Адамово яблоко

После того собрания клуба по интересам (мне было не особо интересно), мы все вернулись на праздник, делая вид, что ничего не произошло, — таков был приказ Аро. Даже Сульпиция отправилась повальсировать, хотя вид у нее был такой, словно она очень хочет хлопнуться в обморок. Запах крови больше не сбивал с толку: моему мозгу подкинули косточку, с которой он мог играться, не отвлекаясь на мысли о массовых убийствах. Я размышлял. Сначала по нескольку раз переставлял буквы в этом выделенном предложении, потом подставлял числа, перемножал, делил — бессмыслица. Пробовал различные сложные методы шифрования, искал ключи в остальных частях письма — бесполезно, переворачивал все слова вверх тормашками — мимо. Может, никакого шифра и не было? — Что у тебя с лицом? — спросил подошедший Деметрий. — Ты как как будто планируешь захват страны или гениальную шахматную партию. Совсем забыл рассказать, что мне поручили найти отправителя этого письма. И ему тоже. Аро сказал: "Докажи свою верность, паршивец, продемонстрируй свою полезность. Вот тебе Деметрий — пусть мешается под ногами и достает по поводу и без — я знаю, как ты его ненавидишь. А еще вот тебе совсем не очевидный постскриптум: он будет следить за каждым твоим шагом и докладывать мне". Так и сказал. — Тебе что, больше не к кому приставать? — спросил я. — Где там твоя дама… Деметрий проигнорировал мой выпад. — Я вижу человека, написавшего это письмо, но его лицо мне не знакомо. Мне кажется, здесь как-то замешана Челси — нутром чую. Я поговорю с ней завтра и доложу тебе о результатах. — Кто такая Челси? Лучше бы я планировал захват страны или шахматную партию — думать о том, что никакой загадки нет, было почти обидно — почти до слез. Стоп. Деметрий открыл рот, чтобы ответить, но я ахнул и схватил его за запястье. — Ты сказал, шахматную партию?! — Что за… Руки! Не прикасайся ко мне! — Он дернулся, но я внимание не обратил. Догадка поразила меня так неожиданно, что я даже не успел осознать цепочку мыслей, что привела меня к ней. "Giuoco piano”, то есть “тихая игра” — один из старейших шахматных дебютов. Я сперва не подумал об этом, потому что в Америке мы называем его “Итальянская партия”. Я скривился. Как грубо. Незачем было подвергать Сульпицию такой опасности — работа человека явно не изящного. На меня прикрикнули. Сфокусировав взгляд, я увидел чуть ли не сардоническую улыбку на лице Деметрия. — Ой. — Я выпустил его руку, ощутив хруст под своими пальцами. — Виноват. Деметрий сверлил меня взглядом. Мгла в его глазах дрожала, отражала сотни маленьких огоньков — свечей. Он был в ярости. Ничего не говоря, Деметрий развернулся и понесся прочь. Его острые и широкие плечи под черным пиджаком были приподняты — он сутулился, хотя обычно ходит прямо, как какой-нибудь артист балета. Я изумленно посмотрел ему вслед. Сначала он остановился возле колонны и устало коснулся пальцами переносицы, а затем к нему подошла Корин и тронула за плечо. Он даже не дрогнул. — Ты только что держался с ним за ручку? А потом он разозлился и чуть не врезал тебе? И свалил? — спросила удивленным шепотом Хайди, слегка склонившись ко мне. — Это семейная ссора? Я обернулся. Ее багряные глаза светились озорством. Волосы цвета красного дерева были распущены и аккуратно обрамляли симметричное лицо. Вся в красном, с этими стрелками на глазах — она была похожа на синтоистское божество, лисицу. — Что с ним такое? Плебей коснулся принца, какой ужас. — Я тебя уже предупреждала и еще раз скажу: лучше не раздражай его. Он очень опасный человек. — Слушай, это ведь Корин, я прав? — Я кивком указал в сторону черно-серебристого дуэта. — Кто еще, — презрительно бросила Хайди. — Она такая красивая. Как она могла посмотреть на кого-то вроде Деметрия? Он же придурочный. — Они друг друга стоят. — А она тебе не нравится, — я лукаво улыбнулся. — Знал бы ты ее, она бы и тебе не понравилась. — Хайди посмотрела на свои ногти и продолжила: — Я здесь не для того. Есть одно дело, но за мной следят, поэтому я буду ждать возле твоей комнаты. Подходи через час. — Речь о Ка-... — Заткнись! — гаркнула она. — Ох, вот же идиот. — Хайди покачала головой и направилась к выходу. — Да кто тебя постоянно подслушивает, я не понимаю? — Ты бы удивился. Ну и что мне делать здесь целый час? Ладно, как бы то ни было, мне все равно нужно поговорить с Джейн и Алеком о письме. Аро требовал назвать виновника. Конечно, сделаю я это или нет — вопрос другой, но для начала его нужно хотя бы отыскать. Стоило встретиться с этой Челси раньше Деметрия. Нельзя терять времени. Когда я подошел к близнецам, что стояли вдали от всей этой суеты и молча смотрели друг на друга, те внимательно меня оглядели. На мой вопрос о том, как попасть туда, где было найдено письмо, Алек указал рукой в кожаной перчатке вперед — там, рядом с Корин и Деметрием, уже стоял веселый Феликс. — Он проводит тебя. Скажи, что я велел, если начнет противиться. — Хорошо. То есть вы не учуяли никого за пределами этого коридора? Я старался не смотреть на Джейн, говорил только с ее братом. Она меня пугала. — Разумеется, иначе мы бы выследили его незамедлительно. Более того, запаха не было нигде — это значит, что он попал туда с улицы. Можно было бы сказать, что он ушел в окно, но щеколда оказалась заперта изнутри. Он не смог бы покинуть таким образом замок. Но повторю, другого пути отхода у него не было. — Что ж, это кто-то чужой, — сказал я. — Один из… нас не стал бы проникать в замок через окно, и Деметрий сказал, что лицо этого человека ему не знакомо. — Думаю, твоя догадка верна. Ситуация необъяснимая. — Алек нахмурил свои тонкие брови. Какой-то он больно низкий и тщедушный — не вяжется с его положением в Вольтури. Здесь все не то чем кажется. — Это вряд ли. Скорее необычная, — ответил я. — Прошу прощения. Я покинул их компанию к их же вящей радости: эти двое сразу же принялись шептаться и обсуждать что-то важное, кидая косые взгляды на окружающих. Мне не терпелось взглянуть на “место преступления”, поэтому я поторопился выдернуть Феликса. Деметрий на мое появление никак не отреагировал. Его лицо сразу же сбросило всякие эмоции, а взгляд стал пустым и безразличным. Корин надменно вскинула подбородок, а Феликс просто приоткрыл свой идиотский рот. Я поздоровался легким