И сказало лето: давай!

      Он пыхтит и испытывает моё терпение. Толстяк, которого по странному стечению обстоятельств я называю другом. И в общем-то плевать, мне всего лишь надо было разыскать детку и добиться ответа. А у Шона единственного в целом квартале есть стационарный телефон. Но я ему скажу как-то — мы точно не друзья, даже если он с какого-то хрена считает себя телохранителем моей жены.       Короткие гудки сверлят черепную коробку.       — Еще раз, — цежу сквозь зубы.       — Ма-а-а, набери её еще раз, пжалста! — снова пыхтит Толстяк и присасывается к очередной банке пива.       — Ладушки-и-и, — сипит миссис Экхарт со второго этажа.       Старая карга шаркает, медленно передвигая ногами, чем тихо кипятит мне мозг, но я терплю. Спокойней, спокойней. Не мой дом, не мой телефон, не мои правила. Длинные гудки, и Тоня яростно срывает трубку, я слышу её дыхание так, словно она вживую плюёт мне в лицо раздражением:       — Я тебя куда послала?       — Не клади трубку, я еще не всё сказал!       — Джеф, пошёл нахер!       — Я не… Короткие гудки. Чёртова детка! Если уж кому и место там, то ей, а не мне.       — Мы едем в Сан-Велли, по коням, — мрачно говорю я, решительно хватаю куртку, ключи от машины и иду на улицу.       — Вот это дело, Джеф, правильно, я своим бабам такого не прощаю! — катится за мной Толстяк, прихватив с собой пиво и чипсы. Я всё еще терпеливо молчу и завожу машину.       В последнее время наши отношения катились под откос, Тоня была сама не своя, творила такие вещи, что мне бы и в голову не пришли. Запрет на приближение? Серьёзно? Копы заявились ко мне на работу и вручили с таким видом, словно я первый извращенец, маньяк, педофил и насильник в округе, и будь их воля, они с удовольствием пустили бы мне пулю в лоб на месте. Потому и позвонил, узнать: какого хрена?       Что я точно знал, без слов — Тоня выёживается, потому что не знает, что делать со свалившейся на неё славой.       «Всё изменилось, Джеф! Люди впервые мне улыбаются, ясно?».       Прежде мы были на одной волне: бесились под одни и те же песни, заваливались в супермаркет чтобы купить на остаток денег полную телегу мороженого, я чинил чужие тачки, мы их брали без спросу и катались на большой скорости. Тоня любила скорость во всём, как и я.       От матери она ушла жить, не окончив школу, после того как та детку пырнула ножом. Видите ли каталась она как жирная лесбуха, а мать работала на трёх работах, чтоб было на что строчить ей костюмы и точить полозы на коньках. И сдалось ей, что Тоня недостаточно отрабатывала на выступлениях, вот и прилетело ей ножичком, во время ужина, прямо в руку, словно в дартс. Тоже мне, мать года! Я знал, что мы справимся и без неё. Так мы и съехались жить: Тоня хотела уйти от матери, а я — о ней заботиться. Всё сложилось.       Нам было хорошо вместе.       Она ходила на тренировки, а я готовил ей тосты по утрам.       Иногда меня бесила, в чем, конечно же, была виновата сама.       Но я её не бил, это неправда.       Если что и случалось, это всё эмоции — у всех в семье бывают разногласия, верно?       Но если спросите меня, чем она цепляла, я без сомнения скажу: по мне, так детка не просто хороша в своём катании, это её скрытая суперсила. Как иначе объяснить — Тоня выходила на лёд — а я сидел на трибунах и хотел её так, словно увидел впервые? Агрессивная, дерзкая чертяка, после которой впору было выгонять замбони и заново заливать лёд. Они точного его проверяли, а? Там не было зазубрин и сколов, он не плавился от жара с которым она мчалась по катку, готовая сшибить всё на своём пути?       У её конкуренток шансов не было.       А потом случился блядский тройной аксель.       И всё стало плохо.       Она твердила о нём даже во сне.       — От тройного акселя не просто так все шарахаются! Ты идешь подсечкой назад, заходишь на прыжок с движения вперёд и с выпада на левую ногу, подрываешься дурниной на три с половиной оборота будто пёрышко… А Тоня никогда такой не была.       — … приземляешься на маховую ногу, на внешнее ребро тоню-ю-юсенького полоза. И… Я сделаю это, Джеф, ясно? Я и Доди уже об этом заявила, мы начали тренировки. Пусть обломятся, а я сделаю и скажу всем кто в меня не верил и занижал оценки: вот вам хрен, отсосите! Да блин, куда ты лезешь? Ты вообще когда мылся последний раз?       А вы бы на моём месте ей не вмазали за такое?       Признаюсь, я погорячился, но с кем не бывает, она ведь была невыносима! Рот с мылом ей вымыть хотелось.       А потом она прыгнула. И весь мир замер, остановился. Три с половиной оборота. И Тоня Хардинг — становится первой в мире фигуристкой, которая осилила этот сложнейший элемент на соревнованиях. Три. С половиной. Оборота. Вот из-за лишнего полоборота, после выполненных трех, мы и прозвали тогда Тоню — Чарльзом Баркли от фигуристов. Это было мощно.       Но если бы я знал, что её суперсила разрушит наши отношения, запер бы дома к чертям и сделал бы мамашей трехлетнего чада.       Мы едем до Сан-Велли, штат Айдахо, всю ночь. Шон сопит во сне, пытаясь уткнуться мне в плечо. Наконец-то увалень заткнулся и перестал травить байки про своих несуществующих баб или про то, что он работал в спецназе в Швейцарии. В голове моей топливом и неиссякаемым энергетиком вертится «Пошел нахер, Джеф!».       Толстяк просыпается ровно в тот момент, как паркуюсь на стоянке у спортивного стадиона. Я знал, что она не пропустит эту тренировку, даже если случится торнадо. Шон снова заводит свою песнь и начинает меня инструктировать, как попасть на трибуны и остаться незамеченным. Я не спорю с ним, просто иду прямиком в зал, даже не снимая куртку. Вижу её, она далеко. Как всегда, безжалостно режет полозами лёд, в своём цветастом купальнике и облегающих трениках.       Я наблюдаю за ней пару минут, набираю воздух в лёгкие и ору:       — Тоня!!!       Она резко дергается, оборачивается, но не теряет равновесие.       — Нет! Сама пошла!!! — показываю ей два средних пальца, разворачиваюсь и ухожу.       Через день мы едем на машине обратно, сплетая пальцы. На губах её блуждает рассеянная улыбка. Она рассказывает о тренировках, о подготовке к чемпионату мира, о конкурентках, а я думаю о том, как разбить Нэнси Кэрриган колено и обеспечить Тоне серебро.       Моя детка со мной. И я для неё сделаю всё.       Даже если для этого придется завершить её спортивную карьеру.