Обычай самураев

      Какаши молчал. Поправил принесенные белые лилии. Открыл было рот, но что-то мешало говорить. То ли что-то снаружи — пристально наблюдающее за ним из-за деревьев, то ли что-то внутри — слишком сильно сжимающееся и не дающее звукам пройти…       Собравшись, он всё-таки присел. И проговорил, очень тихо:       — Я так редко прихожу к тебе, что мне как-то… трудно. Я не знаю, с чего начать. Хотя… не я тут должен извиняться, мне кажется, — в словах против воли появлялась едкость, обжигающая язык. — В общем… привет. Наверно. Мы ведь даже не попрощались. Но ты-то прощался, вроде как… Знаешь, я даже не помню наш последний разговор. Я же не знал, что он будет последним. Хотя потом я так много раз прокручивал его в голове… Как тогда ты укладывал меня спать. Ты улыбался, но не так, как обычно. Ты давно улыбался не так, как обычно. Я же понимал это… но ничего не сделал. Я ж даже не представлял, что всё может так…       Голос задрожал: Какаши никогда не говорил этого вслух. И почему-то сделать это оказалось куда труднее, чем он думал.       В голове — лишь эфемерные мысли. Но стоит их произнести — и они будто бы обретают вес, плотность… становятся более реальными. И режут еще больнее, по незаживающей ране.       — Тогда ты сказал мне: «У тебя всё будет по-другому». Только это и помню. А утром… — он застыл, перестав даже моргать, надеясь, что глаза высохнут и не осмелятся снова намокнуть. — А я воспринял твои слова слишком буквально. Я говорил тогда с Минато… Он был единственным, с кем я мог тогда говорить. Он просто сидел рядом со мной, подолгу. А я ведь даже не знал его. Он вдруг просто появился… когда ты ушел. И был рядом… И я тогда спросил у него, почему ты… это сделал. Сам я не мог еще додуматься. Он объяснил. И тогда я решил, что никогда не стану таким, как ты. Никогда не буду настолько…       Он стиснул зубы, всё-таки закрыл глаза. Лицо под маской горело.       — Ладно… Я не за этим пришел, — открыл было рот, чтобы извиниться. Но не стал. — Ты ведь тогда знал, что наш разговор — последний. Ты попрощался со мной. И Минато тоже попрощался, тоже знал… Вы оба попрощались со мной. И оба бросили… А я… — он горько усмехнулся. — А я, видимо, всё тот же истеричный ребенок, которого я в себе так ненавижу. Ненавижу… Это, как говорят: чем кувшин наполнен, то из него и польется, если он треснет. Видимо, мой кувшин наполнен говном. Хотя Минато говорил мне… Минато так много чего мне говорил. Но толку вот от ваших слов?..       Какаши медленно выдохнул, выпуская воздух через рот. Огляделся: он по-прежнему на кладбище один.       — Я почему пришел… Я смотрю на Наруто и будто бы вспоминаю себя в детстве. Не потому что он похож на меня… Я думаю про нас с тобой. А Наруто… он такой взрослый, хотя и маленький. Но в то же время… такой ребенок. Такой… чистый и веселый. Совсем не такой, каким был я… Я никогда не хотел детей. После тебя — уж точно решил, что их не заведу. А потом понял, что не интересуюсь женщинами. Ну и… вопрос как бы решился. А теперь вдруг — появился Наруто. И я так ждал его. Когда Кушина была беременна… Тогда я впервые захотел нянчить ребенка. И теперь… Знаешь… Может, я и должен сказать тебе «спасибо»? Хотя ты бросил меня… я пытаюсь, я правда пытаюсь, но не могу… простить.       Горло сдавило, начало саднить от попытки сдержать эмоции, мысли спутывались, но юноша продолжал:       — А Минато бросил Наруто. Не так, как ты меня. По-другому, но тоже бросил. Да и я хотел… я хотел уйти за Минато. Не знаю, что остановило меня, я вообще это смутно помню, не помню, о чём думал тогда… Но, может, где-то в подсознании у меня всё же сохранилось то самое правило… То, что я пообещал себе никогда не становиться таким, как ты. Я не сбежал как трус… я… наверно, даже благодарен за это. Но… не ты меня остановил. Нет, не ты. Меня остановил Минато. Он всегда был мне ближе, чем ты, он всегда… поэтому я и прихожу к нему, так часто прихожу, а к тебе… Да что же это такое?!       Из груди вырвался смешок: почти нездоровый, отчаянный, насквозь пропитанный горькой сыростью.       — Про Наруто! Не про тебя, не про меня, не про Минато… Про Наруто. Я тут просто понял… Хорошо, что я всё-таки выжил. Не для меня хорошо, но для него. Для Наруто. Хоть для кого-то… Иначе он бы остался совсем один. Я сейчас с ужасом об этом думаю. Я не могу понять Третьего. Пытаюсь, но не могу. У вас, стариков, какие-то свои там мысли… а нам потом это расхлебывать. И жить с последствиями ваших странных решений. Но мне всё равно хочется верить, что вы были правы и знали, что делали. Иначе всё это теряет всякий смысл…       Он снова поправил лилии в вазе. В нос сильно бил их специфический запах. Кажется, поэтому внутри всё так щипало…       — Минато рассказывал, что Джирайя часто говорил ему про судьбу. О том, что у нее есть свои планы на всех нас. Кажется, Минато и сам стал в это верить с годами, не знаю… Но я больше в эти игры не играю. Ты ушел. Минато ушел. Обито и Рин ушли, и даже мама… Но Наруто я не потеряю, какой бы судьбе мне ни пришлось надрать задницу. И сам я не умру. Вы все умерли, ушли от меня. А я не приму такую судьбу. Я останусь тут. Меня здесь ждут. Меня ждет Наруто.       Ноги были слабыми, ватными, но Какаши поднялся. Порывался так и уйти, но остановился. Иначе бы и дальше считал себя полнейшим слабаком.       — Я всё же не могу тебя простить. Пытаюсь, сам видишь… Но раньше я никогда не мог говорить с тобой так долго. Наверно, это уже прогресс. Наверно, это уже хорошо, да?..       Взглянул на могилу еще раз. И прошептал, едва слышно:       — Пока, пап. Я скучаю.       Отвернулся, всё-таки поднял повязку, протирая глаза. Громко выдохнул, почти что всхлипнул, надеясь удержать в себе то, что выплескиваться наружу уж точно не должно.       Выпрямился, огляделся. Не показалось: кусты неподалеку будто бы шелохнулись. От ветра?..       Какаши не выдержал.       — Иди ты в жопу! — в сердцах выпалил он, обращаясь к кустам, словно сама судьба в своем физическом воплощении наблюдала за ним сейчас.       Но его и в самом деле ждал Наруто. Пришла пора надеть маску и снова стать взрослым — единственным взрослым, на которого может положиться его кроха в этом жестоком мире.              Солнце садилось, и дети постепенно расходились с площадки. Но, несмотря на нетерпеливое потряхивание в теле, нужно было дождаться, когда уйдут они все. Приходилось снова наблюдать за маленькой фигуркой издалека. Наруто раскачивался на качелях уже мастерски. Он быстро учится… Да и делать ему явно больше нечего.       Грустными глазами он обводил своих потенциальных товарищей, которые вовсе не спешили таковыми становиться. Подобная тяга к людям была Какаши незнакома. Но вот ее причины, залегшие глубоко в сердце мальчишки, он безошибочно считывал собственным израненным сердцем.       Наконец, последнего уставшего детеныша увели домой родители. Наруто проследил за ними взглядом — сиротским, который ни с чем не перепутаешь, и Какаши еле удержался, чтобы не метнуться в тот же миг, подхватить малыша на руки, как он делал в приюте…       Нет. Теперь у них всё иначе.       Но стоило лишним людям скрыться за поворотом, как юноша соскользнул с дерева, на котором притаился.       Наруто поднял на него светловолосую голову. Худенькое личико вмиг осветила улыбка.       — Неко-чан! — мальчишка спрыгнул с уже замедлившихся качелей, неровно пробежал пару шагов, пытаясь восстановить равновесие и не плюхнуться на землю. Какаши был готов рвануть к нему в любую секунду, но Наруто справился самостоятельно. И, подбежав, остановился перед старшим товарищем, заглядывая ему в лицо — в лисью маску. — Ты пришел! Пришел! А я боялся, что не придешь!       — Как же я мог не прийти? Я же обещал, — Какаши поймал себя на том, что и сам улыбается до ушей. — Ты уже здорово качаешься на качелях, так высоко. Только всегда крепко держись, ладно?       — Угу, угу! Я знаю! Падать больно, — мальчишка хихикнул. А потом спустил взгляд, обратив внимание на мяч, который Какаши держал в руках. Другой мяч, полосатый — желто-красный. Эта расцветка показалась юноше очень символичной, пускай Наруто всё равно этого не поймет. — А ты опять мячик в реке нашел?       — Нет, это тебе, — Какаши протянул ему игрушку. — Это будет уже твой мячик, собственный. Никто не заберет его.       — Ого! Правда?! Спасибо, — синие глаза Наруто раскрылись еще шире. Он принял мячик, обхватил обеими руками, прижал к себе. — А я купил мячик на рынке. Давно как-то. Неделю назад. А он лопнул потом. Старик Третий сказал, что нельзя тратить деньги… на ерунду. Но мячик — не ерунда! Так?       — Так, конечно. Но старик, наверно, хотел, чтобы ты в первую очередь тратил деньги на самое важное. На еду, например. Ты вчера поел?       — Да, да! — Наруто закивал, расплываясь в улыбке. — Такой рамен захомячил!       — Вот и умница. А сдачу сохранил, как я говорил?       Теперь уже мальчишка помрачнел, надул губки.       — Ой. Я забыл. Я их не тратил! Я забыл монетки в баночку положить.       — Ну, ничего. Положи потом, ладно? — Наруто закивал. — И хорошо. Ну что, будем играть?       — Угу! Лови! Я сейчас очень сильно кину!       — Давай, я готов.       Мальчишка же отбежал подальше, развернулся. Весь нахмурился, нахохлился, закрутился с мячом, будто готовясь к самому решающему броску в своей жизни. Кинул — но не настолько далеко, как, вероятно рассчитывал. Более того, мяч вообще полетел в противоположную сторону от предполагаемой цели, куда-то вбок. Но Какаши в один стремительный рывок оказался на нужном месте и успел поймать мяч над землей, чтобы не ущемить мальчишкину гордость — слишком уж кроха старался.       — Ничего себе! Как ты быстро! — малыш аж подпрыгнул от восторга. — Ой, слушай, слушай, а как ты так сюда прилетел? Ты с дерева спрыгнул, да?       — Ага, с дерева.       — А как?! Как это?! Это не больно?       — Нет, если правильно делать. Это у меня такие… особые умения, — юноша покрутил мяч в руках, напоминая себе, что разговаривает с ребенком, который еще почти ничего не знает о мире вокруг него.       — Какие, какие?!       — Ну… так можно делать с помощью чакры.       — «Чакры»? А это как?..       Какаши же вспомнил, как сам он, всего в два года, уже вовсю удирал от отца по стенам и даже по потолку. И как потом он обиделся, когда отец, снимая его, в шутку назвал сына «мухой»…       — Чакра — это такая сила внутри. Она есть практически у каждого. Ты потом тоже научишься ее использовать.       — Ух ты! А ты умеешь, да? — Наруто подбежал к нему, всматриваясь в прорези маски. — А научи меня! А, а?!       — Научить?.. — пробормотал Какаши, смакуя слово.       Научить. Как если бы он стал сенсеем? Уже, сейчас?..       Прийти к Третьему, сказать, что он готов и сам заняться обучением мальчишки. Забрать его себе. Воспитывать его, растить…       …а Третий скажет, что Какаши «собирается манипулировать ребенком, более того, ребенком-джинчуурики, как им самим в свое время «манипулировал» Минато». Ну да, блестящий план…       Однако про то, что малыша нельзя обучать контролю чакры, никто не заикался.       — Научу, конечно. Только не прямо сейчас. Это лучше делать с утра, когда светло и когда сил много.       — Завтра? Можно завтра?!       — Можно завтра. Только на площадке это делать нельзя. Лучше бы где-то в другом месте, — юноша и сам задумался, даже немного заволновался: нужно было не упустить из внимания множество тонкостей. — Только надо бы так, чтобы никто этого не видел. А то не очень хорошо получится…       — Потому что ты из другой деревни? — сам же подсказал ему Наруто.       — А… да. Ты умный мальчик, всё понимаешь.       — Хорошо, я никому не скажу! Ты можешь ко мне домой прийти! Там никого нет. Помнишь, где я живу? Я показывал!.. Ой… — тут мальчишка замялся, опустил взгляд. — Мне же нельзя говорить, где я живу…       — Так ты мне уже вчера показывал твой дом, — заметил Какаши.       — Но ты мог забыть! А я напомнил.       На это юноша рассмеялся.       — Ну, как я забуду? У меня же не как у рыбки память.       Теперь уже призадумался Наруто.       — У рыбки?..       — Да, так говорят. У рыбок короткая память. То есть, они всё очень быстро забывают.       — А… А у меня как у рыбки память, — скорбно сообщил мальчик. — Я всё забываю…       Какаши продолжал умиленно улыбаться.       — Ничего. Сложно же так много чего помнить, да? Не переживай, запомнишь, рыбка ты моя. Покажи-ка еще раз, как ты сильно мячик кидаешь?       — Угу! Давай!       За продолжившейся активной игрой Наруто болтал не переставая. Рассказывал о детях на площадке, о торговцах, которых встречал. О старике Третьем, который якобы кряхтит, когда спускается по лестнице, уходя из квартирки Наруто. Какаши смеялся любопытным подробностям, отмечая… как этот ребенок похож на Кушину. А ведь юноша любил разговаривать с ней. Точнее, молчать с ней. И слушать ее. Ее бурные рассуждения, ее увлекательные истории с эмоциональной жестикуляцией — такие живые, какой была она сама. И, кажется, каким никогда не был Какаши…       Наруто передалась даже ее мимика. Он так же распахивал глаза в приливе оживления.       Глаза. Глаза матери. Но — такого же цвета, как у отца.       И улыбка. Улыбку он тоже унаследовал у Минато. Какаши знал ее слишком хорошо. Потому что видел ее так часто, запечатлял ее в памяти, в душе. Обращенную к нему улыбку Бога…       Теперь же он буквально видел, что оба человека, которых он любил и считал своей семьей, продолжают жить. В этом ребенке. Словно их смерть — лишь фальшивка, глупый страшный сон, и они вот-вот появятся здесь, выйдут из-за деревьев…       Или они уже стоят здесь, в стороне? Наблюдают за ними украдкой. Кушина блестит глазами, а Минато улыбается… совсем как это делает Наруто за них обоих…       Но очень скоро малыш совсем устал: кажется, день у него выдался непростым. Он кинул мячик, а сам зевнул и начал тереть глаза.       Какаши поймал мяч.       — Давай на сегодня закончим? Домой уже пора, спать…       — Не-ет… — протянул Наруто, совсем по-детски — как и должен был в своем нежном возрасте. — Не хочу…       — И покушать зайди, как вчера. Ладно?       — Не-ет. Не хочу домой… еще играть хочу… — заныл мальчик, заставив Какаши растеряться. Раньше он мог обнять кроху, сказать, как любит его, постараться отвлечь… Многое ли изменилось за полгода?       Да, многое. Но сама мысль о том, чтобы уговаривать или даже заставлять ребенка прервать долгожданную игру, чтоб вернуться в пустой холодный дом и снова остаться одному… это слишком жестоко.       Однако внутри завибрировал голосок интуиции, который и в былые годы не раз выручал юношу в подобных ситуациях.       — Но мы ведь собирались устроить тренировку завтра с утра, помнишь? А для этого надо хорошо покушать и выспаться, иначе чакры не будет…       — Ой! Ой, да! Ты учить меня будешь! Завтра утром! — Наруто тут же передумал хныкать, его уставшее личико просияло. — Неко-чан! Спасибо!       Вдруг мальчишка побежал к нему. Не затормозил, не остановился. А прильнул вплотную. Обвил ногу Какаши руками. Так что у юноши дрогнули колени, стали совсем слабыми, от ощущения прижавшегося к нему тепла. От которого он совсем отвык, за последние семь месяцев… или за все три года…       Какаши смотрел сверху вниз на желтеющую маленькую макушку. Не дышал. Не мог пошевелиться.       Нет. Нельзя. Тут и Третий прав, и Джирайя, и все на свете. Нужно сохранять дистанцию. Так, как раньше, когда он был опекуном Наруто, уже не будет. Сейчас они — почти посторонние люди. Поэтому нельзя вести себя так вольно, так бездумно. Ему нельзя…       …рука в перчатке двинулась сама. Опустилась. Прикоснулась к волосам мальчика.       Наруто поднял голову. Посмотрел ему в глаза. И Какаши понял: это конец. Конец для них обоих. Нет больше шансов на спасение. Слишком крепко их жизни связались, переплелись… задолго до этого вечера.       Кажется, так было всегда. «Всегда»… Чьё — всегда?.. Всегда — вся недолгая жизнь Наруто?.. Или всегда — начиная от этого момента и до бесконечности?..       Какаши не знал. Совсем потерялся. Хотел винить себя за несдержанность, хотел отстраниться. Но вместо этого улыбался мальчику, пусть тот и не мог увидеть его лица под слоями масок. Но, кажется, Наруто всё-таки его видел. Потому что тоже улыбался в ответ. Прижимался щекой к его бедру. Маленький, доверчивый…       Юноша погладил Наруто по голове еще раз. Поражаясь размеру собственной ладони. А когда-то руки Минато казались ему такими большими…       Но мальчишка совсем прибился, закрыл глаза, будто бы готовый уснуть вот так, стоя, приникнув к теплу… к человеку, который не гонит его без причины…       «Манипуляции». Теперь эта мысль накрепко засела в голове, настойчиво, навязчиво звенела, заставляя анализировать каждый свой поступок.       «Манипуляция»? Нет же. Просто Какаши не может быть равнодушным к дорогому ему ребенку. Равнодушие — вот, что жестоко. И холод. С каких пор внимание стало считаться злом?..       — Спать пора, рыбка, — всё же проговорил он, но Наруто упрямо покачал головой. — Отнести тебя домой?..       Мальчик тут же распахнул глаза, заглядываясь на него с неверием.       — По деревьям?       — Ну… да. Так оно быстрее получится, — и незаметнее…       — Хочу, хочу! — Наруто шагнул назад и затоптался, потряхивая руками, переполняемый нетерпением, сменившим усталость. Подхватить его на руки было бы проще всего. Проще… Это хотелось сделать. Чтобы прижать его к себе — наконец-то…       Но на этот раз Какаши удалось совладать с эмоциями и всяческими «хотелками». Слишком вольное поведение может быть опасно и для Наруто: вдруг мальчишка посчитает это нормой и потом будет льнуть к каждому, кто с ним заговорит? Мало ли, какие у других людей мотивы…       Юноша присел и кивнул Наруто назад.       — Иди сюда. Забирайся.       — На спину?       — Ага.       — Ого! Круто! Я видел, так катают!..       «Ты и сам так катался», — едва не произнес Какаши. С теплом вспоминая сиротский приют. И то, как он точно так же катал Наруто на спине — бегая по коридору, уворачиваясь от снующих нянек, ликуя от тоненького хохота малыша…       Мальчик же этого не помнил. Но подошел сзади сейчас, почти уверенно. Какаши почувствовал тепло. И почувствовал, как маленькие ручки обнимают его шею. Заулыбался, едва сдержав смех, от которого дрожала грудь. А, может, не только от смеха…       Но подхватил Наруто под ноги, встал, слегка подкинул его, размещая удобнее.       Мальчик довольно выдохнул. Привалился головой к его плечу, к лямке жилета АНБУ. Касаясь теплой, мягкой щечкой и голой кожи.       «Жив», — почему-то подумалось Какаши. Наруто жив. И сам он тоже жив. Раз еще способен что-то чувствовать. Чувствовать так много… Ощущать тихое дыхание мальчика — его звук, его тепло.       Жив. Живой. В его жизни еще остался кто-то живой. Тот, ради кого, кажется, все остальные и умерли…       — Ой, а мячик!       — Да… Да, точно, — очнувшись от секундного транса, Какаши подобрал и брошенный на земле мяч, поддерживая Наруто одной рукой.       — Готов?       — Да!       — Держись крепко. Но… я поймаю тебя, если вдруг что. Никогда не дам тебе упасть…       — Угу… — тихо, сонно. Какаши улыбнулся, с какой-то стороны и радуясь, что мальчик еще не может понять смысла всех его неосторожных слов.       Взглянул вверх. И, вложив чакру в прыжок, оттолкнулся, подлетел на ветку ближайшего дерева. Наруто взвизгнул, крепче обвил его шею. Но тут же засмеялся — весело, но всё еще устало.       — Не страшно?       — Нет! Я тоже так хочу!       — Завтра будем учиться, и ты тоже так сможешь.       Какаши начал осторожно перемещаться с дерева на дерево, чувствуя, как при каждом перелете мальчик плотнее прижимается к нему. А еще он прислушивался к своему организму, отмечая мельчайшее высвобождение чакры для нового толчка. Ясное дело, что обычно он делал это совершенно автоматически, как усвоилось с детства — вместе с умением ходить, говорить и попадать ложкой, а потом и палочками в рот во время еды…       Но завтра ему предстояло обучать Наруто. Тренировать, по-настоящему! Поэтому он, с трепещущим внутри волнением, уже заранее думал, как нагляднее донести информацию до подопечного… как если бы он собирался объяснять ему основы дыхания…       Деревья на пути кончились, и Какаши спрыгнул на крышу дома. Оглядел ночные огни Конохи. Перевел взгляд на темный лес.       Бежать. Вот так, вдвоем. Туда, где никто не станет оценивать его действия, не станет говорить про «манипуляции», про то, как «важен джинчуурики для деревни», как «им нельзя рисковать». Им нельзя рисковать, да-да. Его нужно просто изолировать от людей, чтобы деревня стала его клеткой…       Наверно, Минато тоже предупреждали о том, что строить семью с Кушиной опасно. Но, зная сенсея… он точно никого не стал слушать.       Может, зря? Прислушайся он к опытным людям… он мог бы всё еще жить. Мог быть рядом с Какаши…       Наруто что-то причмокнул, будто бы в полудреме. Какаши не стал крутить головой — поле зрения маски лисы не дало бы ему ничего увидеть.       И, перемещаясь по крышам в тишине своих мыслей, он добрался до дома Наруто. Запрыгнул на балкон, крайне удобный для завершения таких прогулок, но остановился в раздумьях.       — Ты ведь запираешь эту дверь изнутри?       — Мм?       — Спишь?       — Угу…       — Мы на месте, Наруто. Но через балкон не пройдем, да? Он закрыт?       — Угу… Да… Там дверь у меня есть. Дальше… Входить куда…       — Я понял, сейчас.       Какаши перебрался к лестнице, ведущей ко входной двери в квартиру. Присел снова, спуская мальчика вниз. Наруто медлил, но всё-таки слез. Юноша же поспешил подняться и шагнуть в сторону, чтоб не наделать лишнего.       Мальчик смотрел на него, медленно моргая. Совсем маленький в темноте, одинокий в свете далекого фонаря. Оставлять его не хотелось. Уж лучше бы простоять так всю ночь, если другого им не дано… Но уставшему ребенку требовался нормальный отдых.       — У тебя есть, что покушать? — спросил Какаши и вручил ему мяч.       — Угу…       — Хорошо. Поешь и ложись спать. А завтра приду к тебе. Туда, на балкон, чтобы ты мог меня увидеть.       — Когда?..       — Утром. Можно не очень рано, часов в девять…       У Наруто аж глаза от ужаса раскрылись.       — Или это рано? Да? Давай в десять? В одиннадцать?..       — В десять! — решил Наруто, прижимая мячик к груди. — Ты только приходи!       — Приду обязательно.       Мальчик сонно выудил из закрывающегося на молнию кармана шортиков ключ, отпер дверь. Вяло помахал на прощание, более не пытаясь выдавливать из себя эмоции, и скрылся. А Какаши так смотрел сквозь дверь, чувствуя, как дрожат его ноги.              Дрожь не унималась и тогда, когда он оказался в собственной прихожей. Наоборот, теперь, в безопасности окруживших его стен, тело заколотило еще сильнее.       Его не трогали три года. Три года он не чувствовал тепла. Такого тепла, как было с Минато…       Но… нет. Было ведь тепло. Было…       Он скинул обувь. Чувствуя, как его рассудок засасывают воспоминания.       Воспоминания.       Запах детской смеси. Сандалово-деревянный запах дома Отшельника. Полумрак. Запах и вкус слёз. Ощущение слёз где-то в горле, в носу. Тяжесть в слипающихся глазах, от рыданий и бессонных ночей.       Воспоминания. Плотные, как дверь. Не пускающая дальше, в то, что было до них. Те недели… первые недели после разверзшегося ада. Втроем, у Джирайи… Тогда было тепло. Другое тепло. Но оно было.       Тепло… То самое тепло. Скрывающееся за дверью.       Какаши вжался лбом в стену, словно пытаясь сдвинуть эту самую дверь…       Дверь… за которой… слепило глаза от яркости.       Улыбка Минато. Суженные от солнца глаза, такие же улыбающиеся. Светящиеся на солнце волосы, такие же солнечные.       Река, играющая искрами на солнце. Минато сталкивает его в воду. Хохочет. Макает его под воду с головой…       С головой… и не всплыть… больше он никогда не всплывал.       А потом…       Луна. Холодная и желтая. Не желтая. Мертвенно-бледная. Мертвенно-бледное лицо в свете луны. Мертвое…       Крик. Крик… Легкие выворачиваются наизнанку.       Хлопок. Тяжелая дверь захлопнулась. Нет… он просто стукнул себя лбом об стену. Боль была привычна ему, но немного отрезвила.       — Почему… — этот вопрос Какаши задавал себе чаще всего. — Почему, Минато?.. Не надо было тащить меня в реку. Не надо было топить меня. Не надо было умирать…       На автомате он прошел босиком в кухню.       — Не надо было… рассказывать мне… «обычай»… те травинки… я хранил их… потом они рассыпались. Уже тогда… не надо было… этого… если собирался умирать…       Но замолк, втянул ртом горький воздух. Он же клялся себе так не делать. Не разговаривать с самим собой. Так он выглядел совсем сумасшедшим. Нельзя. Говорить можно только на могиле…       Прокручивая бессвязные мысли, Какаши привычно потянулся к полке за каплями. Но вспомнил…       Завтра у него тренировка. Снова тренировка. С Наруто.       Точно. Наруто. Маленький Наруто. У которого в этом мире больше нет союзников…       — Только ради него, Минато, — пробормотал Какаши, закрыв дверцу полки. — Только ради него.              