Trinitas

      Только окончательно успокоив Лейса, альфа смог покинуть шатер и оставить заплаканного юношу наедине со своими мыслями. На лице Аскара застыло выражение усталости и волнения: одно дело провести порученного защите ребенка по пути караванов и совершенно другое — сунуться в Пустошь. С трудом закрыв глаза на мотивацию Лейса, Аскар пытался придумать, как уберечь его среди опасностей и невредимым вернуть к семье.       Обремененный тяжелыми мыслями, Аскар поднял голову, только наткнувшись на образ Наиля, перекрывающий ему дорогую. Сумрачное выражение, застывшее на лице альфы, заставило учителя сделать шаг назад и тихо, с аккуратностью подбирая слова, произнести:       — Как чувствует себя Лейс?       Такая обходительность раздражала Аскара не меньше привычной учителю болтливости. За кого его принимают? Неужели он похож на одного из тех альф, что способны поднять на омегу руку? Впрочем, уставший и измотанный переживаниями, Аскар наверняка выглядел не особо доброжелательно.       — Так же, как и до разговора со мной, — низко проговорил альфа, не сводя с учителя глаз. — Бытность акидом не сделала меня человеком, после провинности перед которым приходиться лечить сломанные конечности.       Закончив фразу, Аскар услышал доносящееся сбоку шуршание одежды и тут же бросил взгляд на источник звука. Стоящий в стороне Гайс, явно ощущая себя некомфортно, сцепил руки за спиной. До чего же Аскар не любил, когда люди скрывали свои ладони — казалось, в любой момент в них может появиться оружие. Впрочем, увидеть в Гайсе угрозу было попросту невозможно — невзрачный, худой, глаза прищурены от испорченного постоянным чтением зрения. Такой едва ли удержит меч в руках, не говоря о том, чтобы нанести удар. Возможно, Аскар отреагировал бы немного легче на признание Лейса, будь объект обожания нормальным альфой — сильным, надежным, способным защитить. Смотря на Гайса, ему хотелось с сожалением покачать головой.       Под пристальным взглядом Аскара молодой альфа заметно напрягся от направленной на него неприязни. Заметив, акид ощутил укол совести — Гайс не виноват в том, что Лейс его полюбил. Не должен посторонний человек ощущать угрозу просто из-за факта своего существования. Аскар прикрыл глаза и сделал выдох в попытке успокоить разыгравшиеся инстинкты.       — Но не помешало бы немного успокоить Лейса, сейчас он расстроен после сложного разговора, — предложил он, стараясь сохранять спокойный тон.       Наиль и Гайс переглянулись, и, после короткого кивка учителя, последний направился в шатер.       Аскар едва не заскрипел зубами, устремив взгляд на Наиля. Это он должен был отправиться успокаивать Львенка, а не Гайс! Альфа устало провел ладонью по лицу, понимая, что собственноручно устроил для Лейса романтические посиделки с объектом его влюбленности.       — Акид, я хотел бы поговорить с тобой, — прозвучал мягкий и в каком-то роде успокаивающий голос Наиля. Добавил деликатно: — Это касается Лейса.       Готовый услышать что угодно, Аскар глянул на учителя. Тот незаметно оглянулся и, увидев стоящих неподалеку Джанаха и Хайри, замялся.       — Я не хотел бы говорить об этом на людях. Иса сейчас общается с Синаном, поэтому шатер омег пуст, — Аскар мог бы упрекнуть учителя в легкомыслии, ведь омега, приглашающий альфу в пустующий шатер, выглядит довольно неоднозначно, но сейчас он едва ли нашел в себе силы на краткий кивок — сказывались непрерывная скачка и душевные волнения.       Оказавшись внутри шатра, Наиль плотно задернул полог, а затем опустился на ковер рядом с Аскаром.       — Он уже рассказал тебе о своей особенности? — альфа поднял удивленный взгляд на учителя Наиля, но тут же притупил его, осознавая — последним Лейс рассказал бы о своей влюбленности именно Аскару. Всем было известно, как в армии относились к людям, имеющим столь греховные наклонности.       — Скорее о своем проклятии, — с усмешкой проговорил акид, мешая в голосе досаду и горечь. Не такой судьбы он желал этому ребенку.       — Твой правый глаз тоже проклятие?       Взгляд Наиля застыл на его лице, рассматривая серую радужку, которая светлым пятном выделялась на фоне смуглой кожи. Изучающий, внимательный взгляд, но привыкший, больше не изумленный, как в первую встречу.       — Я таким родился, — нахмурился Аскар.       — Как и Лейс, — твердо изрек учитель.       Услышанное воззвало к возмущению. Разве может появиться на свет альфа, не желающий собрать триаду и заиметь детей в священном браке? От клокочущего в груди гнева Аскару хотелось кричать, но зная, насколько легко услышать слова сквозь ткань шатра, мужчина сдержал порыв и тихо прошипел:       — Он был абсолютно нормальным ребенком!       — Ты же знаешь, что у Лейса только недавно началось половое созревание. До этого он не ощущал влечение и не мог знать, к чему предрасположила его природа, — спокойно проговорил Наиль, словно поучая неразумного ученика. — Понимаю, тебе тяжело принять неожиданную новость, но, вопреки своим принципам, не пытайся исправить Лейса — он не сломан, его не нужно чинить. Ты не сможешь его изменить, но сможешь сделать по-настоящему несчастным человеком.       Печаль, казалось, накрыла плечи Аскара своим тяжелым плащом. Как же так? Неужто Боги отвернулись от Лейса? Чем провинилось перед ними неразумное дитя?       — Бедный Львенок, у него же никогда не будет полноценной семьи…       Наиль не склонен был с ним соглашаться.       — В нашем отряде есть вполне счастливая пара бет. Я даже слышал, что они планируют приютить сироту и воспитывать его как родного ребенка, когда вернуться в оазис, — поделился информацией учитель.       — Кто это? — непонимающе сощурился Аскар. Собеседник едва заметно повел бровью, а затем с виноватой улыбочкой ответил:       — Я думал все знают, что Нур и Рами замужем…       Вот так денек выдался, новости сыплются одна за другой, больно ударяя по темечку.       — Но не то, что друг за другом, — усмехнулся Аскар отчасти растерянно.       В очередной раз прикрыл глаза и тихо выдохнул. Как он мог не заметить, что эти двое состоят в отношениях? Неужели он настолько потерял сноровку, уйдя со службы? Теплое прикосновение не позволило увязнуть в зыбучих песках мыслей и заставило резко распахнуть глаза.       Вернувшись в реальность, Аскар увидел бледную ладонь, лежащую поверх его сцепленных в замок рук. Только сейчас акид заметил, насколько они были грубыми по сравнению с изящными, словно выточенными из мрамора ладонями Наиля, — все иссечены шрамами и покрыты давними ожогами. Как только подобный учителю не брезговал к ним прикасаться?       — Все мы хотим уберечь детей от горя, но не стоит ради этого держать их на цепи. Лейс уже взрослый юноша, способный самостоятельно разобраться со своей любовью. Мы можем только наблюдать за ним издалека и поддерживать в трудные минуты, — Наиль сжимал ладонь альфы и неожиданно тепло улыбался.       Невольно Аскар доверился ему и был не в силах отрицать чужую правоту. Львенок был так искренен, так отчаянно плакал… У Аскара до сих пор перед глазами стояло это бледное лицо и крупные слезы, катящиеся из глаз.       — Твои слова звучат убедительно… — вздохнул он не без тяжести на сердце, не спеша отдергивать руку и прерывать эту внезапно протянувшуюся между ними нить доверия. Аскар не ожидал, что слова Наиля могут не только раздражать, но и дарить надежду.       Внезапно полумрак пронзил луч света, проскользнувший через откинутый полог шатра. Внутрь вошел Иса с привычным ему недовольным выражением лица. Он искоса глянул на Аскара, опустил взгляд к его ладоням, затем с издевкой ухмыльнулся. Альфа тут же отстранился и, стремительно поднявшись с ковра, поспешил покинуть шатер.       — Спасибо за разговор, — тихо поблагодарил он напоследок, и сделал шаг на нагретый солнцем песок.       Отряд еще до прибытия Аскара единогласно решил, что сегодня они не сдвинуться с места — Лейс загнал своего варана, а оставлять ребенка одного посреди пустыни никто и не думал. В небольших промежутках между шатрами, где покоилась неглубокая тень, люди шумно переговаривались и смеялись так заливисто, словно бы обменивались забавными историями.       Под теплыми лучами Аскар ощутил подступающую сонливость. Глаза обжигал яркий свет, боль волчьей пастью сжала голову, а тело отзывалось усталостью в мышцах. Бессонная ночь сильно ударила по привыкшему к жесткому графику организму, а потому Аскар чувствовал себя словно побитый зверь. Зайдя в шатер альф, Аскар улегся на ковер и, только закрыв глаза, тут же провалился в сон, словно потеряв сознание. Его не мучили видения, не изводили ужасом иллюзии — перед глазами стояла тьма.       Когда же Аскар открыл их, то едва заметил разницу между реальностью и сном — его окружил мрак, в котором единственным ориентиром была луна, луч света которой проникал сквозь неплотно прикрытый полог шатра. Неужели он проспал до самой ночи? Аскар оглянулся и, не заметив поблизости товарищей, прислушался к звукам, что доносились снаружи: треск костра, шум голосов и тихая музыка. Приятное ощущение спокойствия теплом растеклось по телу — он там, где должен быть.       Аскар поднялся с ковра и покинул шатер, чтобы присоединиться к шумной компании. Муниф и Зейб поприветствовали его и подвинулись, уступая место в кругу возле костра.       — Ты так долго спал, что мы даже засомневались, жив ты или нет, — рассмеялся Муниф, вручив ему тарелку с приготовленными на огне овощами и мясом.       — Можно подумать, сам не спал как младенец, — Аскар толкнул товарища локтем в бок.       — Нужно как следует отдохнуть перед походом, в Пустоши не выйдет сомкнуть глаз ни днем, ни ночью, — в своей излюбленной наставительной манере произнес Зейб, на правах старшего любящий поучать более молодых товарищей.       На душе сделалось тяжко, хотя, казалось, куда уж тяжелее — после последних-то нескольких дней, наполненных сплошными переживаниями. Ему очень уж не хотелось расставаться с новообретенными товарищами, но Аскар обязан был предоставить им право выбора.       — Об этом я и хотел с вами поговорить. Лейс наотрез отказался возвращаться в Манахиль, поэтому я вынужден последовать за ним, но вы все еще можете вернуться в оазис.       — А отчего бы нам не продолжить путь вместе с экспедицией? — весело отозвался преисполненный энергией Муниф. — Когда еще выпадет возможность побывать в Пустоши? К тому же мне терять нечего — ни родни, ни мужей, ни детей.       С юным воином все было понятно — молодость, пылкость, азарт. Сразу после подготовки отправили воевать, Муниф толком-то еще и не пожил. Мир не видал, не кутил, не любил. А тут путешествие — да еще какое! Ожидаемый ответ.       — А ты, Зейб? У тебя осталась в Хибе семья, не стоит рисковать, — перевел Аскар взгляд на давнего друга.       — У меня уже была семья, когда я вместе с остальными солдатами брал Сагадат, когда с тобой спина к спине воевал на экваторе. Неужели то не было риском? Но вот я рядом с тобой, жив и невредим! — Зейб сжал руку на плече Аскара и со смехом добавил: — Мне благоволит Троица, ниспославшая любящих мужей и славных детишек, да и наверняка сам Саратан благословил на долгие годы жизни!       Аскар помнил, как это было — не бояться, что враг подкрадется незамеченным, знать, что надежный друг всегда прикроет.       — Я сделаю все, чтобы ты вернулся к семье — сам умру, но тебя сберегу, — с напором проговорил Аскар. Если он погибнет, то никто не станет горевать, но если из Пустоши не вернется Зейб, семья останется без кормильца, а дети — без абы. Он бравый воин, заслуживший счастливую зрелость и спокойную старость.       — Спасибо, акид, — то, как Зейб по-солдатски проговорил звание, заставило Аскара растрогаться — пускай он уже не состоит на службе и не имеет права называться полковником, для товарищей он навсегда останется акидом.       Кажется за время этого похода Аскар подразмяк, стал таким чувствительным… Или полгода добровольной изоляции так на нем сказались, да тоска по былым временам?       — Наджи, а ты что думаешь? — прозвучал громкий голос Мунифа, прерывая повисшую атмосферу. Аскар повернулся к товарищу и заметил, как Наджи коротко и уверенно кивнул.       — Я буду счастлив продолжить путь вместе с вами, — Аскар улыбнулся словно мальчишка. Когда спину прикрывает давний товарищ, не страшны даже неизведанные просторы Змеиной Пустоши.       Отряд в своем привычном составе проводил вечер за шумными разговорами: Лейс сидел подле учителя и молча уплетал предложенный ужин, Нур наигрывал на нэе незамысловатую, но ласкающую слух мелодию, а сидящий рядом Рами смотрел на него столь зачарованными глазами, что напоминал жреца, любующегося статуей своего божества. Как только Аскар не замечал этого раньше? Всегда неразлучны, работают в паре, сидят близко-близко, касаясь друг друга плечами. Глядя на них, вопреки своим предрассудкам, Аскар не чувствовал отвращения или неприязни — он видел двух влюбленных мужчин, чьи чувства взаимны, а сердца бьются в такт.       Не то чтобы Аскар испытывал ту же гадливость, что и некоторые солдаты, которых он знал — те, стоило ненароком всплыть этой теме, принимались плеваться и всячески сквернословить, да поносить грешников. И все же влечение к своему полу он считал противоестественным. Вот только интерес к чужим закрытым спальням казался ничуть не менее противоестественным — почему посторонних людей волнует, чем заняты люди семейные в своих домах? Нет, если бы Аскару начали вновь указывать, как ему жить или, что хуже, кого любить, то наглеца пришлось бы осчастливить близким знакомством с худшей частью характера Аскара, доставшейся от абы — гневливостью. Разумеется, страшась стать подобным отцу, а также выученный его жесткой рукой, он научился сдерживать себя. Владение собой — духом и телом — важное качество для воина, Аскар его неустанно развивал. Но если бы кто-то чужой начал лезть в интимные дела, то и терпению Аскара пришел бы конец. Так почему же другие обязаны терпеть его мнение о «противоестественной» природе их отношений? Нисколько не обязаны.       Да и не хотелось Аскару подходить к мирно сидящим поодаль Нуру и Рами и что бы то ни было высказывать. Их личная жизнь — не его дело. И если понаблюдать чуточку дольше, то их даже можно назвать милой парой.       Единственное, что не давало надолго задержать на них взгляд — зависть. Едва ли он когда-то сможет так же сидеть рядом с одним особенным человеком, не боясь выражать свои чувства.       Иронично.       Вскоре все разошлись по шатрам, и Аскар, выспавшийся на несколько дней вперед, остался дежурить, высматривая зоркими глазами возможную опасность. Небо над головой почернело, а звезды беспорядочно рассыпались на нем, напоминая непослушных детей, за которыми каждую ночь приглядывал Нанна. Аскар смотрел вдаль, прислушиваясь к шороху песка, шепоту ветра и тишине бескрайних пустынь. Внезапно за спиной послышалась приглушенная поступь шагов, что становилась все отчетливее, приближаясь. Аскар положил ладонь на рукоять хопеша, готовый в любой момент дать отпор врагу.       — Как всегда насторожен, акид, — послышался знакомый голос, от которого мурашки пробежали по телу. Тепло, природа которого Аскара страшила, окутало сердце, нещадно сжимая после каждого удара. Ладонь соскользнула с рукояти и легла на песок, зарываясь в него нервными пальцами.       — От тебя можно ждать что угодно, — низко проговорил Аскар, стараясь не дать воли эмоциям. — Ушел, не попрощавшись, будто я не человек вовсе, будто не со мной столько дней странствовал по пустыне.       Ответные слова не звучали оправданием, но объяснениями:       — В культуре кочевников нет места прощаниям, мы просто уходим тогда, когда дорога зовет, — сказал Синан, сощурив глаза в улыбке.       Скольких переживаний Аскару стоило снова увидеть их, сколько мучений принес всего один день, проведенный вдали от их обладателя.       — Но почему? — непрошено сорвалось с губ. Аскар едва сумел сдержать детскую обиду, застывшую в его душе, не позволив ей достигнуть голоса.       — Мы делаем это ради тех, кого оставляем — уходить лучше не оборачиваясь, чтобы не множить будущих страданий.       Его проницательные глаза, казалось, могли видеть суть всего, на что бы ни обращался их взор. Вот и в этот раз Синан снова прочитал что-то в лице Аскара, потому что вдруг спросил:       — Это задело тебя? Прости. Мне вовсе не хотелось оскорбить или расстроить.       Не взгляд, а магия. Откуда у этого кочевника такая власть над Аскаром, кто дал ему силы одними только глазами потрошить душу бесстрашного акида? Ответы на все эти вопросы Аскар знал, вот только как себе признаться…       — Дело в том, что я хотел продолжить путь вместе с экспедицией, — вырвалась невольная правда. Глаза Синана расширились, выдавая удивление, и Аскару пришлась по душе такая реакция — хоть что-то кочевник еще не успел прочитать по его лицу. В желании изумить он продолжил. — Вы хорошие люди: Джанах, Хайри, Нур, Рами, Наиль, ты. Особенно ты. Хотел бы я иметь такого товарища, который придет невзначай с бутылью вина и пригласит поговорить о жизни.       Дослушав до конца, кочевник вдруг рассмеялся, чем смутил Аскара. Неужели его слова прозвучали настолько смехотворно? Он выглядел глупо? Мужчина нахмурился, сжав губы в тонкую полоску, как вдруг заметил в руке Синана, до того спрятанной за спиной, бутыль вина.       — Приглашаю тебя поговорить о жизни, ярим, — кочевник протянул ее Аскару, очаровательно улыбаясь глазами.       Продолжили путь, как заведено, поутру. Привычно собрали стоянку, оседлали ящеров и выдвинулись на восток, продвигаясь вдоль Нахр-эль-Амаля до следующей промежуточной цели — оазиса Кавсар, которому покровительствует Акраб, Бог-скорпион. Синан уверял, что если ничто не задержит, то на дорогу они потратят меньше времени, чем на поход до Манахиля. Правда просил и не обнадеживаться, ибо в пустыне случаются всякие неожиданности, от которых никто не застрахован.       Лично для Аскара неожиданностью стало, когда почти сразу после отбытия Лейс приблизил к нему своего варана и обратился с просьбой:       — Ами, научи меня сражаться.       Признаться, Аскар опешил. Он думал, что малец станет смущаться, виниться или избегать после вчерашнего, но юноша вел себя, словно не потрясли его манипуляции Аскара, не довели до слез.       — Зачем тебе уметь сражаться, когда я рядом?       В свою очередь удивление выказал и Львенок.       — А я думал, что тебя моя просьба порадует. Разве в твоих глазах я не неженка, совсем не похожий на настоящего альфу?       Аскар не знал что сказать такого, чтобы не обидеть мальчишку. Пришлось уклониться от ответа.       — Тебя защищаем я и Зейб, Наджи и Муниф. Нет надобности вступать в бой самому, — отнекивался он. — Да и с чего бы мне учить тебя? Этим разве не нанятые батюшкой преподаватели должны были заниматься?       Лейс ожидаемо надулся.       — Учителя учили меня фехтовать, а я прошу научить сражаться, как на войне, есть разница.       — Ты так и не ответил для чего тебе это нужно, раз с нами твоей жизни ничего не угрожает?       Воровато оглядевшись и убедившись, что в близости от них нет прислушивающихся ушей, юноша перешел на громкий шепот.       — Вот именно поэтому! Вы защищаете меня, а как же Гайс? Его вы тоже защитите? — всмотревшись в лицо Аскара, враз ставшее недовольным при упоминании этого помощника ученого, мальчишка приглушенно вскричал: — Вот, именно! Поэтому Гайса защищать буду я, а вы — меня.       Аскар поглядел на юношу скептически. Вот так план, еще лезущего на рожон мальчишки ему не хватало!       — Твое дело — прятаться за нами, когда велено прятаться. Никаких сражений, никакой защиты, — отрезал Аскар бескомпромиссно, но юнец заупрямился:       — Не хочу я отсиживаться в шатре, пока за меня жизнями рискуют! Я бы и в прошлый раз кинулся помогать вам разбираться с разбойниками, да учитель отговорил. Все твердил, что у опытных воинов я только под ногами путаться буду, — последнее он пробурчал обиженно, а Аскару даже захотелось улыбнуться — и правильно сделал, что отговорил, все же молодец этот Наиль. Но улыбку пришлось подавить, чтобы не провоцировать мальчишку, а то как неправильно воспримет и надумает себе глупостей.       Понимая, что упрямца не переупрямить, Аскар решил зайти с другой стороны.       — Если решу взяться за обучение, обещаешь во всем меня слушаться?       — А я раньше, что ли, не слушался? — слабо огрызнулся подрастающий альфа, но, наткнувшись на суровый взгляд, смиренно потупился. — Обещаю во всем тебя слушаться.       Аскар хмыкнул.       — Смотри, не сдержишь обещание — достоинство твое не пощажу и выпорю на глазах у Гайса как маленького.       Лейс задохнулся от ужаса и возмущения, отшатнувшись и чуть не потеряв равновесие, что грозило падением с ящера.       — Ты не посмеешь! — воскликнул он в полный голос, но тут же смутился, обнаруживая вмиг обратившиеся на них взгляды наездников.       — Еще как посмею — в пути я твой опекун, — Аскар натурально осклабился, подвергая ребенка в еще больший трепет. Пусть лучше испугается, но послушается, чем действительно необдуманно полезет на рожон и погибнет. — Ну как, согласен ты на такие условия или уже передумал учиться?       Юноша что-то пропыхтел себе под нос, но следом уже громче произнес:       — Согласен.       Аскар вдруг нахмурился, спохватившись.       — Ученичок, а меч-то у тебя есть? Не видал, чтобы отец давал тебе оружие в дорогу.       Так оно и было — хоть Лейса и обучали фехтованию, и холодной сталью он сам живо интересовался, Файсаль не позволил взять с собой в путь никакого оружия, полагая, что сыну оно и не понадобиться. В иной ситуации Аскар бы не согласился — по его мнению, каждому молодому человеку стоило бы носить оружие и уметь владеть хоть одним, даже небольшим, — но его задачей была защита и забота о ребенке, которому не доводилось серьезно ранить кого-то в реальном бою и уж тем более посягать на чужую жизнь. Незапятнанные кровью детские руки тоже должно было сберечь.       — Пока мы гостили у ами Фахима, он показал мне свою коллекцию оружия, — воодушевленно защебетал вдруг Лейс, наклоняясь к седельным сумкам и копошась в содержимом. — Мне кое-что приглянулось и наутро, как экспедиция ушла, ами хотел взбодрить и великодушно позволил мне ее поносить.       Из переметной сумки Лейс вытянул продолговатый сверток и передал Аскару на вытянутых руках, словно драгоценную ношу. Отогнув ткань, он обнаружил саблю — настоящее оружие, а не роскошную безделицу, какие часто можно было видеть на поясах невоенных аристократ. Шамшир в его руках был чудно хорош в своих латунных ножнах, покрытых кожей. Оголив клинок, Аскар полюбовался изогнутым полумесяцем лезвием и роскошной отделкой кофтгари — инкрустацией золотом, изображающей на стали голову льва. Имелся только один значимый недостаток — меч был тяжел. Слишком тяжел для незакаленного пятнадцатилетнего мальчишки.       — Скажи мне, Лейс, — начал Аскар обманчиво-спокойным тоном, — ты, что же это, выходит, меч украл? У родного дяди?       — Нет, как можно, говорю же — мне его разрешили поносить! — залившись краской до ушей отпирался мальчишка.       Аскару нестерпимо захотелось с силой потереть ладонями лицо, что он и сделал, передав саблю обратно в руки Лейсу. Потом поднял посуровевший взгляд и коротко приказал:       — Возьми ее как учили, обеими руками за рукоять. Подними, вот так. И держи, пока я не позволю опустить.       — Но, ами, я же верхом, как мне ящером править без рук? — Лейс недоумевал, но команды выполнял безропотно, как и пообещал.       — Ногами, мой юный ученик, ногами. Только бедра не пережимай, не то понесет тебя галопом. Куда меч опускать собрался? Держи!       Понимая, что здесь что-то не так, Лейс заскулил.       — Ами, упасть под лапы ящера страшно…       Но Аскара было не разжалобить.       — Значит учиться будешь одновременно нескольким вещам. Держи меч ровно, я сказал!       — Но он тяжелый…       — А будешь знать, как обворовывать родственников!