Адамово яблоко

Минутами ранее мне приходилось слушать истошные крики Челси. Она, словно в судороге, эпилептическом припадке, распласталась на мраморных ступенях, а Джейн тем временем пробиралась своим взглядом ей под кожу, внутрь. Сжигала каждый орган и сжимала каждую клетку тела несчастной, бесчеловечно измучила ее, заставив испытывать невыносимую боль. И я держал ее голову, мысленно проклиная и себя, и всех Вольтури. После гнев превратился в страх за родителей, когда Аро предельно ясно изложил свои намерения и угрозы. И действительно, ему ничего не стоило в один миг прекратить существование Чарли и Рене, оборвать их жизни по щелчку пальцев. Осознавать свою уязвимость было страшно и больно. Но больше всего — приводило в ярость. И такие же чувства вызывало понимание одного простого факта: вина за все случившееся лежала на единственном человеке, который, вместо того чтобы отправиться к себе или скрыть пару совершенно незначительных для Аро, но таких важных для меня и Челси деталей, пошел и выложил их своему господину. Деметрий сделал все как надо. И я понятия не имел, почему меня это так разочаровало. Впрочем, план Вольтури "научить меня уму-разуму" с треском провалился. Теперь я просто буду осторожнее. Больше никто не посмеет использовать жизни Чарли или кого-либо еще из тех людей, что мне дороги, как разменную монету. Я не знаю когда, не знаю как, но рано или поздно это произойдет, потому что здесь я точно не останусь, — либо я умру, либо Аро. Говоря не о будущем, а о настоящем, все сложилось сравнительно удачно (если представлять в качестве сравнения альтернативное развитие событий, в котором Аро оказался менее разборчивым и более жестоким, например, как Кай, который брюзжал и исходил ядом в мой адрес, без конца повторяя “убить, убить, пытки, пытки”). Смерть ищейки вполне удовлетворила Аро, ведь и он, и Деметрий решили, что именно Джеймс имел возможность привести меня к какому-то тайному сценарию, разыграв который, мы с Челси получили бы... черт его знает, что бы мы получили. Теперь мне запрещено встречаться с ней, покидать комнату, чтобы они всегда имели возможность знать о моем местонахождении, и, очевидно, скрывать хоть что-нибудь. Сейчас мне нужна ниточка — подружка Джеймса или сразу Лоран, но таких подарков судьбы я не жду. Машину, кстати, мы так и не нашли, а телефон все еще был у меня. Одно утешение: Хайди осталась в стороне от всей этой свистопляски. Спустившись в холл, я увидел его. Деметрий сидел на каменной скамье, локти его уперлись в колени, кончиками пальцев он держал голову, на его переносице сошлись сосредоточенные брови. Главной моей задачей было убраться от него подальше. Когда я прошел мимо, Деметрий окончил свою панихиду, словно только меня и ждал, окликнул, но реакции нужной не получил, поэтому преградил путь. Говорят, часто Калигула боялся поддаться гневу, и потому в моменты, когда терял самообладание, начинал по памяти читать латинский алфавит, и только потом приступал к диалогу. Надо заметить, помогало это ему мало: то ли он непрестанно ему поддавался, гневу, от своих предполагаемых недугов, коих у него присутствовало, если верить книжкам, в изобилии, то ли оттого, что способ в самом деле дерьмовый, — мне ведь тоже не помогало. И вряд ли дело касалось энцефалита, эпилепсии или ленточных червей. — Дай пройти, — негромко попросил я. И хоть бы на дюйм сдвинулся с места, так нет же! Ничто не шелохнулось, могильный шепот сквозняка, доносящийся из каменных коридоров, заполнил пространство между нами, создал непреодолимую стену, перешагнуть через которую у него недоставало мужества, а у меня желания. Это длилось ощутимо долго, а потом он сказал: — Теперь ты будешь ненавидеть меня за это? — У меня и до сегодняшнего дня получалось неплохо. Ничего не изменилось. Я обошел его, двинулся дальше, но произошло что-то из ряда вон: Деметрий распустил свои мерзкие паучьи лапы, схватил меня за запястье, хотя сам не выносил прикосновений. Я резко вырвал свою руку и все-таки посмотрел на него. Я хотел, чтобы он увидел на моем лице все это, чтобы он понял, что сделал. Мне нужно было уловить хотя бы отголосок его стыда. Деметрий отвел взгляд. Он не моргал, и зрачок заполнил и без того черную радужку, — это сделало его глаза просто огромными. И внутри меня растеклось мрачное ликование, наслаждение его реакцией. — Чего именно ты от меня ждал? Я толкнул его в грудь, да так толкнул, что его обувь оставила на каменном полу повреждения. Он подавился воздухом и оперся ладонями о колени, а я сделал несколько шагов к нему, наклонился и прошипел прямо в лицо: — Мой отец сегодня мог умереть из-за того, что ты испугался потери доверия со стороны Аро. Челси сегодня пытали из-за тебя. Одна твоя трусость могла разрушить всю мою жизнь, какая у меня осталась, и тебе на это плевать, я знаю это, знаю, можешь не напоминать, кусок ты дерьма. Просто оставь меня в покое, слышишь?! Не заговаривай со мной, потому что я не хочу слышать твой голос, не появляйся в поле моего зрения, потому что я не хочу видеть тебя. — При чем тут трусость? — Он состроил такое лицо, будто бы я ему на ногу как следует наступил или заставил съесть целый лимон. Деметрий смотрел снизу вверх, наши лица были очень близко, и его темный взгляд прыгал с моих губ на стену, а со стены обратно. Боялся смотреть мне в глаза, урод. — Ничего же в итоге не случилось. И отодвинься от меня, если не хочешь разозлиться еще сильнее. Собрался ударить меня? Ничего не случилось?! Когда я отстранился, он снова схватил мою руку. И не знаю, что удержало мой кулак от встречи с его челюстью, никто не знает, наверное. — Ты малость глуповат, но я все равно прошу тебя: попытайся понять. Это вопрос моей преданности Вольтури. — Хватит касаться меня! — Я чуть не влепил ему подзатыльник. Рука над черной макушкой вовремя остановилась, словно бы окаменела. Мышцы так напряглись, что стало больно. — Твоей преданности