Trinitas

      Желанные поцелуи еще долго ощущались на коже, словно разум Аскара не хотел расставаться с воспоминаниями о мягких и горячих губах, прокручивая в голове произошедшее сотни раз в день. Стоило взгляду зацепиться за синий платок, как по телу прокатывалась дрожь даже под жаркими лучами солнц — акид едва мог поднять взгляд к глазам Синана, ведь тут же вспоминались и касания, и слова, и объятия. Не имея возможности сдержать эмоции, Аскар краснел, смущался, с трудом подбирал слова, чем настораживал товарищей. Синана же, кажется, вовсе не волновало, насколько сильно колотилось сердце в груди альфы — он безжалостно щурил глаза в теплой улыбке, заставляя Аскара тонуть в этой нежности, едва находя силы вынырнуть из голубых вод бездонных глаз, чтобы сделать вдох.       Дни в пути тянулись медленно. Выглядывающие из-за облаков солнца светили тепло, почти ласково касаясь головы и плеч. После опасных просторов Пустоши знакомые мягкие и золотистые пески умиротворяли, а редкие животные служили лишь добычей, но не угрозой. Пускай отряд и шел над Нарх-эль-Амалем, направлялись они в сторону Пустоши, а потому видели только встречные караваны и не могли примкнуть ни к одному из них. Оставалось лишь двигаться на запад, минуя деревни, восполняя запасы воды у колодцев и останавливаясь на редкие привалы.       Когда очередное поселение осталось позади, а сумы на боках варанов тяжелили наполненные бурдюки, солнца коснулись линии горизонта, окрашивая алым пустынные просторы. До следующей деревни было еще далеко, поэтому Синан скомандовал установить шатры и развести огонь. Люди занялись привычными делами: троица альф натягивала ткань палаток, Джанах заботился о варанах, Наиль с помощью магии развел костер, над которым охотники зажарили мясо пойманных ранее животных, и, когда к наступлению ночи все было готово, отряд собрался у огня, согреваясь теплом пламенеющих языков.       Золотистый свет рассеивался по песку, подрагивали тени, звучали разговоры, лилась мелодия нэя, растекаясь песнею по ветру. В воздухе витало спокойствие, и Аскар искренне наслаждался умиротворением, которое дарила эта ночь: совсем скоро в сердце каждого поселится тревога, да страх перед неизведанными землями и холодящими душу чудовищами, а пока разум может отдохнуть от шумных мыслей.       Аскар слабо улыбался, ощущая, как плеча касается плечо Синана, а ладонь сжимает сильная рука, украшенная переплетениями чернильных линий. Пускай не так давно они делали куда более смущающие вещи, даже эти невинные прикосновения волновали и согревали сердце, а нежные взгляды, казалось, ласкали саму душу.       Заслушавшись мелодией флейты, Аскар не заметил, как Синан подался вперед и прошептал на ухо, едва не касаясь мочки тканью платка:       — Хочу обнимать тебя всю ночь, — акид невольно вздрогнул, ощущая, как взбудоражилось тело, по которому словно бы прокатилась волна песчинок. С трудом верилось, что эти слова не нашептали хитрые джинны, а произнесли мягкие и знакомые губы, жар которых не покидал Аскара. — Придешь в мой шатер?       Акид обернулся, тут же встретившись с прищуренными глазами, в которых виднелось понимание — Аскар не откажется. Взгляд Синана был пронзителен, видел насквозь, понимал без слов, и потому акиду было достаточно счастливой улыбки, чтобы ответить на заданный вопрос.       Приятный трепет разрастался с каждой секундой ожидания наступления глубокой ночи, когда луна поднимется высоко в небо, стихнет музыка, и Аскар сможет оказаться в кольце сильных рук, прижаться к телу, вдохнуть родной запах. Пролетали минуты, и вскоре акид стоял перед шатром Синана, рассматривая, как свет от магических огней переливается на песке, просачиваясь через полог. Сердце колотилось в груди, волнение заполняло собой душу, а все потому, что Синан позвал его не для того, чтобы успокоить себя чувством защищенности и поспать спиной к спине, а ради возможности «обнимать всю ночь». Такого рода предложение показывало, что отныне Аскар не акид и не ярим, а нечто большее. Не любовник — альфа не смел даже мечтать называться подобным образом, — но близкий человек, к которому Синан испытывал нежные чувства. Эти небольшие изменения значили для Аскара многое — они согревали холодными ночами и дарили благодатную прохладу в удушающий зной.       