Trinitas

      Солнца едва достигли зенита, когда члены отряда переступили порог дома Наиля в Шуруке и тут же столпились вокруг питьевого фонтанчика в саду, где обычно набирали воду — в битве со странными песчаными существами они израсходовали все свои запасы до последней капли, так что воды не осталось даже для единого глотка, а день выдался жарким.       — Как же вкусно! — воскликнул Муниф, опустошая очередную чашу живительной жидкости. Борьба, бегство и путь от портального здания к дому всех порядком обезвожили, и Син разделял восторги этого шумного молодого альфы — мало что может быть хуже иссушающей глотку жажды.       Когда все вернулись в дом, Син предложил омегам первыми отправиться в купальни, особенно внимательно поглядывая на целителя, который пережил сегодня несколько особо пугающих событий. Однако Иса, перехватив его встревоженный взгляд, только тряхнул всклоченной головой, вслух призывая не волноваться:       — Ты же знаешь какие чудеса со мной творит теплая ванна, — бросил он небрежно, уводя все еще бледного Наиля за собой в купальню.       За учителем тоже стоило приглядеть — произошедшее сегодня его напугало, потрепав нервы, и он все еще был очень напряжен. Дожидаясь, когда дойдет его очередь последним занять купальни, Син размышлял. Его собственные сердце и мысли были очень неспокойны — словно в калейдоскопе перед глазами сменялись образы: бледное лицо Наиля, находящийся в опасности Аскар, дрожащее тело Исы.       «Человеческие инстинкты сильны, — думал Син, отдыхая на прохладном мраморном полу в просторном общем зале, прислонившись спиной к стене — не хотел засыпать песком чищенные ковры. — Они диктуют нам защищать то, что нам дорого, то, что мы ценим больше всего на свете».       Было так много людей, которых Син хотел защитить, но он не мог разорваться, чтобы постоянно быть рядом с каждым из них. Хорошо, что они сами помогают ему, защищая друг друга. Эта мысль слегка рассеяла тяжесть в груди Сина, благодаря чему он снова задышал свободнее.       Парочка охотников заглянула в нему и сообщила, что купальня освободилась и теперь полностью в его распоряжении.       — Ужином мы займемся чуть позже, Хайри приглядит за Наилем, а Иса хочет побыть один в своей комнате до вечера, — отрапортовал Нур, промокая полотенцем короткие влажные волосы.       — Мы за всеми присмотрим, так что плескайся себе вволю, командир, — махнул рукой Рами.       — Оставляю все на вас, — не без теплоты в голосе отозвался кочевник, поднимаясь и чувствуя, как под одеждой по коже перекатываются песчинки.       В комнате он взял из сундука полотенце и поискал бутыльки со средствами для волос, которыми с Аскаром поделился Наиль, но нигде их не обнаружил. Уже войдя в купальню Син понял, куда те подевались — его альфа захватил их с собой, и теперь дожидался прихода кочевника в теплом бассейне, наполовину скрытый водой и поднимающимся от нее ароматным травяным паром.       — Подумал, что даже под платком у тебя наверняка все волосы в песке. А самому расплетать косички непросто, так что тебе понадобиться пара свободных рук, — Аскар улыбнулся, выставив перед собой ладони и перебором пальцев демонстрируя эти самые свободные руки.       На самом деле Син и в одиночку прекрасно справлялся со своими волосами, ведь занимался этим с тех самых пор, как они отросли до нужной длины и, следуя традициям, он начал заплетать их во множество мелких кос. Но его альфа был поразительно робок, и потому Син не придумал лучшего способа оказаться обнаженными наедине, чем предлог с помощью в мытье головы. Всего-то маленькая хитрость.       Не отрывая взгляда от разноцветных глаз, он снял с головы особым способом повязанный платок, открывая взору зачарованно глядящего альфы свои изломанные улыбкой губы. Верхний, а затем нижний халат и шальвары он стягивал нарочито медленно, плавно оголяя расписную кожу. Не сделав ни единой попытки прикрыться, Син с наслаждением наблюдал за тем, как шарит по его телу ищущий взгляд, как проступает под бронзовой кожей акида яркий румянец. Когда покраснело не только лицо, но и уши с шеей, Аскар все же сумел отвести в сторону смущенный взгляд.       