***
Макс зовёт Дэна к себе в Монако в перерыве между гонками, когда у них наверняка будет время спокойно посидеть и поговорить и, может быть, даже выпить без риска оказаться за рулём с похмельем. Дэниел охотно соглашается на его приглашение, приносит с собой шум, много смеха и любимую пиццу Макса, так что он считает, что, даже если Дэн не даст ему дельного совета, этот вечер не будет плохим. Они рассаживаются на диване в гостиной, распаковывая пиццу и открывая пару банок пива, и Макс решает не откладывать разговор в долгий ящик. — Дэн, — Макс делает глубокий вдох, отведя взгляд, чтобы не выдать своего смущения (хотя он почти уверен, что Дэн может читать его, как открытую книгу), — мне нужен совет. — А, это о твоём загадочном возлюбленном, верно? — Дэн ухмыляется, полностью подтверждая его теорию, и Макс из чистой мелочной мести бросает ему в голову смятую салфетку. — Брось, это очевидно, Макси, сколько лет мы уже знаем друг друга? Просто выкладывай. — Мы виделись ещё раз, — Макс начинает после недолгой паузы. — После той нашей пьянки перед этапом в Италии. Поговорили о том, что я продолжаю… настаивать на общении. И Ль… в общем, он сказал, что из-за его… работы мы не можем встречаться. Так что я должен забыть о нём и перестать искать встречи, — Макс вздыхает, — а потом я его поцеловал. — Ты сделал что?! — Дэн смотрит на него во все глаза, едва не выплюнув на стол своё пиво, и хохочет. — Вот это мой мальчик, горжусь! — он хлопает его ладонью по бедру несколько раз, не переставая смеяться. — Так, и что твой Ромео? — Ничего, он просто ушёл, — Макс неловко дёргает плечом, отведя взгляд. — Но он не оттолкнул меня, когда я его целовал. — И что ты хочешь от меня, мой юный гей-падаван? — Дэниел выгибает бровь, откидываясь на своём стуле с видом абсолютного победителя. — В основном, чтобы ты перестал вести себя как идиот, — Макс закатывает глаза, но в его тоне нет злобы, это мягкие дружеские шутки, уже привычные между ними. Приятная маленькая рутина, на которую он счастлив отвлечься от всех своих бесконечных проблем и переживаний. — Я не знаю, что делать. Он даёт мне смешанные сигналы. Я знаю, что я нравлюсь ему, но… — Я понял, Макси. Боюсь, у меня нет для тебя утешительных мудрых советов. Твой мальчик, видимо, из ответственных людей, если он так высоко ставит работу в своей жизни. — И что мне делать? — Дэн только пожимает плечами. — Если ты уверен, что он тот самый единственный, который тебе нужен, — Макс кивает, не дав Дэниелу даже озвучить второй вариант, — тогда сражайся за него. Если бы он просто сказал тебе отвалить, я бы сказал тебе послушать его и расслабиться. Но если вы оба нравитесь друг другу и дело только в том, что он считает, что вам нельзя встречаться… — он широко улыбается, — знаешь, Ромео и Джульетте тоже запрещали быть вместе. — Ты и твоё чувство юмора, — Макс пихает его в плечо, но смеётся, даже когда Дэн ерошит его волосы. — Что угодно, — он безразлично машет рукой с широкой улыбкой, — только сделай мне одолжение и больше не умирай, — Макс не может ему этого обещать.***
Сезон близится к завершению, и у Макса нет времени на привычные развлечения, что значит, что у него нет времени и на то, чтобы слишком много думать о Льюисе. Это одновременно и благословение, и проклятье: он может немного отдохнуть, сосредоточившись на гонках, привести свои мысли и эмоции в порядок, с другой стороны — Макс ненавидит откладывать решение своих проблем. Но он полагает, что сейчас нет вещей, которые бы зависели только от него, поэтому ему придётся сосредоточиться на себе, пока не придёт время. На Ближнем Востоке жарко, душно и пыльно. Они приезжают сюда в декабре на два этапа подряд и это действительно больше, чем им хотелось бы, но не то, чтобы они могли на что-то влиять, верно? Так что они просто выполняют свою работу, как и всегда, делают то, что умеют, и стараются не отвлекаться на всё остальное. Первая неделя проходит успешно — не идеально, но команда довольна результатом, так что они продолжают работать, чтобы на следующем гран-при повторить успех или добиться большего, если это будет возможно. Макс занимает своё место в болиде — в предпоследней гонке в этом году — с некоторым удовольствием думая о скором заслуженном отдыхе и конце сезона. В этой гонке нет ничего необычного, выделяющего её из десятка других: здесь не решается чемпионский титул, и никто из них не завершает карьеру после этой гонки, она кажется рядовой. Пока Макс не видит в зеркалах заднего вида своей машины оранжево-красное зарево на фоне тёмного южного неба и столб огня и дыма, поднявшееся над местом аварии. Гонка отмечена красным флагом, и они возвращаются на пит-лейн, не имея никакой информации о произошедшем, только надеясь, что сегодня им не придётся опять слышать о том, что один из них борется за свою жизнь. Между ними скорбная тишина, каждый понимает, что не произносится вслух, и никто не стремится эту тишину разрушать. Когда все возвращаются к гаражам, становится ясно, что единственным не вернувшимся остался Роман. Через несколько минут на расставленных на трассе экранах впервые начинают крутить повторы масштабной аварии, и Макс слышит, что этим шокированы даже старшие гонщики, за долгие годы в гонках успевшие повидать множество аварий. Макс смотрит съёмки с разных ракурсов, показываемых одна за другой, будто не может отвести взгляд от ужасной картины, разворачивающейся на экране, и вдруг его взгляд привлекает человек, стоящий рядом с ограждением. Он стоит совсем близко, так что его кожу, вероятно, обжигает огнём, но он абсолютно не выглядит обеспокоенным этим, наблюдая за действиями маршалов, которые самоотверженно сражаются с пожаром, чтобы вытащить Романа из разбитой машины. Его лица не видно на записи, но Максу это не нужно, чтобы точно знать, что это Льюис, и не сомневаться, что сейчас, кроме него и, возможно, Романа, его никто не видит. Секунды неизвестности тянутся бесконечно, и Макс всё смотрит на Льюиса, смотрящего куда-то сквозь огонь в одну точку, и шепчет под нос «не смей». Роман выбирается, слава всем богам, самостоятельно, живой и раненый, но, кажется, не смертельно. Маршалы немедленно уводят его с места аварии к медицинскому автомобилю, который Льюис провожает взглядом, и Макс, разглядев его спокойное лицо в свете ярких софитов, шепчет: «Не смей».