наклоном головы и сказал, обратившись только к увальню: — Мне нужно посмотреть на место, где нашли письмо. Алек сказал, что ты можешь меня проводить. — Как невежливо. Ты проигнорируешь даму? — спросили у меня глубоким меццо-сопрано. Она будто бы не говорила, а пела. — А? — Я перевел взгляд на Корин, которая вроде бы не горела желанием знакомиться со мной. Наверное, просто привыкла, что ей кланяются. Ей наверняка нравится ее положение на верхушке клана: вблизи я рассмотрел ее маленькую подвеску — на ней едва заметная гравировка с гербом Вольтури. Она, как и Деметрий, верит в справедливость и мощь Аро, Маркуса и Кая. Если Деметрий компенсировал этим свои лишения при жизни, то напрашивается соответствующий вопрос: — Вас тоже избивали в детстве? Глаза всех троих расширились. Деметрий зажмурился, будто бы от стыда за меня. — Ты прям как мой папаша, — весело сказал я ему. Около двадцати секунд стояла тишина. — Что ты себе позволяешь? Если не хочешь превратить свою жизнь в ад, научись проявлять уважение. — Корин говорила ровно — не язвила, не насмехалась. Она верила в то, что говорила, — эти угрозы не были пустыми, она будто бы озвучивала факт. — Я же просто спросил. — Я махнул рукой и требовательно посмотрел на Феликса. — Прости его, — извинился за меня Деметрий. — Он не знает, что такое манеры и культурное общество. Неотесанный болван. — Я не удивлена. — Корин молча подала руку Деметрию и увела его прочь вместе с собой. Пинка под зад и скатертью дорога. Феликс очень огорчился, кстати. — Ну вот, — пробубнил он. — Да ладно тебе, — я поспешил утешить Феликса, — она все равно считает тебя идиотом и они с Деметрием снова встречаются. — Я тебе щас голову сломаю! Он толкнул меня и пошел к выходу из зала. Я широко улыбнулся и направился следом. Как вообще можно голову сломать? Может, он говорил о шее? Или о переломе костей черепа… Разгаданное письмо подняло мне настроение. Сейчас еще и окошко посмотрим — вообще песня. На обратном пути я зайду в библиотеку, я видел там шахматную доску. Наверняка найдется и книга о дебютах. Когда мы подошли к тому портрету, я принялся внимательно осматривать обстановку. Это был тупик; по левой стороне высокое окно с щеколдой, а по правой — картина: длинная, размером с холодильник. Под внимательным взором Феликса я то приседал, проводя пальцем по полу, то осматривал раму с полотном, а когда открыл и опустил окно, которое, в отличие от всех остальных в замке, не откидывалось вовнутрь, а поднималось вверх, он спросил, что именно я делаю, и изложил свое мнение об этом происшествии: — Это бесполезное занятие. Я вообще не понимаю, как это случилось так, чтобы он просто исчез… Волшебство какое-то. — Ты веришь в волшебство? — спросил я. — Нет конечно. Это же я просто, не в прямом смысле. — Вот и я не верю. — Я отряхнул руки от пыли. — Но ты подумай, Феликс. Если это не волшебство, то что? — Я снова широко улыбнулся и внимательно посмотрел на Феликса. Мне хотелось скакать и озорничать. — Если он не мог уйти через коридор, то как он покинул это место? — Ну, через окно. — Феликс почесал затылок. — Так ведь оно изнутри заперто. Значит, невозможно, что он через окно ушел, ну. Ты же умный. Я склонил голову набок, изучая его сосредоточенное лицо. Интересно, были ли в его голове хоть какие-то догадки, ведь ответ примитивен, как амеба. Прямо на ладони. — Что значит — невозможно? Все возможно. Давай, смелее, подумай. — Потайная дверь? — предложил Феликс и воодушевился. — Черный ход? — Ты думаешь, если бы здесь был тайный ход, Аро бы не знал о нем? Иногда ответ лежит на поверхности, просто мы не привыкли к такому. Всегда смотрим вглубь, разбирая детали, а общего не видим. Я так сегодня загадку разгадал. — Какую загадку? — Феликс насупился. — Неважно. Ну? — Я не знаю. — Он начинал злиться. — Даю подсказку: он действительно ушел через окно. — Но как? Оно же закрыто. Я вприпрыжку подбежал к окну. — Ты близок к ответу! Окно закрыто. Вы решили, что это тупик, потому что не представили альтернативы. Воображение, Феликс, воображение! Подключи воображение. Главный вопрос не в том, куда он делся, если окно закрыто, а в том, как он покинул башню через окно, закрыв его изнутри. Я рассмеялся и поднял старинную раму. В определенном положении она не фиксировалась, нужно было лишь удачно поймать его: видимо, выемка для удержания внутри стерлась. Поднимаешь всего на дюйм выше, чем стоило бы, и та безо всякого сопротивления со всей своей возможностью летит вниз, издавая громкий лязг. Щеколда под воздействием удара самостоятельно вошла в паз. — Вот все твое волшебство! И ваша “невозможность”. Феликс протянул многозначительное “а-а-а”, я покачал головой и снова пустился в размышления. Нет, письмо не было спрятано неумело. Его расположили так, как нужно было расположить, потому что спрятать надежнее была возможность. Я понял это, когда заметил расстояние между подрамником и полотном. Нужно быть немыслимым идиотом, чтобы не догадаться вложить письмо туда. Или человеком, чтобы не успеть. Но так называемый преступник точно не был человеком — вряд ли человек станет прыгать с пятого этажа. Все спланировано. Кем? Тем любителем шахмат? Следующей фигурой была Челси. — Я пойду к себе, Феликс. А ты возвращайся на праздник. Похвастайся перед Корин. Можешь сказать, что это ты разгадал феномен окна, — я фыркнул. — Только Деметрию тоже сообщи обязательно, а то я не хочу ему докладывать все это. Скажи еще, что письмо нашли не случайно и во всем здесь есть замысел, что доказывает невиновность Сульпиции. В библиотеке было темно и пусто. Я не стал включать свет, чтобы не привлекать к себе внимание — и без него все было отлично видно. Под высокими готическими сводами гулял сквозняк; поскрипывали деревянные подкосы. Виляя между лестницами, приставленными к книжным стеллажам, я добрался до самой дальней стены и нашел ориентир — красивый резной столик с шахматным полем. Фигур не было. Пробежавшись взглядом по нескольким полкам, сверху я отыскал нужную книгу — среди пыльных и забытых корешков она единственная выглядела так, будто ее недавно трогали. Я в мгновение ока схватил свою находку и посмотрел оглавление. Найдя нужную главу, я увидел, что под заголовком было написано несколько цифр через точку — так выглядят координаты. Я вырвал страницу