После падения

— Викензо приказал тебе не оставлять Миву без присмотра? — косо глянул Койот на молча пристроившегося к нам Нерайо. — Да, — коротко ответил тот.       Я взяла его за руку. Он чуть сжал её, и я почувствовала себя куда спокойнее.                                      ***       Правая ручища (габариты этого человека всё же не позволяют звать её всего лишь «рукой») привёл меня в… подземелье.       Мечты сбываются, да? Особенно, если они занесены в список мрачных фантазий.       В одной из подвальных камер сидел мужчина в мятом костюме. У него имелся небольшой животик, как у серых работников офисов, любящих потянуть пивко после конца смены, нос-картошка, близко посаженные глазки, блестящее жиром лицо и подрагивающие пухлые губы. Как только мы вошли, он соскочил с железной, но с хорошим постельным бельём кровати и пророкотал: — Ну что?! Доказали мою невиновность?!!!       Я с интересом пялилась на него, не выпуская руки Нерайо.       И так, кто это? Какой-то убийца? У него лицо насильника? Он насильник? Изнасиловал любовницу Девятого? Разве возраст позволяет достопочтенному пеньку иметь женщин? Не думаю…       Я мельком осмотрела камеру. Дизайн из моего воображения здесь не присутствовал. Стены были чистые, пол тоже без пятнышка крови, железный туалет за перегородкой. Я снова вернулась глазами к мужчине. Ему так и не ответили.       Койот посмотрел на меня. — Его зовут Эрнесто Пелагатти. Он заведовал спонсорствами нашей семьи. Мы регулярно спонсируем детские дома и больницы. Девятый всецело верил, что Эрнесто — человек честный и никогда не возьмёт чужого. Три дня назад горничная Эмма поехала в один из приютов, желая удочерить девочку. Там она пришла в ужас, увидев условия жизни детей: они ходили в плохой одежде, их кормили одной кашей с солью, а стены здания давно нуждались в ремонте. Горничная рассказала Девятому, и мы проверили остальные два приюта, за спонсорства которых отвечал Эрнесто. В них было также. Мы проверили счета. Переводы исполнялись каждый месяц, но директора приютов клянутся, что никаких денег не получали. Эрнесто тоже стоит на своей стороне, говоря, что ничего себе не присваивал. — Это правда! — закивал немного растерянный мужчина. — Зачем мне чужие деньги?! Деньги сирот! У меня хорошая зарплата! — Но она меньше наших пожертвований, — парировал Койот. — Ну и что! Мне хватало! Поверьте, синьор Нуга! — Ты знаешь, что должна сделать? — испытывающе посмотрел на меня Койот.       Да, наверное. Ваши слова «на своей стороне» заставили меня вспомнить папины наставления. Я всегда должна выбирать сторону, на которой будет меньше сожалений. Извини, Вино, но я не могу терпеть всё подряд. Мне шестнадцать, а не шесть. Я могу мыслить не хуже взрослых. Я сирота, которая не раз глотала комья грязи. Мне нужно просто подумать.       Пожертвования, детдом, ложь, банковские переводы, горничная, хотевшая дочь… Не постановка ли это? Или реальное пустяковое дело без трупов, чтобы «не травмировать маленькую девочку с первого рабочего дня»?       Не узнать. Во всяком случае, у меня нет выбора, кроме как воспринимать это дело реальным.       Прикрыв глаза на несколько секунд, я выпустила руку Нерайо, глянула на Правую ручищу Девятого и заявила: — Я не буду смотреть на этого мужчину.       Койот нахмурился. — Возможно, или скорее всего, — проигнорировала я его открывшийся рот, — дело обстоит так: Эрнесто переводил деньги на приютовские счета, какой-то работник банка, у которого «чудом» были в работе все три счета, извещал об этом Эмму, она приходила в банк и переводила деньги на три счета: свой, Эрнесто и работника банка. Три приюта на три человека. Наверное, Эрнесто и его горничная, с которой он состоял в отношениях, хотели украсть достаточно денег, проработать несколько месяцев, ничего не присваивая, и уволиться. Улететь далеко, сделать пластические операции и скрыться от Вонголы с богатством. Но что-то пошло не так. Возможно, Эрнесто нашел новую женщину, а возможно, горничная начала тратить большие суммы и Эрнесто разозлился на неё, прося прекратить, иначе кто-то их поймает. Горничная была более беспечна и не послушалась. Они поссорились, и на желании мести Эмма сдала Эрнесто. Только его и очень тонко. А сейчас он молчит, надеясь на лучшее и… всё ещё любит Эмму.       