Banana Fish Tattoo Co.

Пшеничное поле уже колыхалось на несуществующем ветру холста; мне оставалось только оживить акварелью. Ни техника, ни средства массовой информации, ни предмет не были незнакомы. И всё же, глядя вниз на наполовину законченное произведение подо мной, я изо всех сил старался поднять кисть и продолжить работу. Я сидел за своим домашним чертежным столом, который на самом деле был просто наклонной плитой из светло-коричневого дерева. Различные естественные узоры и линии коры все еще были хорошо видны, что я оценил как прикосновение к естественности в моей в остальном стерильной и болезненно искусственной квартире. Коричневый ковёр, спутавшийся от многолетнего использования. Белые, белые стены, которые сходились в тесных углах только для того, чтобы подняться к чему-то еще более уродливому: потолку. Кто когда-нибудь решал, что это хорошая идея - попробовать добавить текстуру потолкам? Не в часовнях или модных местах, а в обычных домах и крошечных квартирах с завышенными ценами. Неряшливый узор кисти над моей головой был оскорблением сам по себе: результат многочасовой интенсивной работы, но все равно отвратительно уродливый. Я представил себе, как какой-нибудь бедняга клеит, трет и красит только для того, чтобы сделать вид из своей кровати ночью ещё более обыденно отвратительным. С того дня, как я переехал сюда, я никогда не был большой поклонником своей квартиры. Там было только две настоящие комнаты, не считая ванной комнаты, размером практически со шкаф, и весь внешний вид этого места был каким-то скучным из-за полного отсутствия какой-либо индивидуальности. Общий. Ласковый. Даже не настолько интересный, чтобы быть бежевым, просто цвет яичного белка. Тем не менее, я не жаловался. У меня никогда никого не было, и у меня не было много вещей, так что мне не нужно было много места. И хотя мне не хватало имущества, все равно вряд ли стоило утруждать себя переездом и поиском какого-нибудь менее оскорбительно скