***
— Помочь? — улыбается подошедший Сынмин Чонину, который усиленно старается разобраться в дурацкой палатке. Почему вообще именно на него повесили это дело? Он никогда в жизни их не ставил. — Нет, хен, отдыхай, я справлюсь, — отвечает Йени, даже не глядя на своего молодого человека. После возвращения Сынмина с конференции и после своего диалога с Минхо он вообще не может понять, что чувствует. Точнее, он знает, что любит Кима, но… Что-то изменилось. Сломалось в нем. Теперь нет того трепета, который он испытывал всякий раз при взгляде на Минни. Возможно, потому что теперь Чонин испытывает ревность. Он знает, что чувствует Минхо. Знает, что это, блять, взаимно. И больше всего ему хочется забрать Сынмина из этой страны и свалить туда, где он заставит его забыть о Ли Минхо. Эх, если бы это было возможно… Абсурд в том, что после их встречи в парке Чонин попросту перестал избегать Минхо-хена. Пропала та неприязнь, которую он невольно испытывал все это время. Зато появилась ревность и желание сбежать далеко-далеко, чтобы спрятаться и никого не видеть. Особенно Ким Сынмина. Черт, Йени теперь противоречит сам себе. Эмоциональные качели скоро доведут его до нервного срыва, если ничего не поменяется! Психанув, он кидает палатку на песок. — Йени, я же предлагаю помочь, — утешительно сжимает его плечо Сынмин и непонимающе смотрит. «Себе помоги», — мысленно огрызается Чонин. Мысленно, потому что если скажет вслух, то не простит себе этого. Видеть, как на лице Минни-хена появляется расстроенное выражение, всегда было выше его сил. — Иди помоги Хенджину и Чан-хену разложить продукты в термосумках, — вдруг слышит Минни за спиной голос Чанбина. — А я помогу Йени. Сынмин резко оборачивается, подмечая то, насколько проницательно Бини-хен на них смотрит. Он благодарно кивает, кидает еще один оценивающий взгляд на Чонина и проходит мимо Со в сторону тех, кто занимается едой. — Все так плохо? — спрашивает Чанбин у Йени и поднимает палатку, отряхивая ее от песка. В отличие от друзей он-то как раз разбирается в этих всех походах. — Чего нервный такой? — А ты точно про палатку спрашиваешь? — когда у Йени, наконец, появляется возможность огрызнуться, он не отказывает себе в этом. Бини-хен поднимает руки в примирительном жесте, и вот тогда Чонину становится стыдно. — Прости, хен. — Нет ничего страшного в том, что ты не расположен к веселью сегодня, Йена, — улыбнувшись, Чанбин передает деталь злополучной палатки в руки Яна. — Просто не рушь отношения с другими из-за плохого настроения. Чонин благодарно кивает — убеждается в словах Сынмина о том, что Чанбин для всех и всегда — опора и поддержка. И он, конечно, умалчивает, что уже для себя все решил. Чанбин — друг Хана, Минхо, Чана, но не его собственный. Как бы ни было больно, он сделает то, что планировал. Он все сможет. Ведь терпеть то, что твой парень влюблен в другого... Выше его сил. — Эй, Йени! — побегает к ним сзади веселый Чан и обнимает обоих за плечи. Его лицо светится счастьем, и это очень контрастирует с выражением лица самого Чонина. — Чан, помогай, раз пришел! — скидывает его руку с себя Бини-хен. И даже очаровательное лицо Криса не растапливает его жесткое сердце. Чанбин смеется, но все равно привлекает молодого человека к работе. Чонин оборачивается посмотреть, с кем теперь занимается продуктами Минни-хен. Сердце замирает, когда рядом он видит Хенджина. Когда видит широкую улыбку Сынмина. Он чувствовал, что раньше Ким опасался лучшего друга Минхо, старался контактировать с ним по минимуму. Видимо, в прошлую их поездку в Пусан произошло что-то такое, из-за чего теперь Минни не боится вот так вот весело с ним болтать. Чонин уже жалеет, что приехал. Почему нельзя было решить главный вопрос до выходных и лежать страдать дома в одиночестве? — Как насчёт соджу с пивом? — игриво улыбается Чан, домучивая, наконец, несчастную палатку. Точнее, одну из них. Йени видит, как страдальчески морщится Бини-хен, когда берет в руки вторую. А Крис повторяет вопрос, и благодаря его ямочкам и умилительному выражению лица этот дьявол выглядит так, что отказать просто невозможно. — Господи, это просто ужасная идея, хен… — расплывается в ответной улыбке Чанбин. — Я в деле. И Йени тоже, это не обсуждается. А что Чонин? Настроение такое, что он и не думает возражать.***