Неожиданно в моём мозгу решилось: я не буду стараться проникнуться эстетикой мафии. Потому что это пачкает моё желание остаться индивидуальной в чужих глазах. Не хочу быть рабыней своих способностей. Они мне нравятся. И я никому не позволю просто так ими пользоваться, без причины. Только я имею на это право, потому что они принадлежат мне. И только мне.                               ***       В тот день меня больше не беспокоили. Я до самой ночи почти неподвижно пролежала на коврике у окна, настраиваясь на тяжёлые деньки. Вино предупредил, что всю неделю со мной будут играться. Испытывать.       Интересно, а Девятый мне компаньона подарит?                               ***       Подарил… угу. Михаэля.       Сразу же после завтрака хранитель Солнца сказал, что у меня появится дело только после обеда, а пока я могу сгладить конфликт со «старым другом».       Этот «друг» смотрел на меня так, будто встретил знакомого муравья, которого когда-то не смог задавить своей пухлой ножкой в дорогом сандалике. Когда хранитель Солнца и нянька паренька оставили нас одних в уже знакомом мне саду, в глазах Михи появился кровавый портрет моего нового зайца — близнеца первого, только черного цвета.       «Подарочек для одинокой плямяшки от её супер-красивого дяди». — В тот раз я думала, что ты гость... — задумчиво оглядела я своего оппонента, когда затянувшаяся пауза начала на меня давить. — Я — внук уважаемого хранителя Солнца, — напыщенно фыркнул Михаэль. — Угу, внук… — повторила я, не отводя взгляда.       Миха слегка оробел под ним. — Е-если не будешь… меня бросать… твои зайцы останутся живы… — смущённо буркнул он.       Вай, какая угроза. Милота. Не стоит ему говорить, что мои зайцы сами его на раз-два порешают своими длиннющими ушами.       Тоска… Мне не могли девочку выделить? Или они тут не водятся? Бабы на корабле к беде? Тогда что я тут делаю? И вообще, бабы на корабле к беде, потому что из-за них болезни становятся общими. Пираты сами виноваты. Почему мне дали именно этого пухлячка? Он же имбецил. — И так, Миха, — сделала я шаг к мальчику. — Взрослые хотят, чтобы мы дружили. Поэтому не зли меня, как в прошлый раз. Или Зая сам тебе наваляет. Он обмотает твою шею свои длинными-длинными ушками и повесит на дереве.       Лицо бедного ребенка нужно было видеть. Мне даже жаль его стало, но брать обратно слова я не хотела. С такими только сделай шаг назад — они тебя затопчут.       Я улыбнулась как маленькая девочка и протянула Михаэлю руку, мило спросив: — Друзья?       Через пару секунд он осторожно коснулся её своей мягкой ручкой.       В этот раз играть с ним оказалось легче, чем пару месяцев назад. Михаэль больше не рвал цветы, не забирал у муравьёв души, не грубил мне. Спустя время он признался, что с ним основательно поговорили, после стычки со мной. Его родителям стало стыдно за его поведение, когда они увидели моё.       Однако мое первое плохое впечатление не исчезло до конца, потому что в его жестах, взгляде, интонации проскальзывала та ужасная, почти недетская разблалованность с щепоткой жестокости и безразличия к другим. У него не было уважения к слугами и другому персоналу. Только к хранителям, друзьям родителей и прочим важным, сильным, НЕ моющим полы, НЕ стригущим кусты.       И самое интересное — это было нормально. Его ни разу не отругали. Именно из-за такого отношения к свинству я поняла, что если вывернуть наизнанку мешок под названием «Вонгола» — из него выпадет много тараканов, гусениц и червей. Парящих над землёй бабочек раз-два и обчёлся (кстати о бабочках, где ты, Занзас? Осваиваешься в Варии? Я соскучилась по твоим насмешкам).                               ***       После шумного и долгого обеда (приём пищи длинною в жизнь, мне показалось, что я опять переродиться успела) меня и правда разлучили с компаньоном-гусеницей. Я успела лишь помахать ему на прощание. Вопреки ожиданиям, я не оказалась в подземелье. Забравший меня хранитель Дождя сказал, что сегодня мы будем решать задачи, и провёл в свой кабинет. Там, сидя в мягком кожаном кресле, с чашкой какао, я решала заданные им криминалистические задачки, которые для моего подросткового мозга были легки, как перья (надо же, в прошлой жизни у меня и мысли не возникало связать себя с расследованиями убийств, потому что я ненавидела мусоров. Оказывается, нужно было просто в криминальную группировку и быть её личным детективом, как всё просто). Однако даже собирая эти перья и делая из них мягкую подушку для постельки из трупов, убийц и крови, я чувствовала, что вчера что-то случилось. Моё вчерашнее решение как-то изменило планы Девятого и теперь он размышляет, на какой квадратик ему поставить свою новую фигурку: на черный или белый. И в какой именно позиции? Что за фигурку он держит в руках?       Видимо, толкать его к единственно-верному квадратику и разъяснять всё это буду я. Своими решениями.                               ***       В таком духе пролетело три дня. Три дня после игр со своей личной гусеницей и обедом длинною в жизнь (перерождение раз за разом из-за убийцы-тоски), хранитель Дождя «играл» со мной, загадывая с каждым присвоенным мною пером всё более трудные и изощрённые задачки, давая факты и объясняя медицинские термины. Я не спрашивала, почему он играет со мной. Мне, напротив, было интересно раскрывать уже раскрытые убийства и понимать, что не так уж я и тупа, как думала всё это время.       А на четвёртый день, когда Миха уехал в гости со своей мамой и я осталась одна, не считая Нерайо, прогремел взрыв. В тот момент я была в одной из комнат с множеством аквариумов. Взрыв был где-то совсем близко. Толстые стеклянные стены рыбьих домов задрожали, едва не треснув, и плывущие по течению создания хаотично задергались, потому что обычного течения не стало.       Взрыв напугал меня, однако я не смогла оторвать взгляда от самого большого аквариума. Моё сердце испуганно билось, заяц, сидящий на диване, заерзал, переставая быть обычной игрушкой, а я смотрела на красивых рыбок и думала, что люди за дверью всё это время тоже были рыбками. Привыкли к мирному бытию. Каждый день передвигались по собственно-созданному течению, не меняя маршрута, не ожидая в собственной воде переполоха. И вот, одна из рыбок выросла пираньей. Люди Вонголы сейчас мечутся по своему замку, как эти испуганные рыбки по своим аквариумам. Потому что чувствуют — пиранья непременно сожрёт их, если они ничего не сделают. Сожрёт своим пламенем ярости и... будет права?       Я бросила взгляд на стоявшего за спиной Нерайо. Спокоен, как удав. — На Вонголу напали, — оповестила я так, будто он находился на другом конце света и мы говорим по телефону. — Знаю. Меня это не касается, — пожал плечами Нерайо. — Угу, не касается… А что тебя касается? — Ты. — То есть, ты станешь такой же рыбкой, — я указала пальцем на аквариум, — только если меня будут пытаться убить?       Нерайо подзавис на минутку, уставившись на мельтешащих рыб, а потом тонко улыбнулся. — Нет, Мива. Рыбы, пусть даже сильные и умелые, не могут быть безымянными. Они не могут быть быстрыми в лучах жаркого солнца, не умеют ползать, шипеть. Жить среди других животных, не выдавая себя.       И тут я взглянула на Нерайо иначе, увидев тусклый проблеск его истинной личины. — Безымянные — это кубло змей. Сдыхающим на суше рыбам не место среди них. Они лишь источник питания, — закончил Нерайо. — Выходит, я ошиблась? Это не ты моя рыба, а я твоя? — пытливо спросила я.       Мимо комнаты пронеслась толпа людей. — Нет, — ответил Нерайо, когда топот чужих ног стих. — Сейчас я оберегаю маленького детёныша нашего главы. Детёныш беззащитен, как кролик, поэтому нуждается в смотрителе.       Почему-то именно в этом момент мне показалось, что Нерайо — самый доверенный человек у папы. Была в голосе этого парня (а может, это давно уже не парень, а мужЫк под сорок) какая-то вызывающая дрожь уверенность. Ему приказали защитить меня ото всех, и он точно знал, что сделает это, потому что я — детёныш его главы, которому он безгранично предан. — Но пожалуй нам стоит найти в нашем аквариуме уголок поспокойнее, — вдруг решил Нерайо, вмиг оказавшись у двери.       Несколько минут он прислушивался к обстановке, а потом подошёл к самому дальнему аквариуму и что-то нащупал под ним. Аквариум начал медленно отъезжать в сторону. — В каждой комнате есть потайной ход? — не сдержала я любопытства. — В девяноста процентах из ста.       