Вечер после ареста Лайи.
Крупные капли ударяли по панорамным окнам, растекаясь кляксами и желая заполнить собой все стекло. Сквозь пасмурное небо, затянутое тучами, в кабинет не проникал ни один солнечный луч, делая обстановку вокруг еще более мрачной. Это был словно эпицентр чего-то неживого, темного. Впрочем, насколько помнил Джон, в этот кабинет никогда не проникал свет и каждый уже привык и к пропитанному табачным дымом пространству, и к режущему слух голосу босса, который становился все грубее после каждой затяжки. — Суд уже прошел? — Шеф даже не повернулся к Джону, продолжая изучающе рассматривать безобразные брызги, размазанные по недавно блестящим чистотой стеклах. — Да, девчонка под арестом. Не думаю, что будут проблемы и потом. — Не думаешь или будут проблемы? — Мужчина выпустил из чуть приоткрытых губ облако дыма, и черное кожаное кресло опасно скрипнуло, заставляя Джона сжаться и замереть, боясь издать лишний звук. — Не будет, — уверенно заявил помощник, предотвращая столкновения взглядами — ничем хорошим для него это точно не закончится. — Что с Хельсингом? — Пока еще не появлялся, мы следим за этим. — Хорошо. — В тоне босса послышалась довольная ухмылка. — Маркус не решится показывать силу, а если решится… — Джон видел, как мужчина расслабился, пока сигара, зажатая между его пальцев, тихо тлела. — Что ж, нам это даже на руку. Он познает либо беспомощность, либо потеряет все. А возможно и то, и другое.⸺✧✧✧⸺
Вэлл надавила пальцами на закрытые веки. В глаза будто кто-то бросил, не жалея, песка — уже невозможно было сфокусировать взгляд, как и пытаться что-то понять. Комиссар тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла. Рукой провела по затекшей шее, пытаясь хоть как-то размять мышцы. Голова гудела — то ли от недосыпа и постоянной работы в последние дни, то ли от нехватки кислорода. А может быть, сразу от всего вместе. Переведя усталый взгляд на часы, Вэлл почти разочарованно захныкала. Автобус, что останавливался рядом с ее домом, она уже пропустила. Придется добираться другим, или на крайний случай вызвать такси. Вэлл прикрыла глаза, давая себе еще минутку отдыха. Нужно было уже идти домой: стрелка циферблата и так перевалила за разумное и даже неразумное время для работы, но встать сейчас было выше ее сил. Хотелось в один миг оказаться в постели под мягким одеялом, но, к сожалению, подобная магия была ей не подвластна. Почему никто в этом мире не изобрел телепортацию? Чтобы щелк пальцами — и никакой долгой и унылой дороги. В дверь бодро постучались, и девушка вздрогнула, скривившись. Здесь уже никого не должно было остаться, кроме дежурных. Кто мог прийти в такой час? Да и зачем? Если ей сейчас кто-то хочет сообщить о новом деле и выезде, то Вэлл его пристрелит. Ну, или застрелится сама. — Войдите, — бросила Хофф, стараясь придать голосу чуть больше жизни, и проморгалась, силясь отогнать пелену с глаз. — Комиссар? Из образовавшегося дверного проема выглянул Нэш, и девушка, убирая с лица маску собранности, махнула рукой, приглашая гостя пройти. Почему-то притворяться перед Уинстоном не хотелось. Эта мысль поразила, но Вэлл лишь засунула ее в дальний ящик с надписью жирными красными буквами: «Завтра». Ну, или «послезавтра»… Когда Нэш зашел, девушке оставалось лишь удивленно вскинуть брови. На нем не было привычного светлого пижонского костюма. Черная футболка, такого же цвета джинсы и косуха. Вэлл разглядывала этот непривычный вид: смотрела на широкие плечи, обтянутые черной кожей, подтянутую фигуру и светлые волосы, так ярко контрастирующими с одеждой; и понимала, что такой образ ей нравится больше: был в нем какой-то особый шарм, словно отражалась вся бесовская натура мужчины. — Ты почему так поздно? — все же спросила она. — Да проезжал тут мимо, увидел свет, решил заехать. — Уинстон