Trinitas

      Трое смогли покинуть спальню только к полудню, когда яркое дневное солнце осветило коридоры, а из зала для трапез послышались голоса собравшихся, ожидающих скорого обеда. Первым делом Аскар окинул взглядом помещение, но искомого не нашел и заглянул на кухню, где заметил там Хайри, занятого готовкой. В работе немолодому бете помогал Иса, который, будто первым почувствовав непривычно насыщенный запах триады, оглянулся на вошедших. Следом за ним внимание обратил и Хайри — даже оставил готовку, принюхался. Пока бета не успел подумать лишнего, Аскар заговорил поспешно:       — Я признаю свою вину и готов понести ответственность, — прозвучало четко, но слегка низко и с хрипотцой от волнения. Хайри удивленно приподнял брови в недоумении. Тогда, уже более спокойно и неспешно, Аскар продолжил: — Позволь попросить тебя, как хибовца и близкого человека Наиля, взять с меня обещание.       Какое именно обещание, похоже, было очевидно в кругу яримов, но, даже понимая суть старший бета, все еще проживал странную смесь эмоций: Хайри непонимающе косился то на Аскара, то на Наиля, словно его, стороннего наблюдателя, зачем-то втянули в разговор. Потребовалась долгая минута, чтобы Хайри осмыслил происходящее и последовал за акидом в коридор. Там, в тишине и спокойствии, Аскар смог сказать все необходимое и при том не заставлять омегу смущаться под взором нескольких пар глаз.       Слова Сина не имели в этом разговоре особого веса, но он все же решил поприсутствовать, чтобы поддержать и успокоить — это было весьма кстати, ведь от сложившейся ситуации Наиль сильно нервничал и все не мог усмирить руки, мнущие ткань халата. Бета перехватил ладонь омеги и тут же ощутил, как та судорожно сжалась в ответ, прежде чем спустя мгновение расслабиться.       Аскар, гордо расправив плечи, стоял перед ними словно прочная внешняя стена оазиса, за которой было так безопасно прятаться, и в словах был так же тверд:       — Из-за своей слабости я не смог оставить Наиля, и он провел эту ночь в триаде. Ни я, ни мой бета не осквернили его честь — пусть Великая Триада будет свидетелем моих слов и карателем лжи, — но я обещаю по возвращении в Хибу сразу рассказать о случившемся родным Наиля и попросить позволения взять в мужья. Если я этого не сделаю, прошу, донеси до горожан слова о моем позоре, чтобы против встал каждый праведно верующий, — в серьезном диалоге акид держался достойно, как человек не сомневающийся в своих словах и поступках. Его твердость намерений и внешняя суровость была для Сина очень горяча… Наводила на мысли о том, что позже нужно непременно порадовать своего альфу вниманием и ласками.       — Я позабочусь об этом, — спустя мгновение промедления ответил Хайри, наверняка впервые участвуя в осуществлении этой традиции, и протянул ладонь для традиционного хибовского рукопожатия, — будь уверен, акид.       Аскар крепко пожал руку бете, на что получил одобрительную усмешку. Завершив разговор, Хайри поспешил обратно на кухню, а акид выдохнул с облегчением и обернулся к триаде. Брошенный на Наиля взгляд заставил его улыбнуться с умилением, и Син оглянулся, тут же замечая, насколько очарованными и восхищенными глазами смотрел омега теперь уже и на своего альфу.       После разговора Аскар напоследок отдельно объяснился перед Мунифом с Наджи, а Наиль вернулся на кухню и пошептался с Исой. Пока все общались, накрывали на стол и готовились к обеду, кочевник решил прихватить две порции еды и проведать охотников. Как и ожидалось, товарищи оставались в личной комнате: Рами дремал на ковре, а Нур умостился на нагретом солнцами подоконнике и нежился под лучами. Когда Син переступил порог, товарищ уже глядел в его сторону, наверняка заранее почувствовав шаги в коридоре. Кочевник тихо подошел к окну, чтобы не разбудить Рами, передал одну порцию в руки Нура, а вторую оставил на столе.       — Раньше от тебя так не пахло, — подметил товарищ, щуря и без того узкие глаза. — Неужели я пропустил что-то важное пока был без сознания?       — Ты ничего не пропустил, все случилось сегодня, — смущенно признался Син и тут же заметил, как засияло лицо товарища неподдельной радостью — столь очевидной, что ее нетрудно было считать.       Нур подался вперед, приобнимая его по-дружески за плечи, и усмехнулся:       — Я так за тебя счастлив!       