Мёртвое сердце

По мнению Лили, кладбище было серым и унылым. Его не спасали ни кипельно-белые одинаковые надгробия солдат, ни яркий зелёный газон, ни высаженные клумбы. Даже солнечный день не делал это пристанище мёртвых приятнее. А она-то надеялась как-то разбавить эту серость принесённым букетом. Глупая. Не надо было выбирать белые лилии — это оказалось слишком пошло и уныло. Как картинка из низкобюджетного кино. Снейп, стоящий у неё за правым плечом, был похож на работника похоронного бюро или на священника. Кроме шуток: к нему уже несколько раз подходили всевозможные старушки и просили то благословения, то помолиться за упокой усопших родственников. Северус на это только мрачно кивал, но при этом ничего не обещал. Людям хватало и этого. Гарри Эванса похоронили на том же кладбище, что стало последним пристанищем для Эвелины Оллсандей. Лили посчитала это правильным: при своей не-жизни её брат был очень привязан к старухе и частенько навещал её. Теперь они лежали рядышком, — Лили не хотела вспоминать, сколько денег, нервов и заклинаний она потратила, чтобы выкупить могилу Эвелины, — как бабушка и слишком рано ушедший внук. Лили правда считала, что Эванс ушёл рано. Ему бы ещё жить и жить, вместе со своим вишнёвым или хотя бы просто вместе с Лили. Но её брат выбрал, и она должна была смириться с этим… Только всё никак не могла простить. — Ну ты и засранец всё-таки, — тихо сказала она, кладя букет рядом с надгробием. — Хотя бы попрощался бы нормально. Прошло почти десять лет, давно минул её двадцать первый год, из солнечной Колумбии она с Северусом переехала обратно в Англию, исчезли из её жизни бессмертие и безликий — а Лили всё никак не могла смириться с тем, что брата не было рядом. Слишком много места он занимал в её сердце, слишком глубоко пророс. Слишком много воспоминаний на двоих. Книги по психологии говорили, что когда-нибудь эта боль утихнет. Лили не была в этом уверена, но заглушала тоску любовью — к Северусу, к их дочери, к Сириусу и его выводку. Блек нашёл себе девицу из клана Макнейра, и та оказалась на диво плодовитой. У счастливчика-Сири три раза подряд рождались девочки-двойняшки. Благо, для имён на небе было достаточно звёзд. И даже Регулуса удалось отправить на перерождение. Признаться честно, Лили была почти счастлива. Всё складывалось хорошо: Министром Магии стал полностью оправданный Барти, партия Пожирателей из террористов переросла в нормальную политическую организацию — спасибо за это Люциусу. Она сохранила дружбу с Виктором и частенько гостила в Болгарии. Даже Малфой оказался на диво приятным засранцем. Фламель с супругой регулярно звали на обеды, Анжела недавно родила мальчишку то ли от Сэма, то ли от Майкла, и просила у подруги стать крёстной… Лили и Северус занимались наукой: для общества он выбрал зельеварение, она чары; в действительности его интересовал малефицизм и тёмные искусства, её — некромантия. Дочка унаследовала от родителей тягу ко всем этим направлениям, и Лили побаивалась отпускать её в Хогвартс. Девочка оказалась на диво болтливой. У неё были чёрные некромантские глаза и ярко-рыжие волосы. Она совсем не была похожа на брата Лили — и слава всем богам. Унылость кладбища наводила тоску. Серые могилки, серые тучи, слишком зелёная трава. От этой серости тошнило, она напоминала о Пустошах и смерти. Заклинанием Лили рассекла себе ладонь и набрала в ней крови. Не скупясь, Эванс брызнула красным на могилу и на надгробия. Лишь бы разбавить серость. — У меня всё хорошо, Эванс, бессердечная ты скотина, — сказала Лили, быстро вытирая набежавшие слёзы окровавленной рукой. — И будет ещё лучше. И у тебя пусть… тоже будет. Где бы ты ни был. Она развернулась и, не оглядываясь, ушла. Её ждали муж, дочь и пара поднятых умертвий. На могилах цвёл кровавый аконит.