Forget for a Moment

      Когда Фелисити сказала Томми, что хочет рассказать миру, что они вместе, она имела в виду это. Томми беспокоился, что они столкнутся с оппозицией со стороны общественности Старлинг-Сити, но Фелисити было все равно. Люди, которые имели для нее значение, знали, что он был хорошим человеком. Кроме того, на веб-сайте Фонда Лорел Лэнс была небольшая приписка с благодарностью Томасу Мерлину за основание и финансирование его деятельности, что не осталось незамеченным. Большинство угроз смерти в его адрес прекратились. В основном.       Итак, Фелисити была не против, чтобы мир узнал о ней и Томми. Она просто забыла, что в мире есть ее мать.       Фелисити любила свою мать. Так много. Донна Смоук была причиной, по которой Фелисити была той, кем она была. Ее мама работала в две смены почти каждую ночь в детстве Фелисити, чтобы убедиться, что ее гениальный ребенок далеко продвинулся в жизни, и Фелисити была бесконечно благодарна. При этом Донна иногда слишком интересовалась личной жизнью своей дочери, поэтому Фелисити взяла за привычку скрывать свою личную жизнь — или ее отсутствие. Поэтому, когда она и Томми сделали это официально, она вроде как… забыла рассказать об этом своей маме, когда они обсуждали планы на отпуск.       Приближалась Ханука, но, поскольку она началась перед Рождеством, Фелисити не смогла получить достаточно выходных, чтобы поехать в Вегас и увидеть Донну на восемь ночей. Несмотря на то, что она могла держать своего босса на острие ножа и угрожать ему, не будучи уволенной (то есть Фелисити, хотя Донна предложила сделать то же самое), ее вторая работа была занята попытками справиться с графом и его новым видом головокружения. С сожалением они согласились зажечь свои соответствующие меноры по Skype. Фелисити даже нашла поблизости пекарню, где подавали суфганиот. Это было прекрасно.       Несмотря на ее протесты, Томми хотел отпраздновать Хануку с ней. Однажды она даже застала его за ноутбуком, изучающим значение свечей и делающим заметки о различных ритуалах. В груди Фелисити сжалось незнакомое чувство, когда он сел рядом с ней и расспросил ее о традициях ее и ее мамы. Она рассказала ему о том, как они пытались и не смогли приготовить латкес каждый год, и всегда заканчивалось тем, что они заказывали еду на вынос по крайней мере четыре из восьми ночей.       — Что ты ешь на другие вечера? — Спросил Томми, искренне любопытствуя.       Фелисити потянулась, чтобы пожать руку, в которой не было ручки, и немного посмеялась над его серьезным отношением: «Кугель. Это что-то вроде запеканки с лапшой? Это мило…».       — Сладкая лапша?       — Не стучи, пока не попробуешь. Это единственное, что я могу приготовить, не сжигая дом; в основном потому, что это требует минимальных навыков приготовления пищи.       Брови Томми взлетели вверх: «Фелисити Смоук? Готовит? Это то, что я должен увидеть».       Фелисити рассмеялась и шлепнула его по руке: «Знаешь, я выжила до того, как ты появился».       Как, мы никогда не узнаем.       — Заткнись.       — Сделай меня.       И. Что ж. Не так много было сделано после этого приглашения.       Было утро вторника, и Томми все еще крепко спал после того, как пришел в 2:00. Фелисити, однако, пришлось встать и заставить свою задницу работать к восьми. С полуприкрытыми глазами она поплелась в ванную, чтобы почистить зубы.       Все еще держа зубную щетку во рту, она, спотыкаясь, пошла на кухню, чтобы включить кофеварку. Томми жаловался на старую вещь — она была темпераментной, шумной и, по его мнению, слишком медленной, но Фелисити не удосужилась купить новую. Это сделало свою работу, которая обеспечивала кофеин. Судя по взгляду, который Томми бросал на эту штуку каждое утро, у Фелисити было тайное подозрение, что он замышляет сделать это одним из ее подарков на Хануку.       