Trinitas

      Наутро после песчаной бури отряд разбил лагерь по всем правилам, а кочевник с главой экспедиции надолго скрылись в личном шатре Синана, в то время как целитель обрабатывал раны всех покусанных змеями мужчин и пичкал их разнообразными горькими лекарствами для нейтрализации яда.       Из шатра Синан вернулся куда более собранным и уверенным, чем намедни, долго рассматривал просторы Пустоши, высунувшись за порог безопасной пещеры, после чего проверил запасы воды и с удовлетворенным видом скомандовал двухдневную остановку. Аскар хотел было возразить, что питье уже на исходе, не будет ли разумнее выдвинуться в путь сейчас же, на что Синан его уверил — волноваться не о чем, он знает, где они находятся и как вывести их отсюда, а сейчас им лучшее отдохнуть. В последующие несколько дней они плотно обосновались в пещере, чтобы перевести дух и прийти в себя после всего пережитого.       Когда отряд свернул лагерь и продолжил путь, Аскар осознал, насколько кочевник оказался прав — передышка всем пошла на пользу, выгаданное время помогло переварить произошедшее и справиться с собственными расшатанными нервами. Пусть на песок они ступали не без внутренней дрожи, но, по крайней мере, были в силах идти, превозмогая собственные страхи, и уже к следующей ночи вышли к гигантскому драконову дереву. Не передать словами, как ласкала взор окружающая зелень после суровости голых скал и беспощадных песков! Аскар готов был повалиться в высокую траву, дурачась как мальчишка, но не по статусу было акиду присоединяться к баловству юнцов — Лейс, Гайс и Муниф уже играли, точно шкодливые котята, резвясь и радуя глаз.       — Здесь мы сможем восполнить запасы воды, — проговорил Синан, хотя больше было похоже на то, что он не обращался к кому-то конкретному, а просто выразил мысли вслух.       — А дальше? — Зейб с улыбкой наблюдал за возней младших, но из глаз не пропадало тревожное выражение. Кочевник обернулся к нему, сощурившись и омывая спокойствием мирной лазурной глади:       — Дальше мы выйдем из Пустоши.       Аскар, зорко следящий за этими двумя, которые плохо ладили еще несколько дней назад, поразился сказанному.       — Как? Мы ведь не прошли и половины маршрута!       Синан только покачал головой.       — Та песчаная буря, она не показалось вам странной? Я родился и вырос в пустыне, а потому умею предсказывать приход бурь по приметам, но в этот раз… она появилась внезапно, налетела словно из ниоткуда. — Поочередно заглянув в глаза обоим собеседникам, Синан высказал свое заключение: — Буря, в которую мы попали, была не природного, а магического характера.       — Магия?.. — расширил глаза Аскар. — Как это понимать?       Взгляд кочевника, за которым Аскар неотрывно следил, выцепил фигуру учителя, пытавшегося угомонить резвящихся юношей из опасения, что в траве могут водиться опасные мелкие хищники.       — В дневнике, которым руководствуется учитель Наиль, есть описание некоего «переноса» — с его помощью предыдущий отряд экспедиции вошел с одной стороны Пустоши на западе, а вышел по другую на востоке. Учитель считал, что его отец, глава той экспедиции, нашел «портал» с прямым каналом связи между двумя точками, которые обозначил на своей карте. Учитель думал, что этот «портал» выглядит как арка или что-то подобное, но после обсуждения той бури мы сошлись на мнении, что она-то и была явлением перемещения. Песчаная буря перенесла нас в противоположную часть Пустоши, и теперь мы близки к тому, чтобы выйти из нее недалеко от Наваля.       Аскару трудно было осознать новую информацию, но она объясняла те слова Наиля о том, что в Пустоши время течет иначе и что они достигнут ее противоположного края скорее, чем видится из расчетов — упомянутый Синаном «перенос» должен был сократить их маршрут.       — Но кто мог сотворить такую масштабную магию? Это же просто невозможно… — хмурился Зейб, которого новости и потрясли, и не обрадовали.       — Те же, кто сотворил нерушимые колонны балансирующих камней, — слегка пожал плечами кочевник, давая емкий, и казавшийся единственным правдоподобным ответ: — Боги.       В религиозности Синана сомневаться не приходилось, но Аскар был уверен, что если спросить у Наиля, то он даст совершенно иной ответ. И акид оказался прав в своих размышлениях, потому как Наиль уверенно сказал:       — Великие маги прошлого. Очевидно, что либо вся Пустошь была их творением, либо же Пустошь является следствием их магии, возможно каких-то изысканий, экспериментов, — глядя в слегка ошарашенное лицо альфы, учитель чуть снисходительно улыбнулся: — Разумеется, это не мои личные выводы, а гипотезы многих исследователей Дома Мудрости.       В этот момент тонкая струя воды поднялась от земли и планомерно потекла в подставленный бурдюк — Наиль был занят выкачиванием влаги из клочка почвы. Учитель объяснил, что драконовы деревья своими корнями подпитываются глубоко под землей от реки Нахр-эль-Амаль, и ими же подпитывают участок почвы вокруг себя, благодаря чему деревья всегда окружены зеленью и зверями. Без мага отряду пришлось бы испарять влагу иными хитроумными способами, но благодаря присутствию Наиля им не приходилось заморачиваться на этот счет.       Было что-то жуткое в том, как из-за манипуляций омеги ссыхалась земля, серели и съеживались растения, теряя живительную влагу — полностью обезвоженные, они рассыпались прахом от малейшего дуновения ветра. Но не было похоже, что сам Наиль испытывал какое-либо раскаяние за содеянное. Поймав на себе взгляд Аскара, он как-то виновато улыбнулся и объяснил собственное спокойствие:       — Син сказал, что если в следующий раз буря утащит и бросит нас посреди песков, а запасы воды будут на исходе, то я точно таким же образом должен буду иссушить нескольких варанов, которые тащат опустевшие сумки с бурдюками, — выражение его лица изменилось, по нему как будто пробежала зыбь, как от ветерка на поверхности воды. — Если уж выбирать между горсткой земли и живыми существами… сам понимаешь.       Наиль передернул плечами так, словно его бросало в дрожь от одной только мысли. Аскар даже посочувствовал учителю, которому неожиданно пришлось столкнуться лицом к лицу с суровой стороной всегда благодушно настроенного, галантного к омегам кочевника. Но Аскар понимал и Синана — молчание Наиля, не поведавшего об упоминаемой в дневнике песчаной буре, могло обернуться отряду катастрофой. Что, если бы Синан не взял в экспедицию двух бет, в сумках которых нашлись зачарованные канаты? Что, если бы целителем отряда был не Иса, виртуозно смешивающий противоядия в походных условиях? Только сейчас Аскар начал осознавать, что каждый выбранный Синаном человек в группе был избран не случайно, и они все живы сейчас только благодаря тому, что отряд замечательно сбалансирован.       Во время столь редкого для них ленного отдыха в тени гигантского древа отряд издали наблюдал за охотой каких-то странных крылатых ящериц, которые пикировали с ветвей и хватали когтистыми лапами спешно пробегающих по земле зверьков, не успевающих даже среагировать на нападение, после чего утаскивали добытое куда-то в гнезда в кроне.       — Кто это? — вопросил Лейс, щурясь и вглядываясь в широкие кожистые крылья, берущие начало где-то из области лопаток невиданных существ. Аскара тоже волновали странные тварюшки, но больше из опасения, а не любопытства. Впрочем, настороженность не мешала ему вытянутся поверх травы и почти расслабленно наблюдать за раскачивающимся над головой зеленым тентом листвы.       — Дракон змееяд, — ответил Синан, который казался занятым тем, что срезал кору со ствола могучего дерева по поручению Исы, но, как оказалось, внимательно прислушивался к ведущимся разговорам. — Они охотятся на змей, за что и получили такое название, и живут на деревьях, потому те и зовутся «драконовыми».       — Я слышал о драконах, но вживую вижу впервые, — вступил в беседу Рами, с некоторым воодушевлением следящий за перелетами крылатых ящериц, что в своем размере уступали даже сиранисам и были уж куда меньше, чем ездовые вараны. — Редкие охотники приходят в Пустошь, чтобы поохотится за ними, но как-то мы с Нуром встречали одного, который задорого продавал гребни со спины.       Закончив со сбором целебной коры, Синан обернулся и проследил за направлением взгляда охотника.       — В целом больше и нечего, ведь драконы поедают змей и разные ядовитые растения, а потому тела их отравлены. Только гребни и годятся для продажи, ведь яды придают им чудесные яркие оттенки, с которыми по красоте не сравнятся даже павлиньи перья.       — То есть убивают их лишь ради гребней, а все остальное просто выбрасывают? — Рами поморщился. — Нет, это не по мне. Коли убил зверя в охоте, то каждая его часть должна послужить с пользой — вот чему меня учили.       Синан сощурил глаза в улыбке и молча похлопал товарища по плечу. Но, прежде чем уйди к шатру омег, посоветовал:       — На самом деле красивее всего не свежие гребни, а давно отмершие, сброшенные естественным путем. Из них вывелся весь яд и они потеряли цвет, но в целом свете вы не найдете такой чистый оттенок белого — мой народ находит такие гребни в земле под деревом и делает из них красивейшие украшения.       Рами с Нуром переглянулись и присели в высокой траве, выискивая среди плотного переплетения зеленого ковра отблески чего-нибудь белого, выглядывающего из-под земли хоть самым краешком. Аскар, приподнявшийся на локтях, проводил взглядом удаляющийся синий платок, после чего опустился в исходное положение и прикрыл глаза. Легкий горячий ветерок ласкал кожу, крона шумела над головой, Лейс вслух рассуждал о том, какие же удивительные существа эти драконы, раз едят страшных и ядовитых змей. Акид просто расслабленно отдавался редкому моменту отдыха, ведь ему не доведется наслаждаться им хоть сколько-то долго — вскоре они продолжат путь.       Дни напролет они пересекали Пустошь, стремясь поскорее добраться до самого ее края, пока, наконец, не натолкнулись на стену той впадины, в чаше которой она безмятежно покоилась. Долгий, мучительный подъем, который давался куда сложнее, чем прежде спуск. К моменту, когда выкарабкались, они были уже совсем без сил. Переждали ночь, а затем снова горячий рыжий песок и зной, солнца на небосводе стали словно ближе и злее, нещадно обжигая раскаленными лучами, и воздух недвижим, и сдавливающая духота. Тягостный путь, до абсолюта уставшие путники и лишь одна короткая мысль, пульсирующая в висках: «Вперед, вперед, вперед». Они зашли слишком далеко, назад уже не свернуть и домой не возвратиться. Остается только двигаться дальше и молиться.       Наконец впереди завиднелась громада наружных стен Наваля, по высоте, кажется, вдвое превышающая стены всех виденных Аскаром оазисов. После стольких дней и недель — добрались, выбравшись из Пустоши живыми.       Внешне высокие стены Наваля казались единственной защитой особенно бедного оазиса. За ними не виднелось ни единой верхушки пальмы, ни единого клочка зелени, привычной другим городам. На краю стены были видны оборонительные выступы для лучников, на которых сейчас располагались полотна флагов, оповещая о мирном положении оазиса. У ворот Наваля собралась целая толпа желающих переступить его порог, но солдаты, досматривающие гостей города, работали медленно и старательно. Отряду пришлось провести некоторое время в ожидании, пока пришедший раньше них караван будет тщательно проверен, и только после него экспедиция смогла приблизиться к воротам. За это время Синан снял платок с головы Наиля и затем повязал подобно своему, оставляя на виду только глаза.       — Все омеги в Навале скрывают лица и тела черными одеждами, но приезжим позволено использовать платки. Никогда не снимайте их при навальцах, — обратился Синан к Наилю и целителю, который уже саморучно скрыл тканью лицо.       Приблизившись к воротам, Аскар тут же приметил столпившихся военных у стен оазиса. За их спинами виднелись изгибы луков с металлическими заточенными до блеска вставками. Оружием навальцев с момента основания города были луки, которые со временем усовершенствовали и для ближнего боя.       Солдаты Наваля тщательно осмотрели немногочисленный груз отряда, а затем приблизились к двум омегам, которых оберегал стоящий за их спинами Синан.       — Протяни правую руку, — обратился один из них к Наилю и тот, не особо задумываясь, вложил ладонь в руку солдата. Военный несколько мгновений вглядывался в светлую кожу, а затем опустился на одно колено и прижался лбом к тыльной стороне ладони. Спустя мгновение мужчина поднял голову и проговорил: — Это традиционное приветствие всех омег, пришедших в наш город.       Наиль в смущении опустил голову и сощурил глаза от улыбки, пораженный столь уважительным отношением. Иса, стоящий рядом, сначала отступил на шаг, но затем все же протянул ладонь. Иссушенные ветром и покрытые мозолями руки едва заметно дрогнули, стоило солдату аккуратно обхватить кисть Исы. Омега хмурился, переминаясь с ноги на ногу, а когда солдат опустился перед ним на одно колено, тяжело выдохнул, словно происходящее было ему глубоко противно. Аскар внимательнее присмотрелся к рукам Исы и не заметил ни на одной из них круговой татуировки. Скрыл пудрой или воспользовался магией иллюзий, которой владели только искусные волшебники? Но зачем?       Стоило лбу солдата коснуться тыльной стороны ладони, как Иса выдернул руку из цепкого хвата:       — Это лишнее, — холодно произнес омега. Отчего Иса так резко реагирует на простое проявление уважения? Даже если ему неприятна подобная галантность альф, он мог закрыть на это глаза ради соблюдения традиций оазиса, у которого они попросят кров.       — Теперь мы можем войти в город? — Синан положил руку на плечо Исы и тот сразу прижался к нему, словно что-то в образе солдата пугало омегу. Любой посчитал бы, что эти двое давно состоят в отношениях, и Аскар, пускай и лучше других знал об обратном, не мог избавиться от этой тревожащей иллюзии.       Пройдя за внутреннюю стену Наваля каждый из отряда, до того не бывавший в оазисе, которому покровительствовал Каус, Бог-лучник, удивленно распахнул глаза: город окутал гостей благодатной тенью — ветви деревьев переплелись над крышами домов, создавая зеленый купол, под которым даже днем царил полумрак. Вспоминая родной оазис, Аскар заметил, что за внутренней стеной Хибы не было столько растений, сколько их было за внешней стеной Наваля — даже бедные районы окраин зеленели пальмами, лианами и папоротниками.       Некоторые растения настолько поглотили дома, что окна едва выглядывали из-за листвы. Всюду пахло свежей травой, древесной и мокрой землей, а вот раздражающих цветочных ароматов почти не встречалось. По бокам от дорог журчала вода в тонких каналах, несущих влагу даже в самые отдаленные уголки оазиса. Их было настолько много, что брусчатка шла волнами из-за количества мостов через небольшие ручейки.       Стоило отряду привыкнуть к необычной обстановке, как взгляд гостей опустился к оживленным улицам. Треть людей, спешащих куда-то по зеленеющей мхом брусчатке, были облачены в черные одежды, оставляющие на виду только глаза и кисти. Взгляд подобных горожан было невозможно перехватить — их глаза всегда были стыдливо опущены к земле. Аскар догадался, что это были покрытые омеги, о которых говорил Синан перед воротами Наваля.       Аскар слышал о городах, в которых омеги были вынуждены скрывать лица, подобно кочевникам, но лично никогда не бывал в таких местах. Сейчас акид вглядывался в людей, что подобно призракам слонялись по улицам, и ощущал противоречивые чувства. С одной стороны подобное выделение одного пола казалось ему неправильным, а с другой… разве Синан не был похож на этих покрытых горожан? Он также не смел поднять глаз в присутствии омеги-кочевника, также скрывал лицо, но при этом был свободным и счастливым человеком. Его не обременяло обязательство хранить черты лица в тайне, совсем наоборот — Синан гордился каждой традицией своего народа. Наверняка и эти омеги вовсе не страдали от черных одежд, на их скрытых тканью лицах вполне могли сиять улыбки.       Вскоре отряд вышел на оживленные улицы, которые были шире других. Здесь деревья расступились по разные стороны рынка, из-за чего зеленый купол пропускал тонкие нити лучей в небольшие промежутки между листьями. Торгаши едва не вытанцовывали перед проходящими мимо людьми, во всех красках описывая товар. Наиль выцепил взглядом тихого пожилого продавца, наверняка знающего город не хуже переплетений ниток в ярких тканях, которыми была увешана лавка, и подошел к нему с вопросом:       — Мир тебе. Подскажи, где гости города могли бы остановиться на несколько ночей?       Старик задумчиво сощурился и провел рукой по подбородку, оглаживая бороду:       — Мир, мир. Вы, должно быть, путешественники? Тогда вам к дому Латифа Рамзи, — продавец описал им путь, судя по всему, к гостевому двору.       