Кто умер и назначил тебя королём вечеринки? Что испортил твой вечер, Я не сожалею. Этот сюрприз тебе не понравится: В твоём окружении есть те, Кто не одобряет моё присутствие, Но не волнуйся, я не хочу стать Одним из твоих миньонов — Я просто пришёл, чтобы устроить сцену. Вольный перевод Neoni — I'm not sorry
— Ступефай! — Протего. Локомотор Виббли. — Протего! Том отступил на несколько шагов. Его лицо казалось максимально сфокусированным на происходящем, но одновременно всё это время он улыбался. И чем напористее я был, тем шире становилась эта улыбка. — Таранталлегра! — рыкнул я, но он просто увернулся. — Серьёзно, Поттер? Щекотка? — хмыкнул Том. — Титилландо! — Протего! Чёрт тебя… — Я резко потянул за мантию, бросив ею в Рона, в последний момент успевшего поймать. — Страсти накаляются! — разнёсся раздражающий голос Джорджа. — Воистину накаляются, — поддакнул ему Фред. — Делайте ставки, дамы и господа, — звонко оповестила Беллатрикс, показательно подняв над головой таблицу:«Гарри Джеймс Поттер VS Tом Марволо Риддл
Я ждать не стал; не стал оттягивать с дуэлью, чтобы дать Риддлу время увернуться или что-нибудь придумать — часа должно было хватить, чтобы уложить его на лопатки. Я понятия не имел, насколько он был хорош, но на моей стороне были злость и уязвлённая гордость, которая всё же у меня была. Возможно, столь яркие эмоции затмевали чей-то рассудок, но на мой действовали как раз наоборот: отметали все сомнения и придавали решимости. Но Хогвартс на то и Хогвартс, что стоило мне произнести в лицо Тома duellum, коснувшись палочки, как дуэльный зал принял мой вызов, тут же затрубив в гадский рог и оповестив всех желающих понаблюдать за этим зрелищем. Том, разумеется, мог отказаться, но кем бы он был при таком раскладе? Мне казалось, что в нём тоже взыграло самолюбие и появилось желание указать мне, посмевшему вызвать его на дуэль, ничего не обговорив, на моё место. Такого мнения я придерживался, пока за несколько минут до начала дуэли он не подошёл со спины и не шепнул, сладко и одновременно гадко: — В случае моей победы, что ты можешь предложить, Поттер? — В случае моей победы ты скажешь правду, — фыркнул я. — Правду, — повторил он за мной вдумчиво и цокнул языком. — А мне светит такое счастье в ближайшее время? Или это не ты планировал расторгнуть наше соглашение на месяц раньше и прислать мне прощальную открытку совиной почтой? — буквально пропел он. Видимо, Сириус всё же решил взять быка за рога. — Разве ты сам не расторг его сегодня? — огрызнулся я. — И, кажется, тебя это обидело. Как странно, да? — Ты ведь всё знаешь, — резко развернулся я, искренне жалея, что взглядом нельзя прибить, раз кулак не попал в цель. — Что я знаю? — Всё, — глухо прошептал я. Том покрутил палочку, едва ли не жонглируя ей, и после длительного «м» предложил: — Что ж, пожалуй, я соглашусь на твоё раннее предложение: кто проиграет, тот и покается во всех своих грехах, — его губы растянулись в улыбке, которую такой было сложно назвать. Скорее, это был оскал. — Думаешь, после всего я смогу тебе поверить? — Тогда какой смысл требовать правду, если ты не доверяешь мне? Впрочем, это обоюдное чувство, мой… — Меня словно током дёрнуло, но он осёкся и театрально вздохнул: — Душа моя. Или я больше не имею права тебя так называть? Я знал, что следовало за этим «мой», знал… и это почему-то не пугало. Злило, приводило в ярость, пробуждало внутри нечто такое, о существовании чего я даже не подозревал: желание отомстить ему, выплеснуть всё своё негодование, растоптать его