Trinitas

      Погруженный в безмятежные разговоры и аромат мятного чая, Син не заметил, как небо окрасилось алым. Близился вечер, и кочевник понимал, что пора бы расстаться с учителем, но выученные правила приличия сбежали из головы очарованного беты: он чувствовал, как утопает в собственной жадности — однажды почувствовав на себе внимание Наиля хотелось получить больше, касаться чаще, быть вместе дольше. Оторваться от желанного омеги заставили мысли об альфе, который уже наверняка успел заскучать и испереживаться. Чтобы сделать Сина абсолютно счастливым не хватало лишь взгляда родных глаз, звучания низкого голоса и теплых объятий. Распрощавшись с Наилем, бета поспешил в сторону спальни лишь немного опечаленный тем, что не может быть с двумя дорогими людьми одновременно. Если раньше Син даже думать о таком не смел, то теперь, когда Аскар понемногу привыкал к компании омег, он мог мечтать о будущем в триаде. После лет одиночества, сражений и походов хотелось мирной жизни, объятий, поцелуев и бесконечной нежности, в которой можно утонуть.       Окрыленный этими мыслями, Син вошел внутрь комнаты, надеясь, что Аскар уже освободился от дневных дел и ждет его. Все оказалось так, как и хотел бета — альфа улегся на ковре и читал книгу, с трудом держа глаза открытыми. Стоило взгляду наткнутся на образ такого сонного, ленивого и домашнего Аскара, как сердце сладостно дрогнуло. Заслышав шаги, альфа обернулся и одарил Сина искренней улыбкой.       Кочевник снял платок, опустился на ковер и припал к акиду, обнимая сильно и жарко. Теперь он особенно четко ощущал разницу между изящной статью Наиля и рельефным телом Аскара. Пускай ощущения сильно отличались, сердце частило так же отчаянно, стремясь рассказывать о проживаемых эмоциях родному человеку. Син почувствовал, как необыкновенно сильно сжались ладони Аскара на талии, как тот уткнулся носом в сгиб шеи и сделал вдох естественного запаха.       По телу беты пробежали мурашки, и он аккуратно отстранился, чтобы припасть к тонким губам… и вдруг увиденное заставило опуститься с небес на землю: Аскар ошарашено глядел куда-то ему за спину, а после опустил взгляд вниз, пряча эмоции, и тяжело выдохнул. Син заметил, как он открыл было рот, чтобы задать вопрос, но после притих, поджал губы и молча уткнулся лбом в плечо кочевника.       Понаблюдав за чередой этих действий и немного обдумав, бета понял свой проступок — он совсем забыл про усилившийся из-за течки запах Наиля, который въелся в одежду и говорил вовсе не о дружеских объятиях. Реакция Аскара жалом скорпиона уколола сердце.       То, что такой ревнивый акид не смог спокойно отнестись к близости с Наилем, было абсолютно нормальным. Син не злился из-за этого. Но его сильно опечалило то, что настолько встревоженный Аскар боялся и слово сказать своему бете — человеку, которому должен доверять больше всего.       Кочевник тяжело вздохнул. Тут же ощутил, как акид сильнее прижался к нему и поспешил произнести:       — Извини, я не должен так реагировать.       От промелькнувшей в голосе альфы вины Син почувствовал тяжесть, камнем опустившуюся на плечи. Он знал, до чего обжигающей бывает ревность, и должен был успокоить, а не запугать до такого состояния.       — Все в порядке, я не злюсь, — прошептал Син, не пытаясь скрыть сожаления в голосе. Утешающе огладил коротковолосую макушку. — Мы с Наилем только обнимались, а запах настолько яркий из-за приближения течки.       Мгновение акид провел в молчании, успокаиваясь и обдумывая. Постепенно напряженное тело расслабилось, вцепившиеся в халат руки разжались, и Аскар отстранился, чтобы поднять на Сина неуверенный взгляд:       — Ты будешь с ним все три дня?       — Остаться без тебя на три дня я и сам не смогу, — усмехнулся бета и проскользил ладонью вдоль щеки к ушку, огладил чувствительную кожу, любуясь еще слабым румянцем. — Даже если будет трудно — найду время, чтобы прийти.       