⸺✧✧✧⸺
Вэлл ненавидела этот день. Год за годом. Хотела стереть его из календаря раз и навсегда. Закрыть накануне глаза и проснуться, когда это проклятое число исчезнет, давая начало чему-то новому. Именно этот день, несколько лет назад, умер ее папа, забрав вскоре, через два дня, и мать. Отец болел раком. И хотя прогнозы были неутешительными, Вэлл верила в чудо, пусть болезнь уже дошла до последней стадии. Она никогда не унывала и не давала этого делать родителям. Пусть они и жили в разных городах, девушка всегда была на связи, каждый день созванивалась, рассказывала новости, делясь лишь только позитивом, и вдохновляла отца верить в выздоровление. Но после, в один момент, все оборвалось. Папа умер, когда, казалось бы, произошло то самое чудо и он пошел на поправку. Мама ушла вслед, не пережив второго инфаркта. Тогда жизнь Вэлл будто бы пошла трещинами. Ей было всего двадцать три, и она осталась одна. У родителей разные даты смерти, но девушка всегда больнее переживала годовщину первой, ведь именно смерть отца запустила всю эту цепочку боли и пустоты в душе. Вэлл понимала, что проблема не в числе на календаре, что повесило траурную ленту на ее сердце, а в ворохе собственных воспоминаний. И вроде бы, спустя столько лет, она должна была смириться с их гибелью, но не получалось. Утихнув, боль все равно тлела, не желая покидать. Вэлл в такие моменты особенно чувствовала себя одинокой. Пыталась занять себя работой, загрузив по максимуму, или просто приезжала с бутылкой виски к Лео, который всегда знал, когда лучше помолчать, а когда — поднять настроение какой-нибудь не всегда элегантной шуткой. Лео был, наверное, единственным, кто знал, насколько ей тогда было плохо. Комиссар безумно благодарна другу, что тот был рядом: помогал не скатиться в истерику, потом вытянул из депрессии. Лео вообще тогда многое для нее сделал. Во время обучения ему предложили поехать учиться в другую страну. Дэвис загорелся этой идеей и усиленно копил деньги, поскольку условием поездки было наличие определенной крупной суммы на счету студента — как некий гарант. И когда у Лео была на руках вся сумма и нужно было лететь для знакомства с будущим университетом, подавать документы и вносить деньги на счет, у Вэлл погибли родители. Хофф ни о чем не просила, но Лео отложил тогда все свои планы, купил билеты и просто поехал вместе с подругой в ее родной город. Он занимался всеми организационными вопросами — похоронами, поминками, и из своего кармана оплатил все расходы. В итоге у Лео не стало хватать суммы для обучения. И хотя в этой ситуации можно было найти выход, Лео просто отказался от этой идеи. Он и так переживал, что уезжает, зная о болезни отца Вэлл, а после смерти ее родителей просто не смог оставить подругу в таком состоянии — наедине со своим горем. Вэлл сначала не спрашивала ни откуда деньги, ни почему Лео не уехал: слишком была подавлена произошедшим. После же — потому что и так догадалась, почему все так произошло. А еще Вэлл знала, что Лео не захочет, чтобы она спрашивала. Соврать он не сможет, но и возлагать на подругу ответственность за свои решения тоже не хотел. С тех пор Лео всегда старался проводить этот день вместе с подругой, лишь один раз за пять лет не смог вырваться из-за завала на работе. Сегодня Дэвис снова предложил поехать к нему, провести ночь за беседами, терпким алкоголем и шоколадками, которые обещал купить в неограниченном количестве. Правда, в этот раз Хофф бы пришлось спать на диване, а не выгонять друга из собственной постели. Вэлл была бы рада, но отказалась. Из-за Эмили. Вернее, из-за их с Лео отношений. Казалось, что наблюдая за ними, она почувствовала бы себя только хуже, полностью