Кочевник не сдержал улыбки, похлопал бету по спине в ответ. Задумался на мгновение, прежде чем осторожно предложить:       — Похоже, день благоволит переменам. Если чувствуешь себя нормально, может появишься перед отрядом?       Син взволнованно ожидал реакции. Нур отстранился, взглянул теперь уже нечитаемыми холодными глазами, которые совершенно не выдавали его истинных эмоций. Отведя взор в сторону залитого солнцем сада, он выдохнул свистяще и глухо:       — Вдруг они меня не примут?..       Эти опасения были Сину знакомы — он и сам поражался всем случившимся изменениям в Нуре, а потому реакции других участников отряда и представить было не трудно: воины, успевшие повидать разных чудищ и не привыкшие надолго оставлять их в живых, могли действовать резко, схватиться за мечи. Но и Син безоружным не был — у него имелась весомая поддержка в лицах Аскара, Наиля и Исы, которые помогут справиться с любой реакцией.       — Я этого не допущу, — пообещал Син твердо. Нур скосил взгляд на товарища и слабо улыбнулся, изгибая шрамы на щеках. — После обеда приходи вместе с Рами в сад, я все подготовлю.       — Спасибо, — шепнул товарищ и наконец приступил к долгожданному обеду.       Рядом от звука их голосов заворочался Рами и Син решил не нарушать своим присутствием отдых охотников. Он ненадолго распрощался с Нуром и тихо удалился, словно и не приходил вовсе.       В зале для трапез бета стал продумывать грядущее событие, волноваться и оттого стремительно терять аппетит. Кое-как расправившись со своей подостывшей порцией, он дождался, когда стихнут разговоры, чтобы пригласить товарищей в сад для очевидного мероприятия. В лицах показались интерес и настороженность — Муниф донес до них слухи, которые были вовсе не приукрашенной правдой. Син даже не мог обнадежить товарищей обещанием лучшего, ведь соврал бы, сказав, что вид Нура не так уж плох. Выведя отряд в сад, под тени деревьев, кочевник остановился у входа в дом, продумывая подходящие формулировки для представления Нура. Напротив кочевника по группам разделился отряд: Наиль стоял возле учеников и Хайри, Аскар приглядывал за Мунифом, Джанахом и Наджи, рядом с которым находился Иса. Взволнованные товарищи молча ожидали неизвестного и в этот момент внезапно взъелся нервный Муниф:       — Командир, почему ты решил привести чудище именно сюда? Не боишься, что в привычной для змей среде он нас перебьет?       — Нур безоружен, еще плохо управляет телом и главное — находится в своем уме, — со всем спокойствием увещевал Син. — Он не желает никому причинить вред.       — Значит то, что он стал, чудищем — правда? — тихо уточнил Хайри.       Син ничего не мог поделать с тем, что теперь это слово накрепко привяжется к Нуру. Внешность товарища была чудовищной, как ни крути, а потому пришлось признать, пусть и с трудом:       — Правда.       Он едва удержался от того, чтобы начать повторять вновь и вновь, будто оправдываясь, все эти «он не желает зла», «никому не навредит» и прочее. Если Син хоть на мгновение выдаст волнение — в сердцах людей лишь разгорится сомнение и тогда справиться с реакцией станет сложнее. Прежде всего требовалось сохранять непоколебимые уверенность и твердость — тогда всем наверняка стает спокойнее.       Муниф тем временем, вовсе Сину не помогая, усмехнулся и окинул отряд взглядом, полным пока невысказанного «я же вам говорил». Наверняка юнца сильно задели недоверие и насмешки, из-за чего теперь он всеми силами старался привлечь внимание к своей правоте. Альфа оглянулся на Сина и громко спросил:       — Значит, чудище? С длинным хвостом, острыми клыками и пастью, которая может заглотить хоть целую голову разом?       Потребовалась изрядная доля самообладания, чтобы сдержаться — остаться на месте, а не метнуться под влиянием момента к заносчивому мальчишке, поставить на место мелкого альфу. От напряжения у Сина на краткое мгновение все помутилось перед глазами, будто застилаемое ярко вспыхнувшим гневом: слова Мунифа звучали нарочито весело, словно все муки превращения, вся боль принятия уродств, через которые прошли охотники, были для него шуткой — в радости от своей правоты мальчишка вовсе растерял чувство такта. Он уже откровенно топтался на черте, за которой его ждала только хорошая взбучка.       