Аскар печально улыбнулся и потерся о ладонь Сина, словно покорный варан. Душу беты согревало то, как искренне акид пытался угодить: не ревновать, сдерживаться, хорошо относиться к Наилю. В этом кочевник видел первые неуверенные шаги к созданию триады, за которые нельзя ругать. Ночью Син старался занежить и заласкать родного альфу на несколько дней вперед, чтобы тот еще долго согревался воспоминаниями и не так сильно скучал.       На следующее утро, не обнаружив Наиля за завтраком, бета предположил, что его течка должна вот-вот начаться и поэтому учитель решил лишний раз не покидать комнату. Спешно закончив с предложенным мясом и кашей, кочевник взял со стола самое вкусное на случай, если омега все же захочет поесть, затем заглянул в комнату Исы, прихватил необходимые настойки. Уже у спальни Наиля бета постучал в дверь.       — Могу я войти?       Внутри послышалось копошение, а после и тихий ответ омеги. Син сжал ладонь на ручке и толкнул дверь, отчасти волнуясь в преддверии встречи. Войдя, бета заметил сидящего на кровати Наиля, раскрасневшегося, но слишком спокойного для течного омеги. Учитель прятал смущенный взор среди страниц книги и только осторожно бросал взгляды на Сина. Как настоящий ученый, он не отрывался от работы даже в таком состоянии: поблизости лежали бумаги с записями, а словари были раскрыты — жар еще не настиг Наиля и тот с ясным разумом занимался делом.       Син поставил на стол склянки и опустился на кровать рядом с омегой, протягивая ему тарелку с едой. Еще не ослабший аромат мяса заставил Наиля отвлечься, бросить взгляд в сторону беты и отложить книгу. Он вгляделся в принесенную пищу и оживился:       — Нур и Рами снова забили антилопу?       Получив в ответ короткий кивок, Наиль взял тарелку и принялся с аппетитом поедать мясо, а после, уже менее охотно, кашу. Син тем временем успел развести с водой настойки от жара и вновь обернулся к Наилю. Омега расслабленно оперся о спинку тахты и улыбнулся, словно сытый кот. Син, не в силах сдержать улыбки, нежно укорил:       — Если ты был так голоден почему не пришел на завтрак?       — Жар накатывает волнами и кажется, что течка может начаться в любой момент.       Повеселевший от вкусной еды Наиль вновь стал тихим и печальным. Даже голос его был наполнен непонятной Сину обреченностью, когда он продолжил:       — Прежде, чем это случится, я должен предупредить тебя. Моя течка проходит немного иначе, она… болезненная.       Встревожившийся бета с сожалением посмотрел на Наиля. Среди омег было не так много испытывающих неприятные ощущения во время течки, но старшему брату Сина не повезло оказаться одним из них. Кочевник не раз был рядом с Самурой в этот сложный период. Обычно его брата сперва тревожили тянущие боли внизу живота, но все это быстро проходило при помощи лекарств — стоило лишь дождаться, пока те подействуют, и периодически выпивать еще.       Судя по его поникшему виду, Наиля явно не хотел снова переживать эти неприятные ощущения, но не мог повлиять на приближение течки. Он поджимал губы, тяжело вздыхал и бегал тревожным взглядом по узорам ковра, отчего Син лишь больше желал прогнать это печальное выражение с его лица. Аккуратно накрыв ладонь Наиля своей, бета успокаивающе проговорил:       — Я прихватил настойки и на этот случай. Сейчас все подготовлю и при первых неприятных ощущениях можешь их принять.       — Не думаю, что поможет, — виновато улыбнулся Наиль, — но все равно спасибо.       Бета не подавал виду, но внутри утопал в тревожных догадках. В оазисах встречались подделки настоек, которые совсем не действовали, но стоили немалых денег, и если Наиль пользовался именно такими, то недоверчивое отношение вполне ожидаемо.       Смешивая обезболивающую настойку с водой, Син отвлекся, ощутив щекочущий нос аромат омеги. С каждым мгновением запах становился лишь насыщеннее, заполнял собой легкие, дурманил разум и потому бета обернулся, чтобы убедиться — началась течка: раскрасневшийся Наиль тяжело дышал, стыдливо отводил взгляд и невольно пытался ослабить ворот халата. Взгляд же Сина впился в очаровательно порозовевшую кожу, в плавный изгиб шеи и тонкие ключицы, напоминающие цветущие ветви с россыпью цветов-родинок.       