чему-чему? Жестокости, насилию? И я должен тебя понимать! Деметрий начал озираться по сторонам с отчаянным выражением на лице. Выглядело это жутковато, но мне было не до этого. — В мои планы никогда не входило все это, я не хочу тебе зла, просто делаю свою работу. Ты мог бы заняться тем же, но нет ведь. Ты ведь сам виноват в том, что произ-... Нет! — неожиданно гаркнул он в пустоту. — Скажи мне, вот что конкретно ты делаешь?! Чего именно ты от меня добиваешься? Прямо сейчас я должен ответить тебе что-то вроде “ну, я понял. Порядок тогда, помогай им удерживать меня здесь, а я буду делать вид, что ты славный малый”? — Ты сам в-... — начал Деметрий, но захлопнул рот. Он зажмурился. — Прекрати так смотреть, прекрати немедленно. Он заорал и схватился за голову. Я отпрянул, медленно развернулся и ушел, чтобы не напасть на него. Потому что я мог бы. Секунда и смог бы. Разворачиваясь, заметил, что этот сумасшедший держал сам себя — обхватил руками. Продолжая путь в комнату, я громко топал и заглядывал в окна, сквозь витражи осматривая обстановку за пределами замка. Это помогало мне совладать с яростью. Погода была издевательски солнечной, теплой. Ветер раскачивал ветви сассафраса и персикового дерева во внутреннем дворе замка, убаюкивал их, словно настало самое время для сиесты. Наверное, был где-то полдень. Как в такой обстановке может совершаться нечто столь ужасное? Пеночки свили свое гнездо под розовым кустом, суетливо переговаривались между собой — никто их здесь не беспокоил, место хорошее. Сам город сейчас притих, дав мне фору, чтобы я мог угомонить в себе шторм. И теперь даже будто бы и виноватых поубавилось. Остался только я и он, — и Аро. Это он убил меня, разделил нас с Эдвардом, угрожал моим близким. Разрушил не только мою жизнь, точно так же Аро разрушил жизни Хайди, Челси, Сульпиции и многих других, чьи имена мне пока не знакомы. Но я узнаю их все, чтобы в конце напомнить этому уроду каждое из них. Волна гнева поднялась с новой силой. Я схватил себя за запястье, пытался успокоиться, снять напряжение, массируя его и сжимая, тогда же увидел, что со стороны библиотеки шли двое — Алек и человек, которого я не знал. Пальцы разомкнулись, я размял ладонь, чтобы окончательно унять боль. Первый прямо-таки шествовал, держа руки за спиной, мантия его развевалась, подметала каменный пол, а второй внимал его речам и нес синюю папку для бумаг. Алек неожиданно остановился рядом со мной, повернувшись лицом к саду, и разделил мое наблюдение за всем этим фотосинтезом. Происходящее казалось издевательством свыше, потому что больше всего в данный момент мне хотелось одиночества. — О чем размышляешь? О доме? — В каком-то смысле. — Я сглотнул и отвернулся от него. — Что ж, тебе придется смириться со своим новым домом, и чем раньше это произойдет, тем легче будет нам всем, — у нас очень много работы из-за твоих глупостей. Отлично, нравоучения. Сколько должно быть ума и наблюдательности у человека, решившего учить меня сейчас? Так, навскидку, если я правильно оценил его манеры, этот Алек принимает в расчет только собственные представления о мире и, общаясь с кем-то, имеет в виду лишь то состояние собеседника, в котором он способен пребывать сам, — впечатление создается такое, что зеркальные нейроны у него скуксились и передохли лет триста назад. — И как вы только справляетесь? — полюбопытствовал я. — Такой труд, поразительно. — Что же, приходится, — возгордился он. — Господин многое доверяет нам с Джейн. — Безусловно. Ваше положение очевидно. Господин, кроме всего прочего, наверное, доверяет вам и подробности своих личных дел? — А как же, не без этого. — Тяжело, должно быть, нести такую ответственность? — Еще бы! Но служение нам в радость. Это во благо. Таково наше предназначение, наша роль. — О, непременно, — все во благо. Все же великий клан — Вольтури. — Воистину! — Глаза Алека блеснули. Я опустил на него свой взгляд и насмешливо улыбнулся. Алек продолжил: — Основа цивилизации и процветания нашего рода! — Разумеется. — Ты мне нравишься, Кристиан. В тебе скрыт невероятный потенциал, и с каждым днем твой дар становится могущественнее. Но ты умрешь, не познав свои силы, если не прекратишь эти попытки вернуться домой. Хорошо, что ты понимаешь важность существования нашего клана и уважаешь господина, но перестань рваться к Калленам. Так не может продолжаться вечно. Раскрою тебе истину: Вольтури быстро восполняют утраченные силы. Незаменимых людей не бывает. — Алек похлопал меня по плечу, посмотрел снизу вверх и удалился, оставив за собой последнее слово. Ну не придурок ли? Собственно, какую вообще угрозу для меня представляли Джейн с Алеком? Да никакой. Мне уже было известно, как их дар действует, и чтобы от этих их фокусов у меня хотя бы задница зачесалась? До лампочки. Я бы их двоих разом придушил легко и собственными руками. В каждую руку по малявке.

* * *

И понеслись дни моего заключения; параллельно я проводил эксперимент — сколько времени мой организм может продержаться без еды. Я терпеливо ожидал нового поручения, приглашения, какого-нибудь намека на то, что бдительность трех фюреров сон сморил или любую другую возможность вернуться к своему черному делу. Говоря об этом, я имею в виду поиски Лорана. Телефон Джеймса не дал зацепок. В списке контактов было пусто, все номера он, вероятно, набирал по памяти. Вызовы в журнале последних звонков также не восполнили пробелы и не помогли отыскать хоть кого-нибудь: никто на другом конце провода не снимал трубку, иной раз оператор сообщал о том, что набранного номера не существует в принципе. Было бы, конечно, очень полезно поговорить об этом с Челси, но только я появлюсь на ее пороге, как меня сразу же вздернут где-нибудь в том милом саду. Может, на том персиковом дереве. Я думал, что бездействие сведет меня с ума, одиночество и скука, но ошибся. Я валился с ног от жажды. Мозг работал с перебоями, с