I been blind and my life's been fading Chains of time I'm your slave in this fight we're facing Witchz — Drowning
Мужчина потянул за ремень, опоясывающий серую тунику. Кольчужная сеть тускло блеснула ржавым металлом. — Дело сделано, — послышался его голос, — Ещё одного вешаем? — Не, не будем перегружать: балка рухнет, потом заново придётся работу делать, — отмахнулся другой, коренастый, и цокнул. — Через дорогу повесим. Он закатал рукава простой рубахи, легко подхватил за ручки тележку, в которой что-то лежало, прикрытое грязной тряпкой, и покатил её, остановившись буквально в двадцати шагах. — Один будет висеть. — Недолго. Ещё партию готовят. — На вид не бандит, — наклонив тачку набок, вытряхнул рыжий из неё тело на землю. Покойник грузно упал в лужу. Тёмные потрёпанные одежды и без того все в следах окунулись в коричневую слякоть, впитав влагу и потемнев. — Ну что ты творишь? — огрызнулся на вид рыцарь, едва ли не отпрыгнув на шаг. — Пулены ж новые. — Простите-пощадите, ваша светлость, — издевательски поклонился второй, следом пнув труп. — Извольте повесить… — Еретик это, — хмыкнул рыцарь. — Сам вешай — не моя это работа. — Реликвии священные продать пытался, что ль? — Хуже — язычник он. Коли указывалось в доносе, так и есть. — Козу принес в жертву? — занялся рыжий делом. — Барышню преследовал. — Какой серьёзный проступок, Эд. — Не хохми. Вот ты своей девице письма кровью писал? Знаки на пороге выжигал? Дохлых змей в постель подбрасывал? Мужик заржал. — То-то же, — кивнул тот, кого звали Эд или, скорее, Эдвард. — Может, безумный просто? — Да какая уже разница. Госпожа, вы бы не смотрели, — внезапно обернулся на меня рыцарь, положив руку на рукоять меча, — зрелище-то не самое приятное. Тем более для столь прекрасных очей, как ваши. Я мгновенно вздрогнул. Увиденное и кажущееся чем-то далёким, едва ли не сном, внезапно стало реальностью. Взгляд опустился на руки, на тонкие пальцы, изящные кисти… и снова поднялся на… виселицу, где в этот момент вокруг чужой шеи затягивалась петля. Послышался характерный хруст, а затем скрежет балки. — О, — запрокинул голову рыцарь, — как бы голову не оторвало. Надо под подмышки было вязать. — Поднимайся сюда и сам вяжи, — фыркнул второй мужчина. Землистая кожа, синяки и кровоподтеки, спутавшиеся чёрные волосы, испачканные в какой-то желеобразной массе, местами порванная, местами разрезанная одежда — всё это предстало перед моими глазами. Как и наклонившаяся набок голова, стоило мужчине перестать удерживать тело на весу. С другой стороны шеи выступило что-то твёрдое, натянув кожу. Позвоночник… Шея была сломана. Меня затошнило, и я приложил ладонь ко рту. Зачем… Почему? Внутри зашевелился червячок сомнения, усиливший волну недомогания. Казалось, меня сейчас вывернет прямо там. — Идём, — в ту же секунду сжали мою ладонь, дёрнув. Предельно серьёзные глаза впились в мои, а медные брови приподнялись, придавая ему угрюмый вид. Альфа перевёл взгляд за мою спину, но ничего не сказал. — Я… Не надо было так, — выдохнул я севшим голосом. Контролировать это было вне моих возможностей, словно я был пленником собственного тела, которое и моим-то не являлось. — Кажется, я совершила ошибку, Калеб… — Не ты, любовь моя, — меня тут же заключили в объятья. — Ты всё сделала правильно, — послышался жаркий шёпот над ухом. — Он мог навредить тебе… — Как бы он мне навредил? У него даже палочки не было, — шепнул я, утыкаясь в чужое плечо. — Простой сквиб… А я сдала его маглам. Сдала, Калеб… Его пытали, — мой взгляд скользнул к виселице. — И повесили… Разве не этого мы боимся? Что нас начнут преследовать, вешать и сжигать? Словами, как и эмоциями, я также не владел — казалось, у меня начинается настоящая истерика. — Тише, — буквально приказал мне альфа и потянул за собой, глянув в сторону переговаривающихся маглов. — Надо было снова поговорить с ним, — продолжал говорить я, будто задыхаясь. — Попытаться вразумить, объяснить, что