Кочевник сощурился, глядя цепко и пристально, и двинулся к краю бассейна походкой, невольно ставшей пружинящей и тихой, словно у охотящегося зверя, старавшегося не спугнуть избранную жертву. Даже в воду он погрузился почти бесшумно, не создавая вокруг себя волн и всплесков.       Син мог бы соблазнить своего альфу прямо сейчас, изучить карту шрамов его жаркой кожи пальцами и губами, замучить удовольствием, впитать несдержанные сладкие стоны… Мог бы, но остановившись всего в шаге от того, в кого желал вонзить зубы, он простоял перед неловко замершим Аскаром долгие секунды, прежде чем подать голос:       — Еще хочешь помочь мне с волосами? — прозвучало более насмешливо, чем рассчитывал, но он едва ли мог контролировать такие тонкие аспекты как тон, когда перед ним настолько очаровательно краснел милый сердцу альфа, которого Сину так нравилось доводить до алого смущения.       — Ты просто отвлек меня своим видом, — попытался оправдаться Аскар, взволнованный и сиплый голос которого только сильнее разжигал желание дразнить. Вместо ответа Син опустился на скрытый под прозрачной водой выступ, разворачиваясь к альфе спиной и утаивая довольную улыбку, невольно проступившую на губах.       Справляться с косичками на затылке помогали неловкие пальцы Аскара, боковые же Син отработанными движениями распускал сам, отчего вскоре ему на лицо полезли пушистые пряди, радующиеся обретенной свободе. Чтобы намочить это непослушное волнистое облако пришлось с головой окунуться под воду, после чего альфа наконец смог понежить в пене так полюбившиеся ему черные локоны, переливающиеся разными цветами под светом вливающихся в окна солнц.       Сину нравилось, как крупные ладони деликатно массировали его голову, применяя ровно столько силы, сколько нужно. Нравилось чувствовать, как зарывались в пряди жесткие пальцы, а за спиной ощущался жар разгоряченного тела. В купальне сохранялась приятная тишина, нарушаемая лишь плеском воды и тихими восхищенными вздохами Аскара, пропускающего пальцы сквозь волнистые пряди, любующегося игрой света на мокрых волосах.       Когда с мытьем было покончено, темные пружинки очаровательно обрамили лицо Сина, тяжелыми прядями прилипли к плечам, протяжными мягкими волнами опали на татуированную грудь. Кочевник перехватил очередной зачарованный взгляд и встал на колени на выступе так, чтобы быть ближе к Аскару, а их лица оказались прямо напротив друг друга. Сидя по грудь в воде, над которой поднимались невесомые завитки пара, Син подцепил подбородок альфы пальцами и, подавшись вперед, нежно поцеловал, отмечая, как мило его щеки вспыхнули особенно ярким румянцем. Оторвавшись от губ, чтобы не поддаться искушению проникнуть между ними языком, овладев этим ртом напором, он коснулся поцелуем щеки, оставил следы ласковых прикосновений вдоль челюсти, опустился к плечу — вся эта бронзовая кожа казалась словно бы пропитанной солнечным теплом, к ней так и хотелось припасть губами.       Руки Аскара инстинктивно и как-то по-особенному интимно скользнули вверх по его спине, притягивая ближе, и он весь выгнулся в неконтролируемом желании прижаться теснее, подставить под поцелуи шею. Син почувствовал, как внизу его живота словно тренькнул крошечный колокольчик.       Он послушно ткнулся губами в тот мягкий подъем, где плечо переходит в шею. Впился легонько зубами, отчего Аскара прошили мурашки, а с губ сорвался громкий и сиплый вздох. Внизу живота Сина толчком пробудилось желание. Едва не урча от наслаждения, он продолжил целовать, покусывать и лизать эту чувствительную кожу, но все не мог насытить свою страсть — так умирающему в зное пустыни не дано утолить жажду из колодца, которым манит далекий мираж. Ладони его блуждали по доверчиво льнущему телу, трепетно оглаживая его всюду, где позволено было касаться, очерчивая дрожащими кончиками пальцев изгибы и рельефы литых мышц.       