло. Третий привычно сидел над документами, задумчиво пожевывая трубку. Даже не поднял взгляд, до тех пор, пока Какаши не подал голос.       — Хокаге-сама…       — И как прошел твой визит? Что можешь мне доложить?.. — звучало обыденно, рутинно, будто бы даже незаинтересованно. Это плохо. Уж лучше бы наорал на него с порога — тогда хотя бы всё было ясно…       — Простите меня, пожалуйста, — Какаши склонился в низком поклоне. Он знал, что так будет. За горячность всегда приходится расплачиваться. — Я не должен был этого делать. Я только хотел знать, что с ребенком всё в порядке…       — И ты решил выяснить это самостоятельно. Ты подумал, что я тебе не расскажу? — Сарутоби отложил бумагу и наконец-то перевел глаза на Какаши, выдохнув дым.        — Я… знаю, что вся информация о Наруто держится в секрете. И… предположил, что вы решите, что это не в моей компетенции… Простите, я действовал импульсивно.       На пару секунд повисло молчание. Неприятно тревожащая тишина. Где-то за стенами слышались голоса людей. Казалось, где-то там, с ними рядом, находится покой. Где-то там сейчас спокойно, не страшно. Почему же и он не может быть где-то там… а не здесь…       Капли пота пробежали по бокам, и Какаши осторожно выпрямился, вопрошающе глядя на Хокаге.       — Сын Минато дорог тебе. Пожалуй, этим никого не удивишь. Но ты же понимаешь, что людям известна лишь часть правды о нём?       — Да, я знаю. Ходят слухи, что в Наруто запечатан демон. Но о том, что он сын Четвертого…       — Неизвестно. Именно. И, как ты думаешь… не опасно ли для Наруто то, что ты, ученик Четвертого, так сильно беспокоишься о нём?       Наконец-то появилась возможность задать и самый главный вопрос.       — Но почему люди не должны этого знать?.. В смысле… они же могут догадаться. Наруто похож на Четвертого, а Кушина-сан была… она была Узумаки, была беременна… и…       — Кушина и ее нерожденный ребенок погибли — так я объявил официально. А заявлением о том, что Наруто — сын Минато, мы можем подвергнуть его огромной опасности. Любая связь между ними сделает Наруто еще более желанной мишенью врага. Кто знает, что столь одаренный отец мог вложить в своего ребенка? Кто знает, какие техники ребенок мог у него унаследовать… Понимаешь, о чём я? Выдающиеся способности Минато известны во всем мире шиноби. Многие бы хотели заполучить его наследие, в надежде раскрыть его секреты — или, по крайней мере, попытаться это сделать.       Теперь-то Какаши начал понимать. Ему, как и другим шиноби Конохи, было известно, что умения Минато — это его собственные таланты, его гениальность, а вовсе не генетические клановые способности, передающиеся по наследству, называемые «кеккей генкай». Но враг не может знать этого наверняка. А лучший способ выведать секреты шиноби — изучить его ребенка, в надежде хоть что-то обнаружить. А если ребенок уязвим, если его родители мертвы…       — Если людям в деревне уже стало известно, что Наруто — джинчуурики, информация о его родословной распространится так же быстро, — монотонно продолжил мысль Сарутоби. — И вылетит за пределы Конохи, и кто знает, к кому в руки она попадет?.. Сдается мне, тебе бы этого тоже не хотелось.       — Конечно. Теперь я понимаю. Спасибо, что разъяснили. Но… могу я узнать, почему вы…       — Почему я позволил тебе продолжить твой фарс? — Третий вдруг улыбнулся. Так улыбался и Жабий Отшельник, даже когда казался очень суровым. Всё же, есть что-то неуловимое, передающееся от «самурайского» наставника к ученику…       Какаши коротко кивнул.       — Я подумал, что мне действительно не помешает помощь в этом деле. Тэмико была сильной куноичи, однако недавние роды и забота о собственном ребенке могли ее ослабить.       — Да, она рассказала, что ушла в отставку после того, как у ее сына обнаружились… патологии, поэтому теперь и ухаживает за такими же детьми. Помимо этого, за приютом приглядывает небольшой отряд ее помощниц, для Наруто это действительно безопасное место, я в этом убедился…       — Верно. Но никто из них не знает всей правды. Думаю, на данном этапе твое общество Наруто не повредит. Может, ты разглядишь в нём что-то, чего не сможет увидеть никто другой. Да и ты ведь так или иначе сделаешь по-своему, глупо с моей стороны тебе это запрещать…       Так вот, какая уже у него репутация?..       — Хокаге-сама, я поступлю так, как вы мне скажете, — тихо, но твердо заявил Какаши. — Не сомневайтесь во мне, пожалуйста.       — Конечно, конечно, — Сарутоби хмыкнул, отодвинулся к спинке кресла. — Поэтому я решил, что так будет удобнее и безопаснее для всех. Ты сможешь навещать Наруто, не вызывая ни у кого подозрений — ведь это будем моим официальным приказом, а не твоим личным мотивом.       — Я… могу к нему заходить? — сердце застучало в висках: разум выцепил самую важную для него фразу.       — Раз в неделю, по воскресеньям, как сегодня. Когда будешь в это время в деревне. Тэмико и ее коллеги предупреждены о твоих визитах. Объяснил я это тем, что у тебя был опыт общения с джинчуурики. Он ведь был, не так ли?       — Да, был, — Какаши даже заулыбался: Кушина тоже была джинчуурики, так что тут Хокаге не соврал. Кажется, улыбка вышла совсем искренней и читалась по глазам, потому что Сарутоби тоже улыбнулся ему в ответ.       — И, Какаши, я знаю, что ты делаешь это ради Минато. Он был бы тебе благодарен. Поэтому на этот раз я прощаю тебе твою выходку.       Теперь уже рот парнишки так и раскрылся в удивлении.       — Но впредь пообещай мне, что не станешь вольничать. Судьба Наруто имеет прямое отношение к судьбе всей деревни, да и всей страны. Прежде чем что-то сделать — посоветуйся со мной. Полагаю, это будет справедливо для нас обоих.       — Да. Да, я обещаю, Хокаге-сама! Спасибо вам большое!              Солнце садилось, его лучи ложились на улицы насыщенно-оранжевым свечением. Мягким, легким. Так же легко было и на душе Какаши. Так же легко передвигались его ноги — он шел почти что вприпрыжку.       От радости. Потому что всё обошлось. Потому что часть беспокоящих его мыслей разложили по полочкам. Потому что он виделся с Наруто, которому понравилось их общение. Потому что он загнал сам себя в жутко неловкую ситуацию, а выбрался так просто. Потому что Третий разрешил ему видеться с ребенком, даже официально — и никто больше не встанет у него на пути. Потому что… потому что всё вдруг стало так ясно.       Тепло. Уже по-весеннему тепло. И на улицах как-то приятно-тихо. Вроде бы — есть звуки, но они не резкие. Звучат размеренно, чуть приглушенно. Успокаивая. И было комфортно идти мимо людей. И смотреть на этих людей. Которые спешат жить свою жизнь. Которые идут молча или ведут беседу. Которые останавливаются, заходят в магазины, выходят из заведений.       И оранжевое небо отражалось в стеклах домов. Наверно, отражалось и в его протекторе. Воздух тоже был оранжевым, и дышалось им так сладко…       Однако находиться на улице будто бы больше не было нужды. Какаши свернул к своему дому. Отпер замок, вошел, закрыл за собой в дверь…       В коридоре было серо. Темно. И веяло прохладой.       Какаши замер. Привалился к стенке. Медленно сполз по ней. Сел. Вперил взгляд перед собой. В угол, где на полу виднелся принесенный с улицы песок.       Всё.       День закончен. Он сам закончен.       Миссию выполнил. Вернулся в деревню. Минато навестил. Наруто — тоже. С Третьим договорился. Успешно. Всё так… успешно…       Всё… так…       Он быстро сорвал маску и заплакал. Наконец-то мог себе это позволить.       