Но ночью ему не спалось, пришлось всё-таки капли выпить. Пропорции он рассчитал верно, поэтому пробудился даже раньше запланированного времени. Собирался — нервно, всё время одергивая себя и призывая замедлиться и мыслить трезво. Спешить было некуда, приходить заранее — незачем. Так он только смутит Наруто и заставит торопиться…       Поэтому ровно в десять Какаши был на балконе мальчика. Сердце будто бы носилось по груди, гоняя по ней бешеное беспокойство.       Он никогда никого не учил. Ну, разве что, кроме Обито… И то, не учил, а просто немного помогал в спаррингах…       Но шторы по другую сторону окна дернулись, сдвинулись. И на него уже глядела большеглазая мордашка, на которой в тот же миг растянулась улыбка до самых ушей.       Наруто выбежал на балкон, радостно пища.       — Неко-чан! Неко-чан!..       Он снова с разбегу прильнул к ноге Какаши, заставив того покачнуться. Юноша засмеялся, зарывшись пальцами в пушистые светлые волосы.       — Привет, привет, Наруто.       — А я готов! Я рано встал!       — Вижу, умница.       — А, а! А еще! Смотри! Сейчас! — он так же быстро убежал и выскочил обратно с картонной коробкой из-под рамена, на дне которой позвякивали монетки. А на одной из сторон коробки черным фломастером была нарисована кривая кошачья мордочка. — Вот, смотри! Как ты сказал, так сделал!       — Ого. Какой ты молодец. А это ты сам рисовал?       — Ага, ага! — но вдруг мальчишка приуныл, повернул коробочку к себе. — Некрасиво, да?..       — Почему это? Очень красиво.       — Да? Правда? — Наруто вмиг засиял, раскрыв рот в неверии.       Вот — каково оно. Когда ребенок совсем один. И никому нет дела ни до него, ни до его рисунков. Некому даже похвалить его за старания…       «Манипуляции»? Нет! Разве может быть манипуляцией то, что он искренне любит этого кроху? Как любил бы, если б им посчастливилось жить при ином раскладе, в другом мире… Где Какаши мог бы быть ему старшим братом и наставником. И любить его так же, как любили и Минато с Кушиной… но…       — Нарисуешь потом что-нибудь для меня? Чтобы я мог оставить рисунок себе на память.       — Конечно! — Наруто унес импровизированную копилку в квартиру и вернулся. — А что нарисовать? Котика?       — Можно котика. И еще можно собаку.       — Ты собак любишь? — спросил мальчик очень серьезно, заинтересовано.       — Да, люблю собак. А ты?       — Ой, а я всех люблю! И кошек люблю, и собак люблю! Я хочу себе собаку, — он вздохнул, берясь за перила балкона. — У меня был бы друг. Собаки — самые лучшие друзья, да? Так говорили.       — Это точно. Но и люди тоже такими бывают.       — Какими? Бегают на четырех ногах? — изумился мальчишка, на что Какаши засмеялся.       — Ну, нет. Но бывают такими же верными.       — А это как? «Верными»?       — Ну, это… когда собака привязана к одному человеку. К своему хозяину. И когда она всегда рядом с ним. Переживает за него, охраняет его, следит за ним, чтобы никто его не обидел. Всегда прибегает по первому зову, всегда его ждет. Радуется, когда он приходит, и ей просто хорошо, когда хозяин рядом… И она никогда не променяет его ни на кого другого.       Наруто поднял голову. Посмотрел на Какаши очень внимательно, будто бы проверяя, не шутит ли он. Хотя, казалось бы, чего тут шутить? Но, может, мальчик просто никогда за свою осознанную жизнь не сталкивался с таким явлением?..       — А кошки тогда какие?       — Кошки… Я мало знаю о кошках. Но, говорят… Кошки сами себе на уме. Делают то, что считают нужным. Приходят тогда, когда захотят. Они… эгоистичны и заносчивы… и считают себя лучше других, поэтому смотрят на людей свысока… — он осекся, понимая, что говорит уже вовсе не о животных. Во рту от этого сделалось горько, да и он видел, как помрачнело личико мальчика. — Но таких вредных кошек мало, на самом деле. А, вообще, кошки тоже умеют любить. Умеют привязываться. Умеют быть верными и ласковыми… Ну, вообще, я думаю, кошки всякими бывают, как и собаки. И, уж точно, людям есть, чему у них поучиться… Животные в этом плане лучше людей. Они не умеют врать.       Наруто вздохнул, глядя куда-то вниз. Какаши тоже посмотрел на улицу, на проходящих по ней людей. Наблюдая за Наруто из тени, он тоже замечал, как мальчик завистливо заглядывается на жизнь вокруг него, которую не может познать изнутри.       — А ты много врешь? — вдруг спросил малыш.       — Я… — этот вопрос поставил Какаши в тупик. — Ну… Если я скажу тебе «нет», то получится, что я вру. А если скажу «да»…       Но, кажется, Наруто особо ничего не понял. Только нахмурился, пытаясь вникнуть в слишком уж сложные обороты. Тогда Какаши объяснил просто:       — Иногда мне приходится врать. Всем приходится…       — А мне?.. Мне тоже врут?..       Какаши снова оказался обескуражен. Когда его ребенок научился размышлять на такие взрослые темы?.. Прошло всего лишь полгода… но за них, кажется, произошло слишком много значимых событий…       Юноша встал рядом и облокотился на перила. Посмотрел на мальчика, такого маленького, ростом ему по бедро.       — Кто тебе врет?       — Не знаю. Старик Третий… Он не говорит, кто мои мама и папа. Ну… они умерли. И всё… больше ничего не говорит.       — Может, ему больше нечего тебе сказать? Он же может и не знать…       — Или у него память как у рыбки? И он уже не помнит их?       — Может, — вздохнул Какаши, хотя ему на миг захотелось улыбнуться таким умозаключениям.       — А у собак тоже память как у рыбок? Или только у рыбок память как у рыбок?       — Ну… нет, у собак хорошая память. Они помнят, кто делает им добро, и никогда не обидят этого человека. И помнят, кто делает им зло…       — Я тоже помню, — Наруто насупился. Что-то исходило от него… странное, даже пугающее. Какаши уже ощущал это раньше, так что обмер, словно примерз к земле. Это ощущение дискомфорта… почти что страха. Липкого, холодного…       Чем-то таким веяло той самой ночью… чем-то таким был пропитан воздух за минуты до…       — А помнишь еще кое-что? — вырвалось у юноши само собой, насильно вытягивая его из пучин подкрадывающейся паники. И что-то в собственном воодушевленном тоне… напомнило ему Минато. Словно он слышал голос сенсея, как всегда пропитанный оптимизмом и веселостью, которые раньше, в детстве, так бесили Какаши из-за их беспочвенности…       Но с Наруто оно сработало как надо. Обратившиеся к нему синие глаза мальчишки заинтересованно заблестели.       — Что? Что?       — Ну, я обещал кое-чему тебя научить…       — Ой, да, да! — меланхолию как рукой сняло, и Наруто встрепенулся. — А как?! Сейчас?!       — Да, но не здесь. Отойдем немного дальше…       — Сейчас, сейчас! Там сандальки! Принесу! Я быстро!       Он стрелой метнулся в дом, потом выбежал, присел, обуваясь. Прикрыл балконную дверь, оглянулся на старшего товарища.       — Я так оставлю! Чтоб удобно было.       — Ага, — Какаши присел, приглашая его к поездке. — Залезай, если готов.       Наруто, смеясь, запрыгнул на него. И это было так… привычно, так естественно для них. Потому что так бывало уже много раз. В прошлом. В настоящем. В будущем… В том самом будущем, какого у них уже никогда не будет. Но которое теперь Какаши чувствовал так ясно — как воспоминания. Воспоминания о том, чего еще не случилось. И уже не случится…       Это странное ощущение прояснялось в его сознании, пока он бежал по крышам домов, а потом — прыгал по ветвям деревьев.       Они бы оказались здесь при любом раскладе. Здесь, в этом самом моменте. На тренировочной площадке в лесу, куда он держал путь. И Минато с Кушиной наблюдали бы за ними, как они и фантазировали. А Какаши бы обучал своего маленького подопечного, под руководством собственного сенсея. И тоже нес бы кроху на спине…       Однако в их действительности Какаши чуть отклонился от курса, свернув от полигона в более дикую часть леса, где их точно никто не застанет.       Там он опустил Наруто на землю. Выпрямился… и застыл: все мысли вылетели из головы, кроме одной, мерзкой. Стучащей ему изнутри по черепной коробке, напоминающей, что сенсей из него никакой, и он понятия не имеет, как кого-либо учить, и что он даже не придумал, с чего начать, как объяснить маленькому ребенку такие сложные вещи… Очень уж не хотелось ударить в грязь лицом и выглядеть глупо перед человечком, в глазах которого он должен быть сильным и умелым…       Но Наруто уже во всю скакал вокруг него, требовательно потрепал за руку.       — Ну, ну, ну! Рассказывай! Всё-всё-всё рассказывай! Как ты так прыгаешь? И как эта штука… Ну эта!.. Как это… Ка… Кач… ну!..       — «Чакра»?.. — переспросил Какаши, фокусируя тревожно плывущий взгляд на мальчишке, который остановился перед ним с раскрытым ртом, готовый внимать каждому слову.       — Да, да! «Чакра»! Это как? Это что?       — Ну… — отвечать на вопросы было проще, чем придумывать программу тренировки с нуля, поэтому к юноше вернулась уверенность. — Научно тебе объяснят в Академии, когда ты поступишь. А если по-простому…       — Академия… — тут мальчик погрустнел. — А меня туда старик Третий отводил. Там дядьки на меня так смотрели…       — Как?       — Ну вот так, — Наруто изобразил гримаску пренебрежения, сузив глаза и сделав рот корытцем, и Какаши не удержал смешок. — Ну и вот…       — Ты не смог туда поступить, да?       — Да… Но я не помню, что они мне говорили… как рыбка…       — Рыбка ты моя, — с вновь нахлынувшей нежностью протянул Какаши. — Не переживай, в Академию поступают позже, а ты еще маленький.       — А почему меня старик Третий туда отвел?       — Он, наверно, хотел проверить, сможешь ли ты начать учиться уже сейчас. Бывают такие дети, но их очень-очень мало. А твои сверстники… ну, те, кто одного возраста с тобой, они будут поступать только года через два. Поэтому не волнуйся, есть время подготовиться. И показать тем дядькам, как они ошиблись.       — Хорошо! — Наруто снова подпрыгнул, улыбаясь во весь рот. — Я хочу эту!.. Чачку!       — «Чакру», — улыбнулся Какаши.       — Угу! Чакру! Расскажи, как это!       — А… ну да, я же не объяснил. Чакра — это такая сила внутри нас, которая помогает нам делать всякие крутые вещи. Разные техники…       — Круто! Хочу, хочу! Хочу крутую силу! Как она делается?       Его искреннее воодушевление вдохновляло и Какаши, так что былое стопорящее волнение ушло.       — Я лучше тебе не словами объясню, а на деле. Это, знаешь… Как учиться плавать. Один раз поймешь, как это делать, как держаться на воде, и потом оно уже будет получаться само…       — А я не умею плавать, — теперь уже вздохнул Наруто.       — Ничего, научу, — сходу ответил Какаши, ни на миг не задумавшись — это выходило само, так естественно…       Ему хотелось открыть этот мир для Наруто. Хотелось обучить мальчика всему, что он знал сам. Хотелось видеть его реакцию — эту бурную, восторженную реакцию. Он видел полные любопытства глаза, выпрашивающие информацию. И чувствовал себя… проводником в некую новую жизнь…       А, может, просто чувствовал себя хоть капельку важным, хоть для кого-то…       — Угу! Научи! И летать так научи!       — Да… да, точно. Летать… Но сначала научимся просто прыгать, ладно? Давай знаешь как… побегай сначала немного, чтоб тело размять, мышцы разогреть…       — Как — «разогреть»? Как чайник?.. — удивился мальчишка.       — Почти, да. Ты ведь… завариваешь рамен кипятком, да? Очень горячей водой? — сравнение пришло на ум само собой.       — Угу! Я ее в чайнике нагреваю!       — Вот-вот. А пробовал когда-нибудь залить рамен холодной водой?       — Да… Я торопился, я очень голодный был! И налил холодную воду…       — И как? Получился у тебя рамен?       — Неа… Это было очень невкусно…       — Ну, вот, так же и с твоим телом. Не получится делать сложные техники, если тело не разогрето. Тем более, сейчас утро, и твои мышцы еще спят. Надо их взбодрить. Пробеги пять кругов вокруг меня. Вдоль вот этих деревьев, — он обвел рукой полянку. — Сможешь?       — Ага! — и Наруто тут же помчался бегом по указанному маршруту.       Какаши молча наблюдал за ним. Видя, как неуклюже заплетаются у мальчика ножки. Как он пыхтит, будто совсем не привык к подобным активностям…       «Сложно быть гением», — пронеслось в уме. Хотя, точнее, «сложно быть гением-сенсеем». Хотя, Минато ведь, будучи одаренным, справлялся со своими обязанностями, со своими учениками…       На секунду мелькнула мысль… случайная, неправильная, которую не следовало развивать… но за которую мозг невольно зацепился.       Минато справлялся с ним, с Какаши. С таким же гениальным ребенком, каким был он сам. Который схватывал на лету, который понимал с полуслова, которому не приходилось разжевывать самый базис. А Обито… Кажется, таланты Обито так и остались нераскрытыми… похороненными под камнями в той пещере… У него только-только пробудился шаринган, и то — не заслугой Минато…       Может, гений не способен обучить посредственность?.. Может, из гениальных шиноби получаются бездарные сенсеи?..       …а, может, не нужно делать поспешных выводов?       Какаши заморгал, вытаскивая себя из ненужных, тяжелых дум. Остановил взгляд на бегущем мальчишке.       Слишком рано что-либо решать однозначно. Да и отсутствие физической подготовки Наруто вовсе не говорит об отсутствии у него таланта. В конце концов, самим Какаши занимался его отец, буквально с самого рождения…       На финальном круге начинающий сенсей решил пойти на первый эксперимент.       — А теперь попробуй разогнаться быстро-быстро, изо всех сил!       — Угу! — только выдохнул Наруто, буквально весь подался вперед, шевеля ножками еще усиленнее…       Юноша вглядывался в него. Надеясь увидеть, ощутить хоть что-то, хоть искорку, хоть дуновение чакры…       Ничего не происходило. И Какаши занервничал вновь. Как научить кого-то впервые использовать чакру, когда сам владеешь ей всю осознанную жизнь?..       Тем не менее, его ум оказался куда более гибким, чем юноша мог себе представить.       — Умница, Наруто. Отдохни немного. Пройдись шагом, подыши. Вот так.       Сам же он присел, сложил печати, прикоснулся к земле, так что перед ним выросли три земляные стенки — тонкие и короткие, высотой по колено Наруто.       — Вау! — взвизгнул мальчишка, подбежав, шумно пыхтя. — Это как?! Как?!       — Это…       — Тоже эта… чакра?       — Ну, да, почти.       — А я тоже так хочу! Научи! Хочу строить домики такие!       — Ой, Наруто, это уже посложнее… Давай сначала летать научимся, да?       — Да, да! Как?!       — А вот как. Это — твоя полоса препятствий. Тебе нужно разбежаться и перепрыгнуть через эти стенки. Сможешь?       — Легкотня! — горделиво задрал носик малыш. И заполненное холодной тревогой сердце Какаши снова начало оттаивать.       Почему-то эти два состояния балансировали внутри него, как на чашах весов, всё время, что он проводил с Наруто.       Страх. Что что-то пойдет не так. Что он не сможет ничего сделать. Банально — не сможет ответить на вопрос мальчика. Или не сможет… уберечь его от опасности?..       И — нежность. Обволакивающая и мягкая. С которой ему хотелось прижать мальчика к себе.       А теперь он будто бы узнавал Наруто заново. Узнавал повзрослевшего Наруто. У которого совершенно точно проклевывался характер — но вот чей? Да и после бега мальчишка, несмотря на изначальную видимость изнурения, уже умудрился восстановиться и дышал ровно. Его глаза блестели азартом.       Наверно, это и хорошо. Хорошо, что у каждого человечка — даже такого крошечного — уже есть что-то свое, врожденное, индивидуальное, не зависящее от того, с кем он общается в детстве. Свой собственный стержень. Потому что Какаши очень не хотелось, чтобы Наруто был похож на него самого. Поэтому он был рад видеть на лице мальчика совсем контрастные эмоции — такие яркие и энергичные.       Наруто же без труда преодолел все препятствия одно за другим. И, без лишних команд, развернулся и пропрыгал через стенки обратно, к своему учителю. Поднял белокурую головку, ослепительно улыбаясь.       — Получилось у меня?       — Да, ты замечательно прыгаешь, — в собственном голосе звучали нотки жизни. — Усложним?       — Угу!       Какаши вновь опустил руку на землю, и его земляные препятствия немного подросли.       — Я тоже так хочу, — повторил Наруто.       — Мы обязательно раскроем все твои таланты, рыбка. Но начнем всё-таки с этого. Давай, вперед.       Какаши отошел в сторону. Наблюдал, как мальчишка носится туда-сюда вприпрыжку, а сам периодически увеличивал высоту стенок. Но на прыжки Наруто тратил свои физические силы, только их. Для неосознанного высвобождения чакры нужно было что-то другое… что-то внушительнее и энергозатратнее.       Придумав, юноша отправился к концу полосы препятствий, где с помощью всё той же стихии земли создал куб. Подбежавший Наруто остановился, даже притих, примеряясь — новое сооружение достигало его груди.       — Ты сидеть на этом будешь? — осторожно спросил мальчик.       — Не совсем. Давай-ка ты попробуешь перепрыгнуть и через это?       — Высоко… — протянул Наруто, обходя земляной куб, разглядывая его, склонив голову.       — Знаю. Но ты должен очень сильно оттолкнуться, когда будешь прыгать. Представь, что тратишь на него все-все оставшиеся силы. Представь, что можешь просто взлететь.       — А я смогу?..       — Сможешь. Не бойся, я тебя поймаю, чтоб ты не ударился.       Наруто снова послушался, однако Какаши уловил тень сомнения на лице подопечного, да и его движения сковала неуверенность. Мальчишка, как от него и требовалось, разбежался, перепрыгивая три уже хорошо изученных препятствия. Но у земляного куба всё-таки трусливо затормозил.       — У меня сил не хватит, — пробормотал он и перевел жалобный, будто бы умоляющий взгляд на Какаши.       Юноша не мог выносить этот взгляд. Не мог допустить и намека на то, что его мальчик плохо себя чувствует. Поэтому был готов сказать ему, что всё это — ерунда, что не нужно никаких тренировок, не нужно мучить себя… Какаши сам будет его защищать, сам будет катать его по деревьям, будет забирать всю его боль к себе…       Но это было бы нечестно. Кажется, даже эгоистично.       Не таким должен быть сын Минато. С ним нельзя идти по пути наименьшего сопротивления.       — Да, ты прав, — Какаши присел перед мальчиком, осторожно подбирая слова. — Твоих привычных сил тут может не хватить. Но у тебя есть чакра, ты помнишь?       — А вдруг ее нет?.. — с ужасом спросил Наруто.       — Она точно есть. И она поможет тебе сделать то, что не может сделать тело. Тебе нечего бояться. Просто поверь в это. Давай, Наруто. Ты всё можешь.       Наруто решительно кивнул, сдвинул бровки, буквально вытесняя волнение на задний план своих клокочущих чувств. Интересно, таким ли был в детстве Минато? Или это — что-то от Кушины?       Какаши наблюдал, как мальчишка бежит снова. Как ускоряется…       Всего за секунду юноша успел заметить это всеми органами чувств. Отсвет бледно-голубого цвета. Новую силу, появившуюся в атмосфере, от которой чуть потяжелел воздух, от которой едва стянуло грудь.       Наруто подпрыгнул куда выше обычного, но зацепился ногой за препятствие. Какаши моментально поймал его под мышки и поставил на землю, не дав упасть, как и обещал.       — Ух ты, ух ты! Это как? Как это?! — заверещал мальчишка. — Я подлетел! Я летел! Неко-чан!       — Да, ты умница, Наруто. У тебя и в самом деле получилось. Видишь? В тебе есть чакра. Тебе нужно просто понять, как заставить ее работать.       — А я не понял… — малыш почесал голову, обвел ясными глазами полосу препятствий. — Я прыгнул. Сильно-сильно оттолкнулся…       — Ага. Знаешь, в момент толчка попробуй представить себе, что ты отталкиваешь от земли всем телом. Не одной ногой, а как бы… будто ты — как мячик…       — Как мячик? — засмеялся Наруто.       — Ну да. Мячик же хорошо прыгает. Вот и представь в голове, что всё твое тело — мячик. И попробуй еще раз. Скоро ты поймешь, как это происходит, вот увидишь.       Однако новая попытка не увенчалась успехом, как и следующие за ней. Мальчишка старался, краснел, пыхтел. Но раз за разом не долетал до вершины куба, и Какаши приходилось его ловить.       Снова в груди против воли начало клубиться сомнение, неприятно щекочущее, словно сигаретный дым, который он нечаянно вдохнул. Способ с прыжками работает — чакра подключается к делу, пытаясь помочь хозяину тела. Но…       В Наруто совершенно не было той легкости Минато, который и в самом деле летал — не только своей техникой перемещения.       Это осознание грызло где-то внутри. Ребенок был неуклюжим. Не мог скоординировать свое тело. Может, потому что мало играл со сверстниками… Какаши ведь уже приходил к такому выводу. Тело неподготовленно. Привычка к ловким движениям нарабатывается на практике…       Возможно, и сам Какаши стал, как его называют, «гением» именно благодаря стараниям отца? Который постоянно играл с ним, попутно обучая. Но… вдруг эта самая «гениальность» и позволяла Какаши схватывать новые знания так быстро?       Что же первичнее: подготовка или врожденные способности? Можно ли сразу вешать на заброшенного ребенка ярлык неумехи?..       Но взять того же Гая, обделенного талантами. Пусть признавать это было неприятно, но упорные тренировки гиперактивного товарища тоже давали свои плоды. Да такие роскошные, что Какаши никак не удавалось вырваться вперед с большим отрывом в счете в их многочисленных спаррингах и прочих состязаниях.       Даже если таланта нет — это не приговор.       Однако, в очередной раз опуская мальчишку на землю после неудачной попытки, Какаши заметил, что глаза Наруто стали мокрыми.       — Не получается ничего… — едва слышно пробормотал он, борясь со всхлипом. — Вдруг у меня нет… этой силы… этой чакры…       — Она есть, Наруто. Ты ведь ее уже почувствовал. И я тоже ее чувствую. В тебе очень много чакры. Не расстраивайся, ни у кого с первого раза это не получается, — ложь выходила убедительной: сам Какаши не владел и малейшими представлениями о подобной статистике. — Как думаешь, сколько раз ты падал, пока учился ходить?       — Много, да?       — Конечно.       — А откуда ты знаешь? — вопрос обдал холодком, словно Наруто видел его насквозь. Словно пытался вывести на чистую воду. Заставлял признать, что Какаши был с ним рядом в те дни, когда он делал первые шаги…       — Ну, я так предполагаю. Все дети учатся ходить постепенно. Сначала у них не получается, они падают. Потом держатся за мебель вокруг. Потом им помогают, держат за руку…       — А кто меня за руку держал?.. — и снова — прицельное попадание в яблочко. — Старик Третий?..       «Я»       — Ну, думаю, да. А ты не помнишь?.. — опасный вопрос, опасный…       — Неа. Я не помню, когда я не умел ходить.       — Это же хорошо. Ты скоро забудешь и то, что когда-то не умел пользоваться чакрой. И даже вспомнить не сможешь, когда научился. Вот увидишь.       Тучи ушли с солнечного личика Наруто, и он довольно улыбнулся.       — Давай отдохнем немного? — предложил ему Какаши. — И потом продолжим.       — У, нет! Я хочу еще! Только ты не лови меня. А то я боюсь упасть.       — Так а… — юноша немного потерялся от противоречивости просьбы. — Почему ты боишься упасть? Я ж тебя поймаю.       — А я боюсь поэтому. Вдруг ты меня не поймаешь, и я испугаюсь. Ну… я хочу попробовать упасть.       — Хочешь попробовать упасть, чтобы потом уже не бояться упасть?.. — пораженно выдохнул Какаши, поймав нить этой странной логики.       — Угу! Я как-то боюсь упасть. Но это не страшно, да?       — Не страшно. И не смертельно, — Какаши всё лучше понимал его, удивляясь собственным открытиям. — Ты поэтому сдерживаешься? Ты постоянно думаешь о том, чтобы не упасть, да?       — Угу.       — Вот… А должен думать о том, чтобы прыгнуть. Хорошо. Я не буду тебя ловить, чтобы ты понял, что падать не страшно.       С этими словами юный сенсей отошел на несколько шагов. Как ни странно, но Наруто прав. Он должен набивать свои собственные шишки, как бы ни хотелось Какаши защитить его от малейшей боли…       Однако Какаши еле удержал себя на месте, когда его мальчик, разбежавшись, заметно занервничал, оттолкнулся совсем слабо, врезался в земляной куб и упал…       Наруто сел, глядя на испачканные в земле ладошки. На миг скривился, заставив своего сенсея пожалеть о принятом решении.       — Больно… — но — вдруг поднялся на ноги, отряхнулся и протер глаза тыльными сторонами ладоней. — А я думал, будет страшно…       — Но не страшно?.. — осторожно уточнил Какаши.       — Нет! Не смертельно! — мальчик отбежал к началу маршрута, но задумался, посмотрел на старшего товарища. — Теперь у меня получится? Дети падают, когда учатся ходить. А я не падал, когда учился летать…       — Думаешь, могло не получаться из-за этого?       — Ну да! А сейчас получится!       — Конечно, получится. Попробуй еще раз.       …Не получилось. Но Наруто вновь встал и вернулся на исходную позицию.       Наблюдая за ним… Какаши был шокирован тем, что обнаруживал. Он видел в мальчике не только озорство Кушины и силу духа Минато. Он видел и другое. То, над чем смеялся и измывался всю свою юность.       То же, что он видел в Обито. «Бездарность» — как можно грубо назвать отсутствие явного таланта. Но, кроме нее — и бесконечные попытки перестать этой бездарностью быть.       Обито…       Душу снова скрутило. Кажется, даже левый глаз заболел.       