"Хочу" не избежать.

«Возможно, для Микеланджело Локонте создание на сцене образа Моцарта было изначально куда более понятно, нежели для Флорана Мота – поиск и донесение до зрителя образа «флорановского» Сальери. То, как решил свою задачу Флоран Мот, достойно самых больших похвал. Талантливый, оригинальный французский певец и актёр заставил сотни тысяч зрителей полюбить своего героя. Глядя на то, как Флоран играет на сцене, зритель сначала задаёт себе вопрос – а действительно ли Сальери такой уж плохой?» ** Я смягчился. Да, я стал более терпимым по отношению к Микеле. Я уже привык к его внезапным объятиям и порой огорчался, если он не уделял мне такого же внимания, как остальным… На днях прошло наше первое выступление. О нас говорят. Нас узнают. Мы начинаем давать интервью и выступаем на разных шоу. Исполняем песни из мюзикла и окончательно вживаемся в эту атмосферу. Все шло просто прекрасно. Мы стали получать хорошие деньги за наши выступления; радовало то, что я стал наконец чувствовать жизнь. Все будто обрело краски, знаете? Вроде бы осень. Такая холодная, противная, сырая... Но в душе все равно была легкость. Репетиции не прекращались. Я то и дело совершенствовался, добавлял что-то новое в свой образ и следил за тем, как «растет» каждый в нашей труппе. Мы все сдружились, а моя нервозность по отношению к Микеле перестала быть такой явной и неприкрытой. Я уже не злился на его живучесть, позволял себя затискать, если ему того хочется. Правда, он все равно был невыносим. Да. Он таскал мои вещи, мог запросто взять мою гитару или выпить всю воду из моей бутылки, а однажды стащил мои сигареты, хотя сам не курит. Это, как он объяснил позже, было проявлением дружеской заботы о связках и голосе. А потом эта его улыбка и ты уже готов все простить этому ребенку. Правда, спустя время я был поражен. Произошло то, что окончательно изменило мое отношение к Микеланджело Локонте… Выступление было закончено, снова овации, аплодисменты, улыбки, сотый поклон и полная отдача. А взамен лишь удовлетворение и приятная усталость. Полная опустошенность и легкость. Микеле как-то быстро убежал в свою гримерку, а я остался болтать с Мерваном. Сегодня нам было особенно весело, да и отыграли мы свои роли как нельзя лучше. Сегодня были такие живые эмоции, которые я так любил! Ох, это просто не описать словами. Но как бы не были приятны разговоры, нужно было наконец смыть с себя грим, переодеться и отправиться домой. В нашей совместной с Микеле гримерке было слишком тихо, что меня удивило. Постучавшись, я вошел и увидел Микеле сидящим у зеркала. Плечи были опущены, пальцы в волосах... Вся его поза была какой-то... грустной? Да, именно. Обычно после спектакля наш Моцарт был доволен собой, продолжал смеяться, переодевался, подшучивал и уезжал домой. - Микеле, все в порядке? – Спросил я, не решаясь подойти к коллеге. Хоть он меня и раздражал, но сейчас я действительно волновался. Он не ответил, а лишь помотал головой. Я услышал... всхлип? Да, это был именно всхлип, самый настоящий. Микеле боролся с эмоциями и слезами. Я видел это! Слышал! У меня будто сердце сжалось, а душа в пятки ушла. - Микеле, что произошло? – я уже забыл про такое ценное личное пространство, повернул стул Локонте в свою сторону и посмотрел на лицо, на котором отразилось столько боли, а в глазах итальянца стояли слезы. Было ощущение, что Микеле сейчас впадет в истерику. Еще секунда, еще один вдох... а потом я не разбирал слов. Локонте говорил тихо, а потом все громче и громче. Слез он больше не сдерживал, как и эмоций. Оказалось, что его лучший друг, с которым они с детства были вместе, умер от наркотиков. Передозировка. Это так часто встречается среди молодежи, что даже страшно. Я пытался успокоить его, а он что-то кричал, бил меня кулаками в грудь... это была банальная истерика. Какая-то безысходность. Оставлять его одного я не рискнул, и потому повел его к себе домой. Дал успокоительное, заварил чай с мятой, который обычно оказывал положительное действие на меня самого. Я лишний раз боялся нарушить тишину, но от Микеле не отходил. Я был растерян. На самом деле, я всегда тонко чувствовал состояние человека, если тому было плохо, и всегда стремился помочь. Как бы сильно человек меня не раздражал, я всегда хотел ему помочь, если в этом была необходимость. Но я еще и был напуган. Знаете, как странно видеть слезы человека, который всегда только улыбается? Хотя, если задуматься, всегда ли он улыбался? Как оказалось, Локонте довольно долго переживал за состояние своего друга. Того не раз буквально вырывали из лап смерти, но в этот раз не смогли. Микеле злился, бился в ярости, кричал, что предупреждал его, что пытался помочь, даже отправил часть денег на его лечение. А потом снова грустно вздыхал и рассказывал о том, как они дружили и дурачились. В один из таких порывов я не выдержал и крепко обнял его. Мне стало тепло. Просто потому, что Микеле прижался ко мне в ответ. Не знаю, что произошло со мной в тот момент, но лед, когда-то стоявший стеной между мной и Микеле, дал трещину. Я решил помочь Микеланджело и попытаться стать ему другом.