каждым часом от моего рассудка отщипывали по кусочку и сбрасывали в преисподнюю. И кто-нибудь обязательно над этим смеялся злобным и противным смехом, — это я, если что, надумал шутки ради, ведь так мое мерное погружение в этот морок выглядит красочнее. Ко мне в первый день приходила Хайди. Лицо ее было таким печальным, тут любой бы понял, для чего она пришла ко мне. Ее снедали тревоги за Челси. И мы сидели с ней, молча разделяя на двоих одинаковую злость с трагической ноткой, — все на обстоятельства. Она поделилась новостью, сказала, что в скором времени Эдвард попытается снова связаться со мной, но для этого ему нужно ждать безопасного момента. И я был рад. Хайди собиралась отправиться на две недели по какому-то поручению в Рим. На второй день она сказала, что уезжает. Принесла газету, папку с какими-то распечатанными текстами и пояснила, что Деметрий велел дать мне все это, также заметила, что он ведет себя очень странно: приходил к ней и расспрашивал о ее прошлом, чего обычно никогда не делал. Она поделилась своими соображениями о том, что он снова подвергается влиянию Корин, но я лишь отмахнулся. Мне не было никакого дела до планов Деметрия, до его решений. Я опускался до ненависти, подумать только. А вот газета и та папка смогли меня развлечь — я игрался с ними весь день. Черным маркером был обведен заголовок самой длинной статьи на первой странице. Это был выпуск газетенки какого-то мелкого города в Швейцарии, мне он не был знаком; числом, бывшим четыре дня назад. Текст на немецком, но внутрь вложили лист с переводом. Бумага какая-то странная, я так думаю, на такой обычно пишут акварелью, а почерк был острым, резким, быстрым, но по-своему красивым. На секунду такое начертание букв показалось мне знакомым, но я не придал этому значение. И так было ясно, кто постарался. Если объединить всю информацию из газеты и той папки, то получится это: “Обвиняемый в похищении и убийстве подростка, а также главный подозреваемый по делам трех других похищений вчера ночью БЫЛ НАЙДЕН МЕРТВЫМ”. Скоро я понял, что найденный человек не имел никакого отношения к похищениям. В окрестностях Цюриха творилась какая-то неразбериха. Зачем Деметрий показал мне это? Несколько десятков раз я задавал себе этот вопрос, но мой мозг отказывался работать. Утром следующего дня я изнемог. От страшной комнаты за гадючной картиной у меня не было ключей, а выбивать двери не хотелось — что я, совсем без тормозов? Я знал, кто может мне помочь. Вынести это унижение представлялось возможным (с осознанием, что последующие несколько недель я буду вспоминать свой поступок каждый час и кривиться от стыда), а вот терпеть голод — нет. Я даже знал, где найти Деметрия. И почти нашел. Дверь в его апартаменты была добротной, массивной, в конце темного и округлого коридора в противоположной стороне от жуткого зала трех Вольтури, от места, где ночую я, от библиотеки. Света тут практически не было. Воздух был сухим, украшения на стенах покрылись пылью и поблекли — на них уже очень, очень давно никто не обращал внимания. Я предположил, что здесь появляются единицы. Может, сама Джейн жила где-то рядом. Я остановился в нескольких шагах от двери, потому что до меня донесся разговор. Деметрий был не один и вел с кем-то диалог, упоминал Маркуса, а потом сказал что-то невероятно смешное, потому что девушка рассмеялась и томным голосом сказала “брось”. Но сам шутник почему-то не смеялся. Я услышал, как скрипнуло что-то из дерева, и внезапно понял, что совершил ошибку. Хайди должна вернуться, и тогда все разрешится. Или я просто пойду к Аро. Или найду Феликса. Потому что все это было уж слишком глупо. Как же мне хватило духу явиться сюда? Его обувь стучала по, кажется, паркету. Деметрий приближался к двери, и мне легко представлялись его черные ботинки, его волчий шаг, и Корин спросила: “ты куда это?”, но меня там как будто бы и не было. Я сбежал. Ну а вечером я, конечно же, поплатился за свой импульсивный поступок. В такие моменты люди обычно жалеют о всех совершенных грехах и клянутся не повторять их снова, лишь бы прекратить происходящий пизд… кошмар, прекрасно зная — это такая жалкая и бредовая чушь, что страшно подумать. Я являюсь человеком совершенно обычным, ничем не примечательным — делал так же, как делают все. Жалел и клялся. Раздался стук в дверь. Если я пошлю его к черту, он не уйдет. Если я скажу не входить, он откроет дверь. И, словно подтверждая мои мысли, Деметрий разрешения долго ждать не стал. Я заперся в ванной комнате и рухнул на крышку унитаза, понадеявшись, что он, заметив мое отсутствие, откажется от своей затеи. — Ты занят? Я принес тебе кое-что. — Деметрий подошел ко второй преграде на своем пути. — Только попробуй мне дверь сломать, — пригрозил я. — Убирайся отсюда. Я очень занят. — И когда освободишься? — Никогда. Я же сказал, чтобы ты оставил меня в покое! Золотистая ручка с моей стороны грохнулась на кафель, а в двери образовалась рваная дырка. Затем за дверью образовался Деметрий, в его руке была вторая часть запирательного механизма, который он с хмурым видом бросил на кровать, перед тем как двинуться дальше. Я вспомнил, как я полез на чердак своего дома и нашел там странный альбом с эскизами. И тогда же сломал себе пальцы, — это послужило причиной нашей встречи с приемным отцом Эдварда. Так вот, мои ощущения в тот момент, когда люк задал мне по руке со всей своей способностью, то есть с размаху, можно было бы сопоставить с тем, что я ощутил сейчас. Меня как будто за душу схватили, будто мой детский страх, тот самый-самый, когда ты сидишь на горшке и молишься, чтобы тебя за зад никто не утащил, осуществился. Я бы закричал, если бы не обомлел. — Какого дьявола ты творишь? — прохрипел я, борясь с першением в глотке. — Вдруг я, например, мылся? Голый! — Каюсь, — он стряхнул деревянную стружку со своих брюк, — я на это надеялся. — Ха-ха, очень смешно. — С таким