Мёртвое сердце

Распределение пошло совсем не так, как того хотелось бы Лили. - Гриффиндор! - выкрикнула шляпа, едва коснувшись рыжей макушки. Лили полузадушенно всхлипнула, но послушно слезла с высокого неудобного табурета, цеплявшего колготки. Понурив голову, она прошла к столу Гриффиндора и кисло улыбнулась в ответ на приветствия и хлопки. Её брата минутой ранее отправили под знамёна Слизерина. Что теперь им делать? Лили не знала. Эванс просидел под странной говорящей и поющей шляпой очень долго; противный грязный головной убор шевелил полями, а складки рта то и дело округлялись, будто бы в удивлении. И несмотря на то, что эта шляпа, если верить рассказам Анжелы, могла читать мысли и осознавать необходимость совместного нахождения Лили и Эванса, она всё равно распределила их на разные факультеты. Смахнув злые слёзы, девочка упрямо сжала губы и, задрав нос, уселась рядом с махавшим ей Майклом. - Не волнуйся так, - шепнул он, - плохо, конечно, что вы на враждующих факультетах, но что поделать? Да не трясись ты! Мы же с Сэмом общаемся - и всё нормально! Не реви! - Не реву я! - всхлипнула девочка, прежде чем горько разрыдаться. Майкл принялся её утешать. К тому моменту, как она более-менее успокоилась, распределение подошло к концу и даже Дамблдор успел пожелать голодным ученикам приятного аппетита. Большой зал наполнился звоном столовых приборов, смехом и радостными возбуждёнными разговорами. За этой какофонией звуков всхлипы Лили были слышны разве что тем, кто сидел совсем близко к ней. И всё равно Эванс встал из-за стола Слизерина и уверенно пошёл к своей сестре, не обращая внимания на удивлённые взгляды. - Эй, ты чего тут делаешь?! - вскочил со своего места рыжий первокурсник, гневно сжавший кулаки, стоило только Эвансу приблизиться к столу Гриффиндора. - Слизням тут не место! Несколько одобрительно заворчавших старшекурсников были прерваны яростным возгласом Лили: - Заткнись! Она знала, что если сразу не урезонить вот таких вот говорунов, то потом от них будет очень, очень много проблем. Доказано приютом, между прочим. Поэтому подобное отношение стоило давить в зародыше, чтобы говорун даже посмотреть в сторону Лили и Эванса боялся. К тому же, она всегда мгновенно вспыхивала и выходила из себя, стоило кому-либо задеть её дорогого брата. Эванс безразлично посмотрел на покрасневшего мальчика, а затем обратил своё внимание на сестру. Лили, по его мнению, была особенно прекрасна именно в моменты гнева: раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, с дрожащими белыми губами и искрами магии в слабо развевающихся волосах. В такие моменты она более всего выглядела живой. - Не волнуйся, - сказал он так тихо, что Лили едва услышала. Эванс взял её за руку и оглядел притихших гриффиндорцев. Когда он сел рядом с сестрой, - Майкл добродушно уступил своё место, перебежав за стол Хаффлпафа, - никто даже не возразил. Рыжий говорун, правда, вскочил было со своего места и злобно уставился на Эвансов, но Лили ответила ему не менее яростным взглядом. За своего брата она была готова буквально разорвать мальчишескую глотку. Губы у девочки задрожали, приоткрывая мелкие зубы. Говорун забыл и про своё недовольство, и про надкушенную куриную ножку, оставленную на тарелке вместе с картофельным пюре. Рыжий первокурсник поспешил отойти от странной парочки как можно дальше, желательно - за спины братьев, даже если это были нелюбимые им старшие близнецы. Эванс неуклюже кивнул сестре. С его волос всё ещё стекала вода, отчего тяжёлые пряди были бордовыми, а не привычно-алыми. Лили поджала губы: почему никто из профессоров не позаботился о том, чтобы высушить её брата? Ладно, заболеть он не может, но они-то об этом не знают… Явный минус к доверию и репутации взрослых. Приободрённая одним присутствием брата, Лили принялась с энтузиазмом накладывать себе в тарелку различную снедь. Для своего возраста, - да и просто для девочки, - она поразительно много ела, будто её кто-то проклял: ей никак не удавалось насытиться, сколько бы она ни набивала желудок. Впрочем, в приюте даже самые обычные дети