Рыдания раздирали его грудь. Заставляли содрогаться. Биться об стену спиной.       Пожалуйста… пожалуйста… Минато…       Он всё еще надеялся проснуться. Всё еще…       Каждый день.       Каждый день молил об этом.       Проснуться. Оказаться не здесь. Не в этом месте. Не так… не так…       Мокро. Мерзко. Щиплет… И голова сразу разболелась. Стала тяжелой. Весь пережитый стресс прибивал его к земле.       Кое-как Какаши сбросил обувь. Оперся на подъем пола руками, не вытирая слёз, которые капнули с щек на деревянное покрытие. Встал, дошел до кухни. Такой же серой. Которая просто не могла окраситься в цвета неба за окном.       В его жизни — в жизни внутри него — больше не было цветов.       Есть не хотелось. Поэтому он, чувствуя, как не перестающие стекать слёзы собираются на подбородке и летят вниз, полез в шкафчик. Налил воду в стакан, немного разлив на стол. И пусть. Он привык к этой сырости.       Всхлипывая, начал капать свое успокоительное в стакан.       …семь, восемь… девять. Девять. Он увеличил дозу. Но так оно еще работало.       Выпил залпом, сел на стул. Моргнул. Опустился на стол руками, сверху положил голову. Слёзы с тихим стуком теперь капали на столешницу.       Он надеялся, что однажды сможет потратить их все. Целиком. До конца. И больше не чувствовать. Ничего. Никогда.       Жить… Надо жить дальше. Терпеть эту жизнь. Ради Наруто. Потому что кроха точно не должен знать этого. Того, через что проходит Какаши. Только тогда все пережитые страдания будут иметь смысл. Если он спасет хотя бы одну жизнь, одну душу. А пока что он никого не спас…       Не спас того, кого любил больше всех на свете. Значит, должен спасти хотя бы его ребенка.       Иначе жизнь Какаши будет напрасной.       Иначе смерть Минато будет напрасной.       Иначе смысл потеряется. Весь смысл… ради чего защищать деревню, ради чего вставать по утрам…              Так было всегда. Постоянно. Каждый раз после возвращения с миссий.       Когда он снимал маску шиноби. Хотя каждый раз надеялся, что, сняв ее, он обнаружит, что под ней пусто…       Но пока под ней еще было живое сердце. И, наверно, его нужно было сохранить. Для Наруто…       Для Наруто.       …хотя он всё еще порой поглядывал на кунай Минато. Всё еще думал о том, чтобы воспользоваться им. Совершить последнее перемещение, для которого не нужны печати. Думал… как о фантазии, которой никогда не суждено сбыться.              Утром он был рад увидеть потолок спальни. Значит, всё же добрался вчера до кровати. Не вырубился на столе. Это хорошо…       Сейчас он заставит себя подняться. Без лишних мыслей. Без слёз. Не начинать с них хотя бы один день. Не поддаваться им до последнего… Раз за разом он старался поставить в этом новый рекорд, и его стремлению мог позавидовать даже Гай. Во время миссий это получалось, но в свободные дни, когда ум был так же свободен…       Желудок свело, и Какаши сел, согнувшись, стиснув зубы. Надо поесть. Всё-таки надо…       Он свесил ноги с кровати. Почему-то по привычке прислушавшись… будто в очередное утро мог услышать шаги Минато.       Закрыл глаза. Уже почти видел сенсея. Который входит в дверь, с полотенцем на бедрах. И со вторым полотенцем на плечах. На которое капает вода с мокрых волос.       — Ну как, отоспался?.. Я, видимо, тебя замучил совсем… — он смеется, прикрыв глаза, виновато.       — Нет, что вы? Как вы можете меня замучить… — а щеки горят, так горят…       — Ну, тогда я завтрак приготовлю. Или начнем не с завтрака?..              …улыбка на губах. Которые дрожат…       Хватит. Хватит, хватит, пожалуйста…       Он не вернется. Никогда не вернется. Пожалуйста…              Какаши встал. Не останавливаясь, дошел до ванной. Набрал холодной воды в руки, умыл лицо. Выдохнул, шумно, быстро. Глянул на себя в зеркало. Впалые щеки, черные круги под глазами, на скулах красные пятна от соленых слёз. Хорошо, что этого практически не видно. Под маской… Желудок снова болезненно сдавило. Поесть. Надо, надо…       Он поставил вариться яйца. И сел за стол. Перевернул песочные часы. Глядя на песок. Белок… просто чистый белок. Без аппетита. Но питательно. Пусть будет… Силы нужны. Хотя ему больше было по душе есть специальные боевые пилюли. Сухие, безвкусные… но хотя бы со всеми необходимыми веществами.       Вкусной была еда Минато. Они готовили вместе. Они даже занимались любовью на столе…       Чёртов песок сыпался так медленно…       …никогда не прикоснется. А тело помнило. Тот жар. Жар любовника. Тепло его тела. Когда Минато прижимал его к себе… Обнимал так, словно не намерен отпускать.       Тело помнило. Поцелуи. Мягкие, влажные губы — так поразительно-нежно… Как вообще это было? Оно было реально?.. Когда-то он по-настоящему делал это?       Когда-то они пылко отдавались страсти. Когда-то Минато дурачился, откидывал его на кровать, вставал над ним с грозным видом, быстро раздеваясь.       — А сейчас я точно одолею тебя! — он брал Какаши за щиколотки, подтягивая к себе. — Своей усовершенствованной Техникой Мокрого Языка!       Это и смущало, и веселило, и распаляло. Ведь Минато так любил длинные и порой нелепые названия техник… а Какаши так любил их исполнение…       А теперь воспоминания о них раскалывали души. Крошили ее на острые крупицы. От которых он страдал, но которыми он упивался. Снова, и снова, и снова. Прокручивая в памяти моменты их близости. В самых ярких красках.       Смаковать их. Жить ими. Представлять — что это реально. Снова. И снова, и снова…       Возбуждения больше не было. Ни разу, с тех пор. Кажется, часть его всё-таки умерла тоже. Но оно и к лучшему. Может, однажды оно умрет до конца. И он забудет, что когда-то умел любить.              Поев, он вышел на улицу. Находиться в доме было совсем невыносимо. С собой он прихватил «Повесть о Бесстрашном Шиноби» — книгу, подаренную Джирайей. Он читал ее понемногу. Иногда приходилось перечитывать одни и те же страницы по несколько раз — сосредоточиться на тексте ему оказалось сложно, поэтому мысль часто терялась, убегала… уводила его туда, откуда он так пытался сбежать. Но с каждым разом садиться за чтение становилось легче и легче. Да и слог у Жабьего Отшельника был легко читаемым. Не зря ведь Какаши до этого читал его пошлые рассказы…       Мысли. Мысли часто уводили его за собой. А теперь и ноги сами несли его по улицам. По одному из привычных маршрутов. Снова и снова… Казалось, он жил в цикличности. Только цикличность его и спасала. Ходить по кругу было лучше, чем стоять на месте…       Квартал Учих. В воздухе которого витало напряжение. Какаши чувствовал, что что-то происходит. Раньше такого не было. Он часто ходил по этим улицам. До дома Обито. Когда товарищ опаздывал на тренировки или на миссии, и им с Рин приходилось его искать. И обнаруживался Обито у себя дома, зависающий над какой-то ерундой…       Почему-то то, что должно было держаться в секрете тщательнее всего, разлеталось из уст в уста… В том числе и то, что Учихи были главными подозреваемыми в случившемся в октябре. До самих Учих эти слухи тоже дошли. Да и, как выяснилось, Данзо запретил им участвовать в обороне во время нападения Девятихвостого… Это было слишком уж откровенно. «Мы вас не обвиняем, но держитесь подальше, на всякий случай»…       Неужели это правда сделал кто-то из Учих? Но — зачем? И — кто? Наверно, нужно обладать выдающейся силой, чтобы подчинить себе Хвостатого…       — Минато-сенсей, кто же вас убил?.. — пробормотал под нос парнишка.       Вот только единственный Учиха, у кого можно было попытаться получить хоть какую-то информацию, был мертв. Единственный — вне подозрений. Свободный. И счастливый…       Может, только после смерти и можно познать счастье?..       Но только если при этом не помнить о жизни. И о том, что ты оставляешь после себя. Иначе умирать слишком страшно…              Немного посидев на дереве за чтением, но снова не сумев полноценно погрузиться в книгу, Какаши продолжил свой маршрут по деревне. Убивая время. Пока время не убило его… пока он сам себя не убил из-за этого давящего времени…       — Эй, Какаши! Какаши!       А некоторые вещи остаются неизменными. Вне времени…       И снова Гай махал ему из лавки с данго…       — Подойди, чего ты? — шепчет сенсей на ухо, заставляя Какаши вздрогнуть. — Не будь таким букой. Разве ж хорошо быть совсем одному?..       Тряхнув головой, прогнав наваждение, Какаши остановился. Круто развернулся и, пропустив проходивших мимо людей, подошел к другу. Который так и замер с изумленно раскрытым ртом.       По счастью, больше никого из компании в кафе не было, поэтому Какаши приземлился за стол рядом с Гаем.       — Чего? Угощаешь? — и глянул на рисовые клецки на тарелке перед другом, нанизанные на палочки по три штуки.       — Если ты действительно пришел, то угощаю! — Гай со всей возможной гостеприимностью широким жестом пододвинул к нему тарелку.       — Ладно, допустим… — Какаши счистил бобовую пасту с данго — не любил ее. И, отвернувшись, приспустил маску и стянул с палочки один рисовый шарик зубами.       — Ты точно в порядке?..       — Ну… — парнишка, нахмурившись, жевал вязкую субстанцию, вспоминая, почему не любил и сами данго изначально. — Не знаю. Как думаешь, где сейчас тот, кто стоял за нападением Девятихвостого?       — То есть?.. — Гай, посерьезнев, тоже взялся за оставшуюся порцию данго.       — Вдруг этот «кто-то» до сих пор в деревне? Среди нас…       — И ты предлагаешь найти его?       — Знать бы, откуда искать. Если начать разбираться, если снова лезть к Учихам… это уже будет слишком очевидным подозрением. А если не Учихи — то кто?.. — он крутил в руке палочку с двумя шариками, доедать которые уже совершенно не хотел. Перевел взгляд на размазанную по краю тарелки коричневую бобовую пасту. Очень жизнеутверждающий вид…       — Какаши?..       — А?       — Ты за Наруто боишься?       — Конечно. Я… боюсь. Тогда ведь это произошло так внезапно… вдруг и сейчас… — он умолк, потому что Гай слишком уж громко, протяжно вздохнул. — Чего?..       — Как же ты много думаешь! Ты поешь данго, пока сидишь, а то от тебя скоро вообще ничего не останется! Как же ты тогда будешь моим вечным соперником?!       — Вот уж действительно…       — А давай — кто быстрее данго съест, а?       — Неа, спасибо.       Однако гиперактивный Гай уже засунул в рот два шарика разом, быстро жуя. Так же быстро проглотил, едва не подавившись.       — Эй, осторожнее.       — Некогда осторожничать, время быть юными и беспечными! Давай наперегонки, вокруг деревни, а?       — Что, сразу после еды? Тебя не стошнит?       — Даже если и стошнит — это меня не остановит!       — Кто бы сомневался…       — Ну? Давай, а?       Теперь настала очередь тяжело вздохнуть Какаши. Он отложил недоеденный данго и поднялся из-за стола. Не мог понять, почему вдруг согласился. Может, потому что так хоть какая-то часть времени пронеслась незаметно. Это как есть что-то невкусное всухомятку. А стоит запить водой — проскочит быстрее…       Сразу после гонки, которую, правда, он проиграл, Какаши вернулся домой. Внутри клокотало слишком много мыслей. Слишком много страхов, с которыми он ничего не мог сделать. Слишком много воспоминаний. Слишком много боли…       Поэтому он переоделся в форму АНБУ и отправился к Хокаге. Проситься на миссию. Любую. Лишь бы не сидеть здесь. Лишь бы дожить до следующего воскресенья.