лицом, как у меня, люди обычно хоронят близких. Деметрий закатил глаза, подошел ближе и окинул меня недовольным взглядом. После он подтянул свои брючины на бедрах вверх и сел на корточки перед… унитазом, вскинув голову. — Так, — твердо сказал я и собрался подняться, но он удержал меня, положив руку на колено. Я удивился и остался на месте. Пытался понять, что за отемнение ума у него случилось. — Ты приходил ко мне? — тихо задал вопрос Деметрий, продолжая удерживать меня и рукой, и взглядом, обращенным снизу вверх. — Нет. — Я растянул рот в наверняка очень страшной, но улыбке. Адекватные люди сочли бы это предупреждением, но Деметрий к их числу не относился. — Я говорил, что оторву тебе руки? — Я сжал его запястье, отцепив от собственного колена. Принц верещать не стал — теперь его что, можно трогать? Спасибо за честь, о которой я не просил. — Почему ушел? — Он вырвал свою руку из моего захвата. — Тебе я был бы рад. Особенно после того, как ты меня чуть с ума не свел в холле. — Я не… — Его странное поведение шатало мои и без того дестабилизированные нервы. — Что ты хочешь? Я говорил тебе, я с тобой не в ладах. — Я помню. Ты ведешь себя, как ребенок. Единственная вещь, которая могла бы мне помочь в такой ситуации, прием, к которому я обычно прибегал в случаях, когда эмоции накрывали меня с головой, — это попытка посмотреть вглубь себя и подогнать все свои переживания под анализ. Но это было бесполезно. Мои нервы бередила, быть может, своеобразная вампирская психическая патология (СВПП — диагноз, придуманный мной. Надо будет предложить Карлайлу), возникшая из-за голодовки. Будь сейчас здесь та зеленоглазая девушка из приемной… вот уж не знаю. Я бы солгал, если бы сказал, что эти мысли пугали меня или отвращали. Я впускал их в свою голову не по этой причине. Я постоянно думал о ней. Каждую секунду. О той девушке. Чужой вздох прервал мои маниакальные размышления, лицо секретарши исчезло, вместо нее на меня смотрел Деметрий. Ну что за дела! — Ты можешь отойти? Странная поза для разговора. Странная поза для чего угодно, — попросил я. — Конечно. Но для начала перестань так смотреть. Какое волшебное слово ты хочешь от меня услышать? Прости? Хорошо, прости меня. Я опешил. — Ты лжешь. — Отчасти ты прав. Я не извиняюсь за то, что сделал. Но я извиняюсь, потому что… Я даже не знаю, если честно. Наверное, потому что ты злишься. Потому что смотришь. Или потому что у меня нет другого выхода. — Ничего не понял, — признался я и принялся толкать его плечи подальше от себя. Руки были слабыми. Деметрий прикрыл глаза. — Тебе нравится унижать меня? — спросил он. — Признай, ты это специально. — Мне глубоко плевать. Он со вздохом поднялся и оперся задницей о раковину, что была напротив. Я еле сдержал порыв сказать ему, что лучше бы он так не делал, потому что она опасно накренилась. Сейчас всю ванную разнесет мне, вообще здорово будет. Интересно, кто оплатит ремонт дверной ручки? Или за это не нужно платить? Если я… когда я покину это место, мне выставят чек за проживание? Наверное, Эдварду придется платить, потому что у меня в карманах пусто. Это было бы ужасно неловко, но он вроде очень богатый — у них же такой дом и столько машин. И я еще не вернул ему за тот ужин в кафе, в Рождество. “Мое сознание плывет куда-то”, — промелькнула мысль. Ощущалась она навязанной извне, не собственной. Перед моим носом держали гемотрансфузионный контейнер. И я схватился за него, как утопающий за спасательный круг. — Тебе стоило прийти ко мне раньше, — сказал он и прошипел следующее: — я совершенно забыл про это. Как будто Деметрия могло волновать подобное. Хотя, вероятно, он волновался о последствиях: если я в безумии кинусь на прохожих у замка, плохо будет всем. — Зачем мне та газета? — между делом спросил я, принимаясь за третий по счету пакет. В голове прояснялось. Он только мотнул головой и упрямо вскинул подбородок. — Спроси у Хайди про ее прошлый клан. Особенно про ту, которую зовут Виктория. Сможешь догадаться и без моей помощи. Я вскинул заинтересованный взгляд, и тогда Деметрий будто бы выдохнул, расслабился. — Так вот что ты делаешь? Помогаешь мне? — Потому что не верю, что ты сможешь добиться успехов. — А я не верю тебе. Ты не даешь чего-то, не ожидая получить от этого выгоду. — Я настолько злой, что не заслуживаю обычного "спасибо"? Какая прелесть. Что же это за человек такой? У него нет кнута — он побьет вас пряником и расстроится, если вы забудете поблагодарить его за это. — Ты заслуживаешь мой кулак по своей наглой роже. Деметрий зажмурился и закусил губу. Это выглядело страшно, потому что подразумевало внутреннюю борьбу, а мне не было ясно, с чем на самом деле он боролся: с желанием помочь мне или заманить в очередной силок, который смастерил его любимый Аро. — Тебе нравится, когда я говорю правду, — заметил он. — Это логично, Деметрий. — Хорошо. Ты говорил про мою трусость, про желание выслужиться перед Аро, но дело было вовсе не в этом — я поступил так не поэтому. — Что ты имеешь в виду? — Я сделаю тебе больно, если ты уйдешь, я точно это знаю, — тон был спокойным. — Я даже причиню вред твоей семье, если это остановит тебя, ты понимаешь? Я молчал. — Я и Каллена убью. Аро это не понравится, но я себя хорошо знаю. Если ты не оставишь мне выбора, я это сделаю. — Я искренне не понимаю, чего ты пытаешься добиться от меня этими словами. Ты пытаешься меня напугать? Чего ты прицепился ко мне? Что тебе нужно? — Чтобы ты прекратил бегать. — Аро тебя послал промыть мне мозг? Запугать меня у тебя не выйдет… — Никто меня не посылал! — воскликнул Деметрий. — Я говорю тебе правду, констатирую факт — не с целью напугать. Не заставляй меня совершать поступки, которые ни тебе, ни мне не принесут пользы. — Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? — зло бросил я и поднялся, направившись обратно в комнату. — Я не знаю. — Он взглянул на наручные часы и нахально