он ещё найдёт своё счастье… — И что бы это дало? — резковато спросил Калеб, обернувшись и сжав мои плечи, будто собираясь встряхнуть. — Он был безумен, Айрис! Вся их родословная проклята! Я сжал губу зубами до крови и обернулся. Покачивающаяся в петле фигура откликнулась мурашками по коже. — Не смотри туда, — снова потянули меня за руку. — Забудь о нём. Нас ждут твои родители… Если бы не они, — оборвал он себя на полуслове. — Как ты могла не предупредить меня? Зачем ты вообще пришла сюда?.. Но я не мог остановиться и продолжал смотреть на бледное пятно лица с прилипшими ко лбу волосами. — …Госпожа Певерелл запекла фазана, — продолжал звучать голос Калеба на фоне. — Запах стоял на весь дом. Она будет рада новостям. Как и твой отец. Как можно говорить о еде… Как можно радоваться? Я не мог отвернуться, плетясь следом почти инстинктивно, пока не увидел движение. Голова покойника дёрнулась, качнулась из стороны в сторону, и внезапно в меня вперился налитый кровью взгляд исподлобья. В горле застрял крик. И тем не менее я закричал и подскочил на кровати, чуть не свалившись с неё в приступе какого-то иррационального страха. Я в школе… в своей комнате. Я в школе… Повторение не помогало, как и вид вещей, разбросанных на стуле. Моих вещей. Внутри всё смешалось из-за тошноты, эхом протянувшейся из пережитого во сне. Посмотрев вниз, я ещё никогда не был так счастлив своим рукам и пальцам, далёким от тех изящных из треклятого сна. Сердце продолжало колотиться так, что грудная клетка ходила ходуном, а перед глазами всё ещё стояло безжизненное лицо. — Чёрт, чёрт… Чёрт, да что же это, — зашептал я, боясь услышать другой голос. Но он был моим… не некой Айрис. Наверное, я не одевался и не покидал спальни Гриффиндора так быстро никогда в жизни; и никогда не мчался, подобно урагану, по коридорам в сторону Большого зала, даже мысли не допустив, что его там может не быть. Был. Завтрак начался полчаса назад. Том стоял рядом со скамьёй, беседуя с каким-то младшеклассником со Слизерина, когда я на всех порах врезался в его фигуру со спины и прижался так, что не вздохнуть было. Даже рёбра заныли. — …Учебник можешь забрать в Библиотеке, — услышал я отрывок заключающей фразы. — Да, староста, — пискнул ученик и, наверное, сбежал. Судя по звуку шагов. Я чувствовал на себе чужие взгляды, включая пары-тройки друзей Тома, что уже завтракали, но мне было всё равно — пусть смотрят. На мои сжавшиеся вокруг чужой талии руки легла ладонь и слегка потянула за них. — Что случилось, Гарри? — тембр чужого голоса стал каким-то успокаивающим. — Постоим вот так, пожалуйста, — выдавил я из себя. — Я только повернусь, хорошо? — вновь попытался освободиться Том. И я позволил ему, на секунду ослабив хватку. Он повернулся, а я тут же спрятал лицо в складках форменной мантии на чужой груди и теперь сцепил замком пальцы на его пояснице. Меня потряхивало. Всё ещё. — С добрым утром, душа моя, и я тоже очень рад тебя видеть, — раздался голос Тома над головой. Я поднял взгляд, встретившись с его. В ушах будто эхом пронеслось: «Вся их родословная проклята!». Я снова вздрогнул. Сейчас казалось, что у меня самого истерика начнётся. И Том будто почувствовал это: — Идите без меня, — сказал он остальным, видимо, и плавно увлёк меня за собой, отступая шаг за шагом. Я понимал, в какое положение ставлю и его, и себя, и что к вечеру об этом будут судачить все кому не лень, но ничего не мог с собой поделать. Хотел отпустить Тома, но руки сами цеплялись за мантию; хотел взять его за руку, но пальцы не разгибались. Поэтому мы так и шли: раскачиваясь в обнимку. Вот только перед глазами застыло совершенно другое, а именно то, как раскачивалось тело мертвеца. Тот вообще не был похож на Тома, за исключением цвета волос и кожи, едва угадывающегося под слоем грязи и засохшей крови, и всё равно я имел какую-то чёткую ассоциацию. Как в любых снах, знаешь, кто именно тебе приснился, пусть облик