просто на всякий случай и по пути к своей комнате сжег при помощи одного из каминов. Теперь эти координаты можно было найти, проникнув в мою голову — и никак иначе. Хайди ждала меня у дверей. Странно, что не вломилась еще, ведь ключей у меня не было. — Ты слишком рано ушел! — возмутилась она и начала озираться. — Не переживай, у меня есть алиби. Мы зашли в комнату, и Хайди вручила мне лист. — Да ты издеваешься. — Говорить небезопасно, — прошептала она. — Слушай, ты случайно не причастна к этому письму, а? Ты, конечно, вряд ли додумалась бы, но я должен спросить. Хайди нахмурилась. Ее, кажется, действительно мучали догадки. — Нет, ты же знаешь. Хотела бы я знать, чьих рук это дело. — Деметрий сказал, что с тем, кто его доставлял, связана какая-то Челси. Хайди выглядела испуганной. — Челси? Не может быть… О нет, зачем же ты сказал мне. — Она схватилась за голову. Ее реакция меня озадачила. — Теперь Аро будет гораздо легче вытащить из меня то, что ему знать не нужно. Я даже не знаю, что буду делать, если он вдруг обратит на меня внимание. — А что, он может и не узнать? Я все удивлялся, как ты можешь… делать всякое и оставаться безнаказанной. Кстати, в твоей писанине есть что-то о ней? — Я начал разворачивать записку, но она положила руку на мою ладонь, остановив. — Постой. Дай мне уйти. Если научиться подменять важное второстепенным, но интересным ему — он отвлекается и не копает глубже, думая, что там ничего нет. Каждый из нас овладел этим трюком. Да и вообще, Аро видит во мне жалкую пугливую крысу, что играет на руку. Он почти не разговаривает со мной лично. — Как мне найти Челси? — Она обитает в башне вместе с Аффиндорой и Сульпицией. Ты найдешь ее комнату по резным дверям, а башню в южной части замка. Я кивнул. Хайди опустила глаза, убрала руку, сделала тяжелый вздох (мне показалось, что она погрустнела) и покинула комнату. Я с нетерпением развернул лист. "Я никогда не хотела бежать. Я хотела этой возможности для Челси. Она, правда, дорога мне, но Аро ценит ее не меньше моего. Весь секрет существования Вольтури, вся его структура стоит на них двоих — на Корин и Челси. Их идеальный симбиоз держит корону на голове у Аро. Короче говоря, поддерживает клан в единстве. Дар Челси уникален: она способна создавать связи между людьми, может внушить верность и любовь, заставить кого угодно чувствовать привязанность. Но Челси получила этот дар не просто так — она была очень чутким, очаровательным человеком. Добрым и искренним. Аро не позволяет ей покидать башню. Вообще. Она видит только битвы, на которые ее берут, чтобы использовать ее дар и разрушить связи между противниками, разобщить их и призвать на сторону Вольтури. О существовании Челси не знает даже добрая половина самого клана — только стража. А удерживает ее здесь не страх и не желание служить Аро, а зависимость. Зависимость от дара Корин. Я верю, что Челси способна избавиться от этого влияния, если очень постарается, а она — нет. Это длится уже слишком долго, Крис. Но теперь ты можешь все изменить. Аро не узнает, если ты захочешь попытаться, — вот вся суть. Но это не просто просьба, это сделка. Мне нужна смерть Корин, свобода для Челси и надежное убежище, которое Каллены ей предоставят, а тебе свобода. Все в выигрыше. Без Челси Аро не сможет удержать клан в единстве, они станут еще слабее. Смерть Корин — моя забота. Тебе нужно будет лишь увести Челси из замка, когда придет время". Я мгновенно разорвал лист на миллион кусочков. Идея хороша, но несколько деталей они все же не учли. Деметрий обязательно захочет отомстить. И я не хотел смерти Корин, пусть она и была наверняка ужасным человеком. Просто… если между ними есть чувства, это было бы жестоко. Как раз в духе Деметрия — получить желаемое любыми средствами — не в моем. Я не был уверен, устраивает ли меня такой расклад… Интересно, что об этом думал Эдвард? Хотя, наверное, он будет готов хоть всех здесь в мясорубку сунуть. Мне срочно захотелось увидеть ту девушку, Челси, но сейчас, после ухода Хайди, это было бы слишком подозрительным, поэтому я отправился на рассвете. Найти нужную дверь было просто, непросто было подобрать слова, с которыми я войду к ней в комнату. Спросить у нее напрямую? А если она ничего не знает? Стоило посоветоваться об этом с Хайди сначала. Но ведь она ничего не сказала и точных указаний насчет Челси не поступало, так не значило ли это, что последняя была в курсе происходящего? О чем следует сначала спросить? О письме или о плане? А вдруг она вообще не захочет ничего гово-... Дверь отворилась. На пороге стояла невысокая девушка, почти девочка, очень красивой внешности. Ноги босые, ее огромные глаза осоловело разглядывали мое лицо, светлые кудри она затолкала в небрежный хвост и вообще выглядела так, словно только что проснулась. А спать-то она не могла. — Ты кто? — высоким, каким-то усталым голосом спросила она. — И зачем стоишь тут? Это жутко. — Здравствуй, я Крис, — после этих слов я наблюдал за ее реакцией. То, какой она будет, даст мне ответ на все вопросы об осведомленности этой девушки. Она хлопнула себя по лбу и отошла от двери, оставив ее открытой для меня. — Ну конечно, это ты. Как я не догадалась. Здесь чего только не было. Катастрофический бардак. Комната была просто огромной, хорошо обустроенной, но даже гараж Джейка с этой барахолкой не сравнить. И компьютеры, и телевизор, целая куча проводов, гипсовые скульптуры, холсты, фортепиано, две скрипки (в моем поле зрения), книги (уйма), листы, разбросанные повсюду, куча одеял (зачем?), — короче, что душе угодно. Я обошел стороной дорожку для гольфа и присел на диван в центре комнаты, по которому она пригласительно похлопала рукой. В ее пальцах очень быстро крутился карандаш, она смотрела исподлобья и сидела на этом диване с ногами. Она была готова внимать каждому моему слову. — Ты тут живешь? — удивленно спросил я. — Нет, не я. Аро тут живет. — Чего? — Я снова повернулся к ней, перестав оглядываться. — Ну а что ты хотел услышать? — Челси взяла со стола газету и показала мне заголовок. — Это правда, что они сделали шубу из пластика? Люди носят одежду из пластика? Я прочитал кусок статьи. "Сотрудники французского авангардного дома моды, известные своими экспериментами со шнурками, расческами, париками и платьями, за 