Стука в ее дверь было достаточно, чтобы она проснулась. Она распахнула дверь, даже не потрудившись посмотреть в глазок, поэтому она была очень удивлена, получив охапку Донны Смоук в 6:30 утра.       — Мама?       — Детка! — Объятия ее мамы были на удивление крепче, чем помнила Фелисити.       — Не могу. Дыши. — Она задохнулась. Она выдернула зубную щетку изо рта, прежде чем она могла запутаться в волосах ее мамы.       Донна была одета так, как будто это была большая ночь на танцполе хайроллеров. Высокие каблуки, обтягивающее платье с блестками и полный макияж. На щеках Фелисити все еще была вчерашняя тушь. Улыбка ее мамы была широкой и яркой, и она была слишком бодрой, чтобы Фелисити могла справиться.       — Что ты здесь делаешь? — Она попыталась казаться приятно удивленной, а не шокированной, как она себя чувствовала.       — Я здесь, чтобы увидеть тебя! — Ответила Донна, добавив в свой тон невысказанное «да». — Одна из девушек предложила поменяться со мной сменами — она хотела отдохнуть несколько дней перед Рождеством, и все получилось так идеально! Разве ты не получила мое сообщение? — Она поднесла свой телефон к все еще затуманенным глазам Фелисити.       Она прищурилась на экран: «Мама, ты должна нажать «Отправить», чтобы я увидела сообщение».       — О. — Донна нахмурилась, глядя на свой телефон, а затем нажала кнопку отправки. Фелисити закатила глаза, когда ее телефон зазвонил из ее комнаты, и отступила, чтобы полностью пропустить маму внутрь. — Мне нравится то, что ты сделала с этим местом. Выглядит намного лучше теперь, когда я не вижу его через Skype.       Фелисити кивнула и подняла палец, пока она возвращалась в ванную, чтобы положить свою зубную щетку. Ей нужно было гораздо больше кофе. Может быть, она позволила бы Томми купить ей новый…       О черт.       Фелисити перевела взгляд с того места, где ее мама осматривала гостиную Фелисити, на полуоткрытую дверь спальни, где спал ее парень-миллиардер. В ее постели.       — Эм, мам? Ванная здесь, и вы знаете, где гостевая спальня. Мне просто нужна минута, чтобы переодеться, а потом мы сможем наверстать упущенное.       — Хорошо, не торопись, милая! — В ответ раздался голос Донны.       Фелисити закрыла дверь своей спальни и прислонилась к ней, прерывисто вздохнув, прежде чем повернулась, чтобы посмотреть на все еще спящего Томми. Ее глаза метнулись к часам. 6:40. Он, вероятно, мог бы проснуться достаточно, чтобы вылезти из ее окна и спуститься по пожарной лестнице. Донна никогда не стала бы мудрее, и Фелисити не пришлось бы столкнуться с инквизицией.       Кроме. Она сказала ему, что хочет рассказать всем. Все включали ее маму. Двойной разрыв.       Ей все еще нужно было разбудить его: «Томми». Прошептала она, тряся его за плечо. Он проворчал и сунул голову под ее подушку. Фелисити подавила улыбку. «Томми», — попыталась она снова. Ответа нет.       — Думаю, я пойду завтракать без тебя. — Она притворно вздохнула. — У Бенни, не меньше».       — Ты монстр. — Последовал приглушенный ответ, но она улыбнулась, когда он сел. Его волосы торчали во все стороны, а щетина была заметной. В принципе, он выглядел хуже, чем она, и все же, все еще несправедливо красив. Он бросил взгляд на часы. — Теперь я знаю, что ты издеваешься надо мной. У тебя работа примерно через час.       — Это я делаю, но у нас ситуация.       Он мгновенно протрезвел, его голубые глаза стали острыми и настороженными: «Как ситуация с капюшоном или?..».       — Как в ситуации с моей матерью. Например, моя мать зашла без предупреждения и сидит в гостиной, ситуация. — Она понизила голос до шепота и надеялась, что он тоже будет говорить тише.       Брови Томми удивленно поднялись: «Ох. И это проблема, потому что?..».       Фелисити ущипнула себя за переносицу и зажмурилась: «На самом деле это не такая уж большая проблема. Я имею в виду, что это так. Я забыл сказать ей, что мы встречаемся».       — Подожди, что?       — Это было не нарочно! — Она поспешила объяснить свои рассуждения, прежде чем выражение обиды на его лице могло стать более глубоким.       После того, как она закончила, он промурлыкал, откинувшись на локти. «И она не читает таблоиды?».       Правильно. Таблоиды, которые продолжали пытаться получить ее фотографии, которые не были о гениальном ребенке из Массачусетского технологического института 5 лет назад с черными волосами и фиолетовой помадой. В этот момент ее было трудно узнать. Она знала, что все они говорили: бывшая IT-девушка, а теперь непотребная помощница. Не спит со своим боссом, но спит с его другом?.       Томми пожал плечами: «Ты должна просто сказать ей».       Фелисити взглянула на часы и разочарованно зарычала. «Если я пойду туда, ты пойдешь со мной», — бросила она через плечо, снимая пижаму и надевая кобальтово-синее платье. «Молния… пожалуйста».       Томми сделал, как ему сказали: «Мамы любят меня».       — О, моя тоже. Как только она смирится с тем фактом, что я не сказала ей, что встречаюсь с миллиардером.       — На самом деле, я всего лишь скромный мультимиллионер. — Он испустил фальшивый разочарованный вздох. Фелисити закатила глаза.       — Одевайся, я не буду делать это одна.       Ее парень ухмыльнулся ей: «Да, мэм».       — Фелисити? Ты с кем-то разговариваешь?       Ее сердце остановилось при звуке голоса ее мамы. «Э-э». Она послала панический взгляд Томми, который просто пожал плечами и порылся в поисках своей рубашки. «Да?»       — О, это плохое время? Я кого-нибудь прервала… Знаешь, я видела милейшее маленькое кафе по пути сюда, я просто возьму нам два латте и…       Это было оно. Это был ее выход. Она могла бы сказать своей маме, что у нее была одна ночь с каким-то случайным парнем, и пусть это будет концом разговора. Но она этого не хотела, будь проклята инквизиция. «Нет, мама, просто. Подожди там еще одну минуту».       Она бросила Томми его джинсы и тщетно пыталась поправить его волосы, пока он застегивал рубашку.       — Готова? — Он подмигнул ей.       — Нет.       Она открыла дверь и увидела, что Донна проявляет притворный интерес к одной из гравюр на стене. Ее глаза загорелись, когда они остановились на Фелисити. «Привет, дорогая, а кто?..». Вопрос замер у нее на губах, когда ее взгляд упал на одного из самых известных мужчин в Старлинг-Сити.       Даже с четырьмя часами сна и серьезным случаем изголовья кровати Томми был потрясающе красив. «Мисс Смоук, здравствуйте. Я Томми Мерлин».       «Да, это так». Согласилась Донна, пожимая ему руку и посылая Фелисити широко раскрытый взгляд «У меня так много вопросов к тебе, юная леди», который она ожидала.       «Кофе». Это все, что могла сказать Фелисити. Почему она прошла через это без кофе?       Она налила три кружки и не пропустила неприязненный взгляд, который Томми бросил на ее бедную кофеварку, когда они с Донной вошли на кухню.       — Итак, мам, — начала она, переводя взгляд с Донны на Томми. — У меня есть парень.       — Ты не говорила. — Голос ее мамы, хотя и саркастичный, не был злым.       — Я ее парень. — Томми бесполезно пискнул. Фелисити бросила на него сердитый взгляд, и он нырнул головой в ее холодильник, пока рылся в поисках… чего-то.       — Спасибо за это разъяснение. — Сухо сказала она.       — Всегда здесь, чтобы помочь! — Пришел ответ из холодильника.       Фелисити прикусила губу и посмотрела на свою маму. «Прости, что я не рассказала тебе раньше», — но ее мама прервала ее взмахом руки.       — Ты имеешь право на личную жизнь, детка. Я просто хотела, чтобы ты сказала мне, что у тебя есть компания. Я одета не для встречи с миллиардером. — Донна прижала руку к своему украшенному блестками бедру, как будто материал оскорблял ее.       — Просто мультимиллионер. — Томми поправил ее, вставая с полными руками продуктов, которые они купили на фермерском рынке в те выходные. Это было одно из любимых мест, куда Фелисити ходила с ним. — Омлеты?       — Мне действительно нужно идти. — Фелисити посмотрела на часы и выругалась. — Например, в течение следующих трех минут. — Она начала переливать кофе в дорожную кружку.       Томми пожал плечами и продолжил вытаскивать сковородку: «Не беспокойся. Я буду тусоваться с твоей мамой».       Фелисити уставилась на него, но Донна уже устраивалась поудобнее на барном стуле. «Я люблю смотреть, как мужчина готовит для меня. У нас все будет хорошо, милая». Фелисити хотела поспорить. Она не хотела оставлять Томми наедине со своей мамой, но также ей действительно нужно было работать. Он послал ей ободряющую улыбку. Донна вздохнула. «Я обещаю, что расскажу ему только несколько неловких историй о тебе, когда ты была маленькой».       Томми поцеловал ее в лоб и повел к двери: «Не беспокойся обо мне. Мамы любят меня».       Фелисити вздохнула: «Моя тоже полюбит тебя. Но не удивляйся, если она даст тебе испанскую инквизицию».       Он просиял: «Я готов к этому. Хорошего рабочего дня. Я люблю тебя».       Она не могла не отразить выражение его лица. «Я тоже тебя люблю».       Только когда она была на полпути к работе, она поняла, что это был первый раз, когда он сказал, что любит ее.       И она сказала это без малейшего колебания. Как будто они говорили это каждый день.       Ха.       Ей действительно не стоило беспокоиться о маме и Томми. Она вернулась домой, ожидая неловкого молчания и пропавшего парня, несмотря на его многочисленные текстовые заверения в течение дня. Вместо этого она вернулась домой под звуки смеха и чего-то, что пахло так вкусно, что она с трудом могла поверить, что это доносится из ее кухни.       — Милая! — Донна позвала из кухни. Она переоделась в свитер и джинсы. Она держала в руке тарелку. — Попробуй это, за них можно умереть.       Фелисити бросила сумку у двери и осторожно приблизилась: «Что это?»        — Латкес!       — Ты?..       — Я этого не делала. — Донна украдкой оглянулась на кухню. — Томми сделал, так что их можно есть. — Она понизила голос до заговорщического шепота. — Между нами говоря, тебе следует поскорее посадить его. — Она подмигнула дочери и оставила Фелисити стоять на кухне с латке в руке и удивленным выражением лица.       Она и Томми только что сказали, что любят друг друга в первый раз в тот день. Их и близко не было…       — Привет. — Парень, о котором идет речь, подошел к ней сзади, обнял ее за живот и поцеловал в щеку. — Как прошла работа?       Она расслабилась в объятиях Томми и повернулась к нему лицом. «Как обычно. Оливер едва держит голову над водой, а я весь день бегала кругами вокруг инвесторов».       Томми сочувственно улыбнулся ей: «Когда-нибудь ты сможешь ослепить их своим блеском. Тогда они будут выстраиваться в очередь, чтобы инвестировать с тобой».       Фелисити вздохнула: «Я могу мечтать». Она впилась зубами в свою латкесу. «Святая корова, Томми, это потрясающе!».       Его лицо озарилось счастьем: «Неужели? Я нашел несколько рецептов в Интернете и просто объединила их, и получил несколько советов от твоей мамы».       — Боже, я хочу жениться на них. — Сказала она, полируя ту, что была у нее в руке.       — Если это так, ты только что съела своего мужа.       — Это намек?       — Может быть.       Фелисити сморщила нос: «Оставь неудачные сексуальные намеки мне, детка. Ты можешь сохранить все кулинарные навыки в этих отношениях».       Он усмехнулся и последовал за ней в гостиную: «Я могу жить с этим».       