Перед глазами расплывался мир и лишь образ Наиля оставался четким, привлекая внимание. Син понимал, что мыслит словно животное, что слабеет под давлением инстинктов и в таком состоянии не может быть опорой для другого человека. Он зажмурился, прогоняя из головы навязчивые образы, а когда вновь открыл глаза — принялся за работу.       Первым делом стоило распахнуть окно, чтобы впустить свежий воздух, способный развеять такой дурманящий запах, помочь Наилю немного охладиться, а Сину — прийти в себя. Сделав несколько коротких вдохов, бета окончательно успокоился, и только после этого опустился на кровать, передавая Наилю настойку от жара и стараясь при этом не коснуться особенно чувствительного тела. Омега молча выпил жидкость и после поднял на Сина обжигающий, словно языки пламени, взгляд. В этот миг бета почти потерял разум — тот будто таял, плавился от жара.       — До чего же приятно ты пахнешь, — горячо прошептал Наиль, и кочевник ощутил, как непривычно погорячели вдруг его щеки. Понимание того, что не один он жадно вдыхает запах небезразличного человека, волной тепла прокатилось по телу.       — Ты тоже, — выдохнул Син.       Услышав о взаимности, омега лишь больше раскраснелся, теперь ярко пылая не только щеками. Осмелевший, он протянул руку, касаясь платка на шее, скользнул под ткань пальцами и огладил чувствительную кожу, глядя покровительственно:       — Можно?       Под его чарами Син терял волю и был готов согласиться на все. Он кивнул, не отрывая взгляда от жаждущих глаз напротив, позволил приподнять ткань платка, оголить шею и припасть к ней, вдыхая естественный запах. Вздрогнул, казалось, не слабее Наиля, почувствовав горячее дыхание на своей коже. Омега обхватил за талию, прижался теснее, из-за чего уже сам Син уткнулся ему в шею. Кочевник утопал в этом запахе, пропадал в мечтаниях и погружался в состояние, подобное сну, полностью расслабляясь в тесных объятиях. Он мог бы просидеть так долго, хоть до самого заката, но постепенно желанный аромат стал стихать.       Новый поток воздуха влетал в комнату через окно, уносил насыщенный запах, из-за чего бета отчетливо чувствовал, как светлеет его разум и уходит жар. Он мог бы посчитать, что перепутал течку с волной возбуждения, предшествующей ей, если бы вскоре запах не стал даже слабее обычного. Син нахмурился, чувствуя, как сжимаются ладони омеги на талии, как слабо подрагивает заключившее в объятия тело. Заслышав тихий всхлип, он встрепенулся.       — Наиль, ты в порядке? — с дрожью в голосе вопросил бета, аккуратно отстраняясь.       Потерявший опору Наиль не смог удержать вес своего тела и едва не упал, уперевшись одной рукой о поверхность кровати, а другой сжав ткань халата над животом. Ослабший, побледневший, едва сдерживающий всхлипы, он испытывал вовсе не ту боль, о которой слышал Син. В этот момент бета почувствовал страх, пронизывающий тело будто остро заточенным лезвием. Спешно уложив Наиля, он огладил дрожащими руками лицо омеги, но встретился лишь с затуманенным болью взглядом.       — Что же это творится… — шептал кочевник, бегая глазами по образу Наиля, враз потухшему и побледневшему.       Первой верной мыслью, промелькнувшей в опустевшей голове Сина, было дать омеге готовую обезболивающую настойку, а второй — поспешить за Исой. Благо, целитель уже вернулся после завтрака и по нескольким бессвязным словам понял, что срочно нужна его помощь. Вернувшись в комнату, Син заметил, как Наиль сжался на кровати, притискивая ноги к животу, словно скрывая самое уязвимое место. К счастью, выпитая настойка пускай и немного, но улучшила состояние — взгляд Наиля стал более осознанным, а кожа приобрела здоровый оттенок.       Заложенное природой желание защищать своего омегу рвалось наружу, заставляло желать броситься к Наилю, прижать к телу, укрыть запахом и быть рядом, пока боль не отступит.       