Лишь силой воли оборвав себя, он за плечи отстранил Аскара на расстояние выпрямленных рук. Обычно ясные глаза альфы все еще были замутненными и томными, но в них уже начало проступать недовольство вперемешку с недоумением. С поверхности так и читался вопрос: почему ты остановился?       — Каждый раз, когда тебе угрожает опасность, я боюсь. Сегодня было также. Поэтому мне очень нужно почувствовать тебя сильнее, — охрипло заговорил Син низким и грубым голосом, пытаясь унять свое колотящееся сердце. Аскар всерьез просил не спешить и потому Син намеревался всерьез попросить о большем. — Позволишь мне зайти дальше? Не до самого конца, но хоть на шаг дальше?       Ожидая ответа, он готовился стойко принять отказ. Не страшно, если его альфа еще не готов, Син отступит и переждет, прежде чем попытаться снова. Он будет ждать столько, сколько потребуется, относясь с уважением к просьбе дорогого сердцу мужчины. Но прямо сейчас, в эту самую минуту, ему все же не без ощутимого труда удавалось подавлять в себе жажду большего и этот страшный голод человека, не получающего в достаточной мере того, что ему жизненно необходимо.       Син знал этот голод сколько себя помнил, и год от года голод рос вместе с ним. Если Син — его носитель, но не хозяин, — не удовлетворял хотя бы минимальные потребности голода, тот в отместку вгрызался в кости и обсасывал внутренности, сжирая изнутри точно ненасытное чудовище.       Аскар помогал Сину справляться с голодом и одновременно был тем, из-за нужды по ком он становился особенно алчущим. А уж в последние дни, не получая столь желанных долгих поцелуев и объятий, он и вовсе чувствовал себя так, словно был обделен целую жизнь. Чувствовал, что прежних невинных ласк ему будет недостаточно, чтобы перекрыть эту все расширяющуюся пропасть в его груди.       — Хорошо, — вдруг уверенно согласился Аскар, — если не до конца, то можно попробовать. Но что ты хочешь сделать?       Ладони кочевника соскользнули с его плеч, тронули талию, легли на бедра, в то время как корпус Сина накренился вперед, притискивая к стене бассейна, отчего акид уперся спиной в каменный бортик.       — Ублажить тебя ртом, — глухо прошептал Син на самое ухо, и тут же, не дав опомниться, в два движения сначала сдернул полотенце с бедер альфы, а затем, подхватив его под ягодицы и роняя на себя, поднял и усадил на край бассейна.       Изумленный сначала словами, а следом и действиями, Аскар успел только обвить шею Сина в попытке сохранить равновесие. Однако уже спустя пару мгновений скользкое от влаги тело выскользнуло из его объятий, а ладонь, покрытая чернильной вязью, мягко толкнула в грудь, вынуждая откинуться назад и упереться в плиточный пол спружинившими руками.       — Я не сделаю ничего из того, что ты не захочешь. Если тебе что-то не понравится — останови меня. Согласен?       Аскар был растерян, возбужден и, возможно, напуган, а потому Син ничего не предпринимал, внимательно вглядываясь в лицо и дожидаясь ответа.       — Скажи, ты согласен с тем, чтобы я сделал это? — повторил он свой вопрос в другой формулировке, медленно и вкрадчиво, привлекая внимание спокойным, ровным тоном.       Краска стыда разлилась по шее и вверх до самых корней волос, красиво подсвечивая загорелую кожу, и альфа выдохнул короткое «Да». Сину не нужно было больше, чтобы двинуться ниже, покрывая неспешными поцелуями и ласками сначала жесткий торс, затем живот и бедра своего альфы, пока губы не прижались его горячей возбужденной плоти в коротком касании. Аскар среагировал на это удовольствие как невинный, издав мягкий вздох изумления. Не было похоже, что хоть кто-то прежде ласкал его подобным образом, Син же, напротив, в прошлом проделывал это множество раз и имел за плечами кое-какой опыт. Правда последние несколько лет у него не было совершенно никакой практики, так что следовало быть осторожным, дабы не навредить ни Аскару, ни себе.       