меняется; пусть не помнишь его, кроме как размытым пятном. Просто знаешь, о ком был сон. Вроде бы мы вышли из Большого зала и свернули куда-то. Стало темнее, и Том остановился. — Расскажешь мне? — спросил он. Что мне рассказать? Что это очередной кошмар? Я покачал головой, потёршись одновременно лбом о его мантию. — Если не хочешь говорить, можешь показать мне, — предложил Риддл. — Это глупо, — выдохнул я. — И я устал от этого… ощущение, что скоро мне станет страшно засыпать. — Тебе приснился очередной кошмар. Я подтвердил кивком чужой вывод, но тут же пояснил: — Хуже… Это отличается от кошмаров, ведь во время тестирования я даже не спал. — Чем отличается? — Последовательностью, — совсем тихо ответил я. — Это больше похоже на… — и замялся. — Воспоминание, — снова заключил за меня Том. Я поднял на него взгляд и осознал, что делаю это со страхом: боюсь увидеть сломанную шею, перерезанное горло… или ещё чего. В последний момент глаза сами закрылись — я зажмурился. — Сначала, — раздался тихий голос Тома, и до моих губ мягко дотронулись. Я невольно раскрыл их, позволяя вовлечь себя в короткий, но жаркий поцелуй, после которого мурашки пробежали от копчика и до затылка, заставляя волоски на загривке подняться. Когда Том слегка отстранился, я рефлекторно привстал на цыпочки, потянувшись за его губами. И в тот же момент открыл глаза, встретившись с тёмным взглядом. — Ощущается ли это реальным? — спросил он с улыбкой. Я только и мог что кивнуть, а затем сглотнуть скопившуюся слюну. — А теперь нам стоит сходить в больничное крыло, Гарри, — отступил Том на шаг, и я осознал, что за время поцелуя руки расслабились, а пальцы разжались сами. — Хочешь, чтобы Помфри обследовала меня? — Хочу, чтобы она выписала тебе зелье сна без сновидений, — пояснил Риддл. Тянуть меня за собой он не стал. Просто пошёл дальше, будто будучи уверенным, что я последую за ним. Что я и сделал: догнал и схватил за руку, чувствуя себя снова растерянно. Однако Том лишь коротко улыбнулся и крепче сжал ладонь. Мимо нас проходили студенты, торопящиеся на завтрак, многие заинтересованно скользили глазами, но тут же теряли интерес, чему я был несказанно рад — когда-нибудь шумиха должна была утихнуть. Если бы не статья… — Пришли, — оповестил меня Том, выводя из заторможенного состояния. Внутри лазарета, как всегда, пахло смесью трав, зелий и специфической отдушки, что оставляли после себя чистящие чары. Воздух будто был суше. Мадам Помфри выглянула из-за ширмы, и я вспомнил, когда был тут в последний раз: после инцидента с Седриком. Однако на ум пришёл и другой: тот, когда мы столкнулись с Томом и я чуть не умер со стыда. С той встречи прошла целая вечность, по ощущениям; целая вечность отделяла его сухое «Поттер» от недавнего ласкового «душа моя». — Том, Гарри, — окинула нас цепким взглядом Помфри, — что вас беспокоит? — её глаза остановились на мне. Я как бы должен был прийти на очередной осмотр после случившегося, но пропустил его. — Гарри мучат кошмары, — ответил Том. Выражение лица Помфри тут же стало сосредоточенным. Она полностью вышла из-за ширмы и подошла к столу. — Том, ты не мог бы подождать за дверью, — попросила она. — Нет, — опередил я его и вцепился в рукав. Глаза Помфри остановились именно там, но она ничем не выдала своего удивления, кроме как едва заметным движением бровей. — Что ж, тогда присядьте оба, — и сама опустилась на стул, доставая какую-то папку. Я сел на скамью около её стола, а Том расположился рядом. — Как давно они начались, Гарри? — задала Помфри вопрос. — Не могу с точностью сказать… — соврал я. Не говорить же, что так было всегда только реже. Это уже был повод связаться с Сириусом и чтобы меня записали на приём в Мунго к какому-нибудь психологу. Что было совершенно без надобности перед началом экспедиции: выявление у меня какой-нибудь тревожности. — Пару недель, может быть, — добавил я, сделав задумчивое лицо, и тут же попытался пошутить: — Напряженные они у меня выдались. Помфри отняла взгляд от своих бумажек и остановила его на мне, будто анализируя, правду ли я говорю или снова выдумываю. Стало капельку стыдно. — В этих кошмарах ты видишь кого-то определённого? — уточнила следом она. Сразу стало понятно, на что Помфри намекала и что конкретно хотела узнать. — Это никак не связано с Седриком Диггори, мэм, — поспешил я заверить её. — Надеюсь, — медленно выговорила она, словно пыталась поверить в мои слова. — Как и на то, что это никак не связано с Томом, — на мгновение сфокусировала она внимание на том. — Мой режим сна наладился ещё тогда, мэм, — тут же ответил Риддл. А я покраснел. Попросил один раз зелья для другого человека, и всё — тебя уже заклеймили. — Хорошо, — будто бы сдалась Помфри. — В эпоху экзаменов чрезмерная возбудимость и нервозность — благодатная почва для неприятных сновидений. Она словно пыталась сказать мне, что я не единственный такой. — Дай мне полдня, Гарри, — подтвердила она мои догадки. — Я подготовлю необходимую порцию к вечеру. Пока будешь принимать их неделю, затем посмотрим. Загляни сюда вечером — заберёшь зелья. Я кивнул, а она размашисто поставила штамп и протянула мне справку. В этот момент откуда-то издалека послышался стон, и целительница обернулась. — Если это всё, то я вернусь к своим обязанностям, а вам рекомендую вернуться к вашим, — и её взгляд красноречиво остановился на наших переплетённых руках. Я поспешно отпустил Тома и взял протянутый мне листок. — Спасибо, мэм. Она деловито кивнула и тут же поспешила за ширму, откуда послышался очередной болезненный стон. Кто там, интересно? В ответ на мой немой вопрос Том пожал плечами. Вышли мы из кабинета в полном молчании, но стоило Риддлу сделать пару шагов, как я вновь догнал его и, пытаясь быть незаметным, прихватил ткань мантии сбоку. Может быть, следовало попросить что-нибудь ещё и для успокоения нервов, но я боялся, что эта информация сразу же дойдёт до Сириуса… Если не прямо, то на балу. Мне всего лишь нужен был мой браслет, вот только Драко что-то задерживался — вроде бы на завтраке его не было. А должен был. Может, рано я выполз, движимый своими демонами. — Чтобы понять, воспоминания это или простой кошмар, Гарри, — отвлёк меня от тревожных мыслей тихий голос Тома, — нужно лишь подтвердить информацию. — Какую информацию?.. — Ты помнишь что-нибудь конкретное из сна? Даты, названия мест, фамилии, имена… — Имена! — тут же воскликнул я. — И… и фамилии тоже. Том приподнял брови в ожидании, а мне пришлось напрячь память. — Айрис… Калеб. Вроде бы так, — выдохнул я, потерев веки. — Ещё он сказал про отца и госпожу Певерелл — мать м… Айрис. — Айрис, — повторил Том. И мне показалось, что сделал он это с прохладцей, но стоило сфокусировать взгляд на его лице, как я увидел лёгкую улыбку. — Тогда ты знаешь, что делать, Гарри. Есть реестры сведений о происхождении, преемстве, родстве… Хроники семей. Глянь генеалогические древа. Я лишь кивал: пока он говорил, мои мысли текли в том же направлении. Если есть некая Певерелл, то от неё должна ответвляться Айрис. Если я не найду ни одной такой, значит, это лишь выдумка: плод моей фантазии. У меня сразу руки зачесались, как хотелось отправиться в Библиотеку, но дела никуда не делись: подготовка к весеннему фестивалю шла полным ходом. — Если хочешь, — подошёл Том впритык, а мимо пробежала парочка студентов с Рейвенкло, весело о чём-то щебеча, — я прикрою тебя. Но сначала завтрак. — Это уже злоупотребление нашими отношениями, — со смешком заметил я. — Предпочёл бы, чтобы ты пошёл со мной… Если можешь, конечно. — Боишься, что сам не управишься с книгами? — Очень смешно. — Нет, Гарри, это, скорее, тревожно: что ты боишься отпустить мой рукав. Я опустил взгляд на свои руки и понял, что продолжаю хвататься за ткань его мантии. — Я знаю, что тебе нужно, — произнёс внезапно Том. — Что?.. Литр успокоительного зелья и сеанс медитации у Трелони? — Покажу, если пойдёшь за мной, — преисполнился таинственностью чужой голос. Я кивнул и всё же отпустил его, спрятав руки в рукава мантии и нервно поглаживая запястье всё то время, что мы шли обратно: к Большому залу. — И что мне там нужно? Ответ не заставил себя ждать и ничего особо тайного в нём не было: этим чем-то оказался сладкий чай и скон, который Том разрезал и которым… начал меня кормить. Точнее, хотел так сделать, но я вовремя успел отнять у него тарелку, чувствуя, что цветом сравнялся со своим галстуком. Просто безумное начало дня.***