Син медленно выдохнул, надеясь, что Нур не слышал слов Мунифа — иначе Рами растерзает его без всякого сожаления. Но Иса успел добраться до нарушителя спокойствия раньше, пусть пока и только словесно:       — Не злорадствуй, Муниф, — послышался его воистину грозный голос. Взбешенный омега сверкнул черными глазами в сторону вдруг притихшего юнца и проговорил до непривычного низко, угрожающе — это было не обычное шипение, а почти настоящее яростное рычание: — Будешь болтать лишнее — сам тебе такую пасть порву.       По интонации было слышно, что омега совершенно точно не шутит. И пускай у самого Исы не было сил для воплощения угрозы в жизнь, но рядом стоял полностью подчиненный ему и красноречиво помрачневший Наджи, что заставило Мунифа всерьез перепугаться. Загнанный в тупик, юный альфа хотел было смело что-то съязвить в ответ, как вдруг настроение отряда изменилось, а взгляды направились за спину Сина, заставляя обернуться.       Позади послышались шаги, шуршание чешуи о каменный пол, и вскоре из тени арок показались два силуэта: напряженный до предела Рами и настороженный Нур в верхних одеждах, которые не скрывали хвост, поблескивающий на солнце чешуей. Бесконечно долгое мгновение прошло в тишине, за которой последовал неминуемый звон оружия. Нур сжался в страхе, Рами молниеносно обнажил саблю, а Син в его поддержку — такубу.       Напротив среагировал Аскар, вытянув в сторону руку, этим жестом и предупреждающим взглядом приказывая Мунифу стоять на месте. Наиль положил ладонь на плечо попятившемуся Лейсу, который с шамширом в руках теснил назад учителя и старшего ученика, защищая, в то время как Хайри шагнул вперед, заслоняя всех троих собой. Иса бесстрашно ткнул острым локтем Наджи в бок, однако, не оказывая никакого воздействия на его грозную боевую стойку. Джанах мрачной тенью нависал за спинами, готовый остановить нападение в тот же миг, как хоть кто-нибудь вздумает двинуться в сторону охотников. Все замерли, напряженные и выжидающие.       Син, Нур и Рами, стоявшие втроем против угрозы как в былые времена, будто внезапно перенеслись в прошлое, в свои юные тела. Знакомые ощущения наполняли сердца азартом молодости, отчего загнанный Нур понемногу осмелел — высунулся из-за спин товарищей, взглянул на отряд, где оружие обнажили Наджи и Муниф, Лейс и Хайри. Пожилой бета первым взял себя в руки и вернул хопеш в ножны. Наджи успокоиться вынудил Иса, когда настойчиво надавил рукой на загородившую от опасности ладонь. Лейс убрал шамшир в ножны под строгим взглядом учителя, а Муниф, подчиняясь давлению Аскара, отвел взгляд и спрятал оружие.       Больше не чувствуя опасности, Син и Рами убрали клинки, а Нур полностью показался из-за спин товарищей. Он молча замер, не зная, как обратиться, что сказать, чем доказать свою вменяемость. Взгляды, уже не враждебные, но настороженные и заинтересованные, так и облепили изуродованное тело, отчего даже Сину стало неуютно.       Не выдержав повисшего молчания и неловкости, первым к товарищу двинулся Джанах, спешно сокращая расстояние и не сводя с Нура красноречивых глаз. Остановившись в нескольких шагах от небезразличного товарища, он выровнял взволнованное дыхание и придал лицу знакомое равнодушное выражение.       — Как ты себя чувствуешь? — в его голосе Син слышал неуловимую для других дрожь и всем сердцем понадеялся, что Рами тоже будет, как и прочие, не слишком внимателен к деталям.       Нур обрадовался инициативе Джанаха, выдохнул с облегчением:       — Теперь со мной все хорошо, — ответил было он, но улыбнулся неуверенно и добавил: — Ну, если можно так сказать, когда я в таком виде.       На новом лице эта вполне очаровательная улыбка теперь выглядела угрожающе, отчего неподготовленный человек мог испугаться — и Нур, будто только об этом вспомнив, метнулся ко рту ладонью, пытаясь прикрыться. Однако Джанах оставался неизменно спокоен. Изучая лицо товарища, альфа уверил с едва уловимой нежностью:       — Эта твоя улыбка ничуть не хуже прошлой.       Нур чуть расслабился, медленно опустил ладонь. Оглянулся на Рами, с хитрым прищуром произнеся:       — Мне в этом и не позволят усомниться.       Джанах коротко улыбнулся и отошел в сторону, когда осмелевшие товарищи стали постепенно окружать Нура, чтобы высказать слова поддержки. Исе был даже слишком хорошо знаком вид товарища, поэтому он показательно приблизился и расспросил о здоровье исключительно для того, чтобы успокоить недоверчивого Наджи. Тот, кажется, в мимике и манере речи действительно узнал настоящего Нура, потому что вскоре прежнее напряжение его отпустило.       