Акид вдохнул свежий ночной воздух и приподнял полог, смело шагая внутрь шатра. Знакомый запах окутал Аскара спокойствием, взгляд скользнул по помещению и наткнулся на Синана, расположившегося на коврах: на кочевнике вновь был лишь тонкий нижний халат, едва скрывающий тело от чужих глаз, и Аскару казалось, что он даже способен разглядеть под светлой тканью чернильные рисунки, которые сплетались в единый узор на груди. Бета выглядел расслабленно и сонно — полуприкрытые глаза глядели на вошедшего затуманенным взором, будто уже видели сны.       Такого Синана хотелось сжать в объятиях, окутать теплом, защитить от ночных кошмаров, которые заставляют вторить молящее «амма». Единственное удержало Аскара от порыва опуститься на ковер и утонуть в родных руках — кулон из голубого камня на жемчужиной нити. Он едва виднелся из-за ворота халата, но блеска драгоценного украшения хватило, чтобы по телу пробежал холод, и в отражении голубой сферы Аскар увидел не себя, а незнакомого альфу, который ждал кочевника в оазисе. Вина, которую раньше испытывал акид, думая о партнере Синана, тотчас же сменилась едким чувством ревности.       Заметив, как акид застыл, не решаясь сделать шаг навстречу, кочевник протянул руки, зазывая в объятия. Этот почти детский жест прогнал жгучее чувство, поселившееся в глубине сердца Аскара, и вынудил немедля опуститься на ковер, обвить руками талию беты, умостить подбородок на плечо. Тело окутало теплом, словно горячими водами купален, и акид прикрыл глаза, растворяясь в Синане.       Разом стал безразличен и предстоящий опасный путь через Пустошь, и неизвестный альфа Синана, подарок которого сейчас камнем застыл между их грудинами, не давая прижаться вплотную. Сейчас Синан гладил его, Аскара, спину своими горячими ладонями, касался губами его шеи, точно выцеловывая кожу через платок, вдыхал полной грудью его запах. Разве смог бы так его желать Синан, оставивший свою пару в оазисе? Разве смог бы он изменять дорогому человеку с едва знакомым акидом? Стало быть, не так уж дорог тот альфа, если подаренный им кулон — всего лишь камень на нитке, мешающий двум наслаждаться близостью тел.       Внезапно Синан потянул Аскара назад, одним движением ложась на спину и укладывая акида поверх себя. От неожиданности альфа уперся руками по сторонам от талии беты и приподнялся, заглядывая в хитрые, лучащиеся радостью глаза. Оказаться в подобной позе, нависая над кочевником, было почти смертельно для чувствительного сердца акида, которое быстро забилось в груди, будто желая сломать ребра изнутри.       Рука Синана надавила на талию, заставляя лечь сверху, плотно прижимаясь телом. Такая близость была слишком интимной — Аскар чувствовал через тонкую ткань движение мышц, слышал ответный стук сердца, ощущал, как от каждого вдоха вздымается грудь Синана.       — Я же тяжелый, раздавлю еще, — акид смущенно отвел взгляд, желая оставаться в таком положении подольше, но страшась собственных ярких реакций и фантазий, заполонивших голову.       — А я сильный, так что не раздавишь, — ладонь легла на щеку Аскара, заставляя посмотреть в прищуренные от улыбки глаза. — Если захочешь — могу тебя и на руках понести.       Акид вспыхнул, засуетился, в недоумении поглядывая на Синана. Говорит такое, словно Аскар не высокий и широкоплечий альфа, а тонкий ладный омега, коих кочевник привык носить на руках. В силе Синана акид не сомневался, но, стоило представить себя на месте того же Наиля, как с уст невольно срывались смешки.       — Глупости! — фыкнул Аскар, и в ответ услышал тихий, но искренний смех Синана. Грудина того задрожала и акид таки скатился на ковер, улегся рядом, наблюдая, как кочевник восстанавливает дыхание.       — Мечтаю однажды увидеть твою улыбку.       