Донна сидела на полу перед журнальным столиком, разбирая свечи Фелисити. Томми был в восторге от того, что его привлекли к разговору, когда они устанавливали менору. На закате Донна зажгла свечу Шамаша, произнесла благословение, а затем зажгла первую свечу. Фелисити положила голову на плечо своей матери, и они все некоторое время стояли вместе, наблюдая, как горит пламя.       — Я счастлива, что ты здесь. — Сказала Фелисити. Она обняла Донну за плечи, но улыбнулась Томми, давая ему понять, что ее слова были адресованы им обоим.       Донна ответила на объятие дочери. «Я счастлив быть здесь, малышка. Я скучаю по тебе». Она подняла голову, чтобы посмотреть на Томми, все еще стоящего по другую сторону от Фелисити. «Я тоже рада, что познакомилась с твоим красивым парнем».       Томми, казалось, засиял от комплимента, а Фелисити рассмеялась. «Хорошо, не раздувайте его эго больше, чем оно уже есть. Его голова станет слишком большой, чтобы пролезть в дверь». Она высвободилась из рук матери, чтобы вернуться в гостиную и выкопать дрейделей, которые она принесла из дома много лет назад.       — Меня это устраивает. — Легко ответила Донна. — Он может остаться и готовить нам еду вечно.       Томми рассмеялся: «Это сложная задача, но я думаю, что справлюсь».       — Мама, у нас есть шоколад в этом году?       Донна усмехнулась и вытащила пакет из сумочки: «Как будто ты меня даже не знаешь».       Томми сел на диван, выглядя взволнованным: «Я всегда хотел сыграть Дрейделя».       Удивленная, Фелисити посмотрела на него. «У тебя есть?». Она хотела сказать ему, что ему не нужно идти на все это — еду, ритуалы, игры — просто чтобы произвести впечатление на ее маму. Донна уже была полностью очарована им.       Он кивнул, совершенно серьезно. «У меня действительно есть». Он посмотрел на пакет с шоколадным гелем, который Донна поставила на стол. «От конфет становится только лучше».       Фелисити позволила себе улыбнуться на это: «Приготовься к уничтожению».       Он мягко посмотрел на нее: «Я думаю, что я тоже могу с этим справиться».       Несмотря на ее первоначальные сомнения, Фелисити пришлось признать, что та ночь прошла без сучка и задоринки. В конце концов, после того, как было выиграно, проиграно и съедено много шоколадных монет, Донне пришлось закруглиться и оставить пару свернувшейся калачиком на диване.       Фелисити тоже чувствовала себя довольно сонной и не отставала. Но она не хотела ложиться спать, не обратившись к тому, что, по ее мнению, было слоном в комнате.       Она свернулась калачиком рядом с ним, проводя пальцами по его ладони, когда наконец заговорила: «Итак».       Она почувствовала, как его грудь заурчала, когда он ответил, вторя ее небрежному тону: «Итак».       — Этим утром… — Она почувствовала резкий вдох с того места, где она прислонилась к нему. — Сделал… Ты это имел в виду?       Три удара сердца, которые прошли, прежде чем он пошевелился, показались вечностью. Ее слова повисли в пустом воздухе перед ними, просто ожидая подтверждения или опровержения.       Он убрал руку от ее пальцев, только чтобы использовать ее, чтобы поднять ее подбородок, чтобы ее глаза встретились с его. Он одарил ее той же глупой улыбкой, которую он дарил ей месяцами. «Да. Я люблю тебя».       Тепло в ее груди расцвело, и она почувствовала, как жар прилил к ее щекам при этом признании. Она знала, как он боялся, что она оставит его после этого Предприятия. В его словах не было никаких колебаний, никаких «но», скрывающихся за его заявлением. Он просто любил ее, просто и ясно.       Фелисити встала на колени, положила обе руки ему на щеки и наклонилась, пока их губы едва не соприкоснулись: «Я люблю тебя, Томми Мерлин».       Последовавший поцелуй был неловким, поскольку они оба улыбались, так что было гораздо больше соприкосновения носов и легкого щелчка зубов, пока они не смогли должным образом встретиться для теплого поцелуя. Тот, который заставил тепло в ее груди превратиться в медленно горящую лаву. Как пламя, которое не погаснет.