42 часа, прикрепив к обычному кожаному пальто специальные застежки, создали новый тренд – пальто с искусственным мехом. “Мы должны задуматься о повторном использовании материалов. Остановись и задумайся, что именно ты собираешься выбросить”, – заявила Матильда Маккуэйд, куратор Национального музея дизайна Купер-Хьюитт." Эта Челси… кажется немного сумасшедшей. — Никто не носит одежду из пластика. Это просто эксперимент, я думаю. Производство в больших масштабах такой одежды потребует больших затрат. Как финансовых, так и производственных. — Жаль, — Челси будто бы действительно расстроилась. — Ты подставила Сульпицию? — а чего ходить вокруг да около? — Зачем бы я сделала это? Мне нравится Сульпиция. — Она попыталась поставить карандаш на кончик своего носа. — То есть к письму ты не причастна? — Какому письму хоть? У меня их знаешь, сколько? Но электронные письма круче. Я недавно написала целую кучу Джорджу Бушу. Я удивился: — Зачем? — Потому что я могу? Только он не ответил. Ответила его секретарша, что ли. Я уже не помню. — И что тебе ответили? — я улыбнулся. — Сказали, что этот адрес секретный и на меня заведут дело. Хорошо, что у меня канал зашифрован. Вот проблем бы было. Так что за письмо? — Джейн и Алек вчера нашли письмо. Оно не только заставляет подозревать Сульпицию в интрижке на стороне, но и саботирует власть Аро. В нем был шифр. Письмо адресовали мне, сказали, что Аро не единственный, и кто-то хочет мне помочь. Я выяснил, что его оставил кто-то чужой, а Деметрий сказал, что тебе знаком этот человек. — Ни фига себе. — Челси уставилась на меня. — И что Аро сделал Сульпиции? Она должна была зайти ко мне сегодня. Не зашла. Я нахмурился. Ее неведение было неприятной неожиданностью. — Я не знаю. Я доказал, что она не причастна к этому. Вообще-то ее подставили. — О, — ответила она. — Ты говоришь, я знаю? Ах. — Челси хлопнула себя по лбу уже второй раз. — Ты общался с Хайди? — Это тонкий намек? — Тонкий? — Ее бледные губы растянулись в вялом подобии улыбки. Челси принялась теребить карман на своих терракотовых бриджах. — Я не хочу этого, она сказала? — Она сказала, что ты боишься. — Неправда! Я ничего не боюсь. Я не хочу, чтобы она умирала. Аро убьет ее, точно тебе говорю. — Тогда я скажу Хайди, что не согласен с ее планом, — я безразлично пожал плечами. Или сделаю все сам. Надежды было мало все равно. Бедняжка Челси. Ее лебединая шейка вытянулась вперед; она сощурилась и заговорчески прошептала: — Можно убить их всех, на хрен, и спасти Хайди. — Я слушаю, — я вскинул брови. — Я уже давно думаю об этом. И то, что он написал то письмо, говорило только об одном — они согласны действовать. — О чем речь? — Я не могу сказать тебе больше, потому что тогда будет слишком много воспоминаний. Чем больше воспоминаний, тем сложнее их прятать от Аро. Тебе нужен человек по имени Лоран. Скажи, что я послала тебя. И ответь мне… в том письме было что-то для тебя, да? Они знают про тебя. Они должны были связаться с тобой. — Челси подорвалась с дивана и принялась мельтешить туда-сюда. — Да, — неуверенно ответил я. Мне не хотелось доверять это кому-то, — еще одно зашифрованное послание. — Ты отгадал? — Даже если и так, как же я найду этого Лорана? Думаешь, Аро отпустит меня, если я скажу ему что-то вроде: “извини, друг, мне надо отправиться куда-то там, чтобы найти человека, который поможет мне убить тебя”. — Нет-нет-нет, ни за что не говори ему про Лорана. Он поручил тебе найти виноватого, да? — Да, он это сделал. — Тогда скажи, что это был Джеймс-ищейка. Он друг Лорана, но Лоран его не очень любит. Думаю, он поймет. Придумай что-нибудь, байку какую-нибудь. Это важно. Найдешь Джеймса, найдешь и Лорана. Они должны быть где-то рядом. В Европе точно. — Челси подбежала к компьютеру. — Хайди не говори только. Она сдохнуть хочет, похоже, очень сильно. Ей мой план не нравится. Но с тобой я не буду даже спрашивать. Мне все это не нравилось, но я решил, что деваться некуда. — Почему твой план ей не нравится? — Она уверена, что ее идея безопаснее для меня. Но в моем случае мы их просто вот так, — Челси ударила кулаком по ладони. Ее глаза горели, — как мух прихлопнем, на хрен. Координаты указывали на заброшенное железнодорожное депо во Флоренции (спасибо Челси и ее доступу к электронным картам). Она взяла ручку и собиралась записать адрес, но я остановил и ее покачал головой. Этого не требовалось — я все запомнил. Раздался стук. Мы испуганно переглянулись. Еще стук. И еще стук. Челси за один миг оказалась у дверей, а потом облегченно выдохнула и уверенно отворила их. — Что ты долбишься? Дятел. — Она нахмурилась. — Что он здесь делает? Это по поводу письма? О, этот голос я знаю. Деметрий вошел в комнату и тут же запер дверь. — Да, — я ответил за Челси. — Она сказала, что это может быть некий Джеймс по кличке ищейка. — Я же сказал, что сам поговорю с ней. Зачем ты пришел? Как ты отыскал ее? Почему везде, куда бы я не направлялся, уже ступала твоя нога? — Это те самые три вопроса, которые я тебе должен? Какая пустая трата возможностей, — я притворно вздохнул. Мне нужно было время, чтобы придумать правдоподобную историю — его не так просто обмануть. Почти невозможно. Но я, слава богу, сообразительный. — Нет, это вопросы другого характера, — холодно ответил Деметрий. — Как Корин? Она, кажется, разозлилась на меня. — Рыдает в подушку. Ты мне зубы заговариваешь? Ай-яй, я такое не люблю. — Я вам не мешаю? — вмешалась Челси. Спасибо, Челси. — Идите отсюда. Оба. Думай, Крис, еще немного. — Но я еще не спросил о том, как выглядит Джеймс! — сказал я. — Симпатично, наверное. Откуда я знаю? У Деметрия спроси. Все, давай. Было приятно познакомиться. Она намекнула мне взглядом на то, что ждет повторного визита. Так как к Деметрию Челси была обращена спиной, он этого не заметил. Когда мы покинули ее комнату, он толкнул меня к стене и очень настойчиво потребовал ответа. Хорошо, что к тому моменту он у меня уже был. Я не умел врать, но умел рассказывать истории. — Мы вчера с Феликсом ходили смотреть на картину, за которой спрятали письмо… — Тут я подробно описал ему свои наблюдения и прокомментировал страсть Феликса к бывшей девушке Деметрия. Или настоящей? — … и возле своей комнаты я встретил Хайди. Оказывается, она ждала меня, чтобы разузнать