Хайри был мудрым бетой, поэтому постарался не дать военным привычкам показаться вновь и напугать товарищей — все-таки именно с Нуром и Рами он общался больше всего на протяжении пути, а потому был рад, что затяжная болезнь завершилась хоть пусть относительно, но хорошо. Лейс и Гайс, не имея солдатской настороженности, свыклись с внешностью охотника быстрее остальных. Интерес не дал им долго стоять в стороне и молчать, поэтому скоро юные альфы вовлекли Нура в разговор, засыпая вопросами:       — Твои глаза теперь видят мир иначе? — вопросил с любопытством Гайс.       — Нет, только быстрее реагируют на резкие движения, — отвечал Нур.       — А слух изменился? — спросил взбудораженный Лейс. — Говорят, что змеи издалека слышат приближение добычи.       — Скорее чувствуют ее шаги через вибрации земли.       — Твой язык… — начал было любопытный Гайс, но его прервал Нур мгновенным ответом:       — Позволяет лучше распробовать ваш естественный запах.       Подоспел Наиль, извинился за учеников и увел юношей в сторонку, чтобы там мягко пожурить:       — Нельзя же так настойчиво донимать расспросами, вы должны иметь мудрость вовремя остановиться.       — Учитель, это так сложно сделать, когда товарищ не иначе как на половину змей! — громким шепотом восторгался щедрый на реакции Лейс.       Наиль только усмехнулся искренности альфы, потрепал его златовласую макушку и направился в сторону арок, подзывая за собой учеников.       Суматоха улеглась, отряд разбрелся осмысливать произошедшее с товарищем, и когда сад опустел, Син тоже двинулся к дому. Он был готов оставить наедине парочку охотников, решивших после долгого затворничества еще побыть в саду, но случайно заметил мнущегося невдалеке молчаливого Мунифа. Его вид в связи с недавними заявлениями насторожил, но, как оказалось, зря: молодой альфа подошел к Нуру с виновато склоненной головой и, нервно переминая пальцы, со стыдливым румянцем на щеках заговорил что-то не слышное издалека. Бета отреагировал на слова спокойно и даже похлопал Мунифа по плечу, что окончательно рассеяло сомнения. С выражением облегчения и легкой полуулыбкой на лице Муниф направился к дому, но наткнулся на пристальный взгляд Сина и оторопел. Поджимая губы и бросая виноватые взгляды, он подошел, заговорив тихо:       — Перед тобой я тоже должен извиниться, командир.       — Не стоит, — сощурился Син приветливо, — лучше выпей со мной чаю.       Муниф в удивлении округлил глаза и отчасти смущенно согласился. Не раз будучи командиром, Син знал, что нельзя заставлять кого-либо чувствовать себя угнетенным и покинутым. Любой спор должен завершаться примирением и душевными разговорами, без тени обиды или неприязни. Именно поэтому, толком не зная Мунифа, Син заварил чай и распил его с альфой, как с давним товарищем.       Сперва Муниф был напряжен, но после, распробовав ароматный чай и сладость сухофруктов, поверил в то, что зла на него не держат, и наконец расслабился. Дружелюбная атмосфера подтолкнула его к откровениям:       — Я не хотел злорадствовать, — устыдился альфа. — Просто, когда я как есть рассказал все что видел, мне не поверили: высмеяли и посчитали лжецом, хотя в моих словах не было вранья. Поэтому сегодня, когда ты при всех признал мою правоту, я как будто сорвался… был слишком напорист и груб… и только все усугубил, уже по-настоящему очернив свою репутацию.       Муниф передернул плечами, скрывая досаду.       — Думаю все те, кто не воспринял тебя всерьез, уже осознали свою неправоту и поняли ситуацию верно, — с доброжелательным прищуром проговорил Син. — Если же нет, то я вступлюсь за тебя и не позволю отнестись несправедливо.       Альфа поднял на кочевника благодарный взгляд и улыбнулся по-юношески искренне:       — Спасибо, командир.       Сперва неловкий в общении, Муниф постепенно становился все общительнее, доверяясь Сину и открываясь с другой, более приветливой стороны. Между ними зазвучали непринужденные разговоры, бета припоминал истории из походов, а альфа рассказывал армейские байки. Вовсе оттаяв к бади за душевной болтовней, воин заговорил отчасти робко:       — Синан, мне больше не у кого расспросить про жизнь бади. Позволишь задать некоторые вопросы? — такая просьба была для кочевника привычной, поэтому он согласно кивнул в ответ. Муниф окинул взглядом его образ, задержался на покрытых черными узорами руках и спросил то, что наверняка давно интересовало: — Татуировки больно набивать?       — Их наносят в знак признания тебя частью клана или поощрения личных достижений, поэтому, когда на коже появляется желанный рисунок, то меньше всего голову занимают мысли об игле — за гордостью и радостью процесс не больнее ранения пустынной колючкой, — легко поведал Син. Муниф задумался над его словами и кивнул понимающе.       — А носить платок всю жизнь, наверное, неудобно? — задал он следующий вопрос.       — Со временем он становится будто второй кожей и совсем не ощущается на лице, — Син улыбнулся, понимая, к чему все эти расспросы, и мягко убедил: — Ты быстро свыкнешься.       Муниф вздохнул.       — Если смогу найти Сайфа…       Смутившись, Муниф отвел взгляд, перебирая звонкие монеты на запястье. Бета посчитал своим долгом обнадежить альфу:       — Племена никогда не меняют маршрут и всегда движутся вдоль течения реки. Если будешь идти в противоположном направлении, то рано или поздно снова наткнешься на них, — Муниф вскинул на Сина неуверенный взгляд, словно переспрашивая: «Правда?» Кочевник улыбнулся неозвученному вопросу, положил ладонь на плечо воина и сжал в знаке поддержки. — Когда решишь отправиться на поиски — обратись ко мне, я покажу верный маршрут на карте.       Юноша рассыпался в благодарностях, которые Син с радостью принял. Настроение Мунифа заметно улучшилось, взгляд посветлел, а от прежней понурости не осталось следа. Но Син не обманывался, ведь исходя из разговора можно было предположить, что за непринужденным видом скрывались переживания и вопросы, нарастала тоска по понравившемуся бете, с которым пришлось столь скоро расстаться. Син был рад развеять волнение Мунифа и занять пустой болтовней, пока золотистые лучи не потемнели в преддверии заката.       Молодой альфа ушел первым, чтобы перед ужином успеть пообщаться с Лейсом и Гайсом, а Син остался в тихом и безлюдном зале для трапез. Бета прикрыл глаза и расслабленно выдохнул, чувствуя, как спадает с плеч тяжесть этих долгих, сложных дней. Все закончилось лучше, чем он мог представить: Нур понемногу свыкался с новым телом, Рами вместе с мужем наконец ожил, а участники отряда, пусть и не без проблем, но приняли товарища в ином виде. От пережитых за день эмоции хотелось поскорее вернуться в комнату, коснуться мягкого ковра и прикрыть глаза, чтобы сладко задремать в теплых предзакатных лучах.       Син покинул зал и направился в сторону спальни, ощущая на теле мягкий свет солнц, проникающий в коридоры сквозь окна. Уже на ходу его накрывали умиротворение и сонливость, но стоило пройти мимо главного входа, как все приятные чувства смыло волной холода — Син резко замер на месте, заслышав стук: три слабых удара, будто костяшками по двери, нарушили спокойствие и растворились в тишине, словно были лишь иллюзией утомленного разума. Испуг волной стылых мурашек прокатился вдоль позвоночника, мерзким и липким комом в груди скрутился страх. Кочевник притаился и направил взгляд в сторону входа, улавливая малейшие звуки и движения. На несколько мгновений повисла тишина и бета уж было списал странные звуки на усталость, но внезапно стук повторился вновь.       Син постарался отбросить пугающие догадки — Пустошь пуста от людей, здесь нет никого кроме их отряда. Звук может издавать раненая птица в попытках взлететь, перекати-поле с запутавшимся в колючках камнем или даже плод на дереве, которым ветер ритмично ударяет о резьбу фасада. Бета имел множество объяснений, но чутье отчего-то не давало проигнорировать и продолжить путь, вынуждая невесомо приблизился ко входу. С такубой в коридоре было бы не развернуться, поэтому с неспокойным сердцем Син обнажил кинжал и наполовину приоткрыл дверь, тут же замерев в растерянности. Крайне странным показался вид Нура, который почему-то решил вернуться в дом именно через этот закрытый вход. Встревоженный взгляд Сина забегал по его образу, с каждым мгновением подмечая все больше странностей — другие одежду и оружие на поясе, морщинки на лице, отличную форму губ и прищур глаз. В закатных лучах даже цвет глаз и волос казался иным, заставляя видеть кого-то другого, совершенно чужого…       Син оцепенел от ужаса, когда, бросив короткий взгляд в сторону улицы, увидел еще с десяток таких же — людей со змеиными хвостами. Незнакомец перед ним пугающе улыбнулся. В традиционном приветствии он положил правую ладонь на грудь поверх сердца, а левую показал пустой и лишенной оружия, заговорив:       — Мир твоему дому, бади.