чувство собственного достоинства и похоронить его под могильным камнем собственной победы… Я был распалён своей враждебностью и ею упивался, а когда началась дуэль, напирал, изводил его, загонял в угол, но улыбка так и не сошла с лица, будто всё это доставляло ему неимоверное наслаждение. — Вердимиллиус, — прошелестел Том, и столпы зелёных искр ударились о щитовые чары, рассыпаясь по полу и затухая. — Баубиллиус! Я отступил, увернувшись от заклинания, и невидимый хлыст рассёк воздух совсем рядом. Том загонял меня в ловушку. — Риктусемпра, — и меня резко отбросило назад. — Карпе Ретрактум… — вскинул я палочку, ощущая, как улыбка растягивает губы. Не дождёшься. Тома тут же дёрнуло за мной, протащив через всё поле, словно между нами протянулся невидимый канат: я падал в бездну, а он следовал за мной — одна судьба на двоих. — Импедимента, — попытался Риддл замедлить моё стремительное падение. О, этому не бывать. — Протего Максима! Щитовые чары тотчас раскрылись среднего размера куполом, мощный поток «Агуаменти» ударил по ним изнутри, распространяясь ровным слоем воды, и… — Дуро! — изрёк я почти нежно. …и превратился в плотную неровную стену-скалу, в которую Том должен был врезаться на счёт: раз, два… Извилистая трещина расползлась вдоль камня, и стена буквально взорвалась, падая россыпью мелких и средних булыжников и поднимая клубы пыли вокруг. Но я всё же видел его; видел даже сквозь завесу. Том успел выставить собственный щит, и сейчас оба купола смялись друг об друга. С каждой секундой давление увеличивалось: невидимый призыв Карпе Ретрактум продолжал его тянуть ко мне, а улыбка на чужом лице вновь превратилась в оскал. Застывший, ожесточённый и всего каплю злорадный оскал, поднявший внутри волну негодования и кольнувший чем-то похожим на воодушевление. Дуэль продолжалась, и мне нравилось… нравилось, как кровь шумит в ушах, как сердце трепыхается в груди, как дыхание сбивается и пальцы подрагивают, мелко и возбуждённо, как вязкое тепло волнами распространяется вдоль тела, каждые несколько секунд испепеляя меня изнутри лихорадочным жаром сражения. Щитовые чары дрогнули — рябь разноцветными искрами прошлась по поверхности — и повторили участь стены: взорвались. Волна магической силы занесла меня ещё дальше, почти к самой стене дуэльного зала. Тома же отбросило на середину, где он тут же переступил с ноги на ногу, уходя от ударившего в то место невидимого хлыста, которым я тут же замахнулся снова. — …Какая битва! — один из близнецов продолжал её комментировать, используя огромный громкоговоритель, а я осознал, что настолько погрузился в наше сражение, что забыл о том, сколько студентов — и не только — наблюдали за нами в этот самый момент. — Это ведь вторая дуэль нашего дорогого старосты, — с притворной задумчивостью протянул Джордж. — Тренировочные не в счёт, — закивал Фред. — А с кем же была первая? — Так сразу и не вспомнишь, — пожал плечами Джордж с хитрой улыбкой. — Но каков результат. Каков результат! Я уже предвкушаю, как сладка будет пирушка этой ночью! — Не спешите делать выводы, — хмыкнула Беллатрикс. — Я и забыл, — охнул Фред. — Что в наши ряды затесался вражеский агент, — дополнил Джордж. Беллатрикс показательно стукнула палочкой по правой стороне под именем Тома Риддла и подмигнула мне. — Предательница, — застонали в унисон близнецы, а я едва успел увернуться от нёсшихся в мою сторону булыжников. Чёрт! Том направил на меня палочку едва ли не в насмешливом и вызывающем жесте, а затем перекинул её из руки в руку, из правши превратившись