постоянно ощущали неприятное чувство голода: спонсирования банально не хватало, а у директора недавно появился новенький блестящий автомобиль. Лили старалась не думать об этих фактах одновременно, потому что она была девочкой умной и прекрасно понимала, что от порчи на неприятного тощего мужика с куцей бородёнкой её отделяет только собственное чувство самосохранения. Ещё неизвестно, кто придёт вместо нынешнего директора. Да и вообще, сколько она себя помнила, не любила она бородатых мужчин. Поголовно. - Тарелка, - ровным голосом сообщил Эванс. Посмотрев на посудину, Лили кривовато улыбнулась. Фарфор от давления ножа, которым она резала мясо, разломился на три кривых осколка. Не успели дети как следует наесться, как блюда с мясом и овощами поисчезали со столов, а на их месте появилось восхитительное разнообразие сладостей. Столько вкусного Лили в жизни не видела! Она искренне не понимала, почему лохматая девочка так кривится от мороженого и кексов. Дочка дантистов, что ли? От огромного количества вкуснейших тортов и шоколадок у Лили наверняка бы заболел живот, если бы не Эванс. Вместо еды он следил за Лили и вовремя отобрал у неё тарелку со сладким. Взамен десертов перед девочкой он поставил горячий чёрный чай без сахара, как раз такой, какой Лили любила больше всего. Лили повертела головой. Вот ей помог остановиться Эванс, а с другими детьми что? Некоторые старшекурсники с других факультетов ограничивали первачков, ведь никто не хотел возиться с больными детьми в первый же школьный день. И только на Гриффиндоре ребята со старших курсов набивали животы сладким чуть ли не более азартно, нежели дорвавшиеся до вкусностей первокурсники. К сожалению многих, всё сладкое исчезло так же внезапно, как и главные блюда. Лили, у которой стакан с чаем вырвали буквально из рук, выглядела крайне недовольной. - А теперь мне бы хотелось сказать пару слов, - встал со своего места директор. Вслед за ним встал и Эванс. Пройдя к столу своего факультета, он сел на свободное место, не меняя выражения лица. - Кхм... Итак, раз уж ваши желудки набиты, вы можете выслушать меня, не так ли? Прежде всего, должен сказать, что мы все, конечно, рады вновь приветствовать профессора Квиррела. Он вернулся из своего путешествия на должность преподавателя Защиты от Тёмных Искусств, - директор дал некоторое время ученикам для выражения слабой радости, - спасибо, спасибо. Далее. Наш завхоз, мистер Филч, настоятельно рекомендует каждому ученику ознакомиться со списком запрещённых в школе предметов, который вы можете найти в его кабинете. Сами же запрещённые предметы можно приобрести в Хогсмиде. Если говорить точнее, то в магазине всевозможных магических приколов "Зонко". Ну, а говоря ещё точнее - на третьей полке сверху в шкафу, что стоит совсем рядом с прилавком. Также вынужден предупредить всех и каждого, что любой, кто не желает погибнуть страшной и мучительной смертью, не должен и думать о том, чтобы посетить правое крыло третьего этажа. А теперь - гимн! Каждый поёт на свой любимый мотив! Дети, ошарашенные последним заявлением старика, неловко повскакивали со своих мест и затянули весёлую песенку на унылый лад. Больше всех отличились рыжие близнецы с Гриффиндора, что пели гимн, точно похоронный марш: медленно, торжественно, сохраняя при этом лица полные скорби и неземной тоски. - Музыка! - смущённо воскликнул Дамблдор, когда последние ноты стихли. - Ах, а теперь по гостиным рысью - марш! Майкл успел уцепить Лили до того, как её вместе с другими первокурсниками принялся собирать в небольшое стадо староста. Девочка ещё увидела, как Эванс уходит с новым знакомым, - вроде бы, его звали Сэм, и он был американцем… а потом Майкл полностью завладел всем её вниманием. Сэм действительно взял шефство над красноволосым мальчиком. Не то чтобы американец действовал из корысти или в ожидании какой-то выгоды, - не настолько он был слизеринцем, - но первокурсника без нормального имени было по-человечески жалко. Сэм по-быстрому переговорил со старостой, чтобы та не искала первачка, и решительно потянул Эванса за собой. Руки у мальчишки