Увидев его в таком состоянии, Иса и сам растерялся, но не мог позволить себе медлить. Целитель постарался пробраться к животу, но Наиль внезапно обрел силу и лишь больше сжался. Иса недовольно вздохнул, начиная раздражаться:       — Если не разрешишь потрогать, то как я смогу понять проблему и подобрать лекарство?       Наиль лишь спрятал заплаканное лицо от чужих глаз и через силу проговорил:       — От этого нет лекарства.       Иса нахмурился и насильно пробрался к животу, коснулся раскрытой ладонью кожи и принялся колдовать. Син надеялся, что целитель быстро найдет причину плохого самочувствия, но, судя по невеселому виду и поджатым губам, это было не так просто. Спустя долгие мгновения, тянущиеся как вечность, Иса вздохнул и прикрыл оголенную часть живота тканью халата.       — И давно у тебя так? — в его голосе слышалось совершенно непривычное и такое тревожащее сочувствие.       — Всегда.       Син замер, осознавая, сколько боли таил этот ответ. Наверняка к моменту наступления первой течки Наиль уже был сиротой, не мог попросить помощи у аммы получить его утешающие объятия, а потому терпел боль в одиночку. До чего же страшно было остаться наедине с незримым волком, пронзающим живот острыми клыками и выгрызающим внутренности.       Закончив с осмотром, Иса ухватил бету за плечо и отвел подальше от кровати, чтобы сказать:       — На самом деле я впервые сталкиваюсь с подобным. Возможно, это старая травма. Может, врожденное, — Иса мог поделиться лишь размытыми предположениями. — Лучшее, что я могу сделать — приготовить более действенное обезболивающее и снотворное. Такую течку лучше провести во сне.       — Да, думаю, это лучший вариант, — тяжело выдохнул бета.       От мысли, что Наиль обречен проживать такие мучения каждую течку, Син ощутил боль, невидимой рукой точно сжавшую внутренности. За что Боги послали такие страдания тому, кто в жизни не совершил ничего плохого?       Не в силах как-то помочь, бета мог лишь поглаживал растрепанные волосы Наиля и ждать, когда Иса приготовит и принесет необходимые лекарства. Его не было, по ощущениям Сина, непозволительно долго. Наконец, вернувшись, целитель оставил на столе две склянки и посоветовал принимать обезболивающее постепенно, небольшими глотками, а снотворному дать немного настояться, после чего покинул комнату. Не успела за Исой закрыться дверь, как Син поспешил предложить Наилю настойку, но уговорить его выпить лекарство оказалось не так просто: казалось, затуманенный болью разум омеги не разбирал слов и не понимал просьб.       Син нежно провел ладонью по щеке, в попытке привлечь внимание, и Наиль откликнулся на прикосновение — перестал прятать лицо и поднял взгляд. Бета показал склянку с настойкой, коснулся ее стеклянным краем губ омеги и тот послушно приоткрыл рот, чтобы короткими и редкими глотками принять лекарство.       Теперь оставалось только ждать, когда боль начнет стихать. Бета понимал, что больше ничем помочь не может и оттого не находил себе места.       Хотел бы Син успокоить, погладить, отвлечь разговорами, но из-за того, что впервые столкнулся с такой течкой, он не знал, поможет это или помешает. Вдруг каждое касание приносит Наилю страдание? Вдруг каждый услышанный звук откликается головной болью? Вдруг вместо того, чтобы помочь, Син ненароком навредит?       Беспокойные размышления прервало прикосновение к рукаву, и он глянул на Наиля, который словно пытался притянуть бету к себе, но не имел на это сил. Не веря своим глазам и все еще сомневаясь, правильно ли понял этот жест, Син был удивлен, прочитав по губам беззвучное «обними меня».       Сердце заныло одновременно сладко и болезненно. В тот же миг бета лег рядом на узкой кровати, скользнул рукой за спину Наиля, огладил напряженные плечи, шею, макушку, позволил уткнуться в складки платка, вдохнуть успокаивающий аромат. Омега выпрямил до того прижатые к животу ноги, желая соприкасаться всем телом, и открывая перед бетой уязвимый живот. Для Сина это было высшей степенью доверия, которой мог желать очарованный бади.       — Потерпи немного, скоро лекарство подействует и будет не так больно, — уверял он не только Наиля, но и самого себя.       Ощущая, как подрагивает ослабшее тело в его объятиях, Син и сам дрожал, словно от жалящего ночного холода. Было страшно задаваться вопросами: «Опасны ли такие течки? Сможет ли Наиль иметь детей?» От пугающих мыслей шла кругом голова, поэтому Син старался оставаться в реальности и отвлекаться разговорами.       — До чего же ты сильный. Не каждый смог бы такое перенести, а ты терпишь, словно раненый воин на поле боя.       Взглянув в лицо Наиля, бета заметил, как покраснели и намокли глаза, как покатились по щекам слезинки. Он спешно стер их, огладил дрожащими пальцами щеки, сквозь ткань платка коснулся губами влажных дорожек.       — Ох, нет, только не плачь, — просил бета, чувствуя на себе вину за то, что заставил омегу плакать. Опомнившись, Син встревожено спросил: — Это из-за моих слов или стало хуже?       Наиль тихо всхлипнул и покачал головой, тут же уткнувшись в грудину, чтобы спрятать лицо от глаз. Неужели его так растрогала простая похвала? Своими словами Син хотел подбодрить омегу, но получилось совсем наоборот.       Выждав необходимое время и осознав, что боль перестала уменьшаться, кочевник решил дать Наилю снотворное. Тот выпил жидкость, нахмурился от неприятного вкуса и вновь нырнул в объятия Сина. Было приятно ощущать, как постепенно замедлилось дыхание, расслабилось исстрадавшееся тело, а всхлипы сменило сопение. И пускай этот сон скорее напоминал обморок, бета был рад, что Наиль наконец-то сможет отдохнуть. Теплый ветер унес остатки запаха и теперь Син мог ощущать едва уловимый аромат только у самой шеи. Это пугало, заставляло тревожиться, но в то же время было совершено естественно — запах становился слабее, когда омега болел.       Сон Наиля был неспокойным: он часто просыпался, ерзал и никак не мог найти удобное положение. С такими сильными болями не могли сниться сладкие сны, поэтому стоило учителю задремать, как нападали хищные монстры кошмаров, заставляли сжиматься от страха, вздрагивать. Син шептал успокаивающие слова и верил, что будет услышан даже через пелену сна: казалось, от звучания его голоса Наиль расслабляется, поэтому бета без умолку рассказывал истории про военные походы, охоту за дивными животными и путешествия. Лишь ближе к вечеру омега смог погрузиться в глубокий и спокойный сон, а бета — с облегчением выдохнуть. Син нежно огладил растрепанную макушку и отстранился, понимая, что самое время вернуться к Аскару и побыть с ним хотя бы несколько часов.       После наблюдения за мучениями небезразличного омеги кочевник был истощен, страх за его самочувствие не покидал ни на мгновение, тревожные мысли шевелились в голове словно клубок змей. Было тяжело оставить Наиля одного, но бета понимал, что сейчас лучше вернуться к родному альфе, отдохнуть, перевести дыхание и уже после вернуться к омеге тем же уверенным и надежным бетой, которого он знал.       Короткий путь до их общей спальни дался с неожиданным трудом — тяжесть будто сковала тело. Проталкивая себя в прохладу комнаты, Син встретиться со взором разноцветных глаз. Не будь он зорким бади наверняка упустил бы то мгновение промедления, за которое Аскар успел беглым взглядом окинуть его образ и оценить ситуацию. Придя к неизвестным бете выводам, он поспешил навстречу, обнял аккуратно, не наваливаясь всем весом, и коротко коснулся скрытых платком губ. Это было так необходимо утомленному Сину, что он не смог сдержать улыбки, мягко отвечая нежностью на нежность.       После часов, которые он служил опорой ослабшему омеге, было приятно оказаться рядом с сильным альфой. Как жаль, что они не могли пережить это вместе, втроем. Один Син явно не справлялся, но и попросить помощи у Аскара не смел — не ему приглашать кого-то к течному омеге, да и сам акид наверняка не хотел бы видеть, как его бету кто-то обнимает.       