кутаясь в покрывало одиночества. Вэлл сослалась на работу, которая на нее навалилась, и обещала Лео приехать, если станет совсем плохо. Комиссар не врала: работы было действительно много, только вот листы из рук сыпались, не давая сосредоточиться, внимание рассеивалось. Может, она себе все надумала, но почему-то ехать к другу совсем не хотелось. Возможно, Вэлл даже немного завидовала ему. Что теперь рядом с ним кто-то будет. Она была рада за Лео, но теперь ощущала себя немного лишней. От этих мыслей хотелось ударить себя по лицу, обозвав последней эгоисткой. Но Вэлл лишь вздохнула, беря в руки телефон, проверила сообщения — было только одно, от Лео. Дэвис интересовался ее самочувствием. Ответив, что все в порядке, Вэлл закрыла диалог в мессенджере и начала бездумно листать вверх-вниз список диалогов. Ее внимание вдруг зацепилось за одно имя. Мгновенная мысль, и девушка уже писала сообщение Уинстону, спрашивая, не передумал ли он насчет совместного ужина. Ответ пришел, на удивление, быстро: «С чего это вдруг бравый комиссар сама предложила то, от чего упорно отказывалась?» Вэлл вздохнула, но скрывать правду была не намерена. Хотелось быть откровенной. Еще хоть с кем-нибудь. Она слишком устала притворяться… сильной? Да, профессия обязывала держать все в узде, быть на позитиве, чтобы горы трупов и людских потерь не задавили тебя. Но девушка на самом деле устала тащить все на себе. Хотелось всего-навсего человеческого тепла, поддержки. Вэлл давно не была с кем-то, долго оправляясь после тяжелого расставания — не доверяла. Сейчас хотелось откровений, пусть они даже и не были так близко знакомы. Но рядом с Нэшем было легко. «Сегодня годовщина смерти отца. Не хочу быть одна. Приедь, пожалуйста, если сможешь». Если откажет, то Вэлл не будет жалеть, не будет унывать. Просто вышвырнет его из собственной жизни, как мешок с ненужным хламом. Вычеркнет размашистой линией и забудет про то ощущение абсолютной свободы, что возникло, когда Нэш подвозил ее на байке. Ветер тогда бил в лицо, Вэлл держалась за крепкое тело, а тотальная усталость уходила с каждым новым километром, с каждым новым рассеченным потоком воздуха. «Приеду через полчаса. Ты на работе?» Получив ответ, девушка слегка улыбнулась. Впервые за день. И, подтвердив догадки Уинстона, стала ждать его приезда. Сегодня, кажется, она не будет одинока. Может быть, эта история и не закончится только сегодняшним днем — кто знает? Или ей суждено продолжиться, или она разрушится, как башни-близнецы. Нэш на самом деле приехал через полчаса. Он сорвался прямо из офиса, не успев захватить свой байк, что стоял на стоянке дома, и переодеться в непижонский костюм. У комиссара даже не было сил шутить на эту тему. Она просто приветственно улыбнулась и села на передние сиденье. В салоне пахло дорогим вишневым табаком. Даже захотелось насытить легкие этим ароматом. А еще играла приятная музыка. Вэлл закрыла глаза, расслабляясь в удобном кресле. Нэш сразу как-то понял, что девушка не хочет ни в ресторан, ни в какое-либо еще кафе. Откровенным разговорам не нужен лишний шум, лишние люди, взгляды. Откровениям необходим правильный человек, тепло, уют и хорошее вино. Поэтому Нэш уверенно вел машину в сторону собственного дома, а Вэлл не возражала, лишь смотрела мелькающие за окном пейзажи, переговариваясь с мужчиной время от времени на отстраненные темы. Стоило им приехать и сесть на террасе, разговор сам стал складываться из пары фраз. Вэлл не заметила, как доверилась настолько, что рассказала про болезнь отца, смерть родителей, о том, как было тяжело, — своих страхах, боли, даже о чувстве вины, от которого не удалось избавиться. Девушка знала, что все