Член Аскара был довольно крупным, соразмерным его внушительному телосложению. Син безумно хотел узнать его вкус, хотел самого Аскара до зубовного скрежета, до темноты перед глазами.       — Тебе не противно? — альфа широко раскрытыми глазами глядел в лицо Сина сверху вниз и даже кочевнику тяжело давалась расшифровка его нынешнего выражения лица. Однако он не видел в его чертах нежелания, сопротивления или отвращения, которые послужили бы сигналами к прекращению любых действий.       — Как мне может быть противно от того, что происходит сейчас между нами? — Син вскинул брови, искренне удивляясь сказанному. Взял на заметку, что не стоит просить Аскара делать подобное, если он считает это противным, и расслабленно улыбнулся: — Не думай ни о чем и просто наслаждайся. Справишься?       Син взглянул вверх, в беспомощное лицо своего альфы, не без удовольствия замечая, как потяжелело и участилось его дыхание от представшего его глазам зрелища. Приятно знать, что тебя желают.       К запаху чистоты недавно омытой кожи примешивался привычный терпкий аромат его тела, но здесь, внизу, в нос резко ударил уже другой, особенно интенсивный запах — пряный, дурманящий, тяжелый.       Вновь подняв взор и больше не спуская своего лукавого взгляда с пунцового лица альфы, Син принял на язык теплую, упругую и бесконечно уязвимую головку. Обнял пальцами и прошелся по члену так, что выступило несколько капелек и на языке ощутился солоноватый вкус предсемени. Син примерился, сначала обхватывая губами только самый кончик, но затем с осторожностью вобрал всю головку в рот и прошелся горячим языком по венчику.       От неожиданного напора Аскар распахнул глаза, лицо было красным, как и уши, но ему оставалось лишь подчиниться внезапной страсти, которую Син обрушил на него неукротимой волной.       Заметив, как усыпали загорелую кожу Аскара крупные, неконтролируемые мурашки, Син подавился вдохом. Он чувствовал, как охотно живая плоть отвечала на его ласки, постепенно заполняя всю полость рта. Над головой раздались сдавленные стоны, и собственное пламя внизу живота вспыхнуло моментально, загудело, рванулось вверх, лизнуло самые ребра. Кровь Сина точно запела в жилах, откликаясь на эти звуки. Приноровившись и пытаясь воскресить прежние навыки, Син жадно обсасывал головку, желая касаться, впитать в себя каждую капельку, обласкать и сорвать с губ своего альфы столько стонов, сколько возможно.       Аскар захлопнул себе рот рукой, пытаясь заглушить всхлипывания, звуки которых казались Сину такими пленительными. Остальное же его тело не было таким сдержанным — спина выгибалась, подаваясь бедрами навстречу ласкающему рту, пытаясь толкнуться глубже. Повинуясь желаниям своего альфы, Син плотнее обхватил трепещущую плоть губами, стараясь вобрать ее до максимального для себя упора, но приходилось придерживать альфу свободной рукой, умостив ладонь на выступ тазовой кости, не позволяя проникнуть слишком глубоко — он пока не способен принять всего Аскара целиком.       Вдруг пальцы акида скользнули в волосы, спутались с прядями, потянули, причинив легкую боль, отчего кровь в Сине забурлила вином, и он сделался точно пьяный от этого удовольствия. Он подумал было, что, забывшись в страсти, альфа все же овладеет его горлом. Кочевник даже готов был поддаться, но Аскар поступил ровно наоборот — попытался высвободиться, пробормотав что-то о скором конце. Син, не намеренный отступать, был как припавший к добыче хищник, не желающий ее отпускать. Раздалось тихое утробное рычание почти на грани слышимости — Син скорее почувствовал, чем услышал, что это он сам издает такой звук. Вибрация, поднявшаяся откуда-то из глубин его нутра, вышла из горла и объяла плотно удерживаемый во рту налитой член.       