Тяжко вздохнув, Син стянул с лица платок, хотя делать этого вовсе не хотелось — Аскар сразу углядит в нем усталость и бремя тревожных мыслей. Впрочем, судя по невеселому взгляду, что так контрастировал с улыбкой, акид сумел понять все даже по глазам. Син ожидал расспросов о причине его грусти, о состоянии Наиля, о едва ощутимом запахе течного омеги, который должен был окутать его целиком и раздражать Аскара. Но акид молчал, поджимал губы, лишь бегая взглядом по утомленному лицу, а затем совершенно неожиданно произнес:       — Ты пропустил обед, поэтому я припас для тебя немного еды, — альфа указал в сторону стола, на котором бету ждала тарелка, наполненная всевозможными вкусностями. — Правда все уже остыло, но, если хочешь, я могу подогреть.       Син покачал головой, благодарный за такую заботу. Пускай аппетита совсем не было он постарался съесть все, чтобы порадовать Аскара и не казаться таким уж измученным. Стоило закончить с едой, как акид поинтересовался:       — Хочешь полежать и отдохнуть?       Бета притих, обдумывая предложение. С одной стороны, было бы приятно понежиться в объятиях альфы. Но с другой, заснуть все равно не получится, а тишина — прекрасная среда для грустных мыслей. Заметив его нерешительность, Аскар задумчиво перевел взгляд на зеленеющие за окном растения.       — Или, может, прогуляешься в саду, посмотришь на цветы, отвлечешься?       Син был приятно удивлен таким предложением. Одна лишь мысль о знакомых теплых лучах солнц успокаивала и согревала сердце. После пережитого волнения хотелось пройтись, замять мышцы, полюбоваться на красоту природы и ни о чем не думать. Удивительно, насколько точно Аскар мог угадать желания, о которых даже сам Син не догадывался.       Бета улыбнулся, глядя на альфу с нежностью:       — Составишь мне компанию?       — Конечно, — ответил тот незамедлительно.       В саду царила тишина, которую смели нарушить лишь говорливые птицы, журчащие ручейки и листья, дрожащие на ветру. Солнце пробивалось через кроны деревьев и слепило глаза, заставляя жмурится. Бета шел по каменным тропинкам, выслушивая рассказы Аскара о проведенном дне: как оказалось, акид прогулялся с товарищами по улицам Шурука, помог Нуру и Рами на охоте, успел проведать Лейса и хорошенько высыпаться в полдень. Син был рад, что альфа смог провести без него вполне насыщенный день, но выражение его лица говорило о том, насколько желанной была эта встреча — все же Аскар скучал, и понимание этого согревало душу.       На мгновение повисла тишина, которая показалась бы умиротворяющей, если бы не напряженный вид Аскара и явное желание задать вопрос. Должно быть он боялся, что его слова напомнят о Наиле, заставят вспомнить о грустном и вновь растревожиться, но Син и без лишних разговоров не мог перестать думать. Одна лишь зелень листвы заставляла мечтать о знакомых глазах, которые хотелось видеть искрящимися радостью, а не затуманенными болью. И пускай не думать о Наиле Син не мог, в окружении теплых лучей и звонких ручейков на ум приходили более светлые мысли: что скоро течка закончится, боль стихнет и перед ним появится знакомый непоседливый ученый, рвущийся на поиски Источника.       Син решил заговорить первым, чтобы Аскар больше не мучился этими попытками завести неприятный разговор:       — Наиль тяжело проживает течку. Думаю, ты об этом хотел спросить.       Син заметил, как взгляд Аскара наполнился волнением и состраданием. Такая реакция заставила распрямиться какую-то до того напряженную струну. Бета слабо улыбнулся, понимая, что акид не был совершенно равнодушен к Наилю — он что-то чувствовал, жалел. Погруженный в свои мысли, Син прошел дальше, и лишь спустя мгновение заметил, что Аскар остался позади — замер у куста белых роз, какое-то время рассматривал их бутоны, а после протянул руку, чтобы коснуться лепестков. Син не мог понять этой заинтересованности, но прозвучавшие после слова заставили его затаить дыхание.       — Может, Наиля порадуют цветы?       Бета не мог поверить, что ревнивый альфа захотел сделать что-то приятное омеге, наверняка опасному в его глазах. Это одновременно удивляло и заставляло обрадоваться, словно дитя. Син приблизился и недоверчиво заглянул в глаза Аскара:       — Хочешь сделать подарок Наилю?       