— Как так… — смотрел я невидящим взгляд на расколотый браслет. — Гарри, — Драко говорил шёпотом, — я правда не знаю. Я ничего не делал… — Но он сломан. — Он просто упал с руки и… и раскололся. — И раскололся? — будто эхом повторил я. — Да… Клянусь родителями, я ничего с ним не делал! Передо мной лежали две почти одинаковые половинки артефакта, а казалось, что это мой мир раскололся надвое. — За «Империусом» стоит не Астория, — спешно продолжил Драко, — я встречался с ней два раза. Второй раз она согласилась выпить «Веритасерум». Сказала, что не стала бы так глупо рисковать; что ей легче было применить чары внутри семьи, чтобы отговорить родителей от затеи с замужеством. Потому что, раскройся её выходка, те вряд ли отправились бы к служителям закона. В отличие от меня, — хмыкнул он невесело и покачал головой. — И не знаю, как это случилось. Честное слово. Мы поговорили, она ушла, я занимался каким-то делами, помог маме с этими дурацкими фламинго, что они завели в саду, мы поужинали, я стал переодеваться ко сну… и браслет просто упал. Я продолжал смотреть и не верил своим глазам, пока не дотронулся, не ощутил холод металла… холод мёртвого артефакта. Бесполезного. Как и блеск. Даже это стало тусклым. Камни теперь казались стекляшками ценой в пару сиклей. — …Но если это не она, то кто тогда? Ничего не понимаю, — продолжал звучать голос Драко. — Я не знаю, — отрешённо ответил я и взял своё сокровище, сжимая в руке. — Ты… ты сможешь его починить? — еле слышно выдохнул Драко. На нём лица не было — стало понятно, чего он так задержался. Пытался исправить ситуацию, только никто таких артефактов ныне не делал, чтобы быть способным их чинить. Они даже представить себе не могли, что держали в своих руках, и поэтому Малфою предлагали взамен побрякушки, мол, даже это лучше, чем древняя рухлядь… А всё потому, что нет и не будет ничего похожего на эту «древнюю рухлядь» в лавках. Я сдулся. Буквально. Как шарик. Не стоило его снимать… не стоило давать. Зачем я вообще рискнул? — Гарри? — опасливым шёпотом окликнул меня Малфой. — Прошу, скажи, что ты знаешь, как его починить… — Нет, — ответ прозвучал резко и глухо одновременно. — Откуда, Драко? А? Я даже не успел разобраться в сплетении этих чар; не смог это сделать за столько лет, — уточнил я, не сдержав едкости в голосе, — узнать в деталях то, как он работает. Потому что эти чары слишком сложны для моего уровня. Как оказалось, я тот ещё неумеха. — Не говори так, — покачал головой Малфой. — Если кто с этим и справится, то только ты. Эти попытки успокоить только раздражали. Меня сейчас всё раздражало: от его извиняющегося тона до жалеющего взгляда. Зачем, чёрт меня побери, я вообще его снял?! — Я ведь не хотел его сломать. Ничего такого с ним не делал, понимаешь? — Понимаю, — едва ли не процедил я. Продолжение этой беседы нервировало меня всё больше с каждой проведённой здесь секундой. — Мне пора, — стиснул я сильнее остатки браслета в руке и встал. — Гарри, мне очень жаль… Я знаю, насколько он ценен для тебя. И не знаю, как мне всё исправить, — поднялся он следом за мной. — Ничего не исправишь, Драко: он сломан, — края впились в кожу ладони до боли. Словно судорога, она прострелила конечность, отдавая тяжестью в виске. — Гарри… Дальше я не слушал. И даже не понимал куда иду. Безумное утро, безумный день… Что будет дальше? Дементоры осадят школу и выпьют из меня