сорвалось с языка не под действием алкоголя. Просто Нэшу хотелось открыться. Он скинул себя стерильный костюм, фирменную усмешку и лукавый блеск в глазах и просто слушал ее. Ловил каждое слово — внимательно, будто хотел запомнить наизусть. Вэлл уже не удивлялась, она давно разгадала загадку Уинстона. Он такой же одинокий, как она сама. У него есть друзья, работа, увлечения, но все это не закрывало брешь в душе. Он притворялся весельчаком, этаким бесом, готовым все превратить в шутку или же флирт. У него была своя маска, у Вэлл — своя. И сейчас, когда ночь смыла эти будто созданные магией образы, они просто были настоящими, искренними. И не одинокими. Вино покачивалось в бокале на тонкой ножке. Вэлл прикрыла глаза, вдыхая прохладный воздух, что холодил оголенную кожу, и просто наслаждалась. Сидела в тишине и не думала ни о чем. В голове было легко, пусто. Никаких терзаний, что целый день гамом звучали в ушах. Было спокойно. Нэш отошел за сигаретами и сейчас остановился в дверях террасы, прикуривая. Он просто смотрел на девушку, мирно сидящую в плетеном кресле. Волосы распущены, рубашка, что сползла на одно плечо, оголяя кожу так, что теперь можно было увидеть лямку бюстгальтера. Нэш видел много девушек — и стройнее, и красивее, и улыбчивее. Но именно от этой взгляда отрывать не хотелось. Хофф затмевала всех — своей искренностью, откровенностью, она была собой, не пыталась понравиться, угодить, привлечь внимание. Вэлл была просто Вэлл, и Уинстона именно это в ней и привлекало, притягивало. Нэш за всю свою долгую жизнь впервые чувствовал интерес к девушке в первую очередь как к человеку, а не просто к красивому телу. Ветер вместе с дымом принес вишневый запах. Вэлл обернулась на мужчину, что стоял позади, и, поставив бокал на столик, плавно приблизилась к нему. Встала напротив, почти утыкаясь в шею, и ловко вынула из мужских пальцев сигарету. Целая пачка лежала у него в кармане, она могла взять новую, но Вэлл решила иначе. Ее губы обхватили фильтр ровно в том месте, где еще недавно были его, и девушка сделала глубокую затяжку. Не отворачиваясь, выдохнула терпкий дым, окутывая их двоих сизым туманом. Они стояли в этом облаке, отрезанные от всего мира, и смотрели друг другу в глаза. Ее лазурные искрили, и сколько бы Вэлл не нравилось сравнение ее радужек с морем, но это действительно было так. Иногда вода была спокойной, полный штиль — безразличный, отстраненный; иногда шторм — огромные волны припирали к стене, загоняя в угол, и не давали шанса вырваться; сейчас же в море будто бы мерцали ночные звезды — вода блестела, сверкала, манила, зазывая нырнуть, отдаться в ее сети, и Нэш не знал, насколько опасна эта таинственность, не обернется ли нырок летальным исходом. Вэлл стряхнула пепел и вновь сделала затяжку. Нэш сглотнул, не сводя взгляда с губ, что сжимали фильтр. Наверное, предложи ему сейчас стать сигаретой в этих руках, он бы согласился, готовый гореть всего минуту, чтобы потом истлеть пеплом. Мужчина еще недавно размышлял о том, что готов в случае очередного отказа Вэлл от ужина, приехать к ней в квартиру и прижать к стене, вкушая сладкий вкус ее поцелуя. Сейчас же, когда она так близко, он лишь стоял на месте, вдыхая дым. Вэлл сама сделала шаг вперед, вставая почти вплотную. Теперь чувствовался не только запах сигарет, но и запах его кожи — сладковатый, с древесными нотками, похожий на хороший бурбон — пьянящий и притягивающий. От такого закружилась голова быстрее, чем от алкоголя. Это как наркотик, наваждение, хотелось лишь глубже вдохнуть, наполняя легкие. Может, эта ночь сняла не только барьеры и сомнения, позволила слететь маскам, но освободила нечто другое — влечение, притяжение, вожделение? Зачем возводить рамки и границы, когда можно поступить безумно, безрассудно? Легкое движение головой вперед, и Вэлл провела кончиком носа по шее мужчины, блаженно выдыхая от такого дурманящего сочетания парфюма и запаха кожи. Непотушенная сигарета полетела к ногам, и Нэш резко прижал девушку к себе за талию. Она мгновение скользила взглядом по его лицу, а после сама припала губами к его. Поцелуй со вкусом вишневого табака и красного вина. Поцелуй желания — опасного, поднимающего в крови адреналин. Им обоим это нужно. Острота, грубость, резкость. Лишь искры, что превращались в уничтожающий все вокруг огонь от каждого движения, касания пальцев, губ, языка. Лишь общее безумие, захлестнувшее с головой и пробудившее все дикие необузданные желания. Возможно, их чувства затухнут сигаретой, оставив после себя лишь помятый окурок. А, возможно, лишь разгорятся сильнее. Сейчас это не важно, сейчас для них существовали лишь хриплые стоны, просящие о большем, глубокие толчки, пылающая от поцелуев кожа и срывающиеся с языка имена друг друга, доводящие до пика.⸺✧✧✧⸺
— Ну, как тебе? — Лео мягко провел кончиками пальцев по контуру лица Эмили, от виска до подбородка, и девушка прикрыла глаза от удовольствия. Весь просмотр был полон таких вроде бы незначительных, но нужных прикосновений. Эмили ощущала себя тактильным маньяком: ей было мало, хотелось больше, теснее. Впрочем, Лео ничем не отличался. Прикосновения были их лекарством от тяжелых мыслей, от тяжелых дней, от такого же прошлого. Каждое касание заставляло забывать о реальном мире. — Фильм хороший. — Эмили приняла сидячее положение и потянулась. Шея немного ныла, и девушка сделала несколько круговых движений плечами, разминая затекшие мышцы. Во время фильма она даже не заметила дискомфорт, пролежав пару часов на мужских коленях. — Но? — потянул Лео, Эмили удивленно сверкнула глазами, и Дэвис пояснил: — Я слышу в твоем голосе частичку недовольства. — Все ты знаешь! — Девушка рассмеялась и поднялась с дивана. — Да, есть одно «но». — Эмили прошла на кухню и, быстро нажав кнопку на чайнике, обернулась к Лео. — Мне не нравится идея такой мести. Да, я понимаю, что он потерял любимую, что у них там полиция работала не очень хорошо, не все такие умнички, как ты. — Мужчина хмыкнул на ее слова, приподняв кончики губ. — Но ведь главный герой мог им помочь, найти доказательства и засадить за решетку. — Эмили уперлась бедрами о столешницу и положила руки на гладкую поверхность по обе стороны от себя. — Но он выбрал путь насилия. Он жестоко расправился с убийцами любимой. И чем он тогда лучше? Вопрос был сложный. И сложен он был тем, что так явственно походил на их ситуацию — настоящую, реальную, не придуманную сценаристом и не написанную на бумаге, а самую что ни есть правдивую. Лео также убил Мэтта, защищая ее. Да, ситуации различались, но в них прослеживались определенные совпадения, схожая где-то мораль. Эмили боялась. Боялась реакции Лео на все, не могла предугадать, плавала в болоте предположений. Ей нужно узнать хоть что-то. Все эти вопросы — для того, чтобы понять, как ей поступить. — Ты же видела: в начале он и правда хотел сделать все по закону. Эмили вскинула на мужчину взгляд: ей сейчас кажется, или ее прокурор искал оправдание главному герою, совершившему столько убийств? — Но не получилось, — продолжил Лео. — Найти доказательства иногда просто не можешь. — Но… — начала было Эмили. — Да, я говорил, что любое преступление оставляет следы. Но иногда эти следы намеренно уничтожаются или следствие попросту не имеет возможности или желания их найти. Закон — очень двойственная штука, к сожалению. От этих слов внутри Эмили что-то