Акид мгновение помедлил, но следом кивнул, обломив стебель первой белоснежной розы. От вида альфы, так бережно выбирающего самые красивые цветы, в сердце Сина растекалась сладость — до того же желанной была эта забота о Наиле со стороны Аскара. Вместе они собрали букет пышных цветов, поблескивающих в свете солнечных лучей каплями росы. Эти чистые белоснежные розы казались Сину самым подходящим подарком, а то, что их помогал собирать Аскар, лишь больше согревало сердце.       Прогуливаясь по саду, они набрели на беседку, в которой Син задремал на плече альфы, прижимая к себе хрупкий букет. Чем больше темнело небо, тем тише становилось пение птиц, а вместе с ним и мысли беты. В теплых объятиях Аскара было так безопасно и уютно, что, казалось, он мог проспать так до самого рассвета.       Снова открыв глаза, Син заметил блестящие над верхушками деревьев звезды, которые говорили о скором наступлении ночи. Осознав, что совсем забыл о течении времени, бета встрепенулся — вдруг действие снотворного уже ослабло? Если Наиль проснется и не увидит его рядом, то наверняка испугается. Заметив его тревогу, Аскар успокаивающе огладил макушку:       — Не волнуйся, ты проспал не так много.       Син с облегчением выдохнул, прижался к теплому телу и сонно прохрипел:       — И все же пора возвращаться к Наилю.       Взгляд Аскара наполнился печалью, и он особенно сильно обнял своего бету напоследок. Конечно, он не хотел отпускать Сина, но дольше остаться вместе они не могли. А Сину оставалось лишь молчать о том, как эти короткие расставания то с Наилем, то с Аскаром словно делали маленькие надрезы на его сердце.       Акид провел Сина через вечерний сад, в котором бездумно летали между ветвей магические огоньки и тихо шипели крылатые змеи. Распрощались лишь у двери в комнату Наиля: напоследок бета коротко клюнул своего альфу в щеку и, проводив взглядом, скрылся в спальне.       Первым делом посмотрев в сторону кровати, Син с облегчением заметил, что Наиль все так же мирно спал, даже не поменяв позы. Растрепанный, разморенный и пребывающих в спокойных снах, он выглядел умиротворенно. Было приятно понимать, что хотя бы сейчас его не мучает боль.       Окинув взглядом комнату, заприметил вазу и поместил туда цветы, после чего занял место на кровати рядом с Наилем, словно и не уходил никуда. Спокойное дыхание омеги звучало словно приятная мелодия, которой хотелось заслушаться. Син убрал с лица выбившиеся золотистые пряди и оглядел такие знакомые черты: округлые щеки, аккуратный нос, длинные ресницы и приоткрытые розовые губы. Кочевник отвел взгляд, понимая, насколько неприличны такие рассматривания, тем более, когда Наиль в тяжелом и уязвимом состоянии.       Син старался не тревожить омегу, но насыщенный запах беты все же заставил того приоткрыть сонные глаза и придвинуться ближе. Покинув безмятежные сны, он в полной мере почувствовал все неприятные ощущения, и от этого нахмурился, хватаясь за Сина, чтобы не утонуть в этой боли. Затуманенный взгляд Наиля поднялся к лицу беты, а после скользнул за спину, где на столе виднелись белоснежные бутоны роз. На мгновение боль будто покинула его тело, и омега оживился, любопытно приподнялся, широко распахнутыми глазами оглядел неожиданный подарок.       — Когда ты только успел раздобыть эти цветы?       — Их нарвал для тебя Аскар.       Наиль пораженно замер, глянул на Сина недоверчиво:       — Правда?       Отодвигаясь, чтобы дать учителю приблизиться к букету и рассмотреть поближе, кочевник утвердительно кивнул — и в тот же миг на губах Наиля расцвела слабая, но искренняя улыбка. Склонив голову, омега вдохнул сладкий запах цветения, потянулся к бутонам и трепетно коснулся их лишь самыми кончиками пальцев. С лепестков упали капли влаги и исчезли из виду, словно пролитые омегой слезы. Сейчас, несмотря на всю прожитую боль, Наиль казался счастливым. Не оставалось сомнений в том, что к Аскару он неравнодушен.