в левшу. — Левикорпус, — шагнул он ко мне. — Либеракорпус, — двинулся я навстречу, и два заклинания аннулировали друг друга, сверкнув при столкновении и рассеявшись дымкой. — Ты выдохся, Поттер, и начинаешь отвлекаться, но я восхищён, — изрёк Том низким, чуть шипящим голосом, словно науськивающим меня. — Я не выдохся! За моим возражением последовал его смешок. — Хочешь, я поддамся? Поджав губы, я указал палочкой левей: — Серпенсортия, — а затем и правее: — Серпенсортия! Две змеи вскинулись, оглянувшись на меня, а затем — на Риддла. — Даже так, — усмехнулся тот, слегка склонив голову. — Оппуньо, — отдал я команду, и, одновременно раскрыв пасти, гадюки вытянулись, подобно тетиве, готовые вцепиться мёртвой хваткой в цель. — Вентус… Порыв ветра позволил мне двигаться с двойной скоростью, и я рванул вперёд, меняя направление воздуха, чтобы двигаться зигзагом. Этот манёвр — отвлечения, ускорения, обезоруживание — был классической комбинацией, и тем не менее в нём использовались не змеи, а птицы. Птицы, от которых бы Том с лёгкостью отмахнулся, но змеи… змеи были чем-то иным для него. Звуки змеиного языка пробежались мурашками по моей коже, а удивление, отразившееся всего лишь на мгновение в чужих глазах, тут же обрело вербальную формулу, прервавшую шипяще-дразнящий поток Парселтанга: — Випера Эванеско. А вот это уже плохо. Создания содрогнулись, впитав пламя, и яростное шипение эхом прокатилось по залу, встретившись с восторженным криком наблюдателей. Вскинув взгляд вверх, я поджал губы. — В любви и на войне все средства хороши, — послышался его свистящий шёпот, и я стремительно направил палочку вверх, когда между нами оставалось всего лишь несколько шагов. Опасное расстояние, где любой шаг мог стать последним, а чёткой границы не существовало. — Конфундус! — Протего! — отмахнулся я, сдвинувшись вправо, и мельком глянул на насмешливо скучающее лицо Тома. — Диффиндо. Невидимые ножницы резанули по цепям, держащим махину, и те загремели. — Сбросишь на меня люстру? — Он показательно шагнул ко мне, направляя палочку. — Слишком медленно, Поттер. Мой грузный кованый козырь покачнулся в воздухе и рухнул вниз, а я успел передвинуть его, на мгновение выставив перед собой щит, о который ударился очередной столп зелёных искр. — И это я медленный? Инкарсифорс! — процедил я. Люстра резко увеличилась в размере. Прутья сжались, изогнулись и распрямились, меняя свою форму, и вниз уже летела тяжёлая клетка, готовая запечатать волшебника внутри и сдержать его силу. Теперь только отступить ровно на пять шагов и… — Вентус! Том направил палочку, шагнув ко мне, и я оступился: — Проте… — Коллошу! — Твою ж мать, — чертыхнулся я, резко вскинув палочку. — Асцендио! — И буквально выскочил из собственных ботинок, чья подошва осталась приклеенной к каменному полу. За лязгом металла послышался смех Тома: — Если бы я только знал, что дуэль — настолько эффективный способ тебя раздеть, Поттер, то вызвал бы сам. Он стоял рядом с клеткой, опираясь на неё плечом, и улыбался. Павлин. — Всё же опыт есть опыт, — послышался со стороны довольный голос Беллатрикс. — Гарри! Гарри! Гарри! — размахивал флажком с моим лицом на нём Фред — и откуда только взял? — порождая желание бросить проклятием в него. — Угомонись, — фыркнул Джордж, но его близнец махнул на него рукой и свесился, ещё громче меня подбадривая. — Продолжим наш танец? — поинтересовался Том, отделившись от клетки. — Мелофорс! — прошептал я. Тыква на его голове, которую мне так хотелось смачно разбить после, смотрелась бы просто