были ледяные и бугристые, Сэму казалось, что он зажал в ладони не детские пальцы, а кусочки льда; взглянув на ладони, американец переложил свои пальцы мальчику на запястья, чтобы не касаться ожогов. Ребёнок не издал ни единого звука. Эванс безучастно переставлял ноги, быстро подстроившись под темп ходьбы своего неожиданного патрона, и молчал. Молчание это было крайне неуютным, и у Сэма внутри всё переворачивалось от тишины. Знакомые коридоры магического замка казались неуютными рядом с красноволосым ребёнком. Казалось, что факелы слишком чадили, а тени в углах нервно дрожали и без движений магического огня. Среди глухого звука шагов иногда весьма отчётливо слышался шёпот, но никаких призраков рядом не было. Сэм был чистокровным американцем, воспитанным на поп-корне, гамбургерах и отличных ужастиках. А ещё он был чистокровным магом, и к подобной шелухе привык. Не зря же он с американскими пацанами по кладбищам шлялся. Они всё искали Фестера или, на худой конец, Паггсли… Не нашли, зато на призраков и всякую мертвячину насмотрелись на всю жизнь вперёд. Толстяк Джоуи вообще веганом после этих прогулок заделался - наверняка всё дело было в поднявшемся зомби. Вроде тот был для Джоуи любимым дядюшкой. Сэм вёл Эванса по бесконечным коридорам, не особо заботясь о том, запомнил ли мальчик путь. Второкурсник отлично помнил своё состояние после распределения: было не до отслеживания ориентиров. Хотелось просто рухнуть в кровать и спать следующее тысячелетие. А мальчишку ещё и с сестрой разделили. Неизвестно, как на это Эванс отреагирует - не обычный же ребёнок, а с отклонениями. “С особенностями”, как сказали бы в Америке. Они спускались всё ниже и ниже, преодолевая лестницу за лестницей. Эванс принялся воображать, что его ведут в самые глубины загробного мира. Постепенно свет, лившийся из окон, пропал вместе с цветными витражами, сменившись скудным освещением редких факелов, которых явно не хватало. В какой-то момент Сэм снял со стены один из факелов и понёс, высоко подняв руку. - У меня с Люмосом проблемы, - пояснил свои действия Сэм, белозубо улыбнувшись. - Да и не только с ним. Простые заклинания почти не даются. Ещё несколько лестниц преодолели в молчании. - Сейчас ты, ясное дело, не запоминаешь дорогу, - сказал Сэм, - но потом я тебе покажу основные ориентиры, чтобы ты не плутал. Далее, тебе стоит уяснить несколько правил, которые помогут тебе нормально жить на Слизерине. Сейчас я их перечислю, обязательно запомни. Эванс, ты понимаешь, что я говорю? Эванс медленно склонил голову, не замедляя шага. Сэм незаметно перевёл дыхание. Что там надо при работе с аутистами… в младшей школе у него был такой одноклассник, так учительница два часа втирала подопечным, как общаться с необычным ребёнком. - Хорошо, Эванс. Молодец. Слизерин - опасное место, нас считают чуть ли не воплощением зла. Ты не будешь любимчиком учителей, отношение к тебе будет, возможно, даже хуже, чем к твоим однокурсникам. Если будут какие-то проблемы, то сразу приходи ко мне, ясно? - очередной кивок. - Отлично. Если меня нет, то иди к другим старшекурсникам. Если тебя никто не выслушает, то к Снейпу, он наш декан. Это такой мрачный мужик с чёрными волосами и большим носом, ты его ни с кем не перепутаешь. Запомнил? Сначала я, потом старшаки, потом Снейп. Они остановились, чтобы перевести дыхание. С удивлением Сэм заметил, что запыхался он один: грудь Эванса поднималась и опускалась так медленно, что второкурсник этого практически не видел. А ведь столько лестниц прошли, да ещё и по коридорам почти бежали - Сэм хотел переговорить с красноволосым до того, как их нагонит староста с остальными первокурсниками. В конце концов, детки явно понравились Анжеле. Так что его, Сэма, долг - взять на себя заботу хотя бы об одном из них. О девочке явно позаботится Майкл, так что можно быть спокойным. Сэм вновь потянул за собой ребёнка, Эванс снова безропотно послушался. Его кожа совершено не потеплела, тогда как у Дэвидсона ладонь начинала едва ощутимо неметь. - Далее, - продолжил Сэм, беря мальчика за другое запястье. - Главное