про письмо — та услышала, как ты сказал мне о Челси. Это произошло случайно. Я понял, что ее беспокоит участие подруги и расспросил. Стало любопытно, я очень любопытный. Кстати, о письме. Челси не причастна к этому вообще, но знает Джеймса со слов… Карлайла! Видишь ли, он был знаком с неким Лораном, который состоит в одном клане с этим Джеймсом. Он очень неприятный тип, да-а, — я принялся импровизировать, — кровожадный, говорит. Как я понял, он не поделил что-то с Сульпицией. Из-за чего, кстати, она и перестала общаться с Лораном. Это единственный чужак, о котором могла идти речь — никто другой не хотел Сульпиции зла. Как удачно мне вспомнились слова Эдварда о том, что Карлайл состоял в Вольтури. Я не мог попасть впросак, потому что Челси наверняка уже была с ними. Она основа, как не быть-то. Казалось, что сама Челси слушала все это и кривилась. Но Деметрий проглотил. Потрясающе. Оставалось надеяться, что она передаст мою версию Хайди раньше, чем Деметрий задаст ей хотя бы один неудобный вопрос. — Мне нужно к Аро. — Деметрий покосился на меня, приподняв бровь. — Мне нужно. Я сам хочу поговорить с ним. — Почему? — Ну, знаешь… Это все-таки мое первое поручение. Я хочу доказать ему, что стою чего-то и могу сам отвечать. — Ну что ж, как скажешь. Он вел себя так, словно купился, но я почувствовал что-то не то… В любом случае, до сути он не доберется — я сам ее пока что до конца не понял. Мы спускались по лестнице, когда он снова заговорил: — Я отнес твою накидку в комнату и оставил на кровати. — Какую еще накидку? — Стражника, какую еще? Маркус передал сегодня. Знаешь, когда тебя не оказалось на месте, я сразу понял, куда ты направился, чертов ты Шерлок, — серьезности в нем немного убавилось. У меня был к нему вопрос. Я глубоко вздохнул. Мне нужно было знать сейчас, до того, как я отправляюсь искать Лорана, тем более мне уже известно, как провернуть это. Мы тут размениваемся жизнью его девушки — это вещь серьезная. Остается надеяться, что мои конечности не будут оторваны после такого финта. Я спросил: — Кстати, мне тут про вас с Корин рассказали. Вы вроде расставались и сошлись снова? Как ты? Деметрий внезапно остановился. Хочется теперь простого человеческого… провалиться сквозь землю, умереть от внезапной остановки сердца и забыть все. Хорошо, что ТЭЛА мне больше не грозит — при жизни точно что-нибудь да оторвалось бы. — Ты что? — Он медленно повернул голову в мою сторону. На его лице было странное выражение, почти восхищенное. — Это какой-то изощренный способ покончить с собой? — Да мне просто любопытно. — Внешне я был невозмутим, но внутри сгорал от стыда. — Невероятно. — Он покачал головой и двинулся дальше. Я нагнал его. — Ну так что? — Какой же ты наглец! Хватит сводить меня с ума своими выходками. — Мне интересно! — Ага, — Деметрий отмахнулся. — Ревнуешь — так и скажи. В такие моменты важно говорить уверенно. — Да, — ответил я. Мы остановились и уставились друг на друга. — Что? — прошипел он. — Ну а что такого? Я послал ему воздушный поцелуй. Впервые на моей памяти его глаза были раскрыты так широко. Он не отводил взгляда, а потом эти же глаза постепенно начали щуриться. В конце концов Деметрий громко и звонко рассмеялся. — Ха-ха, — он откинулся назад и схватился за живот, — боже! Ты сумасшедший! — Просто ответь на чертов вопрос! Неужели сложно? — Был бы я человеком, меня можно было бы использовать в качестве тряпки для быка. — Тебя это не касается. Ой, да и пожалуйста! Я тут пытаюсь защитить его, так сказать, семейный очаг, а он не может на один простой вопрос ответить. Если Каллены и Хайди оторвут башку Корин, он сам будет виноват в этом. — Ты мне должен три ответа, помнишь? — успокоившись, сказал Деметрий. — Итак, первый: зачем ты спросил? — Я же говорил: ревную. Он склонил голову набок. В его глазах снова появилось что-то ледяное и невменяемое, повторной встречи с этим я предпочел бы избежать. — Лжец. — А вот и нет. Я тайно обвожу твое имя в сердечко в своем личном дневнике, а ты меня не замечаешь. — Это из-за Феликса, да? — Он расплылся в улыбке. — Иди. Тебя ждут дела. О. Ладно. Я поторопился убежать от него к лифту и нажал нужную кнопку. Пять раз. В приемной меня встретила зеленоглазая девушка. Я сглотнул. Какое безобразие, что она тут сидит. — Я могу чем-то вам помочь? Я понял, что расчленял ее взглядом. Тряхнул головой и отправился к тому, кто будет расчленять меня. Аро встретил меня с распростертыми объятиями. — Проходи, друг мой. Какой приятный сюрприз! Не ждал тебя так рано. Он слушал мой рассказ о злобном Джеймсе очень внимательно. Мне оставалось лишь надеяться, что Сульпиция действительно могла быть с ним знакома. И тогда мне повезло. — Что ж, он просил место при Вольтури, помнится мне, но мы отказали ему. Как долго он вынашивал свою жалкую месть! Это письмо было началом к чему-то, возможно, угрозой, но он умрет, не успев закончить начатое. Я прав, братья мои? — Несомненно. — Кайус продемонстрировал свои острые клыки, едко улыбнувшись. — Хорошая работа, мальчишка. Ты оправдываешь ожидания. — Истинно так! — согласился Аро. — Ты показал нам, что заслуживаешь места в страже. Ступай. Он уже вернулся на свое место и склонился к Маркусу, когда я сделал свое заявление. Все трое были удивлены. — Я хочу сам найти Джеймса. Довести дело до конца. Аро улыбнулся. — Напоминаешь мне Карлайла. Но ты не готов. — Пусть Хайди пойдет со мной. — Пусть учится драться, — требовательно сказал Кай (на что я и рассчитывал). — В наших рядах не место соплякам. А если облажается, будет наказан — сам напросился. Хороший урок. — Нельзя держать мальчика взаперти, — прохрипел Марк. — Пущай. Но это ответственность. За смерть платят смертью. Помни, дитя, о своем долге. Я сглотнул. Какое я ему дитя? — Тогда решено! Но Хайди не пойдет с тобой — она не воин. Пусть будет Феликс, отправляйтесь завтра. На самом деле, вместо тебя я поручил бы такое дело Деметрию, однако случай особый. Если будет нужна его помощь, то… — Нет! — я выкрикнул, не понимая, что делаю. Покидал приемную на неуверенных ногах. Не знал, что и делать — радоваться или плакать. Но заплакать я все равно не смог бы, глупость какая. — Ну как? — спросил Деметрий, когда я вышел из лифта. — А, это ты. Я завтра уезжаю. Скажи Феликсу, чтобы он пришел к Аро на