The Chosen One

Глупая любовь, да это самоубийство; Пули в сердце — я не могу разорвать нашу связь. Хочется сжечь и попрощаться, Но я не могу отпустить, О, это неправильно: Ты прижимаешь меня к себе, кожа к коже. Я пытаюсь бежать, но ты снова притягиваешь меня — Это порочный круг. Вольный перевод Welshly Arms — Locked

      — Что тебе кажется во мне самым сексуальным? — прошептал я и нервно сглотнул.       Спрашивать о таком с безопасного расстояния было… безопасно, а интересоваться, сидя на коленях у Тома, — увы и ах. Только сейчас я осознал, что выражение сидеть на коленях было обманчиво безобидным, придуманным, чтобы вводить таких наивных людей, как я, в заблуждение: быть может, сидел я у него на коленях, однако одна часть моего тела была в опасной близости к такой же части чужого тела, и стоило мне чуть сдвинуться, как они, чёрт их подери, познакомились бы тет-а-тет.       — Всё, — послышался ответ, и я недоверчиво покосился на него.       — Что?..       — Всё, — повторил Том.       — Что «всё»?       А что, можно было так закончить игру: сказать «всё» — и пока-пока? И почему сейчас? Сейчас, когда я почти поборол смущение — почти! — пересёк незнамо сколько границ дозволенного и развалился на чужих коленях, как султан на троне? Он что, уже устал держать меня?       Я нахмурился.       — Всё в тебе мне кажется самым что ни на есть сексуальным, Поттер, — невозмутимо изрёк он.       — Что? — округлил я глаза.       — Что ты как попугай: что да что?       Я нервно облизал губы, всматриваясь в его лицо, но там не появлялось никаких гримас нестерпимых мук. Следовательно, он не соврал, но…       — Я не Кормак.       — Я, как бы, тоже не слепой, — вздохнул Том.       — А тебе нравится Кормак… — напомнил я, поднимая брови. — А раз нравится, значит, ты считаешь его сексуальным, — я опустил взгляд, вновь мысленно чертыхнувшись, когда глаза невольно замерли на одной точке: чужой ширинке. — Не вижу связи.       — Я не говорил, что мне нравится Кормак, — лишь, что он в моём вкусе. И не вижу разницы.       — Определённо мы с Кормаком — одно лицо. Разлучённые в детстве близнецы, — фыркнул я.       — Какой же ты иногда зануда, Поттер, — закатил он глаза и протянул руку, выбирая очередной язычок из тех немногих, что остались.       Но я хотел знать, насколько он, чёрт возьми, слеп!       — И в чём же наша схожесть, раз ты «не видишь разницы»? — схватил я его руку, не позволяя откусить шоколадку.       — Длинные ноги, узкие бёдра, широкие плечи, средний рост, круглая задница, — перечислил он чуть ли не со скучающим выражением лица и дёрнул рукой, будто ему не терпелось задать следующий вопрос.       — Тебе стоит проверить зрение, — вполголоса заметил я и едко уточнил: — Ты сейчас меня отчётливо видишь?       — Да я вроде всё прекрасно разглядел ещё в ванне, — ухмыльнулся он нагло. — А сейчас сложно что-то сказать: можно подумать, что по дороге сюда ты ограбил Хагрида и позаимствовал его одежду. К слову, слышал, у него есть брат-великан, Поттер.       Намёк был понят и принят с хмурым выражением на моём лице.       — Это оверсайз и это… модно среди маглов.       — Скорее овероверсайз, Поттер. Не дури мне башку, а, — вырвал он руку.       — Такого не бывает… — проворчал я.       Но он не обратил внимания на мой приглушённый протест, запустив очередной раунд вопросов, к моему облегчению.       — Каким ты видишь своё первое свидание? — поинтересовался Том, откладывая использованную палочку.       Ничего сложного или смущающего — а всё познаётся в сравнении — в этом вопросе не было. Или же было?.. Единственный человек, с которым я представлял себе подобное, был Том. Тогда моя фантазия, мягко говоря, останавливалась за шаг до столкновения с реальностью: первым свиданием как раз была бы наша встреча — встреча Чу и Тома, — и стало бы оно одновременно и последним.       — Археологический музей, — тихо ответил я. — Может быть, это и не очень романтично, но там находятся две важные для меня вещи.       Я замолчал на мгновение, а Том не торопил, замерев с терпеливо выжидающим выражением лица.          — Кафе «Красная скрипка» и зал, посвящённый родителям. Всегда думал, что именно там встречусь с… кем-нибудь в первый раз, — не смотреть на Риддла теперь было сложнее, когда я сидел на нём и наши лица были столь близки. — Хоть, наверное, рановато для знакомства с родителями, — я смущённо хмыкнул, — но это и не совсем знакомство.       — Всегда можно устроить второе первое свидание, — произнёс он задумчиво, — например, в следующие выходные?       — Вторых первых свиданий не бывает, — сощурил я глаза и добавил, не понимая, с какой целью дразню его: — С одним и тем же человеком, по крайней мере. Но с другим — почему бы и нет?       И, не дав ему шанса ответить, я выхватил язычок наугад и тут же засунул его в рот.       — Какие пять предметов ты купил и никогда ими не пользовался? — поднял я на него вопросительный взгляд.       Почему-то мне казалось, что он должен разозлиться на меня, как минимум. Мои слова явно были неуместными, как и его о Кормаке, но Том выглядел совершенно непринуждённо, будто не понял намёк, хоть и во взгляде горело нечто непонятное: лукавое и одновременно снисходительное.       — Таких нет? — уточнил я.       — Напоминалка, бита загонщика, прыгающий котёл… — Он задумался на мгновение, сделав паузу, а затем щёлкнул пальцами, поспешно добавляя: — Планировщик домашних заданий и остроконечная шляпа.       — Остроконечная шляпа? — переспросил я, словно ослышался.       — С зелёным пером, — коснулся он волос с правой стороны в манерном жесте.       — И где сейчас она?       — Здесь где-то пылится, — усмехнулся Том и, заметив моё любопытство, вздохнул обречённо: — Чего только не сделаешь ради тебя, Поттер.       Почему это ради меня? Разве мы не вдвоём дурачимся сейчас?       Пока я мысленно смущался и возмущался, в его руке уже успела оказаться палочка:       — Акцио шляпа.       Та в самом деле оказалась большой остроконечной чёрной шляпой с изумрудным пером, которую Том водрузил не на свою голову, а на мою.       — Эй! — вцепился я в неё, потянув вверх.       — Нельзя отрицать, что, хоть мне и всё к лицу, тебе она идёт больше, — он поймал мои ладони, сжав в своих.       — Ты издеваешься, — фыркнул я, завозившись на нём.       — Не брыкайся, Поттер, иначе оставшееся время может усложниться для нас обоих, — предупредил Том насмешливо, и его взгляд скользнул вниз.       Мой — тоже, и я тут же замер.       — Моя очередь, — невозмутимо напомнил он и отпустил мои руки.       Я упустил момент, когда начал ощущать себя столь вольготно в его присутствии. Безусловно, это не было на сто процентов комфортно, но за взрывом эмоций после оглашения действия последовал штиль. Мои ощущения почти не изменились с тех пор, как я приземлился к нему на колени, вопреки осознанию деликатности своего нынешнего положения. Но разве они не должны были измениться? Сейчас относительное спокойствие казалось подозрительным даже для меня самого, тогда Тома оно могло натолкнуть на определённые мысли и подавно… Но что мне в такой ситуации делать? Притворяться? Начать заикаться? Упасть в обморок?       — Действие, — объявил он едва ли не театрально. — Сними с себя один элемент одежды.       Том цокнул языком, воодушевлённо разглядывая меня, будто сам собирался выбрать, что мне снять.       Ага, щас!       — Будет исполнено, — щёлкнул я пальцами и резко стянул с себя шляпу, показательно оставляя её в стороне.       — Так не считается!       — Игра приняла мою жертву. Видишь, — указал я на свой рот, — мне не горько и не остро, следовательно, никаких правил я не нарушил. Поэтому твой протест отклоняется.       Том вздохнул, а затем на его губах появилась усмешка:       — Кто бы подумал, что Поттер любит мухлевать.       — Это не мухлёж!       — Тогда сними один элемент собственной одежды, — пожал он плечами.       — Ты сказал «один элемент одежды», — возразил я.       — На тебе могло и не оказаться шляпы, — напомнил Том. — Что бы ты тогда снял?       — Ты ведь не угомонишься, да? — теперь уже вздохнул я и потянулся к своей правой ноге, стянув носок. — Мне не жалко — смотри.       