волнительно забилось, но она лишь отмахнулась, не позволяя надежде сгореть. Вдруг она всего лишь не правильно расценила слова Лео? — Знаешь, очень неожиданно слышать такое от прокурора, служителя порядка. Человека, который всегда говорит только лишь правду. — Почему? — Лео искренне удивился. — Я уже говорил про правду: в жизненно важной ситуации я могу поступиться с принципами, пусть это и будет тяжело. И да, я прокурор; да, я охраняю закон, но это не значит, что во мне все еще буйствует максимализм. Я все же не на первом курсе университета. — Он усмехнулся. — Эмили, я уже довольно длительный срок работаю в системе. Именно поэтому понимаю, что не всегда преступник садится за решетку. Не всегда можно доказать, отстоять позицию, пусть и даже и сто раз знаешь, что прав. Верить в закон — это хорошо, но не до фанатизма. — Лео провел ладонями по лицу и продолжил: — Я сам видел человека, который убил подонка, изнасиловавшего его четырнадцатилетнюю дочь. Мы не смогли доказать, просто оказались бессильны. И отец пошел на крайние меры. И, знаешь, я его понимаю… — Ты его отпустил? — Чайник уже закипел, отщелкивая, но Эмили уже давно забыла про него. — Нет, но попытался составить «мягкое» обвинительное. — Лео… Эмили на мгновение зажмурилась, выдыхая, и вернулась на диван. Она молчала, думая, как лучше спросить, но ничего, кроме прямого вопроса, не приходило в голову. Мужчина внимательно следил, как она поджимала губы в тонкую линию, не решаясь. Лео видел, что следующий вопрос очень важен для нее, и терпеливо ждал. Мягкая улыбка, легкое касание, что опустилось на ладони, и Эмили наконец заговорила: — Ты когда-нибудь… убивал? Если Лео и удивился, то не показал вида. Лишь чуть нахмурил брови, сводя их к переносице, и отвел взгляд. Эмили замерла: Лео не ответил отрицательно, он замолчал, окунаясь в трясину воспоминаний. Неужели… — Это было давно, в начале службы, — начал мужчина отстраненно. — Мы с Вэлл поехали поговорить с одним подозреваемым. Доказательств у нас особо не было, лишь уверенность, что это он. — Его рука, что до этого сжимала пальцы Эмили, разжалась, прерывая прикосновение. — Как прокурору мне положено табельное оружие. В тот день оно было при мне. Лео откинулся на спинку дивана, поворачиваясь лицом к темному экрану телевизора. Он отдалялся. Невесомо, неосознанно, но отстранялся, будто закрывался. Эмили села ближе, сама перехватила его руку, сжимая в ладонях. Больше ничего не нужно, просто показать, что она рядом. — Мы разделились на месте, услышав шум в доме. — Казалось бы, Лео не ощутил холодные пальцы на собственной коже, но Эмили почувствовала, как ему немного легче стало рассказывать. Открывать свои раны. — Тот подозреваемый взял в заложники ребенка, заставил Вэлл отбросить оружие. Он готов был убить — сначала ее, а потом и ребенка. — Ногти Эмили впились в кожу, возвращая и его, и себя в реальность. — Я зашел сзади. И выстрелил. В плечо.— Лео вздохнул. — Он умер потом от кровопотери, пуля неудачно попала. — И что было потом? — Эмили сглотнула ком в резко пересохшем горле. — Отстранили от работы, пока проверяли все, к психологу штатному отправили. По сути, оправдали. Потом нашли доказательство виновности этого человека, комиссия пришла к выводу, что я поступил правильно. После прошел психологическую коррекцию, признали профессионально пригодным, и я вернулся к службе. — Ты не… — Ее голос задрожал. — Не чувствуешь себя виноватым?.. — Уже нет. — Лео слабо улыбнулся. — Поначалу было тяжело. Знать, что ты нажал на курок, чем приговорил человека к смерти. Обдумывать миллионы вариантов, как все могло сложиться, если б я выстрелил миллиметром левее. — Он сжал руку Эмили в ответ, переплетая