Аскара прошило дрожью от макушки до пят, и он затрепетал как мотылек, подлетевший слишком близко к жестокому пламени. У Сина же внутри что-то неотвратимо оборвалось от осознания, как безысходны и непоправимы его чувства к этому альфе, реакции которого настолько будоражат и приковывают взор.       В нёбо с напором выплеснулось семя — горячее, вязкое. Сработал рефлекс, который Син подавил усилием воли, сглатывая только после того, как жаркая плоть прекратила пульсировать и покинула его рот, мазнув по губам. Он бездумно облизнулся, смахивая кончиком языка с уголков губ солоноватые капли и отстраняясь. Переступил коленями, чувствуя, как они саднят от непривычного стояния на каменной поверхности. Собрался было спуститься с выступа, чтобы ополоснуться и незаметно позаботиться о собственном возбуждении где-нибудь в стороне, тем самым предоставив Аскару время отдышаться и прийти в себя после всего произошедшего между ними, как его перехватили за запястье и потянули обратно.       С плеском альфа и сам соскользнул с края бассейна на выступ, вдруг притягивая кочевника ближе, отпуская запястье и закидывая одну руку ему за шею, надавливая на затылок, чтобы голодно впиться в его губы будто в попытке утопить в страстном и жгучем поцелуе. Словно не в силах оторваться, как жаждущий в пустыне не может прекратить испивать из чудом достигнутого источника, Аскар ласкал его губы своими и влажно скользил языком внутри его рта, опаляя сбивчивым жарким дыханием.       Теперь уже Син опешил от внезапного напора, но куда больше он растерялся по вине второй руки, которая и вовсе делала что-то немыслимое — она обшаривала торс беты под водой, пока не сомкнулась вокруг его чуткой, вмиг откликнувшейся плоти. Сердце дрогнуло и затрепетало как птичка в клетке. Кровь гудела в венах, вынуждая забывать делать вдох за вдохом, втягивая воздух через нос, даже если рот занят более важным делом.       Накрыв двигающуюся ладонь Аскара своей, он задал верный ритм, чуть помогая им обоим покачиванием бедер. Сину не нужно было много, чтобы почувствовать, как искра прошила позвоночник и мурашки побежали по всему телу. Он задохнулся зыбким, как песок, счастьем, охрипло и тихо выстанывая имя своего альфы в его губы.       Привалившись к Аскару, чтобы не наваливаться на слегка побаливающие колени, Син шумно восстанавливал дыхание, нежась в этой потрясающей близости их голых тел, не скрытых больше никакими тканями. Волосы налипли на лицо и плечи, и акид вдруг скользнул ладонью по шее, под завесь его длинных мокрых волос, выдыхая на ухо со смешком:       — Мы так вспотели, что придется заново купаться.       Саднили не только колени, но и уголки рта вместе со стертыми губами, и щеки, и даже немного горло. Но кочевник фыркнул, удовлетворенно усмехнулся и легонько впился зубами в округлое плечо, вынуждая акида ойкнуть.       — Тогда я хочу потереть тебе спинку, можно?       Удовлетворившись достаточно, чтобы не приставать к Аскару слишком напористо, Син поухаживал за ним во время мытья и позволил ответно поухаживать за собой, отчего они пробыли в купальне дольше запланированного и, возвращаясь по коридору в комнату, ощутили расплывающиеся по дому ароматные запахи. Уже в комнате Син стащил с головы платок, который за эту которую прогулку местами пропитался влагой с волос, и уселся на пол перед тахтой, протягивая Аскару гребень.       — Какое-то время мы побудем в Шуруке, поэтому нет необходимости заплетать волосы как я привык. Но когда они высохнут, то будут торчать во все стороны, так что я подумал, может опробовать на мне прическу Наиля? Поможешь?       Аскар оглядел его сначала растерянно, потом оценивающе, а следом немного расстроенно. Перехватив вопросительный взгляд Сина, он взял гребень и уселся на тахту у него за спиной.       — Мне нравятся твои распущенные волосы…       Син фыркнул, отзываясь:       — Ну, если тебе не надоест заплетать мне их по утрам, то ночью я могу оставаться при тебе с распущенными.       — Да, так и сделаем. Мне точно не надоест, — воодушевленно заверил Аскар, осторожно проводя гребнем по сопротивляющимся волосам. Благо, во влажном виде они были гладкими и более покладистыми, чем в сухом.       Впрочем, и в этот раз от Аскара было не особо много толку — он обращался с волосами кочевника чрезмерно бережно, отчего у него совершенно не получалось укротить их своевольный нрав. Сину пришлось взять все в свои руки, жестко и туго переплетая грубо натянутые пряди, собрав пушистую черную копну в четыре объемные косы. Он понимал, что не будет выглядеть даже отчасти так очаровательно, как Наиль, но хотя бы возни с четырьмя косами меньше.       — Ты как-то сказал, что твои волосы стали такими из-за того, что ты много лет их заплетаешь. Какими они были раньше? — поинтересовался Аскар, чтобы отвлечься от болезненного для него зрелища. Кажется, альфа до сих пор не одобрял то, как жестко Син обращался со своими волосами, несмотря на все уверения, что ему не больно.       — Волнистыми, насколько помню, — задумчиво ответил Син, затягивая нить на пушистом конце последней косы. Критически оглядел нелепо топорщащуюся кисточку и небрежно отбросил за спину.       Аскар долго смотрел на него, отчего Сину сделалось неловко и захотелось натянуть платок на лицо. Самому было странно от того, как эмоционально он принимал любую оценку Аскара его внешности — до того памятного случая в палатке, в ночь когда они официально стали любовниками, Син лишь раз устыдился своего безобразного лица. Тогда это удушающее чувство тоже овладело им по вине альфы.       Син получил свои шрамы в сражении, которое выиграл, причем выиграл в одиночку. У него не было причин стыдиться их, ведь следы ран для воина — карта его славы. Он даже не осознавал, что в ком-то его лицо может вызвать отвращение, пока однажды Сину не указали на его уродство. Впрочем, Син не ставил это альфе в вину — ему самому не стоило ожидать от ярима того принятия, которое может дать только бади, выросший на схожих ценностях. В итоге внимание, которые альфа проявлял к Сину на протяжении всего похода, обернулось ничем после единственной ночи, проведенной вместе. Этого было достаточно, чтобы кочевнику не пришлось убивать его или себя, однако остаток пути до места назначения они провели в отстраненной сдержанности по отношению друг к другу.       Страх того, что и Аскар поступит с ним также, овладевал Сином каждый раз, когда он думал снять перед альфой платок. Слова акида в таверне и вовсе, казалось, вдребезги разбили всякие надежды, которые Син взрастил в себе верой в то, что Аскар совсем не такой человек и не охладеет к нему лишь увидев шрамы. К счастью, все как-то само разрешилось в тот день, когда акид ворвался в палатку Сина без предупреждения и стал его альфой.       Сейчас Син уже не волновался о реакции Аскара — каждый раз, когда акид прижимался в поцелуе к рубцам, кочевник поражался тому, как нежны его губы, и был почти счастлив, что у него есть эти шрамы. Он не отказался бы от дюжины новых, если эти губы станут ласкать их так же бережно.       Спустившись с тахты на пол к Сину, альфа придвинулся ближе и протянул руки. Захватил пальцами две боковые косицы, перекинул на плечи, поглядел оценивающе.       — Беда, беда. Что же делать? — вдруг запричитал он деланно жалобным голосом. — Ты такой привлекательный в любом виде, что я с ума схожу от желания зацеловать тебя до потери сознания.       — Кто из нас двоих и теряет сознание от поцелуев, так это ты, — несдержанно прыснул смехом Син, чувствуя, как кожу на скулах начало слегка пощипывать от смущения.       — Ты прав, прав, — подозрительно легко согласился Аскар, пытаясь сохранить серьезное лицо, но не сумел — продержавшись с секунду, губы его разъехались в предвкушающей ухмылке. — Тогда мне надо отыграться за это ночью, да?       