Браслет показался из-под штанины, тускло засверкав золотистыми бликами. Я поднял взгляд на задумчиво разглядывающего его Тома и ощутил осторожное прикосновение его пальцев к щиколотке, но не шелохнулся: снять его может только тот, кто надел.       — Не хочешь ничего о нём спросить? — осипшим голосом уточнил я.       — Нетрудно догадаться, каким образом он оказался у тебя, — отвлечённо ответил Том. — Ты у нас знаменитость.       Лёгкие прикосновения поднялись чуть выше, и я покрылся мурашками, ощущая, как он начинает поглаживать кожу над артефактом.       — Знаменитость? — переспросил я, пытаясь унять внутреннюю дрожь.       — Кого ни спроси, все знают, чем занимались родители твоего отца, а затем и твои, и что это в своё время означало для волшебного сообщества, позволив взглянуть на себя с перспективы волшебников прошлого: мы стали лишь тенью прошлых себя — конформистами, — изрёк Том, скользя пальцем под браслетом по кругу.       Я затаил дыхание, боясь сдвинуться с места: его прикосновение, как и неторопливая речь, взволновали меня. Вот только никто не помнил о славной фамилии Поттеров и их заслугах, когда отправляли меня к Дурслям.       — А теперь спроси, к примеру, о Максиме Брагли, — усмехнулся Том, назвав имя одного из недалёких шутников, что вечно пытались меня задеть. — Последняя спица в колеснице.       — Хочешь сказать, что они мне завидуют? — недоверчиво спросил я.       — Считаешь, что это невозможно? Вот он — отпрыск прославленных Поттеров снова отвечает что-то умное, снова безупречно исполняет комбинацию заклинаний, снова проходит мимо, надменно фыркнув, будто мы ниже его по статусу.        Непонятливо уставившись на него, я уточнил:       — Надменно фыркнув?       — Я утрирую, Поттер, — рассмеялся Том, и его пальцы замерли на месте, растирая кожу лодыжки.       Надо было это прекращать.       — Что ты делаешь? — спросил я чуть смущённо, встретившись с ним взглядом.       — Жду, когда ты задашь мне какой-нибудь вопрос.       — Это теперь так называется?       Прочистив горло, я поспешно взял очередной язычок.       Нужно было отвлечь его и отвлечься самому… Отвлечься от волнующего ощущения, которое дарили его пальцы, легонько сминающие мою кожу, и которое я не хотел останавливать.       Шоколад кольнул вкусом имбиря и цитруса, я и набрал в лёгкие побольше воздуха, будто собираясь сделать важное объявление на весь дом.       — Действие! Объясни любую позу из камасутры, показывая её своим телом.       Казалось, даже когда я замолчал, фраза продолжала звучать эхом, а когда оно стихло, я едва не подскочил на месте.       Мордред прокляни ту минуту, когда я согласился играть в это!       — Надо ждать, — послышался мой писк.       — Я не могу ждать, — хищно осклабился Том, отпуская мою лодыжку. — И, боюсь, выбор у нас ограничен.       — Что ты…       Но Том уже слегка отодвинулся от стены, скрестил ноги у меня за спиной, из-за чего я невольно приподнялся на несколько дюймов, тут же сместившись вперёд.       — Фантастическая лошадь или, как выражаются в простонародье, «единорог», — продолжил Том.       — Остановись! — процедил я, когда он покачнулся на месте, а вместе с ним — и я.       Моя попытка слезть не увенчалась успехом.       — Кто ж на ходу спрыгивает с транспорта, Поттер? — едва ли не промурлыкал он. — Ты должен помочь мне, ведь в этой позе вожжи у того, кто седлает.       Ошалело моргнув, я вцепился в его плечи, попытавшись отодвинуться, но очередное скольжение вернуло меня назад, и я буквально… сел на его пах.       — Том!       — Как горячо, — приоткрыл он губы, шумно выдохнув, но относилось это к нашему взаимодействию или же к побуждению игры выполнять действия, я не понял. — Знаешь, я тоже не в восторге, что ты прыгаешь на мне.       На этот раз тем, кто осклабился, был я:       — Надеюсь, я тебе кое-что отдавлю, — и тут же покраснел.       — Какая уникальная способность язвить и смущаться одновременно. Это что-то вроде: Да пошёл ты… пешком вдоль речки, — низко рассмеялся Том, и от звука его голоса меня прошило насквозь. — Мне же надо ещё и объяснить позу — вот чего во рту першит.       — Не-ет, — замотал я головой.       Его ладони легли мне на бёдра, и он снова будто покачнулся. Я ощутил его под собой, ощутил и задохнулся от волнения: слишком уж отчётливо это проявлялось, а моего опыта седлания возбуждённых альф не хватало, чтобы вовремя натянуть поводья.       — Это будет почти как твоя фантазия, Поттер. Один-один, — усмехнулся он и шумно выдохнул. Похоже, на этот раз из-за остроты. — Я сяду, скрестив ноги, а ты должен опуститься на меня и сжать мои бёдра — часть, которую мы уже выполнили. Знаешь, что в этой позе самое прекрасное, Поттер? — приподнял он брови, пока во взгляде плясали самые настоящие черти. — Ты сам будешь определять глубину проникновения и темп.       Воображение у меня всегда было богатое, и как бы сильно я ни пытался препятствовать этому, картинка всё равно застыла перед глазами, заставляя вспыхнуть от смущения, негодования… и непонятного томления. Оставалась крохотная надежда, что собственное тело останется мне верным и не подведёт: если стояк ещё можно было скрыть под, к счастью, длинным и свободным свитером, то в обычном нижнем белье, что сейчас было на мне, смазкой я мог буквально протечь.       И эта мысль не столько ужаснула меня, сколько откликнулась очередной волной томления внутри. Хотелось бы мне скинуть все свои ощущения на внутреннего омежку, который хотел подчиниться «своему» альфе, следуя инстинктам, но, к сожалению, я понимал, что это именно я, Гарри Поттер, хочу закрыть глаза и представить, что нет никакого договора, что мы с ним действительно встречаемся и что… мне можно всё по отношению к нему. А сейчас мне очень хотелось что-то сделать, но я не понимал, что именно. Всё тело зудело — словно мурашки бегали под кожей.       Я неловко поёрзал и вновь замер, осознавая две вещи: Том всё ещё говорит, а между ягодицами стало чересчур влажно, чтобы продолжать это игнорировать.       — ...Поттер, ты меня слушал?       — Я… надо закончить игру, — выдохнул я, скосив взгляд на часы, и увидел, что мне ещё бесконечных три минуты сидеть на его коленях.       Если сразу же отправиться в уборную, то он поймёт, что к чему, а применить чары я не мог: во-первых, у меня не было до сих пор палочки, во-вторых, не мог же я просить его об этом.       Мне оставалось побыстрее завершить игру и пойти «освежиться» старым способом.         — Ты уверен? Передышка не нужна? — улыбнулся он, словно считывал каждую мою мысль.       Я намеренно сдвинул брови, принимая сурово-хмурый вид, что никак не повлияло на плотоядную ухмылку.         — Спрашивай давай.       — Ну-ну, не нервничай так.       Том показным жестом протянул руку к оставшимся язычкам, извлекая один, тут же исчезнувший меж его губ, на которых я невольно остановился взглядом не в силах прекратить пялиться.       Глупости всё это.       — Каким был твой первый поцелуй? — спросил он.       Я даже ощутил каплю веселья, совершенно не смущаясь последующего за вопросом признания:       — Ночью в коридоре, когда некий альфа украл мой первый поцелуй, чтобы притвориться парочкой перед Квирреллом и Снейпом.       Том приподнял брови, а его чернющие глаза будто дырку во мне прожгли:       — Украл?       — Именно.       Язык начало знакомо покалывать, и я озадаченно прошептал:       — Я же ответил на вопрос, так почему?..       — Не совсем, Поттер. Ты не сказал, каким он был, лишь когда и как.       Том зашевелился подо мной, что моё тело восприняло весьма однозначно. Мысленно застонав от отчаяния, я задержал дыхание на мгновение и ощутил, как в паху тяжелеет.       — Не шевелись! — процедил я угрожающе, что вызвало очередной приступ веселья с его стороны:       — Отвечай, если так не терпится закончить игру.       — Поцелуй был грубым, — произнёс я, пытаясь использовать обтекаемые фразы. — После него губы болели, и…       …Я возбудился — такое ведь не скажешь. Но и утаивать бессмысленно, когда снова в том же положении. Даже худшем.       — И? — подстегнул меня Том.       — Всё произошло слишком быстро — я мало что успел понять.       — Неужели это жалоба? — поинтересовался Том и вновь поёрзал подо мной, да так, что я сполна ощутил бугор его возбуждения под тем местом, которое сейчас доставляло мне больше всего проблем.       — Я просто констатирую факт: это было грубо, быстро и непонятно. И не мог бы ты перестать вертеться?       Сгорбившись, я глянул на время — оставалась минута — и подался назад, буквально проехавшись промежностью по холму. Несомненно, мне стоило приподняться, прежде чем делать подобную глупость, породившую сладкую пульсацию в паху.       — Это провокация? — сипло уточнил Том, и я вскинул взгляд, заметив движение желваков на чужом лице.       Всего на мгновение мне показалось, что я играю с огнём, оставаясь здесь и продолжая заниматься непонятно чем. Что мы вообще сейчас делаем? Почему я тяну и не прекращаю это, какой бы ни была месть игры? Почему он выглядит, будто довольный жизнью хищник, вышедший на охоту и готовый к прыжку, а не как жмыр, которому только что придавили хвост?       — Твой ход, Поттер, — напомнил Том, и я ощутил, как его пальцы неуловимо движутся поверх ткани моих брюк, разглаживая невидимые складки.       Что он делает?       Отуманившись от самого себя, я схватил палочку, даже не глядя, — выбирать было почти не из чего.       — Действие, — с трагичностью прошептал я, понимая, что молиться основателям уже поздно. — Ты должен сделать мне массаж ягодиц, следуя моим инструкциям.       Моим инструкциям? Каким ещё инструкциям?!       Чертыхаться каждые несколько секунд было просто бессмысленно, как и краснеть. Моё тело было не способно вырабатывать столько стыда и возмущения одновременно — сегодня я достиг своего лимита. Как и со страхом, если ты уже напуган до полусмерти, то какой-нибудь пробегающим мимо сумасшедший вряд ли тебя впечатлит.       — Осталось тридцать секунд, — обречённо напомнил я.       — Какая разница? — уголок его губ дёрнулся. — Или предпочтёшь другую позу для массажа?       Нервно облизав губы, я покачал головой.       Наверное, так себя ощущают люди, отправляющиеся на казнь. Я будто уже смирился с грядущей катастрофой и просто остался стоять где-то неподалёку, наблюдая за тем, как смерч движется в мою сторону, угрожая смести меня и закружить внутри воронки.       Том тем временем совершенно спокойно погладил мои бока, потом сместил ладони ниже — на бёдра, а следом задрал свитер и положил их на ягодицы.       Я замер, вглядываясь в его всё ещё расслабленное и чуть насмешливое лицо, словно для него всё это продолжало быть простой игрой, а не чем-то похожим на… секс? Может, я один это так воспринимаю, а Том привык: мол, ну, встало и встало — что такого? Возможно, во время вечеринок, о которых он упомянул, тут все развлекаются подобным образом, заканчивая в одной постели, и никто не придаёт этому особого значения, как сказал Рон.       Полость рта обожгло напоминанием, и я сипло протянул:       — Сожми… — ещё бы я знал, что за инструкции дают во время массажа ягодиц, Мерлиновы яйца!       Том выполнил указание, и я нервно дёрнулся взад-вперёд, отчего расслабленное выражение на чужом лице исчезло и появилось другое: сфокусированное на мне и напряжённое — он будто подобрался. То же самое сделал и я: пульсация стала почти болезненной. К своему стыду, я понимал, что желание потереться об него и ослабить скапливающееся в паху давление с каждой секундой всё отчётливее.       — И сожми, — повторил я едва слышно.       Сколько указаний я должен дать, чтобы треклятое действие было успешно завершено?!       — И только сжимать? — поинтересовался Том, повторив движение, но на этот раз сильнее сомкнув пальцы и притянув меня к себе.       Он сделал две вещи, откликнувшиеся томительным удовольствием внутри: чуть раздвинул мои ягодицы и тут же стиснул их, когда заставил вжаться бёдрами в бёдра. Я напрягся, как пружина, готовая лопнуть в любой момент: только его грёбаного своеволия мне не хватало. Влажное липкое ощущение, скапливающееся между ног, заставило меня завести руки назад и вцепиться в его ладони.       — Собираешься мне показать, как это делается? — спросил он без тени улыбки.       — Н-нет!       Мне нужно было проверить, просочилось ли смазка сквозь ткань, но как это сделать? Да и какая уже разница? Казалось, я уже ничего не понимаю и явно не контролирую ситуацию — это она контролирует меня целиком и полностью.       Полость рта вновь неприятно защипало.       К Мордреду!       — Не знаю, просто помассируй, — прохрипел я.       Его пальцы разжались и коснулись лёгкими, массирующими движениями, а затем… проехались по шву моих брюк — тому самому шву, что разделял левую и правую часть. И если бы мои штаны были соразмерны мне, то я, наверное, ощутил бы лёгкую щекотку, но они были на размер больше, и чужие пальцы буквально вжались в ложбинку меж ягодиц, пройдясь по ней от копчика до низа.       — Том… — выдохнул я сдавленно и резко двинул бёдрами вперёд, уходя от прикосновения и тем самым до звёздочек перед глазами вжимаясь в его пах.       — Дьявол, Поттер, что ты творишь! — с притворным возмущением зашипел он. — Не так жёстко.       Я возмущённо вскинул взгляд, замечая, что серебристые крапинки вокруг зрачка будто сияли — что это такое, интересно? — и словно опомнившись, воскликнул:       — Это что ТЫ творишь! — Слюна скопилась, и я буквально потребовал: — Просто сожми ягодицы, знаток анатомии.       И он «просто» сжал, вновь дёрнув за меня, отчего я вновь проехался своей промежностью по его паху. Зажмурившись, я уже был полностью уверен, что прямо сейчас на ткани брюк расползается огромное пятно. Пусть его было не видно, если встать, но не ощутить влагу было нельзя.       — Ты бы мог не делать так?       — Как?       Его пальцы коснулись шва, и я резко подался вперёд.       — Так! — гневно тряхнул я головой и ощутил новую волну жара во рту.       Когда это закончится, чёрт возьми?!       — Ты ведь понимаешь, чем мы занимаемся сейчас? — сипло поинтересовался он.       — Выполняем самое дурацкое задание на свете?       — Поттер… — рассмеялся Том.       — Сожми как-нибудь, чёрт… — выдохнул я жалобно. — Сколько ещё инструкций я должен тебе дать?!       — Сожми, сожми, просто помассируй, сожми, сожми, — перечислил он насмешливо. — Действительно, сколько? Я как раз пытаюсь преподнести в них чуточку новшества: к примеру, помассировать меж…       — Риддл!       — Ты течёшь, — прошептал он с улыбкой.       — А у тебя стоит! — фыркнул я, словно защищаясь.       — Как и у тебя, — в тон ответил Том, — поэтому я и спрашиваю: понимаешь ли ты, чем мы сейчас занимаемся?       Его ладони слегка огладили мои ягодицы и сжали, вновь подтянув к себе, и я сглотнул, приподнявшись и опустившись на его пах в весьма красноречивом движении. В отличие от чёртового альфы, моё возбуждение отражалось сразу в двух местах, и не заметить, что именно происходит, было невозможно так или иначе.       — Хочешь поцеловать меня? — поинтересовался он.       — Не хочу, — соврал я, вновь случайно задержавшись взглядом на его губах.       — Ведь всё произошло слишком быстро, ты и не успел ничего понять, — напомнил Том, и его язык скользнул меж губ.       Мягкое шипение Парселтанга заползло внутрь как змея, спустилось и свернулось клубочком тепла внизу живота, тут же превратившегося в новый источник возбуждения. Задержав дыхание, я сам невольно шевельнул бёдрами и лишь после осознал, что только что потёрся об него. Том шумно выдохнул, а его руки крепче сжали мой зад, хоть новых инструкций не последовало. Отсутствие всяких ощущений во рту красноречиво намекало на то, что действие закончилось с последним моим приказом, но я опять тянул и не торопился его останавливать.         — Что… что ты сказал? — голос окончательно сел.       — Повторим поцелуй? — почти убаюкивающе предложил он.       — Ты съел язычок или…       — Это крик души, — внезапно признался Том.       Я удивлённо моргнул, а в следующее мгновение моё удивление было вытеснено чужими губами, как и все остальные эмоции и мысли.       