Вопреки мечтам, алкоголь не берет Йени от слова совсем. К его удивлению, быстро напивается только Чан, что менее удивительно — Хан и Ликс. Остальные трезвые на все сто, что даже расстраивает немного. Чонин долго решается осуществить задуманное. У них тут одна ночь — лучше ситуация уже не будет. Он знает, что теперь вариантов нет. Видит это по взглядам Минхо-хена, который обещал не вставать между ними. Ли вроде как и не делает ничего такого, сидит и болтает с друзьями, однако есть что-то в этих его долгих взглядах, как будто он сканирует Минни. Наверное, ему стоило бы ориентироваться на Сынмина, а не на Ли, но уставший от эмоциональной встряски Йени не хочет думать. Он хочет перестрадать и забыть. У него больше нет никаких сил на ревность. Именно поэтому он зовет Кима и уводит его по пляжу подальше от остальных. В последний раз Чонин берет его за руку. В последний раз подносит к губам и целует его пальцы. — Ты сегодня задумчивый, — улыбается ему Минни. Искренне и открыто, как умеет только он один. — Может, я пьян? — устало улыбается Чонин в ответ. Когда они отходят достаточно далеко от своей компании, он останавливает Сынмина, разворачивает лицом к морю и обнимает со спины. — Я люблю тебя, ты же знаешь? — спрашивает он тихонько. В его руках Минни заметно напрягается. — Что-то случилось? — тут же пугается Ким и пытается извернуться в руках своего парня, чтобы заглянуть ему в лицо. Конечно, он знает, что Йени его любит, но почему так внезапно и таким тоном? Когда ему это удается, Чонин отходит на шаг и говорит только одну фразу: — Я хочу расстаться. Между ними повисает убийственная тишина — даже отдаленные голоса друзей и шум прибоя отходят на второй план. На лице Сынмина появляется изумленное выражение — он широко раскрывает глаза, удивленно приподнимает брови. Такой красивый на закате, его бы обнять и никогда не отпускать. — Ты... Что? — пока глаза Минни не выпали из орбит, Йени вновь приближается к нему и берет за руки. — Я просто не могу так, — искренне говорит он и на секунду отворачивается, чтобы совладать с собой. — Я слишком люблю тебя, чтобы удерживать рядом, когда ты сам любишь другого. — Что за глупости, Йена? — вырывает ладонь Сынмин и смотрит на юношу в настоящем ужасе. Ему хочется сказать, что это все неправда, что им обоим просто нужно спокойно говорить, что он исправится и станет самым лучшим. — Чонин, я... — Хочу избавить тебя от необходимости извиняться передо мной, — искренне произносит Йени и прижимает Минни к себе. Тот не вырывается, но и не обнимает в ответ: завис каменной статуей. Сынмин чувствует, как быстро бьется сердце его парня. Ему становится настолько тошно от самого себя и слишком жаль Чонина, что хочется просто пойти в воду и затонуть в море. — Я обижен на тебя, хен, — продолжает Ян, нежно прижимаясь губами к его уху. — Но ты не виноват в том, что не можешь любить меня. Больше всего я хочу, чтобы ты был счастлив, — слегка остраняется Йени и едва заметно улабывается. На его лице столько боли, что на глаза Минни наворачиваются слезы. Чонин осторожно кладет ладонь на его щеку. — Именно поэтому ухожу от тебя. Я знаю, что не обо мне ты думаешь… Он замолкает, когда глаза Кима наполняются слезами. И это не разбитое сердце — это чувство вины. Разбитое сердце сейчас у него, а вот Сынмину просто его жалко, ему стыдно. Как же, блин, унизительно. Десять Джисонов из десяти. — Прости, что я не смог стать для тебя... — начинает Минни, но голос прерывается. Приходится остановиться, чтобы не разрыдаться. Что я не смог стать для тебя кем? Достойным парнем? Хорошим хеном? Надежным человеком? Сынмин не может решить, что сказать, поэтому замолкает окончательно. Он чувствует себя глупым и наглым, отвратительным. Вероятно, так и есть. Не втяни он Йени во все это… — Я посплю сегодня в палатке с Чанбином, Ханом и Ликсом, хорошо? — спрашивает Чонин тихо, нежно сжимая его ладонь. — Думаю, Чан-хен не откажется разделить палатку с тобой и остальными. Он отступает на шаг от Сынмина, смотрит на его лицо несколько долгих секунд. Всматривается, чтобы запомнить эти детали, чтобы воспроизводить в своей голове. Когда Минни, отвернувшись, падает на песок и устремляет взгляд на море, ничего не говоря, Чонин поджимает губы и уходит. Даже если хочется вернуться и накрыть собой, зацеловать и согреть. Он больше не может. Теперь Сынмин и его настроение — пустое место для Йени. По крайней мере, когда-нибудь так и будет.***