поклон. Он сцепил зубы. — Куда? — Мне поручили… эм, дипломатическую миссию. Деметрий больно схватил меня за локоть и швырнул в темный угол. Оглянувшись, он прошипел: — Откажись. Немедленно вернись и скажи, что ты передумал. Он настолько жаждал выслужиться перед Аро? Боялся потерять свое место? Волновался обо мне? Последнее показалось уморительным. Я вскинул бровь, обошел его и направился к себе. — Успокойся. Со мной идет Феликс. Исключительный союз: сила и разум, — последние несколько слов я произнес уже за поворотом. Но Деметрий в любом случае услышал и их. Собирался ли я убивать Джеймса? Нет. Знал ли я, как избавиться от Феликса в пути? О, да. Следующей ночью мы с Феликсом, что был странно молчалив, отправились в небольшое путешествие. Хайди сказала, что я обязательно должен надеть мантию — показатель статуса, — но я ее ослушался. Мне это показалось полным идиотизмом: во-первых, адекватные люди такое не носят, во-вторых, я думаю, эти жуткие одеяния не помогут нам с Джеймсом продуктивно побеседовать. Челси сказала, что Лоран предупрежден. Если Джеймс под его указкой, то и тот тоже. Мне нужна была лишь информация. Джеймсу необходимо скрыться. Просто потеряться на много-много лет и сделаться мертвым для Вольтури. Этот вопрос возможно решить, но затруднения вызывает Деметрий (опять он!): теперь он знает о Джеймсе и сможет прочувствовать того если не через меня, то через Феликса. Так правда когда-нибудь всплывет на поверхность — оно всегда так и происходит, с правдой с этой: скрываешь что-то, не учел всего одну деталь, списав на маловероятное стечение обстоятельств, и все — рано или поздно оно стекается. Именно поэтому в таких случаях нужно брать во внимание всякую деталь. Расстояние от Вольтерры до Флоренции занимает сорок четыре мили, что не так уж и много. На авто примерно час с копейками, но у нас с моим спутником желания потянуть время не было — мы пешком добрались за несколько минут. Я чувствовал себя несколько неудобно из-за необходимости следовать за Феликсом — дорога была мне неизвестна, — но быстро отбросил эти мысли подальше. Сейчас следовало думать о том, где я смогу найти бар. Мы прибыли в город. Здесь было невероятно красиво! Вольтерра, в сравнении с этим огромным и прекрасным чудовищем, казалась деревней, и хотя во Флоренции не найти высоток, сразу становилось ясно, что жизнь здесь совершенно иная — городская, та самая. Кипучая и беспрестанная. Жаль, что я не смог увидеть эту красоту во всем ее многообразии, — у нас не было времени, но мне бы очень хотелось. Луна была полной, отражалась на зеркальной глади реки Арно, и мы с Феликсом мерно шествовали по набережной. Я чувствовал себя некомфортно среди людей: в последнее время мне приходилось общаться только с себе подобными, если не считать обслугу на приеме и ту дамочку из приемной, поэтому резкая смена обстановки меня дезориентировала. Машины, человеческие голоса… я поймал себя на мысли, что мне хочется спрятаться. Хорошо еще, что жажда не беспокоила так сильно, как в первые дни. — Здесь недалеко должно быть заведение, в котором ищейка обычно цепляет своих жертв. Мы его будем выслеживать. — Откуда ты знаешь? Только давай без дураков. Я указал пальцем себе на висок, и Феликс кивнул со знающим видом. — Я умный, забыл? Никаких дураков. Только ты и я — два властителя дум. В час по чайной ложке я убеждал взрывоопасного Феликса в своей надежности, создавал атмосферу напарничества. Мы очень ответственно следили за каждым посетителем круглосуточного бара в самой оживленной части города (я сделал это из желания посмеяться. Но Феликсу даже не пришло в голову, что никто разумный не станет охотиться в этом месте). До поры до времени. А потом я отлучился. Мне, говорю, позвонить надо. С Деметрием посоветоваться с глазу на глаз. А то что-то этого Джеймса тут не видно совсем. Так я и оказался здесь, возле сраного ангара. Осторожно прокрался, был бдителен, но меня застали врасплох, несмотря ни на что. В свете уличного фонаря стоял молодой светловолосый мужчина с хвостиком на затылке. Он был невысок, но широкоплеч и хорошо сложен. В его лице не было ничего примечательного, а вот его ступни были — он босой. — Привет. Ты, должно быть, Джеймс. Я здесь от Челси и ищу Лорана, — осторожно сказал я. — Ты не найдешь его, — голос был с хрипотцой, тихий. Он оскалился. — Его не найдут, а ты умрешь. — Крутой поворот. Я не подготовился. Так. Почему? — Я почесал свою голову. — Ты будешь под прицелом у Вольтури. Они откроют охоту. — Уже. Спасибо за столетия в бегах. Повеселимся? Джеймс достал из кармана горсть металлического мусора и швырнул что есть мочи — я не успел ничего понять. Все эти мелкие и острые обрубки, фрагменты от цепей, гвозди, набравшие скорость, летели прямо на меня, готовые с невероятной силой вонзиться во всякую преграду на их пути. Я думал, мне крышка — они точно смогли бы если и не разбить меня на куски, то изрядно потрепать. Только вот ожидаемого не случилось. В следующий момент мое плечо ударилась о кирпичную стену, а на том месте, где я только что стоял, скрутился человек. Сперва я почувствовал запах и только потом узнал его. Эдвард и хрипел, и сипел, и все на свете. Длинные ноги в дорогой обуви шкрябали подошвами асфальт, безуспешно пытаясь поднять тело с колен. Брюки его испачкались в пыли, он упирался руками в землю, помогая себе не потерять равновесие окончательно и не развалиться пластом. Липкий страх мурашками пробежался по затылку, поднимая волосы дыбом. Я оказался рядом; он даже не взглянул на меня: голова опущена вниз, а рот открыт в попытке проглотить воздух. Я одним быстрым движением разорвал ворот белоснежной рубашки, чтобы оценить характер повреждений. Эдвард бессознательно предпринял попытку избежать прикосновений, но я схватил его за плечи и оттолкнул, предоставляя себе лучший угол обзора. Его крепкая грудь была сплошь покрыта мелкими трещинами, с застрявшим в них мусором. Я ужаснулся и услышал, как Джеймс перешел в наступление — его медленные шаги, — поэтому подхватил Эдварда и дал деру. Мы влетели в пустующий ангар, он повалился на усыпанный песком и грязью пол. — Вы-... вытащи их. Вытащи, — выдохнул Эдвард. Если бы кто спросил, что я ощущал в тот момент, я бы не ответил. Весь этот спектр не передать; то, как он метался от боли, словно