остатки радости? Если, конечно, найдут хоть что-нибудь. Это было даже хуже сломанной палочки. Ощущение утраты горчило на языке, а осознание, чего я враз лишился, холодило руку — оттягивало её вниз. Я не знал, что мне делать с браслетом и что теперь делать в целом. Он был не просто мне дорог, но ещё и жизненно необходим в экспедиции. И если Сириус узнает, что я остался без ментальной защиты, никакие уговоры не сработают — я останусь летом на Гриммо, читая редкие весточки от Регулуса, который в этом случае поддержит Сириуса. Но что мне делать в таком случае? Пытаться разобраться в том, в чём я не преуспел за столько времени, за какую-то неделю, в течение которой мне ещё надо было закончить пару других артефактов? Опустить руки? Накупить целый сундук тех дешёвок и тратить их?.. Начать провальную миссию по изобретению чего-то подобного? Каждый вопрос отдавал ударом сердца куда-то под рёбра. Ноги сами меня привели к Библиотеке. Я хотел сделать это с Томом… Хотел, но планы всегда меняются. Всё всегда подвержено изменениям. Даже то, что казалось неизменным. Как браслет. Что могло быть прочнее его? Я ведь проводил тесты. Аккуратно, но проводил. И если бы простое ношение могло сломать его, то он бы остался в шкатулке. И тем не менее я носил артефакт постоянно, а тут… Зубы заскрежетали. План был простой: найти Тома после встречи с Драко. Тот как раз соизволил вернуться в школу, и я нёсся на всех порах, чтобы забрать браслет и узнать что да как с Асторией. И зачем… зачем я отдал его? Зачем доверил? Потому что он мой друг? Потому что дорог… да. Мотивы у меня были — чего отрицать. Разве может быть побрякушка дороже человека? И всё же я не мог заткнуть тысячу мыслей, что содержали в себе сожаления по этому поводу. И понимал, насколько это эгоистично звучит. Насколько я эгоистичен в этом смысле. Ценность вещи и друга… Драко — как это вообще сравнивать? Мысленный стон перетёк в гортанный. Студентка Слизерина, что выходила из Библиотеки как раз, уставилась на меня, как на невменяемого, и поспешила прочь. Я сунул браслет в карман и вздохнул, прежде чем толкнуть дверь. Отвлекался я всегда двумя способами: работой и учёбой. Работать сейчас вряд ли удастся: каждый артефакт заставит возвращаться мыслями к браслету. Я не смогу сосредоточиться, а потому велик риск облажаться. Не хотелось, во-первых, переводить ингредиенты, а во-вторых, не хватало только взрывов в спальнях Гриффиндора к вечеру, последующего нагоняя и преинтересной беседы директора с Сириусом. Очередной беседы. Я будто бы внезапно стал проблемным подростком. — Да, мистер Поттер? — уставилась на меня библиотекарь. — В какой секции я бы мог найти семейные реестры Певереллов? — 6С, — сухо ответила она и вернулась глазами к тому, что читала. Я будто во сне дошёл до нужных стеллажей, взглядом пробежавшись по алфавиту, а затем по ряду, пока не остановился на искомом. Хорошо, что «П» находилась внизу и не надо было пользоваться лестницей: книга весила немало, а вероятность, что я приземлюсь на пол, а она приземлится мне на темечко, была велика. Аккуратно достав её, я устроился за ближайшим столом и раскрыл: на первых же страницах, сложенных ещё пополам, располагалось генеалогическое древо. Пальцы пробежались по шву. Я словно касался чего-то сокровенного, и это было действительно так. На каждой из этих страниц хранилось столько истории, что меня невольно охватил трепет. И желание ничего не найти: ни Айрис, ни связанного с ней Калеба. Абсолютно ничего. Понять, что одними тревогами я пытаюсь вытеснить другие, было легко. Вот только вряд ли что-то могло сравниться с новостью о сломанной драгоценности — памяти о родителях. И не только. Она многое значила для меня, слишком многое, чтобы теперь валяться куском бесполезного металла в кармане. Если бы я только смог бы его починить… Пока сожаления вновь заставляли чувствовать себя всё более погано с каждой секундой — если максимум на сегодня ещё не был