правило Слизерина - не попадаться. А если попался - то молчи, что-то говорить можно только мне, ясно? Можешь, конечно, врать, выкручиваться, что угодно, но на справедливость не рассчитывай. Слизерин не любят. Сэм не был уверен, что Эванс его поймёт. Глаза у красноволосого были совершенно пустыми, без признака хоть какой-то мысли. - Думай, что и кому говоришь, - всё же сказал Сэм. - А лучше не затевай конфликтов ни с кем. Ты магглорождённый, а в Англии это не слишком хорошо. За тебя некому заступиться, твои интересы не будут соблюдаться в любом из конфликтов. Проще говоря, всем вокруг плевать, даже если ты… если с тобой или с твоей сестрой что-то случится. Они остановились около ничем не примечательной стены. Каменная кладка была грубой, кое-где не хватало необтёсанных булыжников. Никаких драпировок, гербов, портретов - только голые, неприветливые стены, едва освещённые факелом в руке второкурсника. - Запомни пароль: Трикстер. Его надо произнести, стоя возле этого булыжника. Видишь, у него есть небольшой скол, вот здесь, - Сэм указал. - Произнесёшь пароль - попадёшь в гостиную Слизерина. Слово меняется раз в несколько недель, об этом предупреждают старосты или декан. Можешь подходить ко мне, если забудешь пароль или не будешь уверен, что он остался прежним - я за этим слежу. Ты всё запомнил? Эванс кивнул, в зелёных глазах появилось подобие мягкой, несвойственной ребёнку благодарности. - Всё будет хорошо, - сказал он. - Отлично, тогда попробуй открыть вход. - Трикстер. На первый да и на последующие взгляды ничего не изменилось: огонь факела дрожал, воздух был холодным и сырым, а каменная стена по-прежнему оставалась каменной стеной. Но стоило Эвансу назвать пароль, как часть стены, будто в Косом переулке, разошлась в стороны, образуя аккуратную арку. Камни двигались медленно, сталкивались друг с другом, перебегая с места на место - арка явно была сломана. Сэм морщился, но молчал, из-за чего Эванс решил, что появление своеобразного хода, длящееся целую минуту - это нормально. - Поэтому мы ходим группами. Никакого терпения не хватит, если по одному будем туда-сюда бегать, - извиняющимся тоном произнёс Сэм, заходя в гостиную. Эванс проследовал за ним. В гостиной воздух был гораздо суше и теплее. Уже пришедшие по тайным ходам ученики болтали о своём, вероятно, делясь летними впечатлениями; староста объяснял что-то девочкам-первокурсницам, успевшим прийти до Сэма и Эванса; кто-то в углу читал книгу в тёмной обложке, на мгновение привлёкшую внимание мальчика. Впрочем, живой огонь интересовал его больше. Эванс подошёл к решётке камина и сел совсем рядом, почти касаясь коленями разгоряченного металла. Сэм, на секунду замерев, всё-таки уселся рядом, но разговора заводить не торопился. О, как же Эванс ненавидел холода! Понижение температуры означало для него появление кучи мелких и весьма неприятных проблем. Хуже всего было с кровью: на морозе она густела и почти прекращала свой и так неспешный бег по венам Эванса. Это делало его тело хрупким. Зиму Эванс не любил, как и Лили. Помнится, однажды, когда минусовая температура уверенно держалась на улице несколько дней подряд, а белые хлопья снега падали с неба, не переставая, Лили вывела своего брата на прогулку. В принципе, она неплохо тогда повеселилась, играя в снежки и лепя страшных снеговиков, однако её радость была омрачена одним событием: Лили по нелепой случайности сломала своему брату руку. Девочка просто повисла на ней, точно мартышка на дереве - и хрупкая замёрзшая плоть треснула и разломилась, будто бы Эванс был создан из фарфора. Малышка ещё долго давилась слезами, пока её брат в полной растерянности пытался прикрепить отвалившуюся руку обратно к телу. К счастью, обошлось. Магия, спасавшая маленького волшебника не раз, помогла ему и тогда. Не осталось и следа от той жуткой травмы, разве что Лили больше ни разу не звала его гулять на улицу, если температура опускалась ниже нуля. - Эванс, идём спать, - тихо предложил Сэм, - первокурсники уже разошлись. Я покажу тебе твою комнату. Красноволосый не стал спорить, послушно поднявшись