загнанное в угол животное, было неправильным, вот и все. Видеть это было неправильно. Такое можно только прочувствовать на себе. Я склонился над его грудью, схватил изогнутый гвоздь и рванул его наружу. Эдвард громко захрипел, но трещина, созданная этим предметом, вмиг закрылась и перестала существовать. На ее месте осталась бледная, едва заметная точка, похожая на шрам. Он подбодрил меня: — Давай же, смелее. Ты ведь не думаешь, что мне прият-... — я выдернул еще один, — боги! — Ему конец, — спокойно сказал Эдвард и поднялся, когда пятый, последний, злосчастный снаряд был извлечен. Все делалось очень быстро, нужно было успеть до того, как Джеймс настигнет нас. Я отшатнулся. В голове пронеслась тысяча мыслей за миг. — Он нужен мне. Подожди! Т-... Но Эдвард не слушал. Он был не просто зол, он был в ярости. Его плечи часто вздымались, а шаг был широкий и уверенный. Он двумя руками распахнул огромные двери ангара. Когда я осторожно вышел за ним, то увидел ищейку. Они смотрели друг на друга долю секунды, а потом Джеймс нахально улыбнулся, — это было самой ужасной ошибкой за всю его жизнь. Схватка была элегантной. Мне казалось, что Эдвард просто испарялся, стоило его противнику протянуть руку для удара. Он был очень быстрый, реакция превосходная. Джеймс пытался развести его на лобовую атаку, но Эдвард демонстрировал невероятную методичность и сдержанность: он понимал, что в вопросе физической силы уступает ищейке. Любое его движение походило на тщательно продуманный шахматный ход, было правильным и спланированным наперед, а у Джеймса были лишь злость и сила. В определенный момент он понял, что Каллен пытается вымотать его, что тот не дрался с ним — изучал, тогда ищейка решил спровоцировать Эдварда: Джеймс бросился к тому углу, в котором я смаковал свой ужас от происходящего, и почти схватил в удушающий. Не успел. Эдвард снова толкнул меня, да так сильно, что я оставил спиной вмятину на двери ангара и закашлялся. Голову пронзила тупая боль. Когда ищейка все же умудрился ухватиться за ободранный край рубашки Эдварда, он ударил его по руке. Раздался мерзкий хруст, похожий на звук, который получается при попытке раздавить булыжник или мрамор под прессом. Джеймс панически закричал: он остался без руки и упал на колени, держась за свою культю. Эдвард схватил свою жертву сзади, за ворот, протащил на несколько шагов вперед и кинул наземь. Он выбил его голову, как футбольный мяч, буквально оторвал от шеи пинком! Мертв. Эдвард, которого я знаю, убил кого-то. Я сидел на заднице возле тех дверей, смотрел в его жестокие глаза и был до усрачки напуган. Эдвард посмотрел в ответ. Весь потрепанный. Его ладонь медленно вытянулась и пригласительно раскрылась. Мне не стоило в тот момент сомневаться ни секунды — он не сомневался, когда кинулся закрывать меня собой, — но я сделал это. Дело было не в нем: я не боялся той стороны Эдварда, которая открылась мне, я просто боялся. А он, конечно же, этого не понял. Его рука, которую я должен был взять, чтобы подняться, беспомощно опустилась. Эдвард присел на корточки и заглянул мне в лицо. — Что такое? — спросил он так, словно говорил с ребенком. Его голос и мягкая интонация в таких обстоятельствах показались мне чистого рода безумием. — Привет, — мой голос дрожал. — Добрый вечер, убийца из Вольтури. — Эдвард покачал головой и по-доброму улыбнулся. Я опомнился и уткнулся носом в его шею. Мы чуть не свалились на землю, но Эдвард поднялся и утащил меня за собой. — Я не могу, — пожаловался я. — Я помогу. — Ты не можешь. Одной рукой я отпихнул Эдварда от себя, а другой прикрыл свой рот. Я вытянул шею и заглянул за его плечо: кусок ищейки валялся возле железной бочки цвета по-романтичному закатного неба. Эдвард что-то там пытался сказать, но поднятый вверх палец призвал его к молчанию. Рука у моего рта сжалась в кулак, я зажмурился и стукнул себя этим кулаком по лбу пару раз. Я идиот, идиот, идиот. Проклятье! — Мне жаль, что тебе пришлось… — что-то там виноватое дальше было. Я не слышал. Почему Джеймс сказал, что Лорана больше никто не найдет? Значило ли это, что он… мертв? Он убил его? Зачем? Боялся? Челси говорила, что они, хоть и сосуществовали вместе, но друг друга не очень любили, так что такой вариант имеет место быть. Да и какая разница уже, так ведь? Голова Джеймса мало чего рассказать теперь может — был ли Лоран жив, был ли мертв, где он и как у него дела, — вся эта информация лежит в луже возле бочки. Какой же я… — Кристиан… — Его рука коснулась моего локтя. Эдвард не должен знать. Ему вообще нельзя было помогать. Нам нельзя встречаться за спиной у Аро. — Все нормально, просто картина впечатляет, — соврал я. Он печально спросил: — Зачем ты обманываешь меня? — С чего ты взял это? — Я направился к другому куску Джеймса, что валялся совсем рядом с нами. В его кармане нашелся телефон. Эдвард внимательно следил за происходящим. — Чувствую. Я поднял одну бровь, посмотрел на него, но его печальный-печальный вид сбил всю спесь. Шутить расхотелось. — Это необходимо, пока существует вероятность того, что Аро пролезет в твою голову. Я крутанул свою сотовую находку в пальцах и переключился на другой карман. Тогда Эдвард подошел ко мне сзади и посмотрел сверху вниз. Я вскинул голову, сидя на корточках возле… тела. Не совсем целого. Он склонился. — Ты хотел найти не его, верно? Элис видела лишь, что тебе поручили его убийство. — Ты подвергаешь нас опасности, продолжая копать. — А ты не сможешь предвосхитить всех и сразу в одиночку. — Взгляд Эдварда похолодел. — Особенно Деметрия. — Как же он мне надоел. — Я выудил ключи от машины и сразу обрадовался, крепко сжав их в ладони. — У нас мало времени. Хочешь увидеть нереально крутой флирт? — Я брякнул ими перед своим носом. — У меня, кажется, появилась тачка. Могу прокатить. — Ужас, — Эдвард опустил на них взгляд. — Похоже, “крайслер”. Потом я рассматривал телефон и пытался сообразить, что делать с блокировкой. Поразмыслим. Несколько кнопок использовались чаще, чем все остальные. Одна, в самом верхнем углу и ближе всех остальных к экрану, над собой, на этом экране, имела микроцарапины. Их наличие могло говорить, конечно, о многом. Может, какое-то место, куда он клал свой мобильный чаще всего и которое имело способность царапать экран в