В потайном лазе было прохладно. Мой компаньон взял меня на руки, быстрым шагом прошёлся по каким-то освещённым тусклыми фонарями закоулкам, поднялся по лестницам, и вот, мы оказались у холла, с которого за две минуты можно было дойти до моих покоев. Однако… в этом холле уже оказались все шесть варийцев и несколько трупов.       Я думала Нерайо не заподозрит их. Решит, что Варию вызвал Девятый для того, чтобы разобраться с сумевшими проникнуть в Вонголу врагами. Однако безымянный каким-то чудом сразу понял, что это они не на нашей стороне и холодно заявил Занзасу: — Не думаю, что у тебя есть к ней претензии, поэтому мы пойдём дальше. — Ши-ши-ши, мы и без претензий убьём, — ответил мелкий восьмилетний Бельфегор и метнул свои стилеты.       Нерайо без труда отбил их. Всего лишь махнул и они разлетелись в разные стороны. — Это неправильный выбор, — сказала я. — Если действовать без претензий… Я могу сейчас просто повзрывать вам сердца. Всем одновременно. И вы даже не успеете этого понять.       Леви презрительно скривился и сделал несколько шагов ко мне. — ВРОООООЙ! Кажется, два месяца назад ты подобного не могла! — сказал Скуало, приостановив Леви своим мечом.       Видимо, опасался меня, так как на себе однажды испытал весь спектр моей боли. — Не могла, — легко согласилась я и серьезно посмотрела на него. — Но и у вас тогда не было этих… людей. Хочешь проверить? — Пф! — фыркнул Занзас и иронично выгнул бровь. — Спасительница муравьёв готова стать убийцей людей? Неплохо тебе мозги промыли!       Эти, казалось бы, простые слова воткнулись мне в сердце острой иголкой. Перед глазами промелькнула встреча с Занзасом на его приёме. Чистая улыбка, не знающая правды…       Я не готова быть убийцей. Тем более убить Варию. Я просто блефую. Однако кто-то из них реально может прикончить меня (как же так, я их фанатка, а они!). А я жить хочу. — Ну-у-у… И ты, кажется, успел сильно возненавидеть своего отца, — пожала я плечами и наивно спросила: — Почему?       Занзас не успел ответить. К нам прибавилось народу. Человек двадцать. — Вария! С нами Вария! — радостно воскликнул кто-то из них.       Толпа радостно загалдела. — Ши-ши-ши, — ехидно посмеялся Бел своим индивидуальным смехом.       Остальные офицеры тоже косо заухмылялись. — Да, Вария здесь, — улыбнулся Луссурия, — теперь вы можете быть спокойны.       Люди загудели ещё больше. Нерайо молчал, не спеша раскрывать правду, потому как знал, что это приведет к поспешной кровавой бойне.       Я тоже молчала. У меня горело лицо. Блин, ну почему я согласилась прилететь сюда? Предполагала же, что бунт Варии случится в сентябре. Почему я думала, что меня он обойдёт?       Я знала, что массовому убийству быть в любом случае. Вопрос заключался лишь в том умру ли я вместе с этими шестёрками. А Нерайо? Неужели мы с ним тоже шестёрки? В каноне, на этом восстании много левых персонажей погибло от рук Варии. Так… Кто же я в этом мире? У меня такие офигенные способности и я должна сдохнуть шестёркой? Как мимолётная знакомая Занзаса?       Пф-ф… Хрень какая. Этого не будет. Я верю в саму себя. И в свои силы. — Где старик? — вдруг спросил Занзас. — Девятый в своем кабинете! Ждёт вестей! — ответил один из мужчин.       Занзас бросил на меня взгляд и ушёл.       Пошагал в отца убойными вестями кидаться. — Неужели соскучился по своему папе? — вырвался у меня детский вопрос. — Наш босс волнуется за его жизнь, — сверкнул акульим оскалом Скуало. — Девятый уже очень стар!       Никто, кроме меня, офицеров и Нерайо, не уловил в словах мечника иронию и насмешку. Мысли в моей голове мельтешили словно мушки. Я не могла решить, спасти ли мне обычную массовку и испортить отношения с Варией или забить на их жизни (о боги, я правда думала о таком!) и уйти.       Наконец, приняв нелёгкое решение, я по-детски улыбнулась. Скуало бросил на меня настороженный взгляд, но не стал оставаться здесь, а пошёл за Занзасом. Нерайо потянул ко мне руку. Я прошептала: — Остаюсь.       Удивительно, но мой телохранитель не возразил. — Вы не… — хотел сказать что-то мужчина, ответивший Занзасу, однако не смог.       Леви воткнул в него свою параболу. Я этого совсем не ожидала. Как и того, что остальные офицеры кинутся на людей сразу же во время атаки Леви.       В результате четверо людей погибло мгновенно.       