Trinitas

      За прошедшую ночь Аскар так и не смог избавиться от мыслей, которые словно бы стали только навязчивее, и потому в пути его взгляд неотрывно следовал за кочевником. Казалось бы, никто не заметил изменений, ведь на протяжении всех дней их пути Аскар и так выказывал свою настороженность, внимательно наблюдая за наймитом, которому не доверял. Однако сам Аскар понимал разницу.       Поход продолжался, а пустыня вновь сменила ландшафт, и равнина обратилась протяженными песчаными холмами. Вараны ловко передвигались по рассыпчатым дюнам и их немаленький отряд упорно следовал на восток, ведомый кочевником из племени Дари.       Поднялся ветер, треплющий концы синего платка, а Аскар взглядом прожигал его спину не хуже Сара и Сола, палящих с небес жалящими лучами. В какой-то момент ему показалось, что спустя неделю пути его наконец-то настиг солнечный удар, потому что в шуме ветра Аскар расслышал голоса — словно вой тысячи глоток, но глухой, будто бы раздающийся из-под песка. Он стал оглядываться, положив ладонь на рукоять хопеша, всматриваться в песок, как будто из его нутра могли выползти потусторонние создания. Звук то приглушался, то нарастал, набирая силу. Было не понятно, доносится он издалека или что-то страдальчески стонет изнутри его головы.       Аскар был сбит с толку и не понимал, что происходит. Он должен бы чувствовать опасность, но меж тем по телу разливалась расслабленность, отчего ладонь соскользнула с рукояти меча и безвольно обвисла. То, что он поначалу принял за вой, теперь звучало как пение — высокое и чистое, звенящее в воздухе и резонирующее с чем-то глубоко внутри него, быть может, с душой? Оно несло в себе успокоение, избавляло от забот и той странной тревоги, что поселилась в беспокойном сердце Аскара прошлой ночью.       Внезапная резкая боль словно прострелила его уши, как будто кто-то проткнул перепонки тонкими длинными иглами. Аскар дернулся, прижимая к ним ладони, и оглянулся, выискивая взглядом источник опасности. И потрясенно застыл, совершенно не понимая происходящего.       Члены отряда и последовавшего за ними каравана валялись на песке, но не выглядели спящими или ранеными — их глаза были открыты, а лица преисполнились одухотворенности, словно им было чуждо все мирское. Он отыскал взглядом Лейса, который пустыми глазами уставился перед собой и улыбался неизвестно чему, пока вокруг их развалившейся группы, занявшей небольшой участок золотистого песка, крутился вихрь — они словно оказались внутри смерча, огражденные от мира подвижной стеной вращающегося воздуха.       В лицо Аскара заглядывал Иса, с выражением мрачнее обычного и поджатыми кривящимися губами. Они шевелились, но Аскар ничего не слышал, обводя рассеянным взглядом лежащих людей. Вдруг целитель с неожиданной силой тряхнул его, вынуждая смотреть себе в лицо, и произнес так медленно, чтобы внезапно оглохший Аскар смог прочитать по губам: «Соберись. Опасность».       Он поднялся на ноги, ощущая тело каким-то малоподвижным, тяжелым и неловким — таким оно бывает после затяжной болезни. Ладонью нащупал рукоять верного хопеша, все также висящего на поясе, и осмотрелся куда более трезво, оценивая обстановку. Валяющиеся люди, находящиеся в странном состоянии, сильно недовольный Иса, острые взгляды которого без слов посылают вернуться в утробу аммы, если он продолжит быть таким бесполезным. Одинокая фигура Наиля, спиной к ним застывшая в опасной близости к вращающейся песчано-воздушной стене. К нему-то Аскар и кинулся.       Крикнул, спрашивая, что происходит, но сам себя не услышал. Прикоснулся пальцами к уху, но ощутил лишь липкую влагу, а как взглянул на свои ладони, так увидел кровь. Так та боль в ушах в самом деле была из-за лопнувших перепонок? Аскар поднял лицо на учителя и только сейчас увидел, что руки его вытянуты, а пальцы непрерывно шевелятся — он творит магию. Весь взмокший от напряжения, с растрепанными косами и бледным лицом, он поднимал сильный ветер, принуждая его бесконечно вращаться вокруг их группы. Он запер всех внутри смерча, чтобы защитить.       