Прямо в это мгновение он вовсе не был похож на того беспомощного альфу, которого Син ублажал каких-нибудь полтора-два часа назад — очаровательно краснеющего и выдающего невинные реакции. Или Син сам виноват в том, пробудил в нем что-то новое? Никогда еще Аскар не целовал его так напористо, голодно и почти властно, как в этот раз. Вспоминая ту короткую неожиданную боль, которую альфа причинил оттягиванием волос, Син и вовсе весь покрывался сладостными мурашками. Было бы даже неплохо, если бы акид показывал ему эту свою сторону чаще. С другой стороны, при встрече с сильным альфой в Сине взыгрывала взращенная кочевыми традициями тяга к доминированию — хотелось подавить, подчинить себе, внушить верность и беспрекословное послушание. Ведь именно такой была задача бет в клане — обуздывать и брать под контроль силу, которой порой не могли управлять сами альфы.       — Хочешь зацеловать меня? Или я могу загладить вину другим способом? — Син склонил голову набок и кинул на лицо альфы взгляд из-под ресниц. Игриво лизнул уголок губы. — Тоже ртом, но немного иначе?       Все же из них двоих именно Син поднаторел в том, чтобы смущать Аскара, а не наоборот. Вот и сейчас кочевник читал с поверхности ясных глаз так легко, будто это перед его мысленным взором проносились картины всего недавно произошедшего. Последовала незамедлительная реакция чувствительной кожи, которая загоралась изнутри румяным теплом всякий раз, как Сину удавалось пошатнуть душевное равновесие акида.       — Ну что ты такое говоришь… — промямлил он, неистово краснея.       — Тебе же понравилось, — с нажимом произнес Син, придвигаясь ближе и опуская ладони на скрещенные ноги альфы, медленно проводя от колен вверх, отчего корпус его накренялся, а лицо приближалось. — Хочешь, буду делать это каждый день пока мы тут?       Отчаянно стремясь поддаться снедающим изнутри желаниям, Аскар с трудом подавлял эту чудную стыдливость, причин которой Син не знал.       — А мне можно будет трогать тебя там?       «Уже самовольно и нагло потрогал, зачем сейчас спрашивать?» — передал Син взглядом из-под изогнувшихся насмешливо бровей, но вслух произнес совсем не то, что было на уме:       — Конечно можно. Трогай где захочешь и когда захочешь, для тебя у меня нет запретов, — мягко разрешил кочевник, припадая к губам в желанной ласке.       Стук в дверь и голос Рами, возвещавшего о готовности ужина, прозвучал очень не вовремя. Пришлось отстраниться, найти и намотать на голову платок и отправиться в общий зал.       Отряд с удовольствием наслаждался сытной едой и вел негромкие разговоры. Все выглядели спокойными и довольными после купания, наслаждаясь горячей едой и безопасностью — не так много воинам нужно для счастья. Только Наиль был тихим, а Иса сторонился альф, испытывая особенный дискомфорт в их присутствии. После ужина Син проследовал за целителем, выскользнувшим из зала.       — Все в порядке, — ответил Иса еще до того, как Син успел открыть рот, нагнав его в коридоре.       — Я еще ничего не спросил, — мягко отозвался кочевник, оказываясь чуть впереди, чтобы находиться в поле зрения целителя. Он не пытался коснуться или остановить его, только старался поспевать за быстрым темпом шагов.       — Вот и не спрашивай. Если что-то будет не так, я тебя позову, — грубо оборвал Иса, бросая на своего преследователя хмурый взгляд из-под бровей. Однако, заглянув во встревоженные голубые глаза, чуть смягчился. — Уже столько лет прошло, Син. Я просто… хочу справится, понимаешь?       «Справиться сам», — взгляд его передал то, что не сказали губы. Син понимал. Может, он слишком опекал Ису, не давая ему возможности самостоятельно стать сильнее? Но казалось неправильным оставлять самого близкого человека наедине с его тьмой, даже если он желал побороть ее в одиночку. Хотел бы Син воспротивиться такому решению. Однако он ничего не мог сделать, если ему так твердо отказали — нет значит нет.       — Позови меня, если понадоблюсь, — бессильно отозвался он, останавливаясь перед комнатой целителя. Иса заколебался на мгновение, шагнул навстречу и ткнулся лбом в грудь беты, сильно превышающего в росте. Вдохнул глубоко, словно запасаясь исходящим от него ароматом, и, коротко кивнув на прощание, скрылся за дверью.       