Указанное здание было найти несложно — очищенные от зелени стены с выложенными на них мозаичными узорами тут же бросились в глаза. Под высокими резными арками стояли слуги, которые засуетились, завидев приближающихся к дверям гостей.       — Рады видеть путников в стенах владения Латифа Рамзи! — проговорил воодушевленный бета, склонив голову перед участниками отряда.       Хотя внешне гостевой дом значительно уступал в размерах имению Фахима Бадави, внутренне убранство было богатым: от узоров на мебели, стенах и коврах рябило в глазах, а шелковые одежды слуг и вовсе заставили задуматься, хватит ли отряду денег хотя бы на ночь в этом месте. Поразмыслив над этим, Синан отправил Наиля, заведующего расходами, и Аскара, имеющего опыт в общении с богачами, узнать расценки гостевого дома. Слуга провел их к высокой двери с позолоченными узорами и, трижды постучав, зашел внутрь. За низким столом, в окружении подушек и бумаг, восседал, судя по всему, сам Латиф Рамзи — владелец этого дома. Мужчина, немногим старше Аскара, окинул вошедших взглядом и, отослав слугу взмахом руки, поднялся на ноги. Широкий в плечах, с сильными руками и шрамами на ладонях, он напоминал опытного воина, побывавшего во многих битвах. Латиф приветливо улыбнулся и проговорил:       — Мир вам. Стало быть, передо мной гости цветущего Наваля, желающие остановиться на ночь, а может и на несколько?       — Мир твоему дому, — поприветствовал учитель. — Меня зовут Наиль аль-Газали, прибыл в Наваль вместе с отрядом и хотел узнать, во сколько обойдется ночлег для небольшой группы людей, — мягко и уважительно проговорил он, немного нервничая в присутствии человека, заметно выше статусом.       — Похоже, вы пришли из оазиса деловых людей — с порога заводите разговор о деньгах, — усмехнулся Латиф. — В Навале так не принято. Позвольте для начала узнать кто вы и откуда.       Взгляд мужчины скользнул в сторону акида, ожидая, когда тот представится.       — Мир твоему дому и оазису. Меня зовут Аскар Каддафи, родом из Хибы.       — Каддафи? — в удивлении приподнял брови Латиф. — Неужто родственник того самого акида Каддафи, который держал в страхе весь восток?       Дурная слава отца преследовала Аскара, словно его призрак, поднявшийся из могилы. Акрам Каддафи за время своей службы успел знатно напугать королей оазисов своими грандиозными планами. Он был прекрасным акидом, который мог захватить хоть все двенадцать оазисов, имея поддержку не менее воинственного короля. Аскар был рад, что тогдашний правитель вел более дружественную политику и Акрам не смог воплотить в жизнь свои планы.       — Сын, если точнее, — честно признался Аскар. — И, по семейной традиции, тоже военный, бывший акид Хибы.       — Значит, акид… — продолжил Латиф, заметив, как Аскар притих. — Должно быть и Сагадат брал?       — Давно это было, да и не в одиночку брал, с армией хороших воинов, — Аскар отвел взгляд, смущенный упоминанием своих заслуг, и вскоре ощутил руку Рамзи, что легла на плечо.       — Слышу в твоих словах единение с подчиненными, сам акидом… был, — последнее слово Латиф проговорил с болью, притаенной за стенами солдатской сдержанности. Вмиг Аскар ощутил близость, словно уже давно знал Рамзи.       — Отстранили? — аккуратно спросил.       — Помоложе нашли, а чтобы мне не так тоскливо было, еще и домом огромным в придачу вознаградили, — Латиф вздохнул и горько улыбнулся. — Вот я и решил заполнить пустующие комнаты путешественниками из разных городов, чтобы не так тихо было.       Невольно Аскар вспомнил, как сам сходил с ума от одиночества, запертый в стенах богатого дома. Наверное, и ему стоило приглашать к себе путников, чтобы те могли отдохнуть перед дальней дорогой, а он — послушать рассказы.       Внезапно между ними вклинился омега, о котором оба благополучно забыли, увлеченные разговором:       — Так что насчет денег?       Латиф тихо рассмеялся, приобнимая Аскара за плечи, словно давнего друга:       — О каких деньгах может идти речь!       — Но как же так… — опешил Наиль. — Мы должны заплатить вам за предоставленный ночлег.       — Заплатите горсткой интересных историй, надеюсь, у вас такие найдутся?       