улыбнулся. — Ты не против, если я покину тебя? — Мне будет плевать, даже если ты умрешь прямо сейчас. После этого, не проронив больше ни слова, Деметрий удалился. Именно удалился — с таким видом, как будто все вокруг принадлежало ему. Весь чертов замок. * * * — Виктория? — Хайди нахмурилась. — Почему вы оба у меня спрашиваете о ней? Что происходит? Она вернулась из своей поездки пару дней назад. — Он и сказал мне спросить. Я понятия не имею, что происходит. Пока что. Хайди откинулась на спинку кресла цвета хаки в моей (моей ли?) комнате, деловито закинула ногу на ногу, и ее алая туфля блеснула острым носком. — Ты же понимаешь, что он что-то задумал, да? Я просто хочу убедиться, что-… — Нет, не понимаю. Я же идиот. — Что-о-о ж, — протянула Хайди и постучала пальцем по губе, — Виктория. Мой прошлый клан возглавляла женщина по имени Хильда, которая обратила Анну, сестру Виктории, меня, Мари и еще одну девушку — Ноэлу. Я не хочу раскрывать тебе все детали, потому что это опасно, но скажу, что когда Вольтури нашли нас, не без помощи Деметрия, все они… погибли. Кроме меня, потому что я хотела сохранить свою жизнь и согласилась на службу при Аро, и Виктории, которая сумела сбежать. Деметрий не охотился за ней, потому что она не представляла никакой опасности. Всегда была очень тихой и осторожной. И при жизни такой же была, так что это обернулось ей даром — умением скрываться от опасности. — Анна привела ее к вам? — догадался я. — Ну да. Хильда, наш лидер, нашла Анну и обратила ее из жалости, ведь судьба у нее была не сахар. Да и у всех нас, поэтому она нас и… спасала. Благодаря Хильде мы были сильнее всех, кто смел над нами издеваться. Позже Анна рассказала Хильде о своей сестре, которая все еще страдала, и она позволила ей присоединиться к нам. Это было чудесное время… — Пока? — Пока Вольтури не нашли нас, я уже сказала. Я так думаю, Аро заметил нас из-за Ноэлы — ее обратили последней. Клан начал разрастаться, а Аро очень не любит большие кланы, поскольку они кажутся ему угрозой. — И что произошло, когда он нашел вас? Хайди замялась. — Кай утверждал, что новорожденные Хильды привлекают слишком много внимания. Хильда яро защищала нас, делала все, что было в ее силах. Она пыталась объяснить Аро, что всегда контролировала каждую из нас — мы не убивали открыто, были очень осторожны и жили в мире. И тогда Аро потребовал рукопожатия. Хильда не воспротивилась, напротив, с готовностью протянула ему свою руку. Он знал правду, но что такое правда для Аро? Даже после чтения ее мыслей он утверждал, что Хильда соврала, и та, глупая, тут же обвинила его во лжи. Ее жизнь оборвалась в ту же секунду. Я, — Хайди сморщилась, словно от боли, — просто остолбенела как будто. Но все остальные — нет. Они бросились в бой, и Джейн тут же применила свой дар. Все они погибли в тот день, а Виктория воспользовалась суматохой и смогла избежать смерти. Я же избежала ее, предав Хильду. Она замолчала, невидящим взглядом уставилась в пол. Что бы я не чувствовал по отношению к Хайди, это сейчас было неважно. Важным было то, насколько сильно я презирал Аро и Кая. — Я рада, что они не видели этого. Не видели моего предательства, — пробормотала Хайди. — Ты общалась с Викторией после всего? — После Вольтури она избегала любых встреч с вампирами. Было бы очень тяжело ее найти, но несколько лет назад Челси связывалась с ней по моей просьбе. Она вела какие-то дела с человеком, что знал Викторию. Тогда Челси стала нашим буфером, и мы с ней смогли встретиться. Это было в Париже, кажется. Она сказала, что я ни в чем не виновата и что понимает, почему я так поступила, но не ей об этом судить… — Она рассказывала что-то о себе? — тихо спросил я. — Почти ничего. Теперь я из Вольтури, а она нас если не ненавидит, то очень боится. Хотя… говорила, что встретила любимого человека, и теперь ее существование заиграло новыми красками. — Что за человек? — Откуда я знаю? — раздраженно бросила Хайди. — Она сказала лишь, что они очень не похожи друг на друга и пошутила что-то из разряда “противоположности притягиваются”. И зачем я должен был знать об этом? Что именно мне могла дать эта информация? И еще та газета… Я вскинул голову и прервал горькие думы Хайди: — Могу я попросить тебя кое о чем? Она вскинула брови и скрестила руки на груди. — Я и так делаю для тебя весьма многое. — А я для вас, получается, малое? Что за бред? — Что за просьба? — она вздохнула. Я встал с кровати и подошел к столу. Он казался пустым, ничейным. На нем лежали лишь карандаш, найденный мной в библиотеке, книга (оттуда же) и газета, которая, собственно, и нужна была сейчас. Карандашом с обратной стороны, в уголке, я написал: “нужны все подробности по делу с первой страницы + Виктория”. Вряд ли Аро станет искать в ее уме нечто подобное, ведь лично эту газету я ей не передавал, да и в газете никаких упоминаний обо мне не было. Я протянул ее Хайди. — Передай это Челси и не говори от кого. Только не самостоятельно, потому что это может навлечь на тебя подозрения, а если это случится — нам всем не поздоровится. Это хорошо, что ты в тени, и я хочу, чтобы так дальше и продолжалось. Хайди приняла газету. Она спросила: — Ну и кому я ее передам? А если кто-нибудь догадается? Что там вообще? Я не смог сдержать ядовитую ухмылку. — Кто догадается, если я пока ничего не понимаю? Феликсу вон дай. Стопроцентный вариант. — Он начнет задавать вопросы. Целую кучу идиотских вопросов. — Сульпицию, значит, попроси. — Ей и так досталось. — Черт возьми, ну придумай ты что-нибудь! Под дверь засунь. — Ладно, — неопределенно ответила Хайди, махнула рукой и поднялась с места. — Завтра утром за тобой должен зайти Феликс, если твое место в страже еще… твое. Я нахмурился и спросил: — Это еще зачем? — Вольтури принимают у себя кого-то из Японии — он хочет получить одобрение на создание новорожденного. Плюс собрание совета, на котором я не присутствую обычно. Скука