Сердце Сина заболело. Хотелось остаться здесь же, под дверью, чтобы мгновенно отозваться на первый же призыв о помощи, но он заставил себя вернутся в собственную комнату. Позже присоединился Аскар, выполнивший свое обещание — он целовал, отвлекая Сина от дурных мыслей, до тех пор, пока оба они не уснули.       Проснулся Син на рассвете, когда первые лучи солнц безжалостно осыпались на его щеки, а тело вспотело из-за жара прижимающегося со спины Аскара. Стоило попытаться тихонько высвободиться, как альфа забормотал что-то бессвязное, а затем прижался еще теснее, как-то собственнически подтягивая Сина ближе. И, судя по тому, что кочевник почувствовал поясницей, сны акида были явного эротического содержания.       На несколько минут в их уютной спальне, окутанной золотистым солнечным светом, повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь яростным стуком одного встревоженного сердца. Син шумно выдохнул, не способный игнорировать тот жаркий узел чувств, что сплелся внизу его живота.       Гибким змеем Син выскользнул из объятий Аскара, мягким толчком в грудь вынудил перекатиться на спину. Почти проснувшийся акид забормотал что-то невнятно, а бета тем временем уже утроился на его ногах, протянув руки к краю шальвар и стаскивая их с бедер. Альфа под ним вздрогнул, когда ткань грубо съехала по налитому члену, высвобождая.       Син огладил руками жесткий торс бывалого воина, любуясь телом, будто выточенным из мрамора. Вкинул взор к лицу Аскара: беспомощно сведенные брови, зажмуренные глаза, поджатые губы. Ногти скребли по ковру, загребая его, словно песок. Точно ведь проснулся, тогда к чему это притворство? Ждет продолжения?       Медленно скользнув ладонями по обнаженным бедрам, Син склонился ниже, устраиваясь поудобнее, и невесомо слизнул с верхушки капельку смазки, обдавая трепещущую плоть жарким дыханием. Дыхание же акида потяжелело и участилось, но реакции сопротивления не последовало и кочевник принял это за молчаливое разрешение. Тогда Син сомкнул губы вокруг идеальной, будто выточенной искусным резцом головки, тронул горячим языком и заскользил по члену, помогая себе обнявшими ствол пальцами.       Аскар над ним наконец приоткрыл затуманенные глаза, взглянув вниз из-под опущенных ресниц. Кажется, открывшееся зрелище пришлось ему по душе, потому как лицо его полыхнуло румянцем пуще прежнего, и даже шея запунцовела. Альфа выстонал что-то нечленораздельное и вскинул бедра навстречу жадному рту.       В этот раз все кончилось быстрее, чем вчера, но Син вовремя вобрал его в себя чуть глубже, чувствуя, как Аскар таял под ним, точно мягкое масло и воск в лампаде.       Сглотнув, кочевник пальцами стер остатки с уголков губ и растянулся рядом, вглядываясь в раскрасневшееся лицо акида и ощущая тихое довольство от одного только вида его покрасневших ушей.       — Кто же творит такое со спящим человеком? — делано возмутился тот, отдышавшись.       — Ты не спал, — фыркнул Син, — и хотел этого не меньше, чем я.       Подтянув шальвары, Аскар повернулся на бок и протянул руку, чтобы обвести подушечками пальцев бледное лицо — дрожаще, почти на грани щекотки. Задержался ненадолго на тонких губах, заставив Сина прерывисто выдохнуть, и потянулся за поцелуем.       Близость Аскара дарила долгожданные спокойствие и ощущение правильности всего происходящего, будто здесь и сейчас, отныне и впредь, все именно так, как всегда должно было быть. Будто впервые за три десятка лет Син находился именно там, где ему и положено. Посадить бы в сердце альфы привязанность косточкой сливы, прорасти под его кожей, бесповоротно сделав своим.       Нежные губы ласкали, ничуть не смущаясь солоноватого вкуса распутного рта. Син поддавался им, сдерживая себя от желания перехватить инициативу, и просто наслаждался этим редким мгновением полной безмятежности.