После падения

— Расстроилась? — уверенно спросил Викензо, когда Винченцо вошёл в кухню. — Очень, — кивнул он, присаживаясь напротив старшего брата, — Как и говорила сестрёнка, Мива расплакалась, хоть и старалась держать себя в руках сначала.       Миса поставила перед Винченцо бокал вина и с тревогой посмотрела на дверь. — Пойду поговорю с ней. — Да не стоит, — потянулся к бокалу её деверь. — Я сказал Миве, что останусь здесь ещё на несколько лет. — Никогда бы не подумал, что ты солжёшь ей, — задумчиво произнес Викензо. — Даже у честности есть предел, — ответила ему Миса. — Возможно, для Ми-чан так будет лучше.       Викензо ещё раз посмотрел в глаза брата и вдруг поднял брови. — Или ты не лгал, Вин?       Миса удивлённо на него посмотрела.       Винченцо хитро улыбнулся и отхлебнул вина. — А что, я не могу остаться здесь ещё на время? — Конечно можешь. Это и твой дом тоже, придурок, — ответил ему Викензо. — Ты правда останешься? — переспросила Миса, тоже заметно повеселев. — Хм? Ты тоже счастлива, сестрёнка? — прищурился Винченцо. — Уж не пробежала ли между нами искра?       Викензо вздохнул, пытаясь подавить улыбку. — По-моему, ты опьянел от одного глотка вина, — холодно отрезала Миса и потянулась за бокалом.       Винченцо хохотнул и опрокинул всю жидкость в свою ротовую полость. Миса презрительно фыркнула и села на свободный стул. — Никогда бы не подумал, что Мива привяжется к тебе сильнее, чем к нам, — вдруг сказал Викензо своему младшему брату. — Так как думал, что она будет похожа на Мису? — спросил тот. — Я тоже думала об этом, — сказала Миса. — Но ей больше по душе веселье и лёгкость, которая исходит от тебя сильнее, чем от Викензо.       Винченцо пожал плечами и изрёк: — Детям по душе те, кто похож на них или превосходит их в безумии. Возможно, Мива выйдет замуж за какого-нибудь серьезного пацана. — Это будет хорошо, — кивнула Миса.       Винченцо хитро глянул на Викензо, но тот закатил глаза и отмахнулся от него.                               ***       Чем ближе мы с Тсуной были к прибытию Реборна, тем… Даже не знаю, как сказать… В общем, он превращался в того самого Тсуну из первых серий: средние оценки упали на низ, он стал иногда прогуливать школу (в итоге сбегала и я, чтобы дать ему люлей, но потом я на это забила), чаще пропадал за приставкой. Из-за своих тренировок по фехтованию и развитию иллюзий, у меня не всегда было время на него или на Аюми, так что я просто смирилась с его превращением и подстроилась под него. Тем более что Тсуна всегда оставался Тсуной, и я менять его не имела права, хоть все вокруг и зудели о том, что мой долг — вырастить из него человека. Нана просила поговорить с ним, молодая мама говорила ставить ему ультиматумы, одноклассники и учителя считали меня его воспитательницей и говорили, что я плохо справляюсь с задачей. В итоге, всё это дошло до того, что Тсуна стал испытывать передо мной вину и предпринял пару попыток прекратить нашу дружбу. Мне стоило огромных усилий убедить его, что он навсегда мой друг, даже если другим это не нравится. Я убедила его и ходила по Намимори злая, как сто некормленых доберманов. Несколько особо наглых «друзей» отхватили по почкам (и мальчики, и девочки, я не отношусь к женскому полу снисходительно), а мама (моя любимая мамочка!) получила недельный игнор. Один только Вино ничего не имел против Тсуны. Потому что из моих мыслей ему было известно о том, кто на самом деле Савада, и он был уверен, что его ещё перевоспитают, когда придет время (обожаю это сладкое винишко).                               ***       В период, когда мне показалось, что мои прекрасные глазищи больше никак нельзя развить, и что я достигла своего апогея, Деймон почувствовал это и решил доказать мне обратное.       