пальцы. — Но, знаешь, психолог помог. Открыл глаза на ситуацию, помог принять все и в какой-то мере отпустить вину. Я все еще помню лицо того мужчины, но теперь эти мысли и воспоминания не загоняют меня в угол. Я просто смирился с этим и продолжаю жить. — Спасибо, что рассказал. — Эмили доверчиво прильнула к нему всем телом, прижимаясь к груди, а Лео обхватил ее за талию, целуя в висок. Мысли закрутились в невообразимый вихрь. Всего один, казалось бы, разговор, но как же много он изменил. Эмили и подумать не могла, что на руках Лео уже есть кровь. Она думала, что Мэтт был первым, что это ударит по Дэвису, повесит клеймо убийцы. Но судьба полна сюрпризов, полна неожиданностей, которые то облегчают жизнь, то, наоборот, придавливают своей тяжестью. Эмили хотелось верить, что все не так ужасно, как ей представлялось на первый взгляд. Может, она просто идеализировала, возвела сказанные когда Лео слова до максимума? — Насчет фильма-то еще сомнения остались? — хмыкнул прокурор, переводя тему. — Не знаю. — Эмили пожала плечами. — Все равно же это как-то неправильно — идти убивать всех подряд… Вот ты бы как поступил? Вопрос не имел никакой подоплеки. Просто интерес. Просто случайно возникшая в голове мысль. — В смысле? — Лео мотнул головой, и Эмили отстранилась, разрывая объятия. — Ну, вот представь: со мной что-то случается. Ты бы что, пошел всех убивать и конечности отрезать? — С тобой? Эмили не заметила его изменившийся взгляд, изменившуюся интонацию. Сейчас она действительно думала лишь о развернувшемся на экране сюжете. — Ну да, — продолжила девушка. — Ну, вот что бы ты делал, если б со мной что-то случилось? Убили, погибла, не знаю… — Она говорила, но не смотрела на собеседника. — Нашел бы всех виновных, уничтожил бы их, а потом… — Что потом? — перебила адвокат. — Потом… не знаю. — Лео вздохнул. — Не жил бы… Эмили вздрогнула, впиваясь взглядом в зеленые глаза. Глаза, которые никогда не лгали ей. «Не жил бы», — это слова не о смерти, не о том, что он сдастся и просто похоронит себя заживо. Лео говорил о другом: о душе, о сердце, о счастье. Все это умрет вместе с ней, рассыплется в прах, оставив после себя лишь оболочку. Он погаснет, перестанет излучать свет, зелень глаз пожелтеет, как в холодную пасмурную осень, улыбку смоет мелкий промозглый дождь. Такая короткая фраза, в которой можно увидеть миллионы оттенков, миллионы контекстов. Кто-то подумает о слабости, кто-то о поражении и сломленности. Но Эмили не думала, она смотрела в глаза, смотрела в душу и видела истину. — Если без тебя, то это не жизнь. Я так не хочу. По коже пробежал холодный ворох мурашек. Дура! Какая же она дура! Она ведь говорила, совсем не задумываясь о своих словах. Просто рассуждала, пыталась найти ответы, и вовсе не осознавала, что говорит о ситуации, в которой умрет. Эмили закусила губы и нырнула в мужские объятия, прижимаясь настолько крепко, что сдавило грудную клетку. А может, ее сдавило от распирающих эмоций? Почему она такая глупая? Почему не думает перед тем, как что-то говорить или делать? Лео уткнулся носом в ее шею, вдыхая родной запах, словно успокаивая себя, что все в порядке. — Никогда не думала, что меня будет кто-то так любить… Ее губы мигом нашли его, стирая разом все черные краски с души. Поцелуй доказательство: она рядом с ним, никуда не уйдет, будет согревать своей улыбкой; он не оставит ее, не позволит ничему и никому встать между ними; оба преодолеют все трудности, разберутся со всеми проблемами. Пока Лео сжимал ее руку, переплетая пальцы, пока Эмили прижималась к горячему телу, тая от прикосновений, мир не сможет ни разрушиться, ни рухнуть. Жизнь есть и будет, пока они есть друг у друга.