со своего места. Его тело немного согрелось, что хорошо сказалось на подвижности конечностей, но, по мнению мальчика, это не так сильно влияло на его жизнь, чтобы действительно волновать. Сэм проводил его к спальне первокурсников и, пожелав спокойной ночи, ушёл. Эванс вошёл в комнату, в которой ему предстояло прожить минимум пять лет. Спальни были рассчитаны на четырёх человек, хотя могли бы вместить до восьми. У каждой кровати стоял небольшой шкаф, разделённый изнутри на две половины: для одежды и для книг. Также первокурсникам, помимо кровати и шкафа, отводились две прикроватные тумбочки для мелочей и большой сундук - замена рабочего стола. Над одной из тумб висела полка, пока пустая. - О, а вот и четвёртый, - раздалось от одной из кроватей. Эванс окинул говорившего блондина одним из своих безразличных взглядов и прошёл к своему углу. Так как у мальчика с сестрой был один большой сундук, который достался Лили, вещи самого Эванса оказались выложены на покрывале и тумбочках. Их было немного: около десятка книг разной толщины, пара комплектов одежды, школьные принадлежности. Больше всего красноволосового удивило наличие большой золотой клетки, в которой дремала Малиновка. Не слушая бормотания соседей по комнате, мальчик осторожно повесил клетку на балку, на которую крепился балдахин его кровати. Предусмотрительный некто, одолживший ему клетку, избавился от запирающей дверцы, которая не дала бы птице самостоятельно вылететь - и теперь у Малиновки был потрясающий дом со множеством перекладин, который она могла в любое мгновение покинуть. - Эванс! - рявкнул беловолосый мальчик, взъярённый игнорированием его персоны. - Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Как ты можешь вообще игнорировать Малфоя?! Эванс, в последний раз проведя ладонью по прохладной клетке, посмотрел на Малфоя. Ничего необычного в мальчишке не было, за исключением цвета его волос. Они немного, самую малость, напоминали пряди Безликого. - Ты знаешь что-нибудь о традициях Слизерина? - немного успокоившись, спросил блондин. - Ха, так и думал. Что, не знаешь, грязнокровка? Эванс молчал. Ему было всё равно, какую именно характеристику его крови даёт этот странный мальчишка, хотя он и был согласен с мнением однокурсника: кровь у него была тёмно-красной, почти коричневой, что действительно делало её похожей на жидкую грязь. - Подойди сюда, - приказал Малфой, и Эванс не нашёл причины, чтобы ему возразить. Мальчишка полулежал на кровати, откинувшись на локти. Поза была ему явно неудобна и Малфой старательно кого-то копировал, но не двигался с места и не старался пересесть по-другому. Будь он лет на десять старше и опытнее, возможно, он смог бы кого-нибудь заинтересовать. Не Эванса, конечно. Во всей мальчишеской фигуре сквозила какая-то фальшь, недостоверность. Неуверенность. Было похоже, что мальчик и сам не верил в то, что он говорит и делает, но почему-то всё равно продолжал. В те моменты, когда он что-то приказывал, в серых глазах мелькала неуверенность и даже отголосок страха: а что, если не выйдет? - Сними с меня ботинки, - приказал Малфой чуть дрогнувшим голосом. Эванс решил, что это несложно. Он опустился на колени, не обращая внимания на изумлённые и заинтересованные взгляды соседей по спальне, как он всегда делал. Ботинки у Малфоя оказались на шнуровке, и повозиться с их развязыванием Эвансу пришлось изрядно - вновь замерзшие пальцы отказывались сгибаться. Стянув с Малфоя обувь, мальчик поднял голову, не меняя позы. - А ты послушный, да? - довольно-облегчённо ухмыльнулся блондинчик. - Молодец, приживёшься на Слизерине. Раздень меня, грязнокровка. Эванс потянулся к застёжке мантии. Лёгкая ткань, почти не слышно шурша, стекла с плеч наследника рода Малфой. Однако стоило Эвансу кончиками пальцев задеть нежную кожу шеи мальчишки, как последний отпрянул от него почти с воем: - Не трогай! Эванс, драккл тебя задери, какого Мерлина у тебя такие ледяные руки?! Вали отсюда! Проснувшаяся от громкого выкрика Малиновка недовольно чирикнула и взъерошила перья. В спальнях действительно было чертовски холодно.