Он, как хранитель, не мог уделять мне слишком много внимания, но всё равно держал давнее обещание и преподносил уроки. Мы проводили их в двух местах: в саду возле дерева Жанны и на самом нижнем этаже подземелья предназначенного для тренировок членов Вонголы. В первом случае древний отец моллюска был хранителем Тумана Девятого — Крокентом Баучем. Во втором варианте — хранителем Тумана Примо, Деймоном Спейдом — Демонической лопатой. Как по мне даже в подземелье было рискованно принимать иллюзию самого себя, но это также льстило моей фанатской душонке (Деймон доверял мне своё истинное лицо, уи-и-и, я готова расплавиться!)       Спейд же не беспокоился о возможности быть кем-то раскрытым, потому что всегда ставил на тренировочный этаж один из самых прочных искусных своих барьеров.       И в этот раз, войдя на этаж, когда лифт закрылся за моей спиной, я почувствовала лёгкую вспышку морозной дрожи: Деймон обрушил туман на этаж и принял свой любимый облик. — Здравствуй, Фемида. — Здравствуй… — сказала я, обведя глазами зал, и удивилась увиденному. — Мудрый старец…       Деймон стоял и ухмылялся. Стоял возле широкого простого стола, на котором лежали небольшие бриллиантовые серёжки, стакан с водой, спички и старинный факел, плюшевая игрушка рыжего котёнка. Рядом со столом ещё стоял стул и к нему был привязан мертвый мужик. Почему мертвый, спросите вы? Да потому что он уже распространял запах разложения вокруг себя. У меня не было сомнения, что он умер где-то пять дней назад.       Я давно должна была вам сказать, что преподаватель Деймон Лопатович не только расширял вашу фантазию и совершенствовал искусство творения, но и закалял дух. По-суровому закалял. Даже по-маньячному. — Это ты со своей эпохи сохранил? — с преувеличенным любопытством поинтересовалась я, указав пальцем на факел. — Фу-фу-фу, он лежал в этих подземельях, возможно, со дня основания Вонголы, — не стал отрицать Спейд. — Как думаешь, чего я хочу от тебя? — Ну-у-у… Я должна поджечь факел, сунуть в огонь серьги, раскаленные украшения вдеть в уши трупа, потушить факел стаканом водички, сунуть в мертвые руки котенка? — Фу-фу-фу-фу-фу, это нелепо, — рассмеялся прародитель, — Как ты знаешь, существуют «реальные иллюзии». — Естественно знаю. Ты и мой дядя не один год обучали меня им, — подтвердила я. — Твои прекрасные глаза отображают твои желания, Фемида. Создают иллюзии прямо в теле человека, воздействуя на мозг. Ты также можешь воздействовать своими иллюзиями на свой мозг, чтобы посмотреть сквозь различные вещи. И мне уже давно любопытна одна вещь… Смогут ли твои глаза превратить в иллюзию реальные предметы.       Теперь всё, что находилось на столе, имело смысл. — Этот не дышащий синьор не похож на предмет, — наклонила я голову вправо, в сторону трупа на стуле.       Весы на ушах тревожно зазвенели. Будто я наклонилась в неправильную сторону. Будто… Сегодняшний урок — моя ошибка. — Считай это куском тухлого мяса, — разрешил Деймон, растянув губы в кровожадной, злой улыбке. — Или плохим освежителем воздуха.       Я выровняла голову и фыркнула. Деймон рассеянно проследил взглядом за катающимися на поддонах драгоценными камушками. — Заставить исчезнуть то, что создал не сам и что не является иллюзией, созданной другими — звучит невозможно, не считаешь? — не стала скрывать я своих абсолютно обоснованных сомнений. — Звучит так, верно, — подтвердил Спейд, перестав смотреть на мои серёжки. — Однако, если ты сумеешь — это будет твоим величайшим козырем. Ты станешь практически непобедимой, девочка.       Хмф, спасибо, что решили сделать из меня Мэри Сью, Деймон, но что-то я в себя не верю. Как в его черепушке вообще родилась такая дикая идея? Он же сам прекрасно понимает нерушимую истину: иллюзии создаются из ничего. Создать иллюзию из чего-то и рассеять её… Спейд превратился в ученого-новатора. Поставил эксперимент и ждёт результат с маниакальным любопытством. — Готовься выходить за пределы своих возможностей и желаний, Фемида. Ты не покинешь Вонголу, пока хотя бы половина предметов не исчезнет со стола, — сказал напоследок Деймон, прежде чем снова стать Крокентом и оставить меня одну.       