лукаво улыбнулся, заметив ее реакцию на свой внешний вид. — Как Эмили? — Резко стал он серьезным, но к подобным переменам за последние пару дней Вэлл как-то привыкла, ей даже импонировала эта способность контроля над своими эмоциями. Нэш умел быть серьезным, ответственным, всегда мог помочь, а эта его безалаберность… Что ж, каждый выбирает свой образ. Не ей за это осуждать. — Держится. — Хофф выдохнула, пожав плечами. — Другого ей не остается, впрочем. Нэш кивнул, нахмурившись. — А по делу есть продвижки? — Прошло несколько часов после ареста, — прикрыв глаза, начала Вэлл. — Просматриваем все, проверяем, ищем зацепки. Лео там что-то как поехал проверять, так больше и не отзвонился. Видимо, ниточка оборвалась или не принесла результатов. Иначе мы бы уже были в курсе. Воцарилось молчание. Не давящее, но обрамленное дурманом беспокойства за близких, их судьбу. Уинстон не спешил возвращаться в свою капсулу привычного шутника, и Вэлл это с благодарностью принимала, ценя дарованные им минуты молчания. Редко когда получалось уловить человека в момент, когда он такой, какой есть на самом деле, когда он открывался, показывая себя настоящего, неподдельного. В плече стрельнула неприятная боль, и Вэлл повела им, сдавливая пальцами пульсирующее место. Раздался тихий звук хруста суставов, прозвучавший слишком громко среди господствующего в кабинете безмолвия. — Тебя подвезти может быть? — вдруг спросил мужчина, заставляя Хофф резко распахнуть глаза. — Понравилось быть моим извозчиком? — Вэлл усмехнулась, намекая на вчерашнюю и сегодняшнюю поездки за вещами для Эмили. — Налаживаю связи в полиции. Пригодится в будущем, госпожа комиссар. — Ухмылка снова появилась на его губах, а в глазах вспыхнул лукавый огонек. Но девушка на этот раз лишь беззлобно фыркнула. — Спасибо, — поблагодарила она. — Было бы очень кстати. — Уинстон кивнул, и Вэлл стала подниматься, ища глазами сумку, чтобы бросить туда все необходимое. — Только учти: на чай не приглашу. — А на кофе? — отбил Уинстон, поиграв бровями. — И на кофе. — Заметив, как мужчина пытается что-то сказать, Вэлл поспешила добавить: — И на какао, сок, воду и так далее по списку. — Я уже говорил, что люблю умных женщин? — Нэш подошел к выходу и прислонился спиной к стене, расслабленно навалившись на нее. — Не припомню, но что-то точно было про властных. Поравнявшись с мужчиной, Вэлл прямо посмотрела в блестящие азартом глаза. Открыто, не скрываясь. Она стояла так близко, но так далеко. Неотступная, даже рисковая, действующая наперекор каким-то принятым нравственным правилам. Она и сейчас бросала вызов, будто требовала сатисфакции, жаждала дуэли. Нэш не знал, чем обернется их поединок: объявит ли кто-то о капитуляции, стреляя в воздух, попадет ли пуля в намеченную цель или пролетит мимо, задевая своим смертельным дыханием кожу. Но неизвестность привлекала, заставляя совершать необдуманные поступки. Когда они вышли на улицу, Вэлл потянулась, подставляя лицо ночной прохладе. Ветер был, на удивление, теплый, и приятно ласкал кожу, немного забирая многодневную усталость. Девушка обожала вот такую теплую погоду, когда можно гулять, не боясь, что тебя снесет колючим порывом ветра, что забирается под одежду. Сейчас было… хорошо. И, наверное, комиссар бы предпочла прогуляться, если бы завтра был выходной, а ноги не норовили подвести хозяйку. — Я что-то не вижу твою машину. — Оглядевшись по сторонам, Вэлл обернулась к Нэшу, что сразу взбодрился, словно в каком-то предвкушении. — А я не на ней. — Не дав девушке ничего сказать, Уинстон махнул рукой в сторону парковки. — У меня сегодня иной вид транспорта. — Байк?! — изумленно воскликнула Вэлл, проследив за его жестом. Ее взгляд тут же вернулся к мужчине, снова внимательно пройдясь по черным джинсам и косухе. — Так вот почему ты сейчас без своих пижонских