Смех окончательно стих и в шатре повисла тишина. Аскар уже успел испугаться, что обидел Синана этим невинным намеком, но затем услышал слова, сказанные с непонятным акиду равнодушием:       — Она не такая красивая, как тебе представляется, — прозвучало сухо и сдержанно.       Никогда Аскар не принял бы Синана за человека, который стесняется своей улыбки. Возможно, причиной тому был платок, уже множество лет скрывающий ее от посторонних глаз.       Акид придвинулся ближе и положил голову на грудь Синана, прислушиваясь к волнительному биению сердца.       — Не стоит скромничать. То, как ты улыбаешься глазами, уже заставляет меня восхищаться.       Синан проронил смешок и сильнее прижался к Аскару, поглаживая ладонями спину.       — Значит буду улыбаться чаще, — прозвучало тепло и нежно, словно слова акида действительно заставили его умилиться.       Вскоре дыхание Синана стало спокойным и размеренным, послышалось тихое сопение, наполняющее душу акида трепетом. В объятиях беты было тепло и уютно, словно в заботливых руках аммы. Утопая в этом спокойствии, акид шел на дно, и вскоре с головой погрузился в счастливые и яркие сны.       Синан, как и обещал, обнимал его всю ночь, а когда под утро Аскар попытался незаметно покинуть кольцо рук — тут же проснулся, не желая отпускать. Чувствуя, насколько он нужен в этот ранний час, как ценит Синан простые нежности, акид едва находил силы оторваться от родного тела и покинуть шатер. Аскар хотел верить, что однажды они окажутся в теплой кровати в безопасности оазиса и будут долго нежится, не спеша навстречу бескрайним пустыням. Но это были сладкие мечты, и сейчас Аскар мог лишь вести своего варана вслед за синим платком и надеяться, что желанные грезы однажды обратятся реальностью.       Одно акид знал точно — он не намерен молча дожидаться конца похода, чтобы затем передать Синана другому альфе. Бета уже назвал Аскара своим, а для прирученного зверя нет иного пути, кроме защиты хозяина от чужаков. Нужно было удержать Синана любой ценой, заставить забыть альфу в оазисе и в один день сорвать с шеи кулон, бросить на песок, чтобы тот похоронил драгоценный камень под золотом пустыни.       С утра и до позднего вечера отряд направлялся на запад, следуя за солнцами на небосводе, которые с каждым часом все больше клонились к земле. До наступления темноты прибыли в последнюю деревню на их пути, за которой стелились безлюдные просторы. Здесь они намеревались вдоволь наговориться с местным, напиться вина, наесться угощений и повеселиться, чтобы, если вернуться из Пустоши живыми не удастся, с радостью вспоминать славные деньки в последние мгновения жизни. Заняв по комнате в постоялом дворе, участники отряда направились в единственную таверну и заказали там самую дорогую еду и питье.       Хозяин заведения был рад таким щедрым гостям: усадил их за длинный стол, подозвал слуг, поручив выставить кувшины лучшего вина, а напоследок упомянул, что его сыновья с радостью сыграют на зурне и нэе для желанных посетителей. Скромный зал таверны показался уютным: расположенные на столах лампы дарили рассеянный теплый свет, деревянные скамьи смягчали подушки, через приоткрытые окна влетал остуженный к ночи ветер, прогуливаясь по помещению и раскачивая занавески. Аскар занял место между Зейбом и Наджи, ровно напротив Наиля, чтобы не спускать глаз с Лейса, усевшегося по правый бок от учителя. Юноша оживленно обсуждал что-то с Гайсом и Мунифом, попивая вино на дне кубка — Аскар сдался перед уговорами Лейса и таки позволил негоднику выпить немного. Синан присоединился к ужину совсем недавно, вернувшись вместе с Исой из местной аптечной лавки, которую назвать таковой можно было только с очень большой натяжкой, ведь ассортимент ее оказался на диво скуден, на что еще долго не переставал жаловаться целитель, даже усевшись за стол и пригубив вина.       Вечер обещал быть веселым — многие уже после пары глотков раскраснелись, и стали громко переговариваться. Нуру хватило одного кубка, чтобы потерять всякий стыд и, несмотря на чужие взгляды, настойчиво лезть к Рами с поцелуями. Первое время бета отбивался и смущенно поглядывал на товарищей, но, осушив собственный кубок, перестал сопротивляться. Пока Нур не уснул на плече мужа, в помещении слышались звуки поцелуев, которые заставляли Аскара краснеть и невольно поглядывать на пару.       — Завидно? — уже порядком выпивший Зейб толкнул акида локтем. — А не надо было так затягивать с поиском триады, тогда не сидел бы сейчас словно обделенный. Что тебе, акиду Хибы, мешало найти хотя бы одного партнера?       — Я не хочу в мужья незнакомого человека, — категорично заявил Аскар, как уже неоднократно повторял отцам в их редкие семейные встречи, когда разговоры неизменно доходили до темы его одинокого прозябания в таком-то возрасте. Эти двое ему все равно, что чужие люди, им ли лезть в личную жизнь Аскара? Пусть даже носа туда не суют, сам как-нибудь разберется. Как и всегда, как и со всем — сам.       — А какого хочешь?       Аскар промолчал, обдумывая подходящий ответ. У его идеального образа мужа было не так много критериев: голубые глаза, татуировки на ладонях, синий платок и имя — Синан. Зейб был мудрым и зорким, а потому наверняка уже давно разглядел обожание во взглядах Аскара, направленных на кочевника. Да и ни для кого в отряде не были секретом их ночи, проведенные в одной палатке. Стало быть, вопрос был задан касательно мужа-омеги, вместе с которым они вдвоем смогли бы создать триаду.       Задумчиво подняв взгляд на учителя Наиля — который навострил уши и ожидал ответа не меньше Зейба, но при этом старался не выдать своего интереса, — Аскар поднес к губам кубок, сделал пару глотков и пьяно усмехнулся:       — Красивого, — акид прожигал пронзительным взглядом миловидное лицо учителя и тот, ощутив чужое внимание, обернулся. — Чтобы кожа светлая и нежная, точно лепестки цветов, волосы длинные и гладкие, как шелк, глаза большие и блестящие, будто драгоценные камни. Хочу такого, на которого смогу днями любоваться.       Бледных щек Наиля коснулся румянец. Омега отвел взгляд и закусил губу — не глупый, понял спрятанные между строк комплименты. Нежные чувства учителя по отношению к Аскару сейчас были бы очень кстати, ведь единственный способ удержать кочевника — собрать с ним триаду раньше другого альфы. Если Син мог бросить Аскара, то омегу — ни за что.       — Не за красоту надо любить, — вздохнул Зейб, покачав головой и разом допивая остатки вина на дне кубка.       — Говоришь, словно мудрый старец, а у самого мужья красавцы, глаз не отвести.       Зейб пожал плечами и рассмеялся.       Вскоре, как и было обещано, к гостям присоединились сыновья хозяина, которые уселись в стороне и заиграли на инструментах, наполняя таверну веселой музыкой. Слышался смех, разговоры, стук тарелок и звон кубков. Смотря на окружающих, Аскар невольно возвращался в былые времена, когда он со всем полком шумно отмечал удачные битвы — тогда вместе пили все, от джунди до раидов, ведь Аскар не собирался праздновать их общую победу в тесном кругу вышепоставленных.       Аскар со смехом наблюдал за тем, как раскрасневшийся Муниф вышел перед музыкантами и стал извиваться в неумелом танце, как Лейс и Гайс, поддавшись на уговоры старшего, с хохотом присоединились к этому представлению. Вскоре поднялся со скамьи и Наиль, до сих пор не выпивший ни капли местного алкоголя — наверняка сладкий вкус персикового вина слишком его избаловал.       — Син, пошли танцевать! — весело позвал учитель. Аскар помнил, как нравилось бете танцевать на празднике кочевников, и ожидал, что тот с удовольствием откликнется на предложение. Синан действительно поднялся с места, но вовсе не для того, чтобы начать танцевать.       Совсем недавно он смеялся с Рами, рассказывал Хайри истории и поднимал настроение Исе. Казалось, Синану было хорошо в их компании, но вдруг все изменилось — взгляд потускнел, мышцы напряглись, а ладони сжались в кулаки.       — Развлекайтесь без меня. Я устал за день, лучше пойду отдыхать, — кочевник коротко улыбнулся, не в силах удержать веселый прищур дольше мгновения. Синан вышел из-за стола и скрылся за дверями таверны, оставляя позади растерянных Аскара и Наиля.       