Коря себя за нерасторопность, я глянула на офицеров своим взглядом боли. Леви, Луссурию и Принца-Потрошителя начало изворачивать. Люди в шоке смотрели на это. Нерайо сказал им что-то, и они убежали. Внезапно мой заяц, которого я держала в руках, полыхнул огнём. Я вскрикнула и откинула его, оторвав взгляд от троих офицеров. Заяц перестал полыхать.       Троих… Мармон.       Точно же, я не зацепилась за него взглядом, сфокусировалась только на троих. — Как интересно… — констатировал аркобалено, зависнув в воздухе поближе ко мне и внимательно смотря на меня сквозь свой капюшон. — Никогда не встречал подобных иллюзионистов раньше.       Я мрачно глядела на него без применения боли и гадала, что мне нужно сделать, чтобы одолеть его. Смогу ли я вообще… — Это была… иллюзия? — еле поднимаясь, спросил Леви. — Да, — ответил ему Мармон. — Но боль была… такой реальной… — прошептал принц, тоже делая попытки встать. — Какая ужасающая девочка… — глянул на меня Луссурия. — Вам просто нужно было сразу понять, что боль — всего лишь иллюзия, — сказал Мармон.       И сам начал корчиться от страданий. Бельфегор метнул в меня стилет, но его перехватил заяц и угрожающе начал вертеть его своим ухом. — Почему Мармон не спасает себя? — спросил Леви. — Не может… — неверяще ответил Луссурия.       Внезапно Мармон начал шевелить рукой. Потом ногой. Я растерялась.       Если вложить чуть больше сил — он просто лопнет, как шарик с водой и сломанными ветками. Но если не вложить ещё сил… — Вот тебе и аркобалено! — не удержавшись, обиженно топнула я ногой и прикрыла глаза.       Мне до него, как до звезды! Обидно-то как… — Откуда тебе известно? — спросил Бел. — Что известно? — глянула я на него слепыми глазами. — Что я аркобалено, — сказал Мармон, мигом оправившийся после моей атаки.       Ну почему?! — Души убитых тобой людей нашептали, — пожала я плечами. — Чего?.. — офигел принц.       На несколько секунд воцарилась пауза. Я смотрела в пол и елозила ножкой, как провинившаяся девочка (дядь Мармон, пощадите пожалуйста, не хотела я вам муки причинять, я люблю вас, вы — мой идол). — Значит, у твоего взгляда есть лимит, — наконец подал голос аркобалено. — Лимит? — переспросил Луссурия. — Она ослепла, — ответил ему более наблюдательный Бельфегор. — Хотел бы я убить тебя, но что-то подсказывает мне, что ты можешь пригодиться боссу, — заключил Мармон. — Как твоя замена, — огрызнулась я. — Му! Размечталась! — насмешливо возмутился аркобалено.       И я шестым чувством почувствовала, что в меня летит какая-то его атака. Её отбил заяц. Видимо, это были знаменитые на весь фэндом щупальца. — Игрушка тоже оружие… — удивился Леви. — Ого, как уши удлиннились! — Эта девочка — иллюзионист. Для неё всё может стать оружием, — ответил Мармон.        Я лихорадочно вспоминала, на что ещё он был способен в аниме: туалетная бумага, лёд, клоны… Нужно потянуть время, чтобы зрение успело вернуться до того, как меня кокнут (хоть и не реально двадцать минут точить лясы с врагом).       Ну... Особого выбора нет, поэтому придется прибегнуть к жалким навыкам дипломата. Глядишь, всё-таки выйдет у нас с Мармоном какой-то коннект. Мы же немного похожи (и я и он в теле, не подходящему нашему возрасту). — Правда думаешь, что я не смогу стать твоей заменой? — спросила я как можно более заинтересованным тоном.       Косим под маленькую девочку, косим под маленькую девочку... — Время тянешь? — мигом догадался принц. — Почему бы и нет? — не стала отпираться я. — Меня никто не превзойдет, — напыщенно ответил Мармон.       Я глянула на него слепыми глазами и, перестав улыбаться, спросила: — А зачем превосходить мёртвого?       Возник молчок. — Хочешь подождать, пока я умру? — спросил Мармон. — Ну да, — легко согласилась я. — Тем более, что ждать недолго. Меньше двадцати лет. — Что она несёт? — спросил Бел.       Неожиданно Мармон оказался совсем рядом возле меня. На расстоянии полметра. Я почувствовала это. — Что ты знаешь, девочка? — Ого, это страх в твоём голосе? — миленьким тоном спросила я. — Много чего знаю. Звёзды шепчут. Как долго ты уже аркобалено? Ты же знаешь, что это должно когда-нибудь закончится? Так почему не…       Договорить я не успела. Прибыла подмога. Я с облегчением узнала голос хранителя Дождя.