нарядов! — Госпожа комиссар, — ехидно и будто обижено, пытаясь пристыдить, проговорил Нэш. — Не оскорбляйте мой вкус. — Он специально понизил голос. — Вообще-то… — Хватит трепаться, — перебила Вэлл, уверенно идя к черному мотоциклу. — Красивый. — М-м-м, — протянул Уинстон. — Слишком приземленное понятие для меня, я бы употребил другие прилагательные. — Я про байк, придурок, — фыркнула девушка. — Поедем? Или уже передумал быть извозчиком? — К вашему великому счастью, комиссар Хофф, я не могу отказать этому взору красивых, как море, глаз, — припомнил он старый комплимент, что прозвучал в день их знакомства. Вэлл не закатила глаза, не отмахнулась и не возразила. Лишь рассмеялась, заполняя звоном парковку. Уинстон не сдержал ответной улыбки — какой-то другой, не привычной самодовольной или нахальной, а словно настоящей, которая появляется на его лице очень редко. — Поехали, Ягодка. От использованного против него же самого ягодного прозвища лицо Нэша вытянулось, и Вэлл снова расхохоталась. Казалось, с каждым словом, с каждой фразой, оброненной друг другу, восстанавливались жизненные силы, не дающие упасть в глубокую яму апатии.⸺✧✧✧⸺
Лео хотел заехать к Эмили еще сегодня, но, ухватившись за одну из ниточек, помчался почти на другой конец города. Удача смачно плюнула ему в лицо, глумясь и насмехаясь, да и собственное профессиональное чутье растворилось, словно подбитое метким выстрелом. Именно поэтому всегда отстраняли от расследования, когда в деле замешаны близкие. Рассудок — это не то, чем первоочередно Дэвис руководствовался в последние дни. Так не должно было быть, но отчего-то выходило. Лео понимал, каким образом трезвость ума стала не большим, чем пылью на дороге истины и справедливости. Ему казалось, что всегда можно отключить эмоции, приняв какую-либо новость. Но сам уже несколько дней не мог унять встревоженное сердце. До Эмили мужчина не доехал. В центре произошла авария, из-за этого движение встало, заставив Лео с досадой стукнуть по рулю. Часы приема закончились, да и когда он доберется до места, то уже всех арестованных будут готовить к отбою. Домой ехать не хотелось. Мужчина понимал, что не уснет, хотя, казалось, сон — это единственное, что могло помочь обессиленному мозгу начать работать, дать хоть немного желанного расслабления перед боем. Нет. Единственное, что могло бы позволить Лео дышать полной грудью, — это присутствие Эмили. Рядом с ним, в его доме и в его объятиях. Казалось бы, это не первое его запутанное, полное тайн расследование. У Дэвиса были дела и поопасней, когда ему напрямую угрожали жизнью, требуя бросить все и забыть. Но сейчас он как никогда ощущал этот растущий глубинный страх. Прокурор всегда вел расследование легко и словно лишенный страха альпинист карабкался на гору, где таилась правда, на одной только силе ног и рук. Никакой страховки, только лишь вера, что, сорвавшись, он сможет ухватиться за скалистый выступ и добраться до вершины, найти ответы. Теперь же такого ощущения не было. Сейчас он будто боялся рисковать, осознавая ответственность не только за свою судьбу и жизнь, и просто висел над пропастью, ощущая, как силы покидают. Именно в такие моменты перед глазами, как наяву, появлялась Эмили, и Лео чувствовал, как его тело обхватывала крепкая обвязка, держа на страховочном тросе. Теперь Эмили была его страховкой — желание ощущать ее, быть с ней, помочь и спасти. Вроде Лео мог бы справляться со всеми сложностями, как и раньше, но отчего-то, вкусив чувство спокойствия, что пахло сочным сладким апельсином, не мог уже жить так, как было. Дэвис вздохнул. Заехать домой все же стоило. Хотя бы для того, чтобы сменить одежду и принять душ. Ледяной, чтобы наконец остудить пылающие мысли. Сумерки уже опутали улицы своей плотной паутиной темноты и холода, а сгустившиеся тучи, не ушедшие