Я не удивилась, но мат всё равно вылетел из моего рта вольным стервятником. Деймон всегда ставил мне подобные ультиматумы, чтобы поторопить. Я сделала глубокий вдох, готовая пасть в пучину усердий, но тут же сдавленно закашляла, потому что трупная вонь остро пробила лёгкие. Откашлявшись, я подошла к столу, взяла стакан с водой, хотела отпить из него, но почуяла запах чистящего средства для бассейнов. — Гад, фирменный гад!       Всё предусмотрел, подлый основатель.       С грохотом поставив стакан обратно на стол, я посмотрела на труп. К горлу подкатила тошнота, и я перевела взгляд на его кожаные туфли.       Вроде и много трупов видела за годы служения Вонголе, сама убивала не раз, но всё равно меня до сих пор частенько мутит, когда я и трупы остаёмся на едине. Я могу держать себя в руках, когда со мной и трупами есть другие живые люди, однако когда их нет… Я всё ещё не психопатка, поэтому мертвецы не первой свежести заставляют мурашки на моём теле танцевать жаркие танцы. У меня не выработался к ним иммунитет как у работников полицейских. Из-за моей прошлой жизни, в которой не было мафии, я понимаю, что в этой жизни стала ужасным человеком, несмотря на подсластитель. Вроде бы и попала в аниме, но эта история про мафию. А мафия — это кровь, смерть и грязь души. В прошлой жизни некоторые люди называли меня хорошим, честным человеком. И в этой жизни это давит на меня. Я чувствую вину за убийства и боюсь мертвецов. Мертвецы противоречат человеческим инстинктам существования, поэтому я на подсознательном уровне хочу находиться от них подальше. Убийство, лишение жизни других подобных тебе особей — признак аморальной индивидуальности. Убийцы не могут жить среди людей, не нося тяжёлые маски, поэтому моя совесть разъедает меня, если я много думаю о своих поступках. Иногда я снова хочу умереть. Однако теперь это всего лишь мысли. Потому что в этой жизни мне есть, что терять. КОГО терять. Мама, папа, Вино, друга, который никогда не предаст.       Ещё раз посмотрев на труп, я отошла на расстояние четырёх метров и села на корточки, не отрывая глаз от мертвого лица. Пока плевать на стол, я не могу сосредоточиться возле вонючего куска плоти.                               ***       Деймон пришёл проверить меня когда на улице была глубокая ночь (через Заю узнала, что именно за пределами моих стен). Я лежала на столе, свесив ноги. Факел со спичками, стакан с водой, маленькие бриллиантовые серёжки, рыжий котёнок столпились кучкой под столом. — Фу-фу-фу, гляжу, ты гниль утилизировала, — довольно сказал Деймон.       Мне кажется или я услышала лёгкую нотку изумления? Он же труп оставил, чтобы я тренировалась быстрее. — Вонь давила на мозги, мешая сосредоточиться, — наполовину призналась я, болтая ногами в воздухе. — Даже стула не оставила… Признаться, я сперва хотел начать с жидкости, огня, крошечных и небольших предметов… Люди были бы потом… Однако ты поразила меня, дорогая Фемида. Я недооценил твой потенциал. Если смогла превратить в иллюзию и развеять такой большой предмет — всё остальное будет легкотнёй. — Я тоже впечатлена, старец. Ты покинул меня пять с половиной часов назад. Спустя три часа я избавилась от трупа (правда в процессе непрерывного зырканья на него я случайно пару раз использовала взгляд боли и трупу оторвало руку и рассекло ногу). И-и-и… — Зрение всё ещё не вернулось? — догадался Спейд. — Ага, спустя почти три часа я всё ещё слепа, как Ванга. Последние годы я не страдала от Взгляда боли, если не использовала его больше часа, и ни разу не страдала последствиями от Взгляда призрака (я так называю смотрение сквозь что-либо). Сейчас я слегка (ОЧЕНЬ!!!) обеспокоена. Как думаешь, скоро зрение вернётся? — Трудный вопрос, — принялся размышлять Деймон, — слепота Взгляда боли зависит от количества используемого времени. Взгляд призрака — иллюзия воздействуемая на тебя саму, поэтому у тебя просто отнимается вдвое больше энергии и ты слабеешь быстрее, а не теряешь зрение. Последствия взгляда стирания, которым ты сегодня овладела, наверняка зависит от размера предмета. Чем больший предмет, тем большее давление энергии на глаза. Сегодня, скорее всего, с непривычки и большого размера предмета тебе понадобится около десяти или двадцати четырёх часов на восстановление. — Мрак... — тяжело просипела я. — Дома потренируйся с тем, с чем не потренировалася сегодня здесь. Покажешь мне результаты при своём следующем прибытии в Вонголу, — задал домашку старый аристократ-предатель-новатор-любовьфанаток. — Принято.                               ***       Весной мы с Тсуной наконец окончили младшую школу. После скучной прощальной церемонии, я стояла под цветущей сакурой и расслаблено вдыхала её аромат, рассматривая аниме-персонажей под мечтательный бубнёж Аюми о будущем. Ямамото стоял в кругу ревущих девчонок и соклубовцев по бейсболу, звёздно всем улыбаясь; Киоко и Хану экстремально поздравлял Рёхей, отгоняя своими воплями их подружек; Тсуна стоял в нескольких метрах от меня и залипал на Сасагаву-младшую так, будто был Розой из Титаника, а она олицетворяла Леонардо Ди Каприо: думал, что они больше никогда не окажутся в одном классе. — Ревнуешь? — спросил появившийся Вино. — Нисколько, — ответила я, даже не обернувшись. — Иногда мне кажется, — повернулась к нему Аюми (она уже давно привыкла к «фокусам» Вино), перестав лепетать о своих планах, — что Мива относится к Тсуне как к сыну. — Мне эта мысль тоже приходила в голову… — задумчиво хмыкнул дядя.       Ничего хлёсткого ответить я не успела, потому что меня окружили многочисленные приятели, которых я завела в стенах этого учреждения за пять лет. И знаете что? Завидуйте мне, но таких душ оказалось даже больше, чем я полагала. Я на одном уровне с Ямамото. Куколка с яркими глазками и любвеобильным характером оказалась на Олимпе популярности!       Знали бы все эти дети, какую дрожь вызывают у матёрых убийц эти «глазки небес»…       Я отказалась от всех приглашений на вечеринки, приняла несколько десятков номеров телефонов, выслушала с молодой мамой похвалы от учителей, сфоткалась на фоне красивой сакуры с парочкой приятелей, особо понравившихся мне, и только после всего этого пошла вместе с Аюми и Тсуной (которые терпеливо ждали свою любимую звезду) домой к последнему на традиционный праздник. — На этих каникулах ты опять в Италию, Мива-чин? — спросила Аюми по дороге. — Ну-у… — в затруднении промычала я. — Опять, — с тоской вздохнул Тсуна.       Я послала ему лёгкую улыбку и заметила как мама подавила вздох. — Миву любит слишком много людей, — снисходительно сказал Вино. — Вам стоит научиться делиться ею. Она могла бы жить в Италии и летать к вам на несколько недель, а не наоборот. Но она предпочла вас семье.       Тсуна и Аюми одновременно кивнули. Я незаметно показала своему дяде большой палец. Он мне подмигнул.       Через пару минут моя подруга вдруг остановила Вино и прошептала ему на ухо какой-то вопрос, когда тот наклонился. Мы с мамой и Тсуной тоже остановились, чтобы подождать их. Вино удивлённо поднял бровь. — С чего ты взяла? — Эм… — Аюми покраснела. — Он же так редко приезжает…       Вино посмотрел на нас с молодой мамой. — Большие деньги требуют много усилий, а усилия требуют много личного времени. Викензо работает там же, где и отец Тсуны.       Мы с Савадой переглянулись. — Вы о чём? — спросил он. — Я просто… Мама думает, что родители Мивы-чин в разводе, потому что папа Мивы-чин очень редко бывает дома. Даже на праздники не всегда приезжает, — призналась Аюми, виновато глядя на меня. — Твоя мама говорила об этом с тобой, Аюми? — спокойно спросила молодая мамочка, пытаясь казаться незатронутой, но её лицо нещадно леденело. — Она… — Аюми замялась. — Со своими подругами об этом говорила? — догадался Вино.       