Предчувствуя неладное, Аскар молча поднялся со скамьи и последовал за ним. Догнать бету смог только у двери его комнаты, да и то, лишь силой не позволив той захлопнуться перед носом.       — Ты плохо себя чувствуешь? Могу я как-то помочь? — торопливо спросил Аскар, встревожено глядя на понурого Синана.       — От здешнего дешевого вина у меня разболелась голова, — ответил кочевник, не поднимая глаз. — Нужно просто немного побыть в тишине.       Ладонь сжалась на ручке и с силой закрыла дверь. В тишине щелкнул замок, ясно показывая, что Аскару пора перестать донимать кочевника и оставить в покое. Акид простоял несколько мгновений под дверью, слушая, как скрипят половицы под ногами Синана. От острого слуха не скрылся и тихий вздох, сорвавшийся с губ кочевника после того, как заглушающая звуки ткань платка скользнула с головы.       Ощущая неприятное давящее чувство тревоги, Аскар отступил на несколько шагов и скрылся за дверью соседней комнаты. Эту ночь он провел не сомкнув глаз, лишенный согревающих объятий.       Стоило первым лучам осветить чернильное небо, Аскар поднялся с жесткой кровати, не в силах и дальше пытаться заснуть. Глаза пекло, в голове гудели несмолкающие голоса мыслей, в мышцах чувствовались напряжение и усталость — не лучшее начало дня, который придется провести на просторах Пустоши. Аскар открыл окно, впуская в комнату свежий и уже нагретый воздух пустыни. Взгляд прошелся над крышами домов и акид прищурился, глядя на линию горизонта — над песчаными равнинами неумолимо поднимались солнца. Судя по их яркому свечению и золотистым лучам, которые пронизывали собой ясное небо, день обещал быть жарким.       Спустя некоторое время отряд собрался возле постоялого двора. Многие после вчерашнего веселья были сонными, но довольными и нагулявшимися, лишь Аскар и Син выглядели хуже остальных. Смотря на покрасневшие от недосыпа глаза кочевника, акид чувствовал вину. Наверняка все сказанное им вчерашним вечером — просто отговорки, скрывающие истинную причину плохого самочувствия Синана. Акид должен был настоять, не оставлять бету одного, согреть в объятиях и вынудить рассказать все как есть. Однако результатом его нерешительности стала усталость и грусть, спрятанная на дне голубых глаз. Смотря издалека на кочевника, акид мог лишь вздыхать и надеяться, что однажды станет для Синана по-настоящему близким человеком, к которому тот захочет прийти в минуту слабости.       Позавтракав и распрощавшись с владельцем таверны, отряд двинулся на запад. С каждым мгновением, проведенным в седле, они все больше приближались к границе, по ту сторону которой их ожидала только Пустошь. Позади остался безопасный путь караванов, а впереди уже виднелся край обрыва, за которым стелилась скалистая пустыня. Синан остановился в шаге от резкого спуска и, прикрыв глаза ладонью от лучей солнца, оглядел просторы. Вскоре кочевник махнул рукой товарищам, и вслед за ним по резкому склону начали спускаться остальные, с трудом управляя растерянными ящерами. У Аскара не было времени отвлекаться на тревожные мысли, которые поселились в голове еще с прошлого вечера, ведь следить приходилось не только за своим вараном, но и за вараном Лейса — от волнения юноша слишком сильно тянул за поводья, из-за чего ящер терялся и останавливался после каждого шага.       Солнца уже поднялись в небо и с высоты слали яркие лучи, обжигая открытую кожу лица и ладоней. От раскаленного песка поднимались волны жара, из-за чего линия горизонта подрагивала от горячих струй воздуха. После долгого спуска участники отряда наконец-то ступили на покрытый песком камень, оставив за спиной скалистый обрыв. Аскар с облегчением выдохнул, утер пот и поднял взгляд на синий платок. Синан подошел к Наилю, чтобы обсудить путь, и выглядел приветливым, но, стоило Аскару появиться в поле его зрения, взгляд кочевника стал хмурым и блеклым.       — Все устали после спуска, может, стоит сделать привал? — предложил акид, отвлекая Синана от разговора. Кочевник окинул взглядом отряд, а затем, не поднимая глаз, проговорил:       — Нужно пройти как можно больше до наступления зенита, — голос Синана был сухим и безэмоциональным. — Еще пару часов в седле и нам придется искать укрытие от солнц, тогда и сможем отдохнуть как следует.       