после дождя, закрывали собой и луну, и звезды. Уже столько времени Лео не мог понять, как Эмили оказалась в том лесопарке, как там оказался Мэтт. Мужчина до крупиц воспроизводил их телефонный разговор перед случившимся, пытаясь вспомнить, были ли какие шумы на фоне. Звонила Эмили из дома или уже куда-то шла? Но не получалась. В тот момент ему было не до посторонних шумов на фоне. Лео сопоставлял места, искал хоть какую-то точку соприкосновения. Дом Эмили и дом самого Мэтта находились далеко от места обнаружения трупа, а вокруг не было ничего, что помогло бы определить примерный маршрут. Дороги никак не пересекались, в этот парк нужно специально ехать, чтобы там оказаться. И взять с собой оружие, этот чертов нож, на котором есть отпечатки пальцев Эмили. Нож. Ну, конечно. Лео стукнул по рулю от злости на себя и свою невнимательность. Нужно проверить ножи в квартире Эмили, понять, был ли он взят оттуда или нет. Это знание ничего существенного не даст, зато в случае грамотной защиты позволит раствориться ряду сомнений. Эмили не могла подготовить убийство. Да, она взбалмошная, взрывная, эмоциональная. Она может наброситься, может угрожать. Но Лео даже не верил в то, что под властью эмоций она способна на убийство. Ведь это выбор, а Эмили никогда не хотела стать подобной Мэтту. Лео был уверен, что даже в случае провокации со стороны Греогери девушка бы остановилась, не совершила преступление. Что уж говорить о планировании. Было очень много неясностей, пробелов, безжалостно стертых с помощью простой комбинации клавиш. И Лео не собирался останавливаться, пока каждый, пусть даже мелкий камень не будет вытащен наружу. Он докопается, чего бы ему это не стоило. Пока машина плавно скользила по ночной дороге, Лео в тысячный за эти дни раз стал прокручивать события в голове. Но чем больше думал, перебирая одни и те же повторяющиеся мысли, тем сильнее пульсировало в висках от головной боли. Сегодня днем, после заседания, она и так усилилась, острыми импульсами давая о себе знать, сейчас же от монотонности, казалось, только стала ярче, мелькая ослепляющими вспышками перед глазами. Лео лишь надеялся, что дома достаточно обезболивающих, которые за последний месяц слишком быстро израсходовались. Обычно ему хватало пачки на два, иногда даже на три месяца, сейчас же у него заканчивалась вторая упаковка за прошедшие четыре недели. Возможно, стоило обратиться к врачу: симптомы обострились, и есть шансы, что хотя бы сейчас найдут причину его болезни. Но это все потом, после того, как он вытащит Эмили из тюрьмы. Головная боль — сейчас последнее, на что нужно обращать внимание. Припарковавшись возле дома, мужчина заглушил двигатель и, прикрыв глаза, положил голову на сложенные на руле руки. Перед глазами плыло, и только в таком неподвижном состоянии становилось чуточку легче. Нужно было сделать несколько движений: выйти из машины, дойти до двери и открыть ее, добраться до кухни, закинуть в себе сразу несколько таблеток и упасть на диван, где можно дождаться, пока анальгетик начнет действовать. Но Лео лишь сидел в машине, тяжело дыша, пока перед ним проносились картинки из того самого лесопарка: деревья, скамейки, дорожки. Он очень много времени провел там сегодня, что подсознание решило поиграть с ним, дав возможность в очередной раз побродить, плутая меж тропинок? Завтра будет новый день. Новые мысли, идеи, версии. Лео не сдастся и не даст это сделать Эмили. Не после того, как увидел уголек надежды в темных зрачках в кабинете после заседания. Не после того, как понял, кем стала эта девушка для него за вроде бы короткий промежуток времени. Не после того, как она отпечаталась на его сердце. Было плевать на все, впервые в жизни настолько сильно и яро. И это не пугало, хотя еще несколько недель назад Лео бы остановил себя, подергал за ниточки, возвращая контроль. Сейчас эти нитки либо обрезали, либо прокурор просто их упорно игнорировал. Завтра будет новый день. Завтра станет легче.⸺✧✧✧⸺