конкретной точке, но все-таки я думаю о другом. Если положить палец на эту кнопку, то можно вообразить, будто бы у меня был ноготь, который и оставлял эти практически незаметные царапины. Итак, на определенных кнопках краска совсем немного стерлась (человек бы и не заметил), что говорило о частом их использовании. А что мы чаще всего делаем? Снимаем пароль, чтобы воспользоваться устройством. Не думаю, что Джеймс был любителем эффектного маникюра, но я на всякий случай все же убедился. Скорее девушка, не мужчина. И теперь остается спросить только о вот о чем: это был его телефон или телефон девушки? Если он принадлежал Джеймсу, то, очевидно, девушка, которая им пользовалась, находилась у него в фаворе. Ну а кому еще мы станем доверять свой мобильный? Не маме же. Да и вряд ли у него была мама… А если это чужой телефон, то либо он все равно принадлежал близкой ему девушке, либо он просто был украден (у жертвы, у кого угодно). Десять шансов против одного. Скорее всего, был еще кто-то, кто мог вывести меня на Лорана. Была, вернее. Пароль, пароль, пароль… Я осмотрел одежду мертвеца, ключи и кнопки. 1476 — это что, год, что ли? Не подошло. Я сменил порядок несколько раз, все равно промах. Но тут на глаза попался брелок на ключах. В коричневую маленькую рамочку вставили фотографию моста, очень знакомого какого-то моста, и залили эпоксидной смолой. Две исполинские, монументальные башни, а за ними какой-то Капитолий, что ли. Я показал Эдварду. — Ты знаешь, что это за место? Мне кажется знакомым, но я не могу вспомнить. Он склонил голову и поддел брелок пальцем, чтобы рассмотреть. — Это в Гаррисберге, — сказал он. — Не помню, как называется мост. Он построен в качестве мемориала солдатам. — Гаррисберг? Вроде столица Пенсильвании? — Верно. А, ясно. — Он родился там, наверное, — сказал я, вводя дату подписания Декларации независимости США, которая была подписана четвертого июля тысяча семьсот семьдесят шестого в Филадельфии, штат Пенсильвания. — Сначала нужно найти машину. Я так думаю, она должна быть близко. Ну а если ее здесь нет, то придется задействовать Феликса. Я, правда, не знаю, что сказать такого, чтоб он не злился. Теперь и пароль от телефона у меня был. Эдвард вздохнул и потащил за руку жуткие остатки того, что раньше было жизнью или ее подобием. Я наблюдал: серебристый бочок "зиппо" блеснул в последний раз перед тем, как Джеймс вспыхнул, неестественно вспыхнул, алым пламенем. Языки его обуяли останки, сделали это так легко и быстро, будто мы прилично потратили жидкости для розжига или, например, бензина, хотя ничего подобного не было. Мертвое тело вампира, как я понимаю, воспламеняется очень легко. Хотелось бы мне изучить этот вопрос детальнее, но на эксперименты времени не было. — Главное, что ищейка мертв. Это больше не проблема, поручение ты выполнил. Нет, это было чертовски какой серьезной проблемой, Эдвард! Мне придется заставить Челси поделиться всем ей известным, но мне кажется, что она просто не знает всего, отказалась от знаний, чтобы обезопасить себя и сохранить такую возможность в перспективе, — возможность организовать разруху внутри стройных рядов Вольтури, которые существуют уже очень много времени и работают надежно. Как сраные швейцарские часы. Вот он я — перспектива — и вот горящий труп. Я сдавил пальцами переносицу, пытаясь совладать с очередным ушатом эмоций. Гнев и грусть, раздражение, разочарование, усталость, тоска. Голод. Я взглянул на Эдварда. Такое солнышко! Стоит растерянный и ни капли не понимает, только хлопает глазами и смотрит на меня, как сладкоежка на молочный коктейль. Я умильно улыбнулся, но моя улыбка, наверное, казалась вымученной. — Не переживай, Эдвард. Все будет в порядке. Я разберусь. Он раздраженно выдохнул и дернул меня на себя. На голом животе Эдварда остался грязный след, похоже, что от пальца. Я принялся его вытирать, он прерывисто выдохнул и замер. Пятна на бледном животе уже не было, но моя рука осталась на месте. Пятна не было, но был черный пояс на бедрах, были эти бедра, плавные, маятниковые покачивания которых так приятно и одновременно стыдно представлять. Если бы не Аро, я мог бы не фантазировать об этом, а увидеть — да хоть прямо сейчас. Плевать где и как. Но времени у меня, как обычно, не было. Эдвард уловил мое негодование и отвлек: его острый нос проехался по моей щеке, спустился к уху, и я откинул голову, подставляясь. Эти руки не просто касались моей кожи, — кончиками пальцев они касались каждого моего аксончика, каждого дендритика, игриво накручивали окончания и накручивали, пока у меня не скрутилось кое-какое другое окончание, не образовалось в физическое и конкретное. — Ой, какая неловкая встреча, — сказал он. — Эдвард, что ты… боже. — Его острая улыбка коснулась моей челюсти. — Мне нужно найти Феликса. Я бросил его одного, и за это придется распла-а-... — Обязательно. Он повел ладонями вверх — к подмышкам, поднимая запястьями ткань моей рубашки. — Фел-ликс свя-... Дем-… — По-моему, это не мое имя. Меня ударили или я ударился — спиной об двери ангара. Ржавчина отслаивалась, пачкала мою спину и, будь я человеком, точно оставила бы на ней море царапин. Забыться было так просто. Не просто — позволить себе это. Стояла глубокая ночь, а вокруг была лишь заброшенная местность и земля, которой владел лес. Наши силуэты в этих потемках человеческий глаз бы не приметил ни за что, даже несмотря на костер, что догорал неподалеку. А вот слышно было отлично. Особенно меня. Казалось, что я дышу громче паровоза, хотя дышать в принципе не было никакой необходимости. — Деметрий! Он… Эдвард заткнул меня поцелуем. Я прижался к нему и чуть не потерял голову. Нет, не до этого. Я перехватил его руки, и теперь Калленовская спина пачкалась в ржавчине. Он поднял на меня дикий взгляд, позволяя своим рукам быть прижатыми к ангару. Если та Таня-антистресс (да, я все еще не мог забыть об этом) хоть раз в жизни, хоть одним глазком видела его таким, при встрече я ее убью. — Уф, — интеллектуально изъяснился я. А потом продолжил мудрейшую из всех своих мыслей: — Подожди. — Я что, куда-то убегаю? — он улыбнулся. Нагловато так. — Нет, мне очень нужно успеть закончить это. У меня будут проблемы. Точнее, они у меня уже есть, но с каждой минутой промедления их появляется все больше.