Аскар простоял рядом несколько мгновений в попытке поймать на себе взгляд родных глаз, снова увидеть их насыщенный голубой цвет и прочитать по трепету ресниц, что заставляет Синана вести себя так холодно. Чем Аскар провинился? За что должен попросить прощения?       Акид протянул руку и коснулся кончиками пальцев чернильных рисунков, в попытке обратить на себя внимание, но Синан лишь отдернул ладонь.       Не оборачиваясь, кочевник дал знак следовать за собой и оседлал варана, чтобы продолжить путь на запад. Наиль, ставший невольным свидетелем произошедшего, уже открыл рот, чтобы сказать что-то ободряющее, но Аскар, не желая выслушивать советы омеги, вскочил на спину ящера и погнал его в указанном направлении.       В горле застыл ком, сердце жгло от непонимания и обиды. Совсем недавно Синан приглашал его в свой шатер, чтобы обнимать ночь напролет, а сейчас и пальцем коснуться не хочет! Аскар стиснул зубы, прожигая взглядом спину кочевника, который с каждым мгновением лишь больше отдалялся в сторону горизонта.       Ощущение тревоги и опасности не покидало Аскара на протяжении долгих часов. Пустошь была местом, в которое меньше всего хотелось возвращаться: острые скалы, словно змеиные клыки, выглядывали из-под земли, каменные арки нависали над головой, а пески хранили на своем полотне извивающиеся следы. Прислушиваясь к шуму ветра, Аскар слышал лишь шипение, и каждый раз в страхе оборачивался, хватаясь за рукоять хопеша.       К счастью, за время пути отряду не встретилось ни одной змеи, но, странствуя по просторам Пустоши, они невольно наткнулись на выглядывающие из песка белые колонны: череда сотни выступающих полумесяцев напоминала разрушенные арки, сотворенные человеческими руками, но, стоило подойти ближе, как участников отряда окатил холод осознания — строение было ничем иным, как скелетом рогатой змеи невероятных размеров. Ребра выступали лишь наполовину и скрывали хребет под песком, что говорило о немалом количестве лет, минувших со смерти этого животного. Кто мог убить настолько огромное чудовище? Разве что существо гораздо больше и сильнее рогатой змеи…       Страх холодом протекал по венам, солнечные лучи обжигали кожу, а тревога не позволяла расслабиться и на мгновение.       Аскар поднял взгляд к небу, не жалея измученных глаз, и посмотрел на яркие круги солнц, что соприкоснулись прямо над головой. Воздух нагрелся до состояния горячего пара, подобного тому, что поднимается от кружек мятного чая и нещадно обжигает горло. Солнечный свет залил пустыню, превращая песок в раскаленное золото, на которое было невозможно ступить — даже сквозь кожаную обувь чувствовался жар, способный сжечь подошву ступней до краснеющих волдырей.       Близился полдень, и Синан засуетился, выискивая подходящее место, чтобы переждать особо жаркие часы. Поблизости не было скал с большими и просторными сводами, поэтому отряду пришлось ограничиться неглубокой пещерой под грудой увесистых валунов. Оказавшись в прохладном помещении, участники отряда с облегчением выдохнули и скинули с голов нагретые солнцем платки. Обессилевшие от жары, они упали на твердый камень, стараясь всем телом вобрать его холод. Наиль развел костер у выхода из пещеры, чтобы дым не заполнил собой тесное пространство, а Нур и Рами заглянули в мешки с провизией, раздумывая, чем бы накормить уставших товарищей.       Синан, разместившийся в дальнем углу пещеры, спрятал под платком бурдюк и сделал несколько глотков прохладной воды, после чего откинул голову на каменную стену, с облегчением прикрывая глаза. Выглядел он уставшим и измученным, вот только не по вине жары — к ней тело кочевника уже давно привыкло.       