Я всегда со скепсисом относился к восторженным речам о поцелуях, от которых теряли голову другие омеги, но сам сейчас только что потерял свою, обхватив Тома за шею, прижавшись к нему всем телом и позволив его языку изучать мой рот, будто только этого и ждал весь день. Чужие ладони поднялись мне на поясницу, а затем снова забрались под свитер, и я вздрогнул, когда ощутил поглаживающее прикосновение вдоль края брюк.       Однако Том не позволил отстраниться, жадно цепляясь своим языком за мой и углубляя поцелуй, от которого у меня всё перед глазами плыло. Следовало бы дышать через нос, но я словно забыл, что так можно было делать, и жалобно всхлипнул, следом ощутив сотрясающую воздух вибрацию — покалывающую, возбуждающую, проникающую глубоко внутрь и оседающую во рту вкусом того самого ликёра вибрацию его магии. Он завлекал меня, хоть это было и не нужно, а я не смог проигнорировать зов, робко отпуская свою волшебную силу, позволяя ей смешиваться с чужой, ластиться к ней, как будто я сам ластился к Тому.       — Я только прикоснусь, — прохрипел он мне в губы.       Уточнять не потребовалось, что он имел в виду, когда его руки ослабили тиски ремня и сжали мои ягодицы. Без прослойки в виде ткани ощущалось это совершенно иначе: более явственно и постыдно. Однако смущение не то чтобы куда-то пропало, скорее, оно смешалось с возбуждением, делая его острее. Может, действительно мой дневной лимит оказался превышен, может, в романах не просто так упоминают об «омежьей сути» — Гермиона бы меня прибила за такие мысли, — или же, просто поздно было смущаться — как полететь на метле и испугаться уже в небе. К тому же мы всё ещё были одеты, и он мог только чувствовать моё тело, но не видеть, и это дарило некую уверенность.       Уверенность, которая тут же пошатнулась. Теперь брюк не было, не было и нижнего белья, чтобы спасти меня от чужих юрких пальцев, коснувшихся моего входа. Я зажмурился, но не сдвинулся с места и не попытался встать, понимая, что не смогу этого сделать: ноги не послушаются.       — Гарри… — позвал он меня.       Я приоткрыл веки, чтобы меня тут же вовлекли в новый поцелуй, столь же дурманящий, как и первый. Сердце громыхало так, что я всем телом ощущал бешеную пульсацию, а дышать приходилось через раз.       Он будто дразнил меня, завлекая в очередную игру, и я поддавался, исследуя чужие губы на вкус, прихватывая их зубами и тут же отпуская, касаясь языком и вновь углубляя поцелуй до щемящего чувства внутри. Однако его пальцы, до этого момента только кружившие вокруг колечка мышц, стали массировать его, и я задрожал, ощутив едва заметный укол стыда и тут же оторвавшись от его губ.       — Я не сделаю ничего, — сказал Том и добавил с улыбкой: — Чего ты сам не захочешь.       Я бы солгал, сказав, что ничего не хочу и вообще мне это ни капельки не нравится… Но, чёрт! Сейчас казалось, что мне и море по колено, а что потом? Как я взгляну ему в глаза завтра?       — Прекрати думать, Поттер.       — Я думаю о последствиях, — вполголоса возразил я.       — Об этом следовало думать раньше, когда ты ставил мне условия, — парировал Том и потянулся ко мне, не позволяя отпрянуть.       Его губы коснулись моей шеи, горячий язык скользнул вдоль бьющейся жилки, оставляя влажную дорожку, а пальцы надавили на вход, и я сипло застонал, одновременно желая большего и смущаясь своей чрезмерной реакции.       — Ты всегда так течёшь, или причина во мне? — раздался его шёпот, заставивший меня вздрогнуть и покрыться пупырышками мурашек с головы до ног.       — А у тебя на всех омег так стоит, или я исключение? — в тон ответил я, внутренне ужасаясь и наслаждаясь собственным ехидством.       — Знаешь, — хмыкнул он, на мгновение прихватив губами мочку уха, — из твоих уст это звучит почти как оскорбление. Какая, по-твоему, у меня должна была быть на тебя реакция?       — А как же… верность? — прошептал я, сглатывая. — Разве ты бы не хотел оказаться сейчас с твоим… с тем, с кем ты переписываешься?       