Сынмин не знает, сколько сидит вот так, уставившись на водную гладь. Даже эмоции свои ему сейчас трудно описать. Он не хотел бы плакать, но недовольство собой и ситуация, в которую он сам всех загнал… В общем, Минни надеется только на то, что остальные поймут, что не стоит его сейчас трогать. Ему нужно прийти в себя. Злые слезы Сынмин стирает рукавом ветровки. Надо же, а ведь они просто потрахались с Минхо на вечеринке. Ему хотелось расслабиться в тот день, а вылилось все вот во что. Если бы никто из них не козлил, он не потерял бы Йени. Если бы только чувства к Минхо позволили ему ясно мыслить в свое время… Чуть позже к нему приходит сам Ли Минхо. Приходит, когда уже совсем темно, а на небе появляются звезды. Феликс был прав: в безоблачную ночь звезды волшебны. Ли плюхается рядом прямо на песок. Сынмин не поворачивается к нему, он просто чувствует, что это Минхо. — Устал, звездочка? — тихо интересуется молодой человек, с нежностью рассматривая красивый профиль. Когда «звездочка» бьет его по плечу, Минхо исправляется и становится серьезным. — Как прошло? — Откуда знаешь? — безэмоционально спрашивает Минни. Даже не поворачивается. — Чонин сказал. Пришел бледный, все стали его допрашивать, но он отвел меня в сторону, рассказал о вашем разговоре и ушел в палатку, — поясняет Ли. — Ты как? — Лучше не спрашивай, — расстроенно качает головой Сынмин и опускает взгляд. Он не спрашивает, что конкретно Чонин ему сказал, однако это и не интересно. Теперь уже какая разница? Минни думает только о море. Оно, такое бескрайнее, прямо впереди — и кажется черным. Подстать настроению. — Я… не хотел подобного исхода. — К сожалению, другого нельзя было ожидать, — тяжело вздыхает Минхо, подавляя желание физически утешить его. — Ты представь, насколько ему сложно. Все это знать и видеть. Ощущать себя лишним. Сынмин не отвечает, он просто укладывает голову на плечо Ли, чем крайне удивляет юношу. С Минхо хочется сидеть в тишине, забывая о насущных проблемах. Он обязательно подумает обо всем позже. Сейчас Сынмину хочется отдохнуть на крепком плече, ведь Минхо тут специально ради него. Минни притирается щекой к ткани и осознает, что хен в одной футболке. В эту холодину. Когда сам Сынмин в футболке и ветровке. Ну и о какой тишине может идти речь?! — Ты обалдел раздетым выходить? Ночи же холодные! — возмущается он, хлопнув Минхо по ноге. — Сынмин, перестань уже меня бить, — потирает ушибленное место Минхо и улыбается ему уголком губ. — Мне не холодно, я же с тобой. И если внешне лицо Минни остается таким же ледяным, как и погода, то внутри взрываются фейерверки. Он отворачивается от собеседника, чтобы скрыть робкую улыбку. Насколько грустно и тоскливо ему было тут раньше, настолько спокойно и приятно стало наконец рядом с человеком, которого он любит. Пусть он и дальше собирался быть с Чонином, а нынешняя ситуация действительно подкосила Сынмина… Его радуют эти ощущения. — Знаю, между нами много недосказанности, — вдруг неуверенно произносит Минхо. Ким ощущает затылком его дыхание — видимо, Ли к нему повернулся. — Однако если сейчас тебе тяжело… Знай, что я рядом. И юноша делает то, чего Сынмин никак не ожидает. Он осторожно тянется к ладони Минни и переплетает свои ледяные пальцы с его. Большим пальцем гладит тыльную сторону его ладони, пересчитывает костяшки. А руки-то у Минхо меньше, однако это не мешает ему дарить Сынмину чувство защиты. — Если ты захочешь, я никому тебя не отдам, Минни, — хрипло говорит Ли. У него в душе ураган, и, если честно, Минхо с ума сходит от любви. К