смертная: политика, фина-а-а-ансы. А вот тебе, наверное, придется. — Она уже открыла дверь, как вдруг обернулась и бросила мне монетку, которую я поймал рефлекторно. — Ах да, Деметрий передавал, что теперь ты больше не наказан, — она усмехнулась. — Он сегодня, скажу тебе, не в духе. Такое зрелище! Я вскочил. — Что, сам Аро дал добро? — Наверняка. Пытается предложить тебе награду за послушание — как будто собаку дрессирует, ей-богу. — Как он… Черт возьми, Эдвард опять был здесь? Он просил? Что он предложил взамен?! — Ой, не ори, — Хайди поморщилась. — И так от твоего голоса тошно. Дверь хлопнула; я взглянул на часы в телефоне Джеймса — до заката оставалось еще часа четыре, и можно представить, какой мукой эти часы обернутся для меня. Находиться в этой комнате никаких сил больше не было, поэтому я схватил свою книгу со стола и в приподнятом настроении отправился во внутренний двор замка, чтобы с точностью до секунд застать момент, когда моя кожа не будет сверкать, как чертовы пайетки на рождественском платье бабушки Мари. Прекрасно, прекрасно, прекрасно! Я чуть ли не подпрыгивал, пока шел по пустым коридорам, уткнувшись носом в книгу. Пусть все идут к чертовой матери: Аро, Кай, Хайди, Джеймс, всякие маньяки и даже этот… Деметрий. Могу я, в конце концов, взять выходной? Сделанного и так бы-... Я чуть не грохнулся спиной на пол: чужое плечо ощутимо сбило меня с назначенного курса. Опять! — Легок на помине. — Деметрий, действительно, был необычайно хмур. Рядом с ним остановился Феликс, который был, помимо прочего, обычайно туп. — Ты врезался в меня! — возмущенно вскричал я. — Я врезался в тебя! — Деметрий спародировал мою реакцию, наигранно прикрыв рот рукой и расширив глаза. — Ты чего злобный такой? — я опешил. — Не успел замучить котенка сегодня утром? — Издеваться над животными предпочитает Каллен, он у тебя с приветом. Напомню: наши органы чувств превосходят человеческие так, чтобы ты мог предсказать это столкновение еще в тот момент, когда я только выходил из лифта, и, представь себе, ты можешь ими пользоваться. — Так чего ты не воспользовался тогда? — Он у тебя это спросил вообще-то, — квакнул Феликс. Мы с Деметрием одновременно повернули к нему головы. — Феликс… — начал было я, но он перебил. Грубо. — О, кстати. Раз уж мы столкнулись… — Раз уж мы решили быть точными, я столкнулся не с тобой, а с Деметрием, — сказал я. — Он имел в виду, — Деметрий вскинул брови и начал объяснять мне на пальцах, что же там имел в виду Феликс, — неожиданную встречу, а не буквальное столкновение двух тел в пространстве. — Каких тел? Я имел в ви-... — Феликс снова встрял. И мы снова посмотрели на него. Я рассмеялся. Деметрий покосился на меня, всего на секунду. А потом насупился, накрыл рукой лоб. На безымянном пальце блеснуло простое кольцо серебристого цвета, тонкое — очень похожее на подвеску Корин. Он сказал, обращаясь к Феликсу: — Говори уже, что хотел. — Или не говори, — весело предложил я. — Постоим тут еще немного, поболтаем. Настроение у меня отличное. — Я широко улыбнулся, и Деметрий так сцепил зубы, что у него, должно быть, череп трещинами пошел. — Приходи в зал приема на рассвете. Это пять утра, мне сказали. — Феликс помотал головой, окидывая неуверенным взглядом меня и Деметрия. — Мантию не забудь. — А, цирковые наряды. Мне не ответили. Деметрий поправил манжету на своей черной рубашке и гордой цаплей потопал по своим зловещим делам; Феликс пошел за ним. Я удивленным взглядом провожал его прямую спину, такую прямую, что мне захотелось спросить, не позавтракал ли он сегодня, например, палкой. Деметрий портит мне кровь, но ведет себя так, словно все происходит с точностью да наоборот. Какая изощренная диверсия! В саду сидел молодой человек. Увидев, что я направляюсь в его сторону, он быстренько поднялся, забрал свой ноутбук и пошел прочь, опустив голову. Ну и отлично. Хотя солнце меня не грело, чувствовать на себе его лучи было приятно. Легкий ветерок вступил со мной в противостояние, то и дело пытаясь помешать моему чтению и пролистнуть страницы. Теперь у моего мозга было достаточно ресурсов для беспрестанной работы, так что занимались своими делами сейчас мы оба — отдельно. Мне понравилась эта номинальная диссоциация, то есть условное разделение себя на две части. Одна являла собой, собственно, мой мозг, а вторая как будто бы составляла того меня, что находился сейчас в саду и читал. И вот мы, рациональное и чувственное, отвернулись друг от друга, скрестив руки на груди, и выполняли каждый свою функцию. Наверное, это как-то нездорово: я и читал, и размышлял, и планировал одновременно, совсем не утруждаясь. В конце концов, закончив с предпоследней главой, я закончил и с Деметрием: понял, почему он указал на Викторию. Хайди сказала “полная противоположность”, то есть Виктория скрывается, а Джеймс — ищет. Эта догадка не поразила меня внезапно, она образовалась сама собой. Челси найдет мне Викторию, через нее я найду Лорана и узнаю, в чем заключается смысл его письма: кто такие “другие, что хотят помочь” и каким образом они собираются отстранить Аро, Маркуса и Кая от власти. Еще в самом начале, когда Маркус через Сульпицию организовал для меня не настоящий побег, она упомянула о некой Дидим. Шестое чувство подсказывало мне, что скоро я узнаю, кто она такая, и это поможет мне во всем разобраться. Часы тянулись медленно, книга читалась быстро. Последние полчаса я просто лежал на скамье с книгой на лице, ждал, думал. В какой-то момент мне даже показалось, что за мной кто-то наблюдает, но никого вокруг не было. Ну, или этот кто-то очень-очень тихо ходит. — Отвали от меня, — устало проговорил я, не открывая глаз. Когда солнце село, я отнес книгу в библиотеку. Я вышел на площадь и вдохнул полной грудью. На улице гулял ветерок, а на мне была рубашка: я принялся оглядываться, чтобы понять, по погоде ли одет, но предполагал, что все в порядке, — это