Его рука замерла, а я слегка отклонился назад. Мой свитер оказался задран, и собственное возбуждение отчётливо прослеживалось под тканью брюк.       — А ты сам-то что думаешь? — вопросом на вопрос ответил Том, буравя меня непонятным тяжёлым взглядом.       Я замер, словно внезапно увидев себя со стороны, и понял, что что-то не так. Это будто было не до конца сформировавшейся мыслью, от которой я отмахивался, как от назойливой мухи.       До этого самого момента.       Почему я позволил этому случиться? Почему позволил себе забыться и сделать такое… буквально на первом свидании? Как я выглядел в чужих глазах? Может быть, отчаявшимся? Или же доступным? Каким?..       Друзья говорили, что ходят слухи, якобы Том Риддл жесток с омегами, но что, если эта жестокость была иного рода? Не физической, нет…       «…Вы прекрасно знаете, Поттер, как быстро распространяются слухи в закрытых учебных заведениях, подобных нашему. Увы, здесь это одно из немногих развлечений…»       Мне не могло показаться… Ведь не могло?       Привести к себе домой, вдруг стать обаятельным и весёлым, отвешивать странные комплименты, не похожие на фальшь или лесть, поделиться историями из детства, чтобы создать видимость души нараспашку, а затем создать неловкую ситуацию, соблазнить и трахнуть омегу на первом же свидании, чтобы на следующий день рассказать друзьям о своей «победе» и пустить мерзкий слушок.       «Вот он — отпрыск прославленных Поттеров снова отвечает что-то умное, снова безупречно исполняет комбинацию заклинаний, снова проходит мимо, надменно фыркнув, будто мы ниже его по статусу».       А сколь сочными будут слухи о пончике Поттере, таком же омеге, как и все остальные?.. Обычном. Никто из нас не учёл, что причина для согласия на подобные требования могла быть совершенно иная.       Пари, к примеру.       Я слышал, что, помимо более банальных списков популярности, есть списки «побед»… Альфы заключали пари, а омеги предпочитали помалкивать, тем более если становились чьим-то трофеем. Доступа к спискам я не имел — альфы делились ими между собой в узких кругах, — и меня это мало волновало: никогда бы не подумал, что могу стать предметом чьего-то спора, ведь спорили на таких, как Кормак: прекрасных во всех смыслах и столь же недоступных. Но почему бы не поспорить на такого, как я, пусть и не прекрасного, но всё же недоступного «отпрыска прославленных Поттеров» в качестве диковинки собственной коллекции?       Это мерзко, это…       Я ощутил, будто из меня ушли все силы разом и осталась одна лишь смертельная усталость и какое-то смирение, с которым я и уставился на Риддла.       Тот нахмурился, убрав руку, и просто оставил её у меня на бедре.       — Поттер, у тебя такое выражение лица сейчас, что…       — …Неужели так просто? — раздался со стороны женский смех.       Дверь хлопнула, и я вздрогнул, резко обернувшись.       — Это далеко не так просто, как может показаться, — ответил некто до боли знакомым голосом. — О, видимо, мы не одни. Разве ты не говорила, что…       Речь прервалась, и из-за дивана показалась мать Тома.       — Чёрт, — выдохнул я.       А следом за ней появился… Сириус, с широко раскрытыми от изумления глазами уставившийся на меня, словно на мираж, который вот-вот должен раствориться и исчезнуть.       — Гарри?       Я буквально скатился с Тома, запутавшись в подушках, и зацепил ногой стакан, с грохотом покатившийся в сторону.       — Том, — раздался требовательный голос Меропы Гонт, — будь добр, объяснись.       — Мама…       Мне нужно было уйти отсюда. Как угодно, но уйти.       Всё внутри смешалось, и место само появилось перед глазами, словно некий аварийный выход, к которому я потянулся. И последнее, что я услышал, — это взволнованный голос крёстного и, кажется, Тома, а затем аппарировал к воротам Хогвартса с глухим хлопком.       Лежачая аппарация, конечно, не самый удобный вариант: приземлился я тоже лёжа, прямо на влажную каменную кладку, при этом больно ударившись локтем, а надо мной тотчас раздался скрипучий ехидный голос:       — Какое изящное приземление, мистер Поттер.       Филч.