хрупкому молодому человеку, что сейчас сидит рядом. К тому, кто за один раз смог поселить в душе чувства. Минхо такого не чувствовал никогда. Он опускает взгляд на юношу: длинные ресницы, тонкий прямой нос, пушистая челка — как ему не сойти с ума? — Одно твое слово. — Сейчас я не хочу этого, Минхо-хен, — с сожалением отвечает Сынмин и отрывает голову от его плеча. Только чтобы посмотреть на собеседника. Чтобы увидеть его лицо. Услышав ответ, Ли болезненно морщится, но руку Минни не отпускает. — Ты сам видишь, на что похожи наши отношения. Да и потом… Травмировать Чонина еще больше? — продолжает Сынмин. Он закусывает губу и качает головой. — Я морально к такому не готов и… — Я люблю тебя, — просто говорит Минхо, сжимая его ладонь. Боже, ты бы знал, насколько сильно я влюблен, думает Ли. — Знаю, — горько улыбается Минни и аккуратно взъерошивает волосы молодого человека. — И это взаимно. Но дай мне время, хен, пожалуйста… Прошу тебя. И сам, сам Сынмин оставляет легкий, но чрезвычайно нежный поцелуй на его губах. Когда их губы на мгновение соприкасаются, внутри у Минхо взрываются те самые злополучные бабочки. Он и мерзнет, и потеет одновременно, сходит с ума от радости. И пусть сейчас Сынмин ему отказал, это не значит, что шансов нет. Им обоим нужно время. Чуть-чуть, чтобы потом быть рядом. — Если ты так сказал, значит, так и будет, — просто отвечает дрожащим голосом Минхо. — Ты уже сделал меня счастливым. И даже если он хотел бы устоять, то не может. Сынмин выглядит таким маленьким и милым, так притягивает его, что у Ли просто нет сил держаться. Он двигается вперед и прижимается губами к шее Минни. От неожиданности тот не может вымолвить ни слова — но не противится. Откидывает голову и открывает больше доступа к себе. Безмолвное разрешение — вот и все, что Минхо было нужно. Именно поэтому он укладывает Минни на лопатки, прямо на прохладный песок. Пушистые волосы рассыпаются красивым беспорядком. Он отрывается от теплой кожи молодого человека только для того, чтобы оглядеться. Рядом тихо и пусто, а это значит, что можно… Улыбнувшись разомлевшему Минни уголками губ, Минхо двигается ближе и оказывается между стройных разведенных бедер. Он не планирует сегодня заходить дальше, просто не может отказать себе в удовольствии снова оказаться вот так, сверху, над расслабленным Сынмином. Который, кстати, тоже не стесняется: тянется, хватает Минхо за волосы и роняет молодого человека на себя. Он не отвечает на ехидную улыбку Минхо, ничего не говорит — закрывает глаза и откидывает голову, безмолвно приглашая. Дважды просить не нужно. — Сынмин-и, — как заведенный повторяет Ли в перерывах между поцелуями. Когда под его губами нет светлой теплой кожи шеи и ключиц. — Минни… Сынмин-и… В ответ почти на каждое обращение Сынмин практически всхлипывает. И, если честно, еле держится — очень хочется обхватить Минхо ногами, прижать к себе, потереться. Но они оба знают, что это произойдет не сегодня. Иначе оба будут чувствовать себя просто омерзительно. Так что приходится остановиться. Минхо встает, трясет головой, чтобы отогнать наваждение, и помогает подняться Сынмину. Отряхивает разомлевшего молодого человека от песка и не может удержаться от шутки: — Взять тебя на ручки? Ким смеряет его уничижительным взглядом, а затем расплывается в ехидной улыбке — кивает и протягивает к нему ладошки. Ну честно, секунду назад Минхо не собирался реально это делать, а теперь… Он с готовностью подходит ближе, чтобы подхватить Минни на ручки, на что тот вдруг лишь отрицательно качает головой и скалится: — Шучу. Просто проверил. Придушить его, что ли? Уже в палатке Сынмин шепотом жалуется, что не сможет уснуть из-за мыслей, крутящихся в голове. Минхо обещает ему быть рядом, поэтому чуть ли не ногой пинает Хенджина в бок, заставляя подвинуться. Они укладываются, и Ли обнимает так крепко, как может, чтобы Минни чувствовал себя лучше. В голове Минхо делает пометку, что будет ждать столько, сколько нужно, чтобы обнимать так Сынмина каждую ночь. Чтобы прогонять его дурные мысли прочь, утешать и поддерживать своим присутствием.