отменно. Но не судьба. Том даже отбиваться не стал, выставив перед собой бывшую люстру, а я приземлился на пол. Не очень удачно, надо заметить. Множество острых камушков тут же впились в мои ступни сквозь ткань носков. Это было неудобно и могло серьёзно меня замедлить. — Акцио, — прошептал я и с досадой пронаблюдал, как шнурки рванули ко мне, но ботинки так и остались приклеенными. А затем всё произошедшее было столь поспешным и странным, что я даже осознать не успел, чтобы вовремя среагировать. Том направил палочку на клетку: — Пуллус. — И прутья сжались, сплелись между собой, становясь меньше и меняя цвет, пока не вспыхнули, будто раскалённое до белого каления железо. — Ко-ко-ко... Ко! — раздалось звучное, едва ли не истеричное кудахтанье, и в мою сторону, ошалело вылупив глаза и маша крыльями, побежала курица. — Помнишь, Поттер? — окликнул меня Том, и я машинально вскинул палочку в сторону безумной птицы, которая неслась на меня, как бык — на красную тряпку. — Много лет уже знакомы мы с тобой, и я хочу идти бок о бок дальше, всю жизнь хочу быть рядом, цыплёнок мой! Оппуньо. — Что?.. Я осоловело моргнул, оступившись, а затем и вовсе пошатнувшись. Ногу пронзила боль, чёртова курица с разбегу прыгнула, нелепо взмахнув крыльями в воздухе, и, вместо того чтобы уничтожить её, как сделал Том со змеями, я поймал покрытую почему-то пухом, а не перьями тушу. — Экспеллиармус, — раздалось рядом будто приговор, и всё то, что было у меня в руках, рвануло влево, взметнулось в воздухе, а затем приземлилось на пол: сначала моя палочка, а на неё сел цыплёнок-переросток, грозно запищав. — Абсурд, — еле слышно прошептал я и мысленно застонал от бессилия, когда осознание проклюнулось сквозь пелену затуманенного сознания. Том использовал мою же комбинацию, и использовал её с большей эффективностью, застав меня врасплох. А я проиграл… проиграл. Проиграл ему, а проигрывать я не любил. Проигрывать я ненавидел, чёрт его побери, и этого цыплёнка — тоже, и мою сердобольность Мерлину в задницу! Зал взорвался, а я ничего не слышал и не видел, кроме Риддла, которого мне всё ещё хотелось придушить. Хоть собственными руками, хоть магией… Съездить по лицу, приложить об пол, ударить об стены, извалять его в грязи и пыли и стереть наглую, соблазнительную ухмылку, которой он будто бы обласкал меня и одновременно поддел. Том, чёрт его побери, выиграл… — Я снова брошу тебе вызов, — вскинулся я, осознавая, что в какой-то момент сел на пол, как обиженный ребёнок. Не хватало только щёки надуть и руки на груди скрестить. — Да хоть каждый день, — отозвался он примирительно. Вот и буду каждый день! — Но сейчас… — Том подманил мою обувь. Он засунул мои ноги в ботинки, завязывая шнурки, будто заботливый родитель, пока я сдерживал желание дёрнуть ногой и оставить отпечаток подошвы на его лице. Но, увы, не то место и время. Затем Том потянул меня за руку, также не обращая внимания на гул «болельщиков» и похвалу, летящую со всех сторон, а я вот не мог не заметить завистливые взгляды, направленные на меня, но не совсем понимал причину их возникновения. Так хотелось продуть или, может, это была какая-то особая честь? Фыркнув, я машинально принял палочку, которую он сунул мне в руки. Несколько жёлтых пушинок пристало к ней, и я стряхнул их, чихнув. — Пойдём, — изрёк он и, не дав опомниться, потянул меня к выходу. Словно так и должно быть, словно победитель и проигравший всегда покидали зал вместе, под ручку. Я понятия не имел, почему ничего не сказал и просто пошёл за ним, игнорируя смех