достигнут, — глаза скользили по извилистым ветвям, уходящим то влево, то вправо, разрастаясь и переплетаясь. Родители, дети, мужья, супруги, братья, сёстры, дяди, тёти… Когда я зацепился взглядом за набор букв, казалось, сердце пропустило удар. На секунду я даже замер, боясь вернуться к тому месту, поэтому смотрел на пробел между нарисованными неподвижными портретами, глядящими на меня пуговками глаз. Кто-то в дальних рядах кашлянул, и взгляд мгновенно сам нашёл то самое «Айрис». Пальцы дотронулись до женского портрета, но я не узнавал его — себя-то я и не видел. Себя… Тряхнув головой и будто торопясь куда-то, я проследил линию до Иоланты Певерелл — матери Айрис, — и Хардвина Поттера — её отца. Дальше. Тотчас вскочив, я с лёгкостью нашёл книгу Поттеров — в ряду правее, — и опустил её с глухим хлопком на стол. Та выглядела ещё толще. — Тише! — на всю библиотеку раздался шепоток мадам Пинс. В следующий раз обязательно учту. Хардвина Поттера я обнаружил легко. Его отцом был Линфред Поттер — родоначальник семьи Поттер. У того было пять сыновей и две дочери. Хардвин как раз был старшим из них, если судить по датам. И от него шла линия к Иоланте Поттер (урождённой Певерелл). На полпути линии переплетались и опускались вниз: к Айрис Поттер и ещё двум сыновьям, а именно — Гиацинту и Ивару Поттерам. Вот только я не мог отвести взгляд от линии самой Айрис, которая тоже уходила в сторону и переплеталась с другой: с линией Калеба Пруэтта. Его-то я узнал сразу. Отдалённо: портрет слишком искажал черты. Изображал его будто на десятки лет старше, чем я помнил. Смутно уже, но помнил. Медные брови, рыжеватые волосы, квадратный подбородок с ямочкой, чуть насмешливые глаза с прищуром. Следующей на столе оказалась книга Пруэттов. И я бы усмехнулся своей удаче: все на «П» — далеко ходить не надо. Книга показывала то же самое: Айрис Иоланта Пруэтт (урождённая Поттер) вышла за Калеба Ронана Пруэтта. Детей у них не было, и эта ветвь обрывалась на них. Датировалось всё XII-XIII веком. Наверное, стыдно было не знать историю своей семьи, но её некому было мне рассказать именно так: легендами, байками, теми историями, что рассказываются за ужином или на ночь. В виде сказок... А сам я будто избегал этого: избегал увидеть в конце генеалогического древа имена родителей и своё; избегал увидеть даты их смерти чуть ниже имён. И моё, будто бы одиноко зависшее в самом низу, на которое теперь как раз и смотрел. Смахнув наваждение, я открыл книгу своей семьи посередине, а затем вернулся к Линфреду Поттеру. Изначально Линфреду Стинчкомбскому — от деревни Стинчкомб — зельевару, что лечил не только волшебников, но и маглов. До принятия Статута ещё было далеко — это я прекрасно помнил по датам. Следовательно, во времена Айрис ситуация усложнилась: участились повешения «еретиков» и тех, кого обвиняли якобы в колдовстве. Начиналась эпоха треволнений среди волшебников, наблюдавших, как маглы преследует своих же, и так далее. Мне стоило достать ещё и учебники по истории, чтобы нигде не прогадать, но я решил подтвердить эту информацию позже. Сейчас было важно другое. Мой далёкий предок пичкал маглов зельями, пока те считали его безобидным старичком, приветливым и отзывчивым, увлекающимся садоводством. И поэтому местные прозвали Линфреда «Potterer» или же «Копуша» — оттуда же и фамилия, — дескать, тот постоянно возился в саду во своими забавными растениями. А пока те так считали, он проводил эксперименты за закрытыми дверями, что и послужило началом процветания семьи Поттеров, так как Линфред изобрел ряд зелий, которые легли в основу нынешнего «Костероста» или того же «Бодроперцового зелья», на чём и разбогател, можно сказать. Поэтому после смерти он обеспечил каждого из сыновей солидной суммой золота. Да, таким предком можно было гордиться. Но меня всё же больше интересовали хроники, касающиеся его внучки. С одной стороны, я боялся вычитать что-нибудь, что выглядело бы