вам не Форкс. Небо, казалось, опустилось очень низко и окрасилось в сиреневый оттенок с розовым подтоном. Уличные фонари, окна и всякие светильники в летних кафе добавили в эту палитру золота, тепла. Площадь и сам замок находились на возвышении, и от площади улочки уходили вниз, дороги их выложены камнем, они со всех сторон обставлены домами — все-таки центр Вольтерры. Смеркалось, но света было очень много, он лился отовсюду. Вода в фонтане журчала, дети смеялись, и я услышал свое имя, сказанное очень-очень тихо, откуда-то слева, издали. Эдвард стоял у спуска в одну из таких улочек, у каменного трехэтажного дома, на первом этаже которого была вывеска с надписью “Caffè”. Множественные источники света чуть ли не всеми оттенками оранжевого играли на его лице. Сбоку от него, на парковочном месте, какая-то девушка уже третий раз пыталась пальцем нажать на ключ от собственной машины, но все не могла то ли попасть, то ли приложить достаточно усилий. Правильно, если на Эдварда с открытым ртом пялиться, то ничего, конечно, и не выйдет. Его губы тронула легкая улыбка, я улыбнулся в ответ и направился к нему навстречу. Я чувствовал себя дикарем: было непривычно сохранять человеческую скорость, это требует терпения. В конечном итоге я все равно вынудил бедного Эдварда ловить равновесие и удерживать силу моего удара. Хорошо, что прохожие не понимали эту силу. Он отступил на несколько шагов назад, прижимая меня к себе. — У меня для тебя хорошая новость, — торопливо прошептал он. — Твои родители не остались без защиты. Я не уверен, насколько такая защита будет эффективной против Вольтури, но без проблем их точно никто не тронет. Я слегка оттолкнул его. — Кто? Как они? Мама еще в Форксе? — Квилеты. Мне кажется, она не покинет Форкс, пока не… справится с этим. Они ищут тебя, Кристиан. По всему штату висят листовки с твоим лицом. — Квилеты? — я ничего не понял. — Ну, стая. Сейчас ее возглавляет Сэм, но Джейкоб Блэк имеет на него влияние, да и они никогда не стали бы отказывать в таком вопросе. Моя рука, что лежала на предплечье Эдварда, сжалась. Оклемавшись, я спросил: — Какая стая, мать твою? Эдвард сначала нахмурился, а потом его взгляд прояснился. Он сказал: — О. Квилеты ведь, пойми меня правильно, оборотни. Что-то вроде волков или, эм, больших собак… не знаю, какой еще подобрать эвфемизм. Я посмотрел на него, как на безумца. — Эдвард, что ты несешь? Какие еще собаки? — Давай ты просто примешь это как данность. — Ничего не понимаю, — повинился я. — Это ненадолго. Еще успеем обсудить сегодня. Скажи, они сделали тебе что-то? Тебя трогали? — взволнованно спросил он. — Аро принуждал тебя к чему-нибудь еще? — Меня никто не тронет. Эдвард помрачнел. — А Деметрий? Вы поссорились. Достало! Как же он меня достал, этот Деметрий! Эдвард качнулся вперед, вынуждая меня прильнуть спиной к стене дома, и внимательно посмотрел мне в глаза. Я опустил взгляд на губы Эдварда и поборол желание укусить за нижнюю. Вокруг нас были люди. — Ты игнорируешь меня? — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — честно признался я, не отводя взгляда от его аккуратных губ. — Ни слова. — Я сказал, что твое замешательство, вызванное упоминанием о нем, заставляет меня волноваться, — терпеливо пояснил Эдвард своим этим голосом с какой-то хрипотцой или, может, урчанием — злость делала это с ним. Я сглотнул. — Мое замешательство вызвано тобой и твоим поведением. — Я знаю, что веду себя отвратительно, но я просто не могу не думать об этом постоянно, ты понимаешь? — отчаянно проговорил Эдвард. — Видения Элис не упрощают мне задачу. Он постоянно рядом с тобой. Он прикасался к тебе. Фразу про “поведение” он расценил по-своему. — Ты серьезно хочешь поднять эту тему? Эдвард отпрянул с возмущением на лице. Я оглянулся и заметил, что на нас смотрят. Старушка за спиной Эдварда, компания мужчин возле фонтана, две девушки у витрины и все та же особа с парковки. Мне стало очень неловко, о чем я его оповестил: — На нас глазеет целая куча людей. Мы можем уйти в другое место? Пожалуйста? — Пошли в машину. — Эдвард тоже оглянулся. Я думал, он пришел пешком. Эдвард отключил сигнализацию; оставалось понять, какой из автомобилей пискнул. И тут до меня дошло. Я по привычке накрыл ладонью область средостения, хотя болеть там уже нечему, и потрясенно выдохнул. — Это твоя машина?! — В моем голосе проскочили истеричные нотки. Кажется, черный “Макларен” ухмылялся так же довольно, как ухмылялся сейчас Эдвард. — Ты, должно быть, шутишь… Черт возьми! Я погладил рукой глянцевый бок, обошел авто со всех сторон. Эдвард, кажется, перестал злиться, он весело наблюдал за мной, украдкой бросая взгляды на прохожих. Я продолжил череду глупых вопросов: — С ума сойти! Где ты ее взял? — я замер. — Ты ведь не украл ее, правда? — Конечно нет, — он нахмурился и улыбнулся одновременно. — Невозможно. — Я присел, чтобы осмотреть диски. — Не могу поверить. Можно сесть за руль? Эдвард засомневался. Я состроил очень грустное лицо, поэтому он закатил глаза, и ключи полетели мне в руки. Так круто с парковки я еще не выезжал. Эдвард хотел было схватиться за руль, потому что мы прошли, наверное, в дюйме от “тойоты” той девушки, что так пристально пялилась на Эдварда, но нам повезло, и опасность миновала. Он не стал откидываться на спинку сидения, покосился на меня, и в его взгляде читался неподдельный испуг. — Осторожнее. И езжай помедленнее, тут везде камеры. — Боишься штрафа? С такой-то машиной? — усмехнулся я. — Не хочу привлекать лишнее внимание к номерам, — он нахмурился и уставился на дорогу. Когда мы остановились на светофоре, я понял, что занимает его мысли, и тяжело вздохнул, щелкнув поворотником. — Жаль, я не из тех харизматичных красавчиков, вокруг которых всегда толпы девушек, и к каждой они знают подход. Подход я знаю только к числам, — я улыбнулся. — Они разбираются в пылких признаниях, и мне до них далеко, но раз