Аскар бесшумно подкрался к Синану и опустился рядом, прижимаясь плечом к плечу. Ощутив касание, кочевник вздрогнул и попытался отстраниться, но акид успел ухватить его за предплечье. Впервые за долгие часы Синан поднял взгляд голубых глаз, и Аскар застыл, проживая бурю эмоций, окативших с головой: поверхность голубых вод покрылась волнами страха и грусти, с тревогой подрагивали блики костра на радужке глаз. Синан боялся. Боялся до дрожи, но чего? Он без сомнений отрубил кисть воина Наваля, без страха шел на бой с рогатой змеей, но сейчас смотрел так неуверенно и робко, что Аскар невольно сжимался под этим взглядом. Акид успокаивающе огладил предплечье, а затем скользнул ладонью к скрытой тканью платка щеке. Синан вздрогнул, но не отстранился, с опаской наслаждаясь нежностью рук.       — Ты обещал улыбаться чаще, но сейчас твои глаза смотрят с такой грустью, — проговорил Аскар, поглаживая синюю ткань кончиками пальцев. — Я чем-то тебя обидел?       Кочевник отвел взгляд за спину акида и сделал глубокий вдох, решаясь ответить на вопрос, как вдруг глаза его расширились, а в руках мелькнул кинжал. Лезвие со звоном вонзилось в камень пещеры в опасной близости от лица Аскара, и кожу щеки окропила кровь. У ног акида упал извивающийся хвост змеи, и альфа вскинул голову, с тревогой осматривая стены пещеры, по которым поползли черные, словно тени, змеи. Вскоре их тонкие тела посыпались на людей, подобно каплям дождя во время сильной бури.       Змеиное шипение наполнило собой помещение, эхом отражаясь от стен пещеры. Шустрые и проворные, змеи выползали из нор, скрытых среди камней, и двигались в сторону незваных гостей, хитро пряча свои тела в черных дрожащих тенях. Синан вскочил с места и ухватился за плечо Аскара уводя растерянного альфу подальше от кишащих тонкими хвостами стен.       — Не дайте себя укусить! Эти змеи очень ядовиты! — прокричал Синан, и в воздухе раздался металлический звон оружия.       Заблестели кинжалы, отражая атаки извивающихся тварей — такуба была бесполезна в борьбе с юркими и маленькими врагами. Обрубки чешуйчатых тел падали под ноги, кровь заливала каменный пол, каплями оседала на синем платке. Враз исчез тот страх, который лишь мгновение назад бушевал в глазах Синана, и на его место пришла боевая ярость. Неужели для кочевника Аскар был страшнее тысячи таких змей?       Царивший вокруг хаос не дал акиду погрузится в грустные мысли и заставил обнажить хопеш. Острое лезвие с искрами врезалось в камень, одним взмахом убивая с десяток черных змей и медленно расчищая путь к выходу из пещеры. Зейб и Наджи окружили Лейса живым щитом, а Муниф и Аскар лавировали между людьми, пробираясь в сторону костра, который так неудобно расположился на пути. Заметив, что пламя преградило выход наружу, Наиль выхватил из костра пылающую ветку и магией перенес на нее большую часть огня, а догорающие остатки затоптал ногой. Образовавшийся в его руках факел стал меньше, стоило огню, подобно змее, проползли по стенам, освещая помещение и сжигая врагов.       С помощью учителя, которого прикрывал Хайри, оставшийся с ним у входа, бороться стало легче: Нур и Рами в паре ловко убивали юрких противников, расчищая остальным путь к выходу из пещеры, Джанах вынул из-за пояса серп и срезал черные тела, точно золотистые колосья, взяв на себя ту массу врагов, что мешала товарищам скорее вывести самых слабых из ставшего опасным укрытия. В то же время в самой глуби пещеры Синан оберегал Ису, который не мог сделать защитный барьер без наличия песка и не владел никакой магией, подходящей для битв. Лишь Гайс растерянно оглядывался по сторонам, в ожидании помощи — его глаза не могли разглядеть черных змей на фоне не менее черных теней, и потому суматоха, захватившая участников отряда, была ему непонятна. Злобные твари кружили вокруг альфы, предчувствуя легкую добычу, а Гайс лишь пятился, наблюдая за ожившими черными трещинами на камнях. Лейс с тревогой выглядывал из-за спин своих охранников, все порывался к Гайсу, но Аскар не придал особого значения его поведению, ведь сейчас куда важнее было вывести юношу наружу, а уже потом позаботиться об остальных. Спустя мгновение акид пожалел, что не обратил внимания на то, как в волнении задрожало тело Лейса, а с губ сорвалось молящее «Подождите! Там Гайс!». Заметив, что слов его никто не слышит, юноша вынул из ножен шамшир и растолкал Зейба с Наджи, вырвавшись на опасное поле боя.