Что, если вся теперешняя жизнь Какаши — словно одно огромное раскаяние? За его высокомерие, эгоизм, ошибки, которым нет счету…       Его пребывание в невыносимой боли и попытки из этой боли сбежать, даже самым радикальным способом — как было у его отца, которого он осуждал.       Его влюбленность в человека, который никогда не мог принадлежать ему — как было у Рин, которую он считал легкомысленной, летающей в облаках.       А теперь — ему предстоит взаимодействовать с тем типом людей, каких он раньше презирал. Тех, кто не гении, не такие, как он. А — посредственности. Какой оказался и самый дорогой ему человечек. Его единственный близкий, маленький друг, его некровный родственник…       Словно это — плата за Обито. За то, что Какаши не смог признать друга при его жизни. За то, что теперь узнаёт его, точно реинкарнацию — и эти бесконечные попытки, не приносящие успеха, и слезы на глазах…       Обито… Вторая крупная рана, после отца. Величайшая ошибка Какаши — глупого, заносчивого Какаши.       Но с Наруто всё будет иначе. Пусть даже Наруто окажется самым посредственным шиноби — он будет для Какаши лучшим человеком.       Этот урок он усвоил. Нельзя о людях судить вот так, по их умениям. Да и времени еще прошло мало. Может, Какаши попросту не видел тренировок «не-гениальных» трехлетних шиноби? Может, так всё и должно быть? А, может, отцовская гениальность проявится в Наруто позже, через несколько дней или недель занятий, когда тело окрепнет?..       …из мыслей его буквально выдернул вопль:       — НЕКО-ЧАН!       Какаши вздрогнул. Обнаружил, что Наруто летит прямо на него, оттолкнувшись от земляного куба и восторженно вереща.       — Смотри-смотри-смотри!       Секунда — и мальчишка оказался у него в руках. Обвил его шею ручками. И Какаши, не успев ничего осознать, прижал Наруто к себе.       Тепло. Снова — тепло. В его жизни есть тепло. Есть жмущийся к нему человечек, крепко обнимающий его.       Какаши зажмурился. Хотел бы скинуть маску напрочь. Хотел бы, чтобы Наруто вспомнил его. Вспомнил, кто держал его за руки, помогая ходить. Чтобы всё стало так, как было раньше…       Но… он всё еще шиноби. Который должен повиноваться приказам Хокаге. А Третий считает Наруто собственностью деревни, поэтому распоряжается им так, как считает нужным. Чертов Девятихвостый… Если бы не этот демон…       — У меня получилось, Неко-чан, — сбивчивый, горячий шепот в плечо.       — Я вижу, кроха. Ты такой молодец.       Теперь юноша немного очнулся. Оглядел земляной куб, на котором заметил след подошвы сандалия мальчика. Да и, в самом деле, без помощи чакры Наруто не смог бы вот так легко запрыгнуть ему на руки…       — Я тоже умею летать!       — Конечно. И ты сможешь летать еще лучше. Ты просто умница, Наруто. Ты обязательно научишься всему, чему захочешь.       Вот только отпускать Наруто с рук юноше совсем не хотелось. Какаши не мог увидеть его боковым зрением из-за фарфоровой маски, но чувствовал его тяжелое тепло в руках. Напоминающее о том, что и сам он — всё еще живой и теплый… наверно…       — Давай теперь отдохнем немного, хорошо? Ты так здорово старался. А теперь надо, чтобы и чакра восстановилась, и твои силы.       — Угу…       — Кушать хочешь?       — Хочу! — Наруто тут же отстранился, заглядывая своему учителю в глаза с вопросом, на который Какаши поспешил ответить:       — Ты ешь онигири? С тунцом.       — Я всё ем! — хихикнул Наруто, и в подтверждение этому у него забурчал живот.       — Ого. Конечно, ты проголодался. Идем.       Какаши, не выпуская мальчишку, прошел к дереву и устроился в его тени: солнце уже взошло высоко. Там усадил рядом Наруто, сразу же достал флягу и протянул ее подопечному.       — Это вода. Можешь всё выпить, у меня еще есть.       Он и в самом деле запасся провизией, для чего даже взял с собой большую, вместительную сумку. И не зря: пил уставший мальчишка жадно. Что неудивительно, ведь он выложился максимально.       Что, всё-таки, было абсолютно поразительным…       А Наруто уже запрокинул фляжку, потряс, ловя языком последние капли, и протянул ее Какаши. Тут же спохватился:       — А ты пить не хочешь?..       — Не хочу, я же не бегал. Да и, говорю, у меня есть еще. И вода, и еда… Так, только подожди, — глянув на перепачканные землей руки мальчишки, Какаши протянул ему предусмотрительно припасенную салфетку. Подумав, полил ему в ладошки водой из новой фляги, помогая отмыться. И, пока Наруто послушно вытирался, оглядел его тонкие ручки и ножки в шортах, обнаружив на них россыпь синяков. — Как ты? Не болит?       — Чуть-чуть болит. Но ничего! Это не страшно, быстро заживет!       — Ну хорошо. Давай тогда, кушай, — юноша извлек из сумки контейнер, открыл и подал Наруто, предлагая онигири.       Малыш взял один, вгрызся с аппетитом. Но вдруг замер, перестав даже жевать.       — А почему ты дружишь со мной, Неко-чан?.. — посмотрел на Какаши, подняв светлые бровки.       — Ну… разве ж нужна причина, чтобы дружить?       — Нужна, — Наруто вздохнул, проглотил остатки риса.       — Я просто вижу, что ты хороший парень. Поэтому и дружу с тобой.       — Только ты так думаешь…       Но почему-то Какаши не растерялся из-за тяжелой темы этого разговора. Наверно, потому что сам думал об этом очень часто.       — Я просто видел много нехороших людей. По-настоящему нехороших. Может, даже больше, чем все жители этой деревни.       — Страшных людей? — Наруто увлеченно смотрел на него, продолжая есть онигири.       — Да. От которых мурашки бегут по коже…       — Даже у тебя? — удивился мальчик. — Ты разве не самый сильный?       — Я бы хотел быть самым сильным, конечно. Но есть люди посильнее меня.       — Злые люди, которые сильнее тебя?       — Да, к сожалению…       — Это плохо, — заключил Наруто. — Так много злых людей. И они сильнее…       — Ага… Поэтому мы должны быть сильными и становиться еще сильнее, чтобы бороться с ними.       — Я тоже хочу стать сильным. Хочу побить тех, кто меня обижает, — вдруг заявил мальчик, и теперь уже Какаши встрепенулся: разговор ушел совсем не в то русло.       — А кто тебя обижает?       — Все. Кроме тебя. И старика Третьего. И еще есть дядька в лавке хороший. И еще несколько дядек и тетек… Они в магазине работают, я туда хожу. И бабулька одна тоже, она мне маленькие шоколадки иногда дает…       — Значит, есть и хорошие люди в деревне? — это известие обрадовало Какаши: спокойнее знать, что хоть несколько человек здесь нейтральны к Наруто.       — Есть. А остальные злые…       — Они очень глупые, Наруто. Не злые на самом деле, просто глупые. И очень скоро они поймут, что ошибаются, — прозвучало это против воли угрожающе, и Какаши поспешил уточнить:       — Давай пока просто будем много тренироваться, ладно? Поступишь потом в Академию, и эти глупые людишки увидят, какой ты крутой. И поймут, что сами были дурачками, да?       — И перестанут меня обижать? — заулыбался Наруто, потянулся было за следующим онигири, но остановил руку и с вопросом взглянул на Какаши.       — Бери-бери, это всё тебе. Да, Наруто. Знаешь… некоторые люди обижают других, потому что считаю их слабаками. Я и сам… знал тех, кто так думал. Это — глупые люди, и они неправы. Но ты же умнее этих людей, правильно? Не обращай на них внимания. Видел таких маленьких-маленьких собачонок, которые много тявкают? У вас в деревне есть женщина, у которой таких две.       — А, да! Да! Я видел!       — Ну и вот. Собачонки постоянно на всех тявкают, потому что сами маленькие и всего боятся. Представляй, что все эти люди — такие же собачонки.       — Точно! — Наруто захихикал, и у юноши отлегло от сердца. Он понимал, что эти слова могут притупить боль малыша лишь на время. Мир куда суровее и злее, чем тявкающие пекинесы. Но пока говорить о вопросах морали с мальчиком рановато.       Лучшее, что Какаши мог сделать — отвлечь его, хотя бы на время. Хотя бы сейчас, пока они тренируются. Ведь у Наруто получалось. Не так талантливо, как у его отца… но получалось. И у самого Какаши тоже получалось быть сенсеем, это не могло не радовать.       Казалось, они вернулись в прошлое. Когда точно так же были вдвоем. Играли во дворе приюта… Только Наруто теперь подрос. Вроде бы, стал большим, а вроде бы — остался таким же крохой.       Но только рядом с ним Какаши чувствовал покой в душе. Только так — сидя рядышком. Разговаривая, да и просто глядя на малыша. Ему было спокойно за Наруто. Больше ни до кого в этом мире ему не было дела.       