Он мягко коснулся её спины, якобы утешая, однако на самом деле собираясь подслушать мысли. Я улыбнулась ещё шире, чтобы не набычить на дяденьку. Мне не нравилось, когда Вино проникал в головы Тсуны или Аюми. Сама-то я недавно научилась делать лёгкую туманную дымку, предупреждающую о любой попытке вторжение в голову или тело, но применяла её лишь тогда, когда начинала думать о прошлой жизни или событиях аниме. — Да, — кивнула Аюми. Обманчивый жест Вино как всегда успокоил её. — Я никогда не спрашивала у Мивы-чин о её папе много, потому что мама всегда говорила, что я могу сделать ей больно. — Она считает, что родители Мивы не вместе и просто лгут ей о работе? — догадался Тсуна.       Аюми молча кивнула. — Это не так! — возмущённо фыркнула я.       Мать Аюми мне никогда не нравилась. И я вместе со своей семьёй, похоже, тоже, раз она вешает дочери кальмаров на уши. — Извини, Мива-чин, — потупила глазки Аюми. — Тебе не за что извиняться, — улыбнулась я. — Но… — Девочки, не беспокойтесь об этом, — натянуто улыбнулась молодая мама, — Я позже позвоню Акари (маме Аюми) и всё ей объясню.       Дальше Тсуна постарался поднять нам с Аюми настроение, рассказывая истории о своей неуклюжести (вчера с лестницы слетел и Нана на него наступила; на днях пытался написать домашку лёжа на кровати — в итоге порвал ручкой простыни, тайно от Наны пытался зашить и пришил их к матрасу…) Его повести весёлых дней сделали своё дело, и порог дома Савад мы все переступили в приподнятом настроении.       А вечером моя мама позвонила родительнице Аюми и высказала ей всё, что успела о ней подумать.                               ***       Сев в салоне самолёта на своё место, я вздохнула как подыхающий тюлень. — Хочу разлагаться в болотной топи. — Помнится, несколько лет назад ты была настроена точно также, — хмыкнул сидящий рядом Вино.       Ему тоже нужно было посетить Сицилию. — Тогда тоже были летние каникулы, — проворчала я, рассматривая пассажиров. — А-а-а, точно же… — вспомнил мой дядя и спросил: — Ищешь своего «читательного знакомого»? — Он должен быть здесь, — кивнула я, не переставая рыскать глазами по салону аки ищейка.       Через пару морганий я его нашла: знакомая лысина кризисных лет была в начале салона и, низко склонившись, поглощала очередные буквы. — Здрасьте, куда путь держите? — тихо прошептала я, склонившись, чтобы прочитать название его чтива.       Ого, биография какого-то здешнего (мира Реборна) убийцы. Неужели Облом Обломович не висит сегодня надо мной аки Дамоклов меч? Он сейчас с Тсуной? И его птица Обломинго рядом не летает? Сегодня они уступили своё стоптанное место леди Фортуне?       Мужчина мучительно медленно поднял лицо, будто не веря собственным ушам, и взглянул на меня своими офигевшими от жизни глазами. Я невинно улыбалась, смотря на него и никуда не исчезая. — Италия, — тихо пробормотал он.       Ну ничего себе чудеса, дядька говорить умеет? — Я тоже, — сказала я, протягивая ручку.       Мужчина закрыл книгу, но не передал мне. Вместо этого он раскрыл небольшой кожаный портфель и-и-и… Достал точно такую же книгу, отдав мне.       Ох, какой заботливый старик! Ни один незнакомец ещё не был ко мне так внимателен! Я сейчас распухну от умиления! — Я могу оставить её себе? — спросила я, гладя кончиками пальцев глянцевую обложку.       Мужчина кивнул, снова превращаясь в немого. — Благодарствую! — козырнула я ему и поскакала к своему креслу.       Стоп… Да это же хитрый ход! Старик купил мне книгу, чтобы я не проспойлерила ему! Вот же индюк… Ну ничего, мы ещё встретимся… — Что на этот раз? — спросил Вино, перестав флиртовать со стюардессой, которая, кажется, хотела наругать меня за активные передвижения по салону. — Он подарил мне её! — поделилась я самым главным, демонстрируя книжку. — Миса оценит, — многозначительно хмыкнул дядя.       О да, спалит несчастный труп дерева как ведьму на костре. — Если узнает, — хитро улыбнулась я, раскрывая книгу.       В прошлой жизни биография убийц меня вообще не интересовала в качестве того, что можно было занести в свой мозг. Однако в этой жизни я считаю такое увлекательным и даже в каком-то смысле полезным, учитывая то, что я сама теперь убийца. Член мафии.