Лео только совсем недавно вернулся от Эмили, полный сил и энергии от ее признания, касаний и улыбки, и сейчас набрасывал в своем кабинете на листе бумаги план действий — целая паутина, связанная переплетающимися гранями тонких нитей. Все же уверенность в себе для него была синонимом холодных пальцев, зарывшихся в его волосы на затылке, покусанных, чуть шершавых губ и взгляда горящих карих глаз. Уверенность в собственных силах ощущалась легким запахом цитруса, что поселился в легких, распространяя особенное тепло по телу. Мужчина так погрузился в собственные мысли, обдумывая и анализируя каждый вариант развития событий той злополучной ночью, что незаметно вздрогнул, когда дверь кабинета распахнулась после резкого стука. Сейчас на пороге стоял Маркус Хельсинг. Лео не удивился: появление крестного Эмили было ожидаемо, прокурор и так уже несколько раз думал о реакции Маркуса после его возвращения непонятно откуда, где даже толком связи нет, чтобы узнать о произошедшем. Хельсинг держался уверенно, прямо и стойко, на лице ни единой эмоции — сплошной мрамор, вытесанный умелым скульптором, ни малейшей трещинки. Вся его реакция была в глазах — свирепые и обжигающие льдом удары молний, ток которых мог сжечь все вокруг. Гнев — жестокий, беспощадный — он был почти диким и каким-то хищным. И хотя эта тихая ярость была скрыта под звенящей от напряжения маской спокойствия, Лео все видел будто бы насквозь. Крестный Эмили почти никак не отреагировал на собственное заключение по обвинению в убийстве Одри. Он принял собственный арест без тени возмущения, смиренно, лишь беспокоясь за Эмили и ее состояние. Но сейчас — это было очевидно — мириться не собирался, хоть и старательно пытался не допустить, чтобы эмоции вышли из берегов. — Это правда, что Эмили сейчас в тюрьме? В голосе Маркуса звенели низкие ноты, а пронзительный взгляд ледяных глаз был направлен на прокурора. Вопрос был риторическим: будь иначе, Хельсинг не появился бы в его кабинете. Интересно, что он ждет, задавая этот вопрос? Какой реакции? — Да, это правда. — Лео отложил документы, понимая, что сейчас его ожидает серьезный разговор. И вести его на всю прокуратуру точно не стоило. — Пройдите, пожалуйста. — Он указал на стул напротив. Хельсинг понимающе кивнул и закрыл за собой дверь, тоже осознавая, что не нужно выносить их беседу за пределы кабинета. Лео был рад, что Маркус, несмотря на собственные чувства и происходящее, все еще был в состоянии здраво анализировать ситуацию и с умом на нее реагировать. Это давало надежду, что их разговор будет максимально честным, и что оба собеседника смогут друг друга услышать. — И в чем же ее обвиняют? — Крестный Эмили сел, однако ему все равно удавалось смотреть как будто свысока. Это было не превосходство перед другими — нет. В этом взгляде было что-то цепкое, угрожающее. Маркус слегка прищурился, сканируя каждое изменение в мимике Лео. Наверняка, Хельсинг уже знал, почему Эмили оказалась за решеткой. Если ему рассказали про сам факт обвинения и заключения, то рассказали и причину. А этот очередной риторический вопрос — лишь неприкрытая угроза, проверка. — В убийстве Мэтта Греогери. — Вы серьезно думаете, что она его убила? — Маркус зло усмехнулся. — Нет, — спокойно ответил Лео, не отводя взгляда — смотря твердо, почти не мигая. Он бы скорее поверил, что Мэтт сам подстроил свое убийство, нежели в то, что это сделала Эмили. Впрочем, даже вина Остин не станет причиной того, что Лео отвернется от нее. Он будет с Эмили вопреки всему — всей этой ситуации и всем обстоятельствам. Маркус замер, очевидно не ожидая такого ответа. — Я чего-то не понимаю? — Его челюсть напряглась, отчего явно