гармоничным в картине того мира, что мне приснился. С другой — ничего теперь не найти было бы в разы хуже. Словно это мне привиделось и одновременно нет — ситуация куда более тревожная, чем определённость. К счастью или же к сожалению, информации оказалось не так и много. Хардвин продолжил дело отца, имея меньший успех. Айрис же имела больше предрасположенности к зельеварению, а может, таланта вкупе с усердием, чем её отец. Было подмечено, что, возможно, множество зелий, что он продавал в то время, выходили именно из-под её руки, пусть авторство присуждалось её брату, после якобы именитому зельевару — Гиацинту. Ничего удивительного в этом не оказалось. Какое время, такие и нравы — ожидать, что омега встанет во главе семейного бизнеса, было смехотворно. Что до Пруэтта, то они познакомились ещё в детстве и тогда же «обручились». Тоже ожидаемо. Я переключил внимание на хроники Пруэттов и нашёл страничку Калеба. Тот работал в Совете волшебников — управляющем органе, что предшествовал Министерству магии. Точнее этот орган был переименован позже в Визенгамот, став частью чего-то большего. Иными словами, Калеб работал в чём-то похожем на Палату общин маглов. Жаль только конкретная должность не указывалась. «…Спустя полгода после тяжбы по делу Гонтов, а именно двадцать третьего мая по юлианскому календарю, Калеб женился на Айрис Поттер», — прочёл я и остановился, озадаченно постучав пальцами по столу. — Какой ещё тяжбы?.. Резко поднявшись, я оглянулся на стеллаж. На этот раз и правда нужно было воспользоваться лестницей, вот только удача всё же решила, что с меня хватит: хроник Гонтов не было на месте. Спустившись и едва не поскользнувшись в спешке на последней ступеньке, я направился к мадам Пинс. — Да, мистер Поттер? — глянула она на меня так, будто делала одолжение. — Вы не знаете, почему «Хроника семьи Гонт» отсутствует? — Если книга отсутствует, значит, была утеряна, изъята или же находится в Запретной секции. — И зачем же подобным хроникам находиться в Запретной секции? — уточнил я со скепсисом. — Я перечислила все возможные варианты. — А с точностью вы сказать не можете? Или сами не знаете, куда пропадают книги в вашей Библиотеке? Это было грубо, я понимал, но… — Мистер Поттер, — не повышая тона, предупредила меня Пинс. — Простите, мэм, — склонил я голову. Библиотекарь поглядела на меня с пару секунд, а потом взмахнула палочкой. К ней на стол опустилась громадная книга, чьи страницы начали быстро перелистываться, пока она не хмыкнула, не склонилась и не ткнула куда-то пальцем. — Вот и она. Да, первый том «Хроники семьи Гонт» был утерян в 1876 году. Первый?.. — А что, есть и второй том? — сразу же уточнил я. — Есть. И он находится в Запретной секции. — Вы не знаете, почему эта книга там? — Если желаете взглянуть, предъявите разрешение. Ещё бы найти моё разрешение… Машинально сунув руку в карман и ощутив холод артефакта под пальцами, я тут же извлёк ладонь, словно ошпарившись. Меня перекосило. Видимо, это заметила и Пинс. — Если оно у вас имеется, мистер Поттер, — заметила она настороженно. — Что ж, когда найду разрешение, обязательно вернусь, — криво усмехнулся я и направился обратно к своему столу. Безусловно, я тут надолго — оставаться один на один с мыслями не хотелось. Знал я себя: начну биться головой об стол, ища выход из безвыходной ситуации с артефактом. Очередная проблема, по крайней мере, каплю отвлекла. Всё было очень и очень странно. За всем обилием новой информации вкупе с азартом её поиска я как-то упустил одну очень важную деталь, а именно, что искал-то я хроники семьи Тома. Меропа Гонт — его мать и к тому же юрист, — возможно, могла что-нибудь знать о распре между нашими предками. Возможно, у неё дома была копия утерянного тома, а может, и обоих. Но в одном я был уверен точно: эта тяжба была как-то связана с донесением Айрис, из чего следовало, что повешенным сквибом в моем сне являлся не кто иной, как один из Гонтов.