Наиль обернул лицо к приблизившемуся Аскару и выкрикнул обветренными губами всего одно слово, которое альфа считал безо всяких трудностей: «Син». Заозиравшись по сторонам он понял, что нигде не видел синего платка, за который цеплялся взглядом со вчерашней ночи. И как мог не заметить? Синана не было в том защитном круге, что создал Наиль своей магией. Кочевник был где-то снаружи и сражался в одиночку.       Аскар ухватил омегу за плечо. Ткнул пальцем в себя, затем в стену, и, кажется, учитель понял его без слов, потому что пальцы его перестали шевелиться и ветер на мгновение стих — этого хватило, чтобы Аскар успел выскочить наружу, где со всех сторон на него тут же уставились горящие глаза каких-то потусторонних существ — небольших, похожих на крупных кошек, вот только их здесь были тысячи. Зубастые пасти угрожающе ощерились, маленькие яркие глазки горели в ночи… Ночь? Но ведь день только начался! Когда успела опуститься ночь?       Хотел бы Аскар иметь немного времени, чтобы все осмыслить, но его не было — странные кошки напали, не давая и нескольких минут на раздумья. Впереди он увидел Синана, прорубающего ряды злобных созданий снова и снова, но место убитых тут же занимали сородичи, им не было конца и края. Однако Аскар ошибся, кочевник не остался защищать всех в одиночку, неподалеку сражались двое бет из его отряда, которых Синан представил как умелых охотников — Нур и Рами. По отточенной синхронности было видно, что они много лет сражаются в паре, ибо каждый удар поражал одного зверя, на что способны только истинные мастера охоты.       Существа не казались сильными, но их когти, попавшие в цель, вспарывали одежду и кожу под ней, а зубами они определенно пытались вырвать куски плоти. Но с кошками все равно не сложно было бы справится, не будь их так много. Хопешом Аскар прорезал толпу нападающих зверей, но они и не думали отступать, место каждого располовиненного его мечом занимали двое новых. Даже его, бывалого воина, пугал этот яростный шквал щелкающих зубов и бритвенно-острых когтей, что маленькими кинжалами полосовали его ноги и руки.       Злобные твари все норовили вспрыгнуть на плечи и разодрать ему шею, но Аскар наконец-то добрался до Синана и встал с ним спина к спине — кошки ощерились и напали с ощутимой жаждой убийства. Вдвоем они секли головы и отпинывали тварей в полете, кружась на месте и прикрывая друг друга. Откуда-то сбоку к ним пробился Зейб, ошалелый, но твердой рукой рассекающий всех кошек, что имели глупость кидаться на старого волка. Вскоре в бой вступили и Наджи с Мунифом, и Джанах, боец-альфа из отряда Синана, и воины из каравана, которых возглавлял Юсуф — один за другим их будил Иса, своей магией разрывая ушные перепонки. Аскар догадался, что странное состояние, в котором находился он сам и остальные, было вызвано теми звуками, что они услышали в пустыне.       А злобные кошки, ощутив на собственных шкурах перевес в силах противника, вдруг отступили в ночь — словно волна отхлынула. Исцарапанные и покусанные, воины застыли посреди окровавленного песка и трупов зверей, шкур с которых хватило бы на несколько десятков теплых плащей. Все озирались, едва способные поверить в то, что этот кошмар, наконец, закончился.       Кочевник, окровавленный с головы до ног и в растерзанной одежде, махал руками, указывая на оседающий песок в том месте, где недавно кружил воздушный барьер — вокруг него тоже валялись кошки, которых разметало во все стороны. Наиль тяжело осел, падая на колени в песок, согнувшись и обхватив себя поперек живота. К нему тут же рванул Синан.       Вдвоем с Исой они уложили его и целитель стал хмуриться, что-то объясняя кивающему кочевнику. Иса поднялся и подозвал к себе Аскара, в то время как бета продолжал гладить по руке побледневшего Наиля и говорить ему что-то, улыбаясь глазами. У омеги не было сил даже улыбнуться в ответ, но Аскар заметил, как он цепляется за кочевника своими дрожащими пальцами. Хотелось бы услышать, о чем они говорят.       