выделились скулы. — Вы прокурор по делу, вы засунули Эмили в тюрьму, а теперь заявляете мне, что не думаете, что она виновна? — Его голос стал почти утробным, уничтожающим весь кислород вокруг. Казалось, если бы крестный Эмили был чуть несдержаннее, то скорее всего Дэвис был бы уже схвачен за грудки и прижат к стене. — Да, я думаю, что она не виновата, — повторил Лео. — И я хочу это доказать и вытащить Эмили из тюрьмы. — Маркус хотел попытаться что-то вставить, но его быстро перебили: — А решение об ее аресте принял не я, а судья. Крестный Эмили молчал. Внимательно разглядывал, будто хотел оценить, насколько можно доверять ему. Лео понимал его опасения. Несколько месяцев назад Дэвис написал ходатайство о заключении Маркуса Хельсинга под стражу, еще совсем недавно хотел привлечь его к ответственности за финансовые махинации я и на дух не выносил Эмили и цитрусовый шлейф, что долго не мог выветриться из кабинета. Но очень многое изменилось. Глобально. И теперь Маркусу нужно понять, что прокурор, сидящий перед ним, играет на их стороне. Честно, справедливо, но на их. — Как вы отреагируете, если я попрошу Главного прокурора передать это дело другому? — Хельсинг прищурился вновь, однако Лео заметил, что опасный блеск в его глазах немного поутих. Маркус казался человеком, который прожил долгую жизнь и теперь вполне способен понять, насколько честно и открыто человек говорит с ним. — Приведу аргументы, чтобы дело оставили в моем производстве. — Лео проглотил так и крутившиеся на языке слова, сохранив внутреннее спокойствие. Если честно, он не знал, какие аргументы у него могут быть. Наоборот, их сотрудничество в деле Одри, их общение — все это говорило не в пользу Лео. И это еще хорошо, что никто не знает о его чувствах к Эмили, о его личной заинтересованности в исходе дела. Узнай это начальство, Дэвиса отстранят в считанные секунды. — А если ваши аргументы не воспримут должным образом? — парировал Маркус. — И дело передадут. — Придется сменить специальность. — Лео пожал плечам; собеседник пораженно моргнул, чуть отпрянув назад. — Конечно, это займет время, но, не думаю, что слишком много. По крайней мере, это было единственным вариантом быть рядом с Эмили и помогать ей выпутаться из всей ситуации. — Поменяете специальность? — переспросил мужчина. — И на какую же? — Адвокатскую, — резко припечатал Лео, давая понять, что говорит он серьезно. — Если не получится доказать невиновность и отстоять ее свободу с этой стороны, получится с другой. — И вы откажетесь от своей работы, этого кабинета, должности? — едко поинтересовался Маркус, снисходительно приподняв брови. — Вот так просто? — Не просто. — Лео чуть улыбнулся, и бумеранг снисходительности вернулся к Хельсингу. — Но я выберу Эмили. — Почему? — Вопрос слетел с губ Маркуса быстро, почти необдуманно и как-то пораженно. Он уже должен был сделать выводы и понять, в чем здесь причина. — Потому что она мне не безразлична. Маркус, еще раз внимательно оглядев прокурора, тяжело вздохнул, опуская голову и проведя по лицу ладонями. Сейчас весь фасад холодности, строгости и гнева рухнул, обнажая потресканные стены. Лео знал, какие примерно мысли крутились у него в голове. Что не защитил, не уберег, не предотвратил, что не мог сейчас ничего сделать. Лео сам это чувствовал — всю беспомощность, что дымом клубилась вокруг, закрывая обзор. Вроде бы знаешь, что дорога есть, но ничего не видишь, даже пальцев на вытянутой руке. — Маркус, — впервые обратился Дэвис к нему по имени. — Давайте вечером встретимся. Я вам расскажу все, что могу — по делу, про Эмили. — В голове даже не щелкнуло, что он не должен никому и ничего сообщать о расследовании. — А вы мне расскажете про Мэтта. Насколько я знаю, вы работали с его отцом. Хельсинг кивнул. — Хорошо, — согласился Маркус. — Давайте встретимся.