уж тебе это так нужно, то я попытаюсь: если придется, я готов убивать за тебя, Эдвард. Мне нет никакого дела до Деметрия. — Я доверяю тебе. Я не доверяю ему. — Ему? — я вскинул брови. — Ну и что, по-твоему, Деметрий может сделать? Эдвард собирался то ли удивиться, то ли пострадать, то ли рассмеяться. Я отвернулся от него и привел авто в движение, но все еще ждал ответа. Слишком уж долго Эдвард думал, а затем все-таки сказал: — Деметрий одержим тобой. Я сам чуть не спятил, когда услышал его мысли. Я кивнул. Мне и самому так казалось, я просто не думал об этом: с этим объяснением некоторые его поступки обретали смысл. Тем временем мы выехали на автомагистраль. Сумерки подходили к концу, предвещая наступление ночи. Придорожные фонари проносились мимо, на секунды освещая салон. — Интересно, почему? — Спроси у него сам, — зло бросил Эдвард. — Плевать. Давай не будем больше об этом. Просто поверь мне на слово, волноваться здесь не о чем. — Знаешь, несколько минут назад ты признался мне в любви, — он умело перевел тему. — Не привыкай. Что насчет собаки? Что вообще все это значит? И мои родители... это же не смешно. — Это, наверное, нужно просто видеть. Потерпи немного. — Эдвард вздохнул, а потом… его ладонь скользнула по моей ноге и замерла там же. — Просто старайся держаться от Деметрия подальше, пожалуйста. Машина вильнула. На всякий случай мне пришлось сбавить скорость, тогда же с хвоста кто-то просигналил. Эдвард снова разволновался. — А ведь я только расслабился. — Если не уберешь руку, я разобью тебе машину, — пытаясь уследить за дорогой, прошептал я. Глаза Эдварда вспыхнули. Его ладонь поползла выше, большой палец ощутимо вжался в бедро. Салон резко уменьшился в размерах. Я сменил полосу на самую пустую и повернул к нему голову. Эдвард очень медленно растягивал рот в улыбке. Чем дольше я смотрел на него, тем шире она становилась. Вот дерьмо. Чем дольше я смотрел на него, тем выше поднималась его рука. В конце концов она замерла у самой подвздошной кости, и мизинец скользнул вниз, ко внутренней поверхности. Я ударился затылком о спинку сидения. — Ты не можешь потерпеть? — Мой голос прозвучал непривычно низко. — Сто лет. Сколько еще нужно? Назови цифру. Но предупреждаю, двузначного числа я не вынесу. На этих словах он выдернул из-под пояса мою рубашку, и его тонкие пальцы пробирались вверх по косой мышце. Его наручные часы были холоднее ладони, металлический ремешок то и дело касался оголенной кожи, и это каждый раз вызывало мучительные мурашки по всему телу. Как же было тяжело держать глаза открытыми! Рука переместилась на спину, спереди рубашка тесно натянулась. Эдвард подался ко мне. Его дыхание коснулось шеи, а та самая ладонь крепко сжала затылок. Я ахнул, и стоило только его проклятому языку коснуться места где-то под углом нижней челюсти, как шины мерзко скрипнули. Эдвард оторвался от меня со скоростью пули и уставился в лобовое стекло, я же крутанул руль, возвращая авто на полосу. — Я же сказал! — Пришлось просить о том, чего я в данный момент хотел меньше всего на свете. — Прекрати. Эдвард примирительно поднял руки вверх и вернулся на свою половину салона. — Куда мы вообще едем? — хрипло и тихо спросил он. — Понятия не имею. — Съедь с трассы. Съедь, ради бога. Сколько у тебя времени? — До рассвета. — Успеем. — Что успеем? — Ты должен встретиться с Карлайлом. Но сейчас съезжай. Кто я такой, чтобы ослушаться его? Эдвард говорит — я делаю. Мы свернули на прилегающую грунтовую дорогу. Света здесь совсем не было — только фары, и я тут же их выключил, чтобы не привлекать внимание. Мы проехали чуть меньше мили, прежде чем я дал по тормозам и бросился на него, как несытый пес на кусок мяса. Все проблемы показались мне нереальными — Аро, риск, родители, Деметрий, все эти хитросплетения, письма и заговоры. Все это отошло на второй план, и реальным был лишь Эдвард подо мной. Опущенная спинка сидения, удары конечностей о двери и моей головы о крышу, перестук пряжки моего ремня — все это меня не заботило. Я смотрел на него и слышал только его. Если бы у меня сейчас спросили мое имя, я бы не смог его вспомнить и ответил бы “Эдвард”. Я выпрямил спину, насколько это было возможным, и прикрыл глаза, чтобы попытаться взять себя в руки — я просто-напросто мог бы ему навредить. Я не ведал, что делаю. Эдвард посмотрел на меня снизу вверх и выдернул ремень из моих штанов — видимо, он его раздражал. Мы встретились взглядами, и это побудило его к действию: он дернул меня на себя. Мы столкнулись друг с другом, и я подался бедрами ему навстречу — Эдвард повторил мои действия. Я даже не искал себе опору, просто уткнулся лбом сбоку от его головы и выдохнул в шею. Мое колено застряло где-то между сидением и дверью (не оставить бы вмятины на ней). Он держал меня за бока и прижимал к себе так крепко, будто я пытался вырваться, хотя у меня и в мыслях ничего подобного не было — совсем наоборот. Когда я неосознанно принялся тереться о него, Эдвард откинул голову, открыв шею, в которую я тут же вцепился. Я не знал, на что это было похоже со стороны, но разумностью здесь и не пахло. Между нами и волосок бы не пролез, но я умудрился втиснуть свою ладонь. Эдвард поймал мои губы своими и тут же выпустил — я коснулся его и провел рукой вверх, совершенно ни о чем не думая, и он вскинул бедра. Ртом мне удалось выхватить его стон. Этот день был лучшим в моей жалкой жизни. Я уже схватился за его ширинку, когда он остановил меня рукой. — Не здесь и не так. И у меня звонит телефон. Уже целую вечность, — прохрипел Эдвард. — Если ты серьезно, то я готов применить силу. Просто предупреждаю. — Слушаю. — Он вытер большим пальцем уголок своего рта и не сводил с меня глаз. Его бедра, на которых я расселся, била мелкая дрожь. — Эдвард, мы вас потеряли, — на другом конце провода прозвучал взволнованный голос Эсми. — Вы в порядке? — В полном, — холодно проговорил он. — Скоро будем.