Иса помахал ладонью перед его лицом, привлекая к себе внимание. Нетерпеливо и грубо толкнул в плечо, вынуждая сесть перед ним в песок, и наложил ладони на его уши. Чувство шевеления где-то глубоко в ушных каналах было омерзительным, но зато слух сразу вернулся к Аскару, словно и не было никакой глухоты. Чем он не преминул воспользоваться, сходу засыпая вопросами:       — Что это вообще было? Что за злобные твари напали на нас? И как вышло, что уже наступила ночь?       Неподалеку Лейс присел вместе с Гайсом, склонившись над трупом кота — голова его была почти отделена от тела чьим-то клинком, но этот хотя бы выглядел получше тех, чьи внутренности вывалились на песок. Лица юношей скривились, верно их затошнило от зрелища и густого запаха звериной крови и кишок, от которых еще поднимался теплый пар.       — Сиранисы, — Синан оставил Наиля отдыхать и поспешил к исцеленному Аскару, чтобы ответить на его вопросы вместо недовольно нахмурившегося Исы. — В пути поднялся ветер и донес до нас звуки поющего бархана — перелетающих с ветром песчаных дюн, которые появляются то тут, то там, сманивая путников с дороги. Сам по себе поющий бархан страшен только тем, что заставляет блуждать кругами под палящим зноем до тех пор, пока не кончится вода и жизненные силы — говорят, что тем и питается их песок. Но с барханами по пустыням зачастую перемещаются и стаи сиранисов, им вой барханов что аккомпанемент, который усиливает эффект от их собственного пения — магии, которая одурманивает и ведет за собой прямо в пасть к хищникам.       — Учитель рассказывал о сиранисах когда-то давно, пока я сам был его учеником, — растерянно отозвался Гайс, похлопывающий по спине дрожащего Лейса, которого вытошнило в песок. — Не думал, что однажды увижу их вживую вот так…       Аскар передал Лейсу свой бурдюк, из которого юноша сделал пару торопливых глотков — сказались слишком сильные впечатления, но тут его не в чем было винить, в конце концов кроме Синана с Исой и двоих бет-охотников сейчас здесь никто не выглядел хорошо.       — Попасть под магию поющих барханов, угодить в пасти к сиранисам и выбраться без потерь — нам не иначе как благоволят Боги, — произнес Юсуф, вожак каравана, с трепетом в дрожащем голосе.       — Мне не доводилось слышать о том, чтобы кто-то уходил от них живым, столкнувшись посреди пустыни. Я-то считал, что это какие-то огромные страшные звери, из-за которых пропадают целые караваны, а оказывается путников губят какие-то кошки, — Муниф качал головой, оглядывая устилающие песок трупы.       Зейб взъерошил волосы на макушке младшего, до которой едва дотягивался — он был крепким и сбитым мужчиной, но на две головы ниже вытянутого и длинного Мунифа.       — Даже самый мелкий враг будет страшен, если наступает такой ордой, — произнес он наставительно.       Лейс попил воды и отдышался, после чего стал выглядеть немного лучше.       — Но как вышло, что уже ночь наступила? — недоумевал он.       — А так, что вы поплелись за пением бархана как пустоголовое стадо, и мы впятером не смогли вас остановить, — резко ответил ему Иса, методично излечивающий одного за другим людей, которых Синан с Наджи молчаливыми указаниями выстроили в длинную шеренгу. — Тогда Син предложил окружить вас барьером уже в том месте, куда всех созовут сиранисы, и ждать там, снимая зачарование с воинов, пока они втроем будут отбиваться.       Аскар перевел взгляд на кочевника, одежда которого была залита кошачьей кровью и исполосована когтями. В прорезях виднелись глубокие алеющие царапины, однако Синан не выказывал никакого беспокойства по их поводу. Вот только Иса вовсе не собирался исцелить всех, но забыть про него, поэтому вынудил кочевника закатать рукава и наложил ладони на его предплечья. Под неотрывным взглядом Аскара царапины начали затягиваться новой кожей, возвращая рукам первозданный вид — рельефные, увитые плотной вязью чернильных татуировок, покрывающих всю поверхность и устремляющихся дальше на плечи, скрытые тканью. Какие-то из них напоминали скрупулезно выведенные геометрические узоры причудливых форм, другие обвивались спиралями, начинаясь от запястий и пропадая под одеждой. Взор неосознанно следовал за линиями, цеплялся за них и бродил по переплетенным узорам, смысла которых не понимал. Пусть Аскар не знал значения, но кое-что другое осознавал совершенно ясно — крепкие и мускулистые руки Синана он находил красивыми.       — Почему только вы не поддались зачарованию? — Аскар отвел взгляд и задал вопрос, который его беспокоил. Ответил один из бет, Рами, в то время как Нур перебирал кошачьи тушки — кажется, в поисках наименее поврежденных:       — Омег, искусно управляющих собственной магией, не может очаровать пение существ, чья магия гораздо грубее и слабее. А для охотников вроде нас, не владеющих высокими искусствами, существует иной способ приобретения невосприимчивости к пению сиранисов — для этого лишь нужно съесть их плоть.       Лейс потрясенно округлил глаза.       — Съесть этих чудовищ? — было похоже на то, что его снова затошнило. Впрочем, даже Гайс как будто побледнел лицом, хотя его нос уже настолько привык к висящему амбре из крови и кишок, что перестал различать запахи.       — Не волнуйтесь, на вкус как обычная дичь, — Нур, сидящий на корточках над трупами, обернул к ним свое лицо и улыбнулся.       — Что не возьмем мы, тем накормятся вараны. Хорошо, что они сами придут на запах и не придется их ловить, — вздохнул Синан. Кажется, ему весьма поднадоело каждый раз гоняться за напуганными ящерами, возвращая их в лагерь. Аскар подумал о том, что с сегодняшнего дня будет ему в этом помогать.       Той же ночью отрядом был разбит лагерь подальше от места нападения сиранисов. Нескольких из них, наименее поврежденных и измазанных в крови, беты из отряда Синана освежевали и оставили жариться над огнем. Запах дыма и мяса почему-то вовсе не пробуждал аппетит, а скорее наоборот — заставлял воротить нос. В этот момент Аскар чувствовал себя не лучше тех кровожадных тварей с устрашающими клыками и бешеными глазами — он тоже раздирал их тела словно дикое животное, тоже собирался съесть добычу.       Отчего-то воевать с людьми ему было легче, чем с животными, ведь в головах подобных своей Аскар хоть немного разбирался, мог предугадать мысли и движения, но в кошачьих маленьких диких умах творился хаос. Тактики были бессильны перед их безумством, и единственное, что он мог, так это отмахиваться хопешом, не зная, откуда высунется очередное животное. В прошедшем сражении Аскар чувствовал себя до обидного беспомощным перед великим гением природы. Он, Аскар Каддафи, акид и славный воин, едва справлялся с жалкими пустынными тварями, что бездумно нападали скопом со всех сторон.       От осознания собственной слабости в бескрайней пустыне Аскар обреченно вздохнул, а затем поднял глаза к шипящей над костром тушке сираниса. Не оказаться бы ему на месте этого животного.       — Нет аппетита? — скверное настроение акида не скрылось от глаз Синана. В ответ Аскар неоднозначно покачал головой, сам осознавая причину своего поведения. Он был голоден, но к туше сираниса не хотел даже прикасаться. Кочевник, думая, что понимает его состояние, положил руку на плечо, подбадривая. — Когда путешествуешь по пустыне приходится есть и не таких тварей. Однажды я даже попробовал на вкус каркаданна — вот уж у кого было до ужаса жесткое мясо.       Рассказ Синана он пропустил мимо ушей, ведь мог думать только о лежащей на плече руке кочевника — этот почти дружеский жест ощущался иначе, чем похлопывание по спине от Зейба или молчаливая поддержка Наджи. Ладонь, украшенная бесчисленными татуировками, касалась легко, ненавязчиво, готовая в любой момент исчезнуть при появлении малейшей неловкости. Аскар искренне этого не хотел и оттого застыл, боясь сделать лишнее движение.        Аскар знал, какой была на ощупь эта ладонь на его плече — горячая и сухая, мозолистая, с длинными узловатыми пальцами и темная от чернил, вязью протянувшихся по шершавой коже. Кажется что с тех пор, как пожали друг другу руки, за все последующие дни этого долгого похода они не были физически ближе.       — Как там Наиль? — спросил альфа, нарушая внезапно повисшую тишину. Он помнил, как Синан помогал перенести ослабшее тело в шатер, и насколько довольным было лицо учителя в тот момент. Не удивительно, наверняка каждый омега на земле хотел бы понежиться в руках кочевника из племени Дари — вот уж кто сможет как следует о них позаботиться.       Внезапно накатившее раздражение заставило Аскара передернуть плечами, словно сбрасывая с них разом навалившуюся тяжесть. Синан понял это движение по-своему и тут же убрал ладонь с чужого плеча, спрятав ее в длинных рукавах свободного одеяния.       — Он колдовал на протяжении долгих часов, поэтому восстановится еще не скоро… — едва окончив фразу, кочевник округлил глаза, что-то вспомнив: — Нужно отнести ему немного еды, — тихо проговорил он и потянулся к тушке сираниса.       С полной тарелкой кусочков мяса, тщательно вырезанных из самых мягких частей тушки, Синан скрылся в шатре омег.       Аскар нахмурился, проводив его фигуру взглядом, после чего сам жадно вгрызся в оставшуюся на вертеле жесткую часть. И почему его так раздражала эта чрезмерная забота? Будто во всем отряде не найдется другого человека, способного отнести омегам еду. Аскар пережевывал мясо, ощущая подступающую тошноту, к которой не имел отношения вполне сносный вкус сираниса.       Скоро вокруг костра собрались другие участники экспедиции с не менее испорченным настроением. После недавней битвы все были уставшими, а последствия грубой магии давали о себе знать головной болью и слабостью. Лейс придирчиво рассматривал сегодняшний ужин, невольно вспоминая отвратительное зловоние, исходящее от трупов сиранисов, и едва сдерживал рвотные позывы.       — Они не нападут снова? — встревожено спросил Гайс у одного из охотников.       — Сиранисам легче найти другую добычу, чем бороться с более сильным противником. Эта стая больше не нападет, а другие мы сразу обнаружим, услышав их вой, — ответил Рами, а затем указал на зажаренные тушки. — Но для начала каждый должен съесть хотя бы немного.       Люди пробовали мясо словно горькое лекарство, зажмуриваясь и ожидая вкуса не менее мерзкого, чем вид самих сиранисов. К их удивлению, еда оказалась вовсе не так плоха, как ожидалось, и спустя несколько минут голодные люди без зазрения совести поглощали мясо убитых тварей. Наступившая тишина нагнетала обстановку, заставляя людей вздрагивать от любого звука — они все еще боялись нападения диких животных.       — Нур, сыграй нам что-нибудь на флейте, — предложил охотник, обращаясь к своему товарищу. Люди поддержали его идею и вот Нур, зрелый мужчина с загорелой оливковой кожей и коротко стриженой головой, приблизил к губам инструмент, и в воздухе над лагерем разлилась мягкая мелодия нэя. Звуки, вовсе не похожие на губительное пение сиранисов, успокаивали и помогали почувствовать себя в безопасности.       Наконец-то зазвучали разговоры и смех, а кто-то даже припомнил старую песню и стал напевать ее в такт музыке — этим человеком оказался Синан, вернувшийся обратно к костру. Низкий приглушенный голос хорошо сочетался с высокими нотами нэя, создавая необыкновенный контраст. Странным образом он воздействовал на Аскара, будто тоже был пронизан магией — теплом разливался по телу, навевая приятную сонливость. Показалось, что именно так звучали давно забытые песни аммы, которые доводилось слушать перед сном еще в далеком детстве.       Атмосфера так расслабила, что даже вечно настороженный Аскар начал негромко подпевать грубым и вовсе не мелодичным голосом, на что Синан лишь улыбнулся своими невероятными голубыми глазами. В них играли отблески костра, мелькали далекие звезды, отражалась серебряная луна. В них Аскар видел целый мир и даже при огромном желании не смог бы отвести взгляд.       Над пустыней проносилась мелодия нэя, а песчаные холмы вторили ей тихим, смиренным шепотом.       На следующее утро отряду предстояла тяжелая дорога — само путешествие по морю дюн было непростым, но на этот раз они еще и сбились с пути караванов, проложенных над извивающейся подземной рекой Нахр-эль-Амаль, и находились далеко от деревень. Воды и еды было достаточно для нескольких дней пути, но никому не хотелось проводить ночи в опасной близости к поющему бархану. Пускай сиранисы уже не могли напасть с помощью пения, сами по себе они были не самыми удобными противниками. К тому же нельзя недооценивать множество других хищников, обитающих в этих местах, для которых заблудившиеся путники были легкой добычей, а оттого именно неподалеку от поющих барханов часто можно было встретить шакалов, корсаков или стаи пустынных волков.       Синан пообещал, что уже к вечеру они вернутся к подземной реке — лишь придерживаясь ее можно было пересекать пустыни — и продолжат путь. Ориентируясь по звездам и светилам, кочевник определил нужное направление и повел людей сквозь пески, кажущиеся нескончаемыми. Как и ожидалось, Синан не ошибся, и к заходу солнц они набрели на деревню, окружившую маленький колодец в ее центре. Они устроились на ночлег, наконец-то ощутив себя в полной безопасности под защитой четырех стен и крыши — жилища из глины и камня внушали куда больше доверия, чем походные шатры.       В таверне мужчины выпивали и рассказывали каждому, кто хотел послушать, о встрече с сиранисами, приукрашивая повествование так, что крупные кошки превратились едва ли не во львов, когти и зубы которых по длине не уступали и добрым кинжалам. Вояки, которые самолично отбивались от напавших магических тварей после неожиданного пробуждения нетрадиционными методами Исы, не мешали впечатлительным путникам травить байки, только поддакивали и прикладывались к винным кубкам.       Следующим утром, пополнив запасы воды и еды, отряд отправился в путь по безопасному и изведанному маршруту.       Климат на территориях при Манахиле оказался более щадящим, нежели в окрестностях Хибы — после постоянного пребывания в открытой пустыне легкое похолодание совсем не ощущалось, зато смену температуры можно было узнать по сократившемуся потреблению воды и редким привалам. Спустя несколько дней участники отряда заметили, что деревни стали встречаться гораздо чаще, а иногда еще находясь на выходе из одной уже можно было заметить виднеющиеся вдалеке ворота соседней.       Совсем скоро на горизонте должны были появиться могучие оборонные стены оазиса, вот только ни Аскар, ни Лейс не хотели их увидеть. С каждым шагом, приближающим его к Манахилю, Аскар ощущал нарастающую тоску — снова томиться в покрытых позолоченной плиткой залах, снова слышать шум оживленных улиц, снова запереть себя в клетке из стен и вычурных арок. Здесь, посреди палящей пустыни, верхом на ездовом варане, и в окружении людей, ставших ему товарищами, Аскар чувствовал себя свободным подобно птице в небе. Будь он немного другим человеком, то уже стоял бы на коленях и просил взять его с собой, пускай даже в этот бессмысленный поход за несуществующим легендарным источником. Но Аскар был гордым, опытным, самонадеянным — о чем никогда не уставал напоминать аба — и, он не мог этого отрицать, отчасти заносчивым. Он бы не попросил, даже желая того всем своим существом.       Внезапно кочевник, за которого все продолжал бессознательно цепляться взгляд Аскара, обернулся и посмотрел прямо на него. Альфа надеялся, что Синан объявит привал, попросит помочь разбить лагерь или напомнит затянуть седельные ремни, но из-под плотной ткани прозвучало только два слова: «Впереди Манахиль».