и шепотки, громкие обсуждения нашего столкновения и объявление победителя профессором Флитвиком, следившим за дуэлью, оклики Рона, которого сам попросил быть моим секундантом, и Корвуса — секунданта Тома. Я будто был в трансе. Словно все чувства, вспыхнувшие внутри, перегрели меня, ввели в какой-то эмоциональный ступор, отразившийся безволием на физическом уровне. Поэтому я шёл вперёд, чуть отставая и уставившись в его спину, и даже не пытался вырвать ладонь из крепкой хватки. Я действительно с трудом воспринимал происходящее вокруг себя, будто оказался под толщей воды и смотрел на всё сквозь полупрозрачную поверхность. Всё виделось далёким и одновременно близким, но недоступным. Какое-то безвременье. Может, мы шли пять минут, может, целый час по опустевшим коридорам школы, казавшимся мне лабиринтом, а человек передо мной — путеводной звездой, ярко сверкающей впереди и способной вывести меня из этого мрачного места. Поэтому, когда дверь захлопнулась и мы оказались на прежнем месте, с которого всё и началось этим вечером — в его спальне, — я медленно выдохнул, глубоко вдохнул и заморгал, тряхнув головой. Реальность исказилась, наполнилась красками, звуками и ароматами бумаги, ликёра, пыли, и оглушила меня, заставив пошатнуться теперь уже от переизбытка чувств. Я просто должен… Должен что? Ударить его? Должен доказать что-то самому себе или ему? Заставить возместить ущерб, может? Выбить признание? Что я вообще должен делать? Том обернулся, а я, будто всё ещё под влиянием момента, жара битвы и адреналина в крови, потянулся к нему, стиснув в руках ворот рубашки и рванув на себя с такой силой, что он тихо охнул, но не остановил меня, позволяя нашим губам буквально стукнуться друг об друга. Я вгрызся в него, как он во время нашего первого поцелуя, проталкивая язык в рот, и углубил поцелуй, скользя вдоль кромки зубов, нёба и едва не заглатывая его язык. Мне было мало этого, мало его, и хотелось ощущать не пыльную плотную ткань одежды под пальцами, а тело… кожу? Да, наверное, её. Хотелось сжимать её, царапать, мять, чувствовать его жар своей кожей — я впервые ощущал себя так: изголодавшим зверем, которому не знакомо смущение и нормы приличия. И я давил на него, напирал, властвовал в чуждом мне пространстве и заставлял отступать, а Том позволял мне это, шагая назад — нога в ногу со мной — пока не упал на кровать, опираясь на локти. Поцелуй на мгновение прервался. Всего лишь на мгновение, потому что я забрался на него, сел на бёдра — благо не впервые, — и положил руки на плечи, вжимая тело в кровать только для того, чтобы склониться, бегло скользнуть языком по губам и шепнуть: — А теперь скажи мне правду, Том. Циничная насмешливость из его взгляда никуда не делась, лишь оказалась приправлена чем-то новым: более глубоким, откровенным и жадным. Я был уверен, что и на моём лице отразилось то же самое: нечто первобытное, голодное и отчасти яростное. Том медленно скользнул языком по губе и сипло поинтересовался: — Ты ничего не путаешь? — Нет. — А как же результат дуэли? — В этой же самой комнате я сказал тебе, что уложу тебя на обе лопатки, и ты согласился на моё «раннее» предложение. — Мои пальцы сомкнулись на его плечах, и я покачнулся на нём, заставляя осознать своё положение и замечая, как смешинки во взгляде заменились искрами. Я усмехнулся: — Разве важно, как именно я это сделал? Ты сам сказал: в любви и на войне все средства хороши. Его глаза закрылись, а губы растянулись в удовлетворённой улыбке. — И что же между нами, Поттер: война или любовь?