Он заметил, как Наруто косится на последний оставшийся в контейнере онигири.       — Кушай.       — Неа, это тебе. Ты ничего не поел.       У Какаши аж глаза защипали от умиления.       — Кроха, я не голодный, честно. Это тебе, ты потратил много сил. А я просто стоял. И с утра я объелся как слон. Если бы я тоже хотел есть, то сделал бы больше онигири.       Юноша не врал: он успел закинуть в рот питательную пилюлю, пока Наруто был занят прыжками. Идеальный способ борьбы с голодом, в его случае…       А Наруто на этом и успокоился. Взялся за последний онигири, блеснул глазами.       — Спасибо, Неко-чан.       Какаши, совсем растаяв, привычно погладил мальчика по голове. Слишком поздно подумал, что не нужно было этого делать. Особенно так — беспричинно. Но Наруто выглядел очень довольным. Он подвинулся поближе несколькими короткими движениями, забавно виляя телом, и прислонился к боку Какаши.       Что ж, терять было больше нечего. Юноша приобнял его, другой рукой убрал опустевший контейнер, вместо него приготовил полную флягу с водой. Дождался, когда мальчик доест и попьет. И просто молча наблюдал за ним, не зная, что Наруто решит делать дальше.       — Фух, теперь я так объелся! Как слон… — выдохнул мальчик, поглаживая свой живот.       — Ну, отдохни тогда, ладно? Пусть переварится. Мы никуда не спешим.       Наруто был согласен. И вовсе не планировал вылезать из объятий. Прильнул к жилету Какаши, сонно моргая. Еще теплый ветер приятно обдувал их в тени. Юноша прикрыл глаза, растворяясь в этом приятном дне. Поглаживал Наруто по волосам.       Мальчишка вдруг взялся за его руку. Разглядывал, держа перед своим лицом.       Что может быть проще задачи «соблюдать дистанцию»?..       Много чего проще. А для Какаши это — невыполнимая миссия, даже мучительная.       — Сейчас, подожди-ка, — он осторожно высвободил руку. После чего стянул с нее, как и со второй, неизменные длинные перчатки униформы АНБУ. Хватало и того, что мальчик не видел его лица из-за маски. Но прятать от него и руки было бессмысленно.       И правда — Наруто заулыбался, снова берясь за его ладонь, словно радуясь, что под тканью оказался настоящий человек. И Какаши невольно зажмурился от нежного прикосновения его пальцев. А сам продолжил перебирать волосы мальчика свободной рукой.       Плевать, что там подумает Третий. Плевать, что он скажет потом. Это было Какаши жизненно необходимо. И его мальчику — тоже, он это чувствовал. Как непринужденно Наруто свернулся у него в руках. Как доверчиво подставлял личико поглаживающим пальцам. Такой маленький. И такой изголодавшийся по любви, самой простой любви, которую должны получать все дети, как само собой разумеющееся…       Но Какаши компенсирует всю его боль. Будет рядом, столько, сколько это возможно. Раз мальчик поверил ему, раз так искренне проникся…       Да и разве у них двоих могло быть иначе?.. Нет, конечно, нет.       Юноша вздохнул, почесывая Наруто по виску. Малыш же обвил другую его руку и притих, умиротворенно закрыв глаза.              А Какаши вспоминал то, что давно выветрилось из его памяти.       Когда он только-только выпустился из Академии, после смерти отца, и попал под покровительство Минато. И как точно так же засыпал в руках сенсея. По ночам его мучили кошмары, спать не получалось, и он ходил вялым на тренировках. И, сам того не осознавая, льнул к старшему товарищу, с которым чувствовал себя в безопасности. Под защитой…       И Минато тоже нравилась их близость. Он прислонялся подбородком к голове дремлющего у него на груди ученика. Молчал вместе с ним. Выражая этим свое участие, свое небезразличие. Правда, Какаши сумел осознанно принять помощь сенсея очень нескоро… Кажется, только тогда, когда Минато рассказал ему про «Обычай самураев», чем пробудил чувства закрывшегося в себе мальчика.       Ведь маленькому Какаши казалось, что быть одному и полагаться только на себя, не открывая никому сердце, намного надежнее.       Но вот с Наруто это работает совсем иначе… Да и сам Наруто младше, чем был Какаши тогда.              Воспоминания и размышления не приносили боли. Прокручивать их в голове было не страшно. Не так, как в темной пустой квартире по ночам. Сейчас рядом с ним был Наруто. Удерживающий его в реальности, словно якорь. Необыкновенный якорь, способный защитить корабль от любого шторма, будто бы накрывающий его куполом, под которым и не порвутся паруса, и не пробьется корпус…       Поэтому Какаши позволил мыслям течь беспрепятственно, ответно держась за маленькую ручку спящего мальчишки.       Он перенесся в прошлое, когда лежал вместе с сенсеем, в одну из их последних совместных ночей. Точнее, это был вечер — с ночевкой любовник больше у него не оставался. Ведь дома его ждала беременная Кушина, и Какаши это понимал и ни на чём не настаивал.       Тогда Минато был очень серьезным, словно задумался о чём-то не слишком приятном. Какаши рассматривал его красивое лицо, погладил по волосам.       — Вы чего, сенсей?       — Да так, знаешь… — он примолк, колеблясь, стоит ли делиться проблемами с учеником. Но, к удовольствию парнишки, продолжил:       — Я боюсь, что не смогу стать хорошим отцом для Наруто.       — Почему?       — Меня воспитывала мама, а папа умер очень рано. Поэтому я… смутно помню, что вложил в меня он. Чему он меня учил, что говорил… понимаешь? Только помню, что мы с ним играли, возились. Но этого вряд ли достаточно…       — А я думаю, что вы справитесь. Вы же просто всегда знаете, что нужно делать. Поймете и то, как вести себя с Наруто.       — Думаешь?       — Знаю, Минато-сенсей. Да и вы — не ваш отец. У вас в любом случае всё получится по-другому, не так, как у него, даже если бы вы его помнили.       Минато смотрел на него завороженно. Наконец, улыбнулся, провел пальцами по лицу.       — Ты стал очень взрослым. И очень мудрым.       Какаши смущенно хмыкнул, потерся об ладонь любимого.       — Благодаря вам. Вы многому меня научили. Вы и Наруто сможете всему научить…       Однако эта тема всё равно задела запретный, болезненный уголок в его душе. Поэтому-то Минато и не хотел развивать ее изначально… Какаши всё же не выдержал и добавил:       — Вы, главное, не накладывайте на себя руки, тогда по-любому будете замечательным отцом для него.       Теперь уже взгляд Минато потяжелел.       — Какаши… — и снова он переключился с собственных переживаний на волну своего подопечного. — Даже не знаю, как реагировать на такой черный юмор. Говорят, это — защитная реакция.       — Ну, могли бы посмеяться. Сколько можно лить слёзы… — но парнишка вздохнул, прогоняя хандру. Переплел пальцы с пальцами мужчины. Ему не хотелось утопать в своей боли. Речь совсем не о нём. И скоро всё изменится. Совсем скоро родится Наруто. — Ну, ладно. А вы будете хорошим отцом. Просто не оставляйте его, я это имел в виду.       — Спасибо, Какаши. Ты меня успокоил. Но ты всё равно мне помогай, ладно? Я доверяю твоему мнению.       — Помогу, конечно, Минато-сенсей.              «Конечно, Минато-сенсей», — повторил про себя Какаши. Рассматривая Наруто, всё еще держащегося за его руку. Он уже и забыл, что в тот вечер буквально просил Минато «не умирать». Не оставлять ребенка одного. И не оставлять его одного… но…       Легче думать, что ни у кого не было другого выбора. Поэтому произошло то, что произошло. И иначе быть попросту не могло…       Но сейчас на вновь размякшей душе стало совсем спокойно. Так, как было, когда он навещал Наруто по воскресеньям. Когда мир вокруг, да просто всю его былую жизнь ставили на паузу.       И он будет удерживать это состояние. Состояние сдержанной адекватности. Чтобы хоть немного скрасить жизнь Наруто. Чтобы вложить в него то, что должны были вложить родители. Чтобы он больше не чувствовал себя брошенным.       Какаши провел рукой по светлым волосам мальчика. Которые казались еще мягче, чем были у Минато.       «Я люблю тебя, Наруто», — произнес он одними губами. Прислонился головой к стволу дерева, обводя взглядом их импровизированную тренировочную площадку. Улыбаясь, вспоминая, как радостно летел к нему Наруто после удачного прыжка с высвобождением чакры.       Получается. Всё-таки — получается.       Да и разум совсем успокоился, прояснился. Так что на ум сами собой начали приходить новые и новые идеи для последующих тренировок, которые наверняка будут понятны и интересны маленькому подопечному.       Вероятно, не такой уж он и бездарный сенсей?..