Слуги Латифа проводили гостей в их спальни, которые находились на втором этаже дома. Муниф расположился в комнате Лейса, чтобы не оставлять его без присмотра, а Зейб, Аскар и Наджи заняли соседние. После долгого и утомительного пути акид не имел сил отправиться в купальню и смыть с себя пыль пустыни, поэтому, только увидев кровать, упал на мягкие простыни и провалился в сон.       Ему виделись пески, скалы, извивающиеся змеиные следы и цветущий оазис, подобный Джаннату. Наваль действительно создавал впечатление прекрасного места, в котором хотелось счастливо проводить жизнь среди листвы и деревьев. Наверное, не будь акид так привязан к родным улицам Хибы, переехал бы сюда.       Аскар проснулся ближе к вечеру, когда солнца уже зашли за горизонт, а звезды озарили блеском чернильные небеса. Несмотря на часы, проведенные в постели, Аскар до сих пор ощущал усталость — Пустошь словно выжала из него все силы, и теперь Аскару оставалось лишь отдыхать во владениях Рамзи и восстанавливать порядком потрепанные нервы.       Вскоре акид покинул спальню и, выловив спешащего по делам слугу, попросил показать путь к купальням. Пройдя по коридорам дома Латифа и спустившись на первый этаж, Аскар оказался у высокой двери, за которой слышались журчание и плеск. Сколько дней акид мечтал окунуться в прохладную воду? Сколько дней проводил в волнении, что она закончится в бурдюках отряда, и экспедиции не удастся выбраться из засушливых равнин?       Сейчас, опускаясь в бассейн, он с трудом верил, что воды может быть настолько много. Прозрачная жидкость заполняла собой небольшое озеро, скрытое от чужих глаз кустарниками и каменными заграждениями, напоминающими скалы. Листва покачивалась от дуновения ветра, пропуская сквозь кроны лучи света, которые тут же растекались серебром по волнам. На противоположной стороне от ступеней поток искусственного водопада разбивался о водную гладь и поднимал в воздух блестящие капли. До чего же прекрасно играли на волнах разноцветные блики от мозаичных ламп, развешенных на ветках деревьев!       Нос не дразнили навязчивые запахи благовоний, только свежесть листвы наполняла собой легкие — все здесь было сделано для альф, обладающих чутким обонянием.       Аскар с наслаждением окунулся в теплую воду и провел руками по коротким волосам, ощущая, как капли стекают по иссушенной ветрами коже. Никогда еще он не ощущал такой легкости от нахождения в безопасности оазиса — наконец-то Аскар мог не бояться, что из густой травы выползет змея и с шипением набросится на него. От накатившего спокойствия хотелось раствориться в этой теплой влаге, закрыть глаза и плыть по воде, подобно цветущим на ее поверхности кувшинкам.       Аскар положил руки на бортик бассейна, откинул голову и прислушался к повисшей тишине, как ее тут же разрушил громкий всплеск. Акид распахнул глаза и наткнулся взглядом на вынырнувшего из воды Лейса. Юноша с наслаждением выдохнул и растянулся в улыбке:       — Как много воды! — словно маленький ребенок он стал набирать ее в ладони и подбрасывать в воздух, чтобы та рассыпалась каплями, словно дождь. От новой порции брызг, прилетевшей в лицо, Аскар нахмурился и прикрикнул:       — Лейс!       — Дай дитю повеселиться, — послышался над головой голос Зейба. Мужчина опустился рядом с Аскаром, смотря на Лейса, словно на родного ребенка. Он скучал по семье, это было заметно в ностальгическом взгляде и тихих вздохах. Хотелось бы Аскару верить, что Боги действительно оберегают его душу, и Зейб совсем скоро вернется к мужьям.       Вскоре, вымытые и свежие, они отправились в кабинет Латифа, чтобы отплатить хозяину за проявленную щедрость. За парой кувшинов вина они поведали бывшему акиду об испытаниях, которые пришлось пережить отряду. Лучшим рассказчиком оказался Лейс — юноша с пылом и во всех красках описывал столкновение с сиранисами, бой с огромной рогатой змеей и беспощадную песчаную бурю. Латиф Рамзи не мог сдержать смеха от выражений, возникающих на лице Лейса, и неповторимых сравнений, которые тот использовал.       К ночи бывший акид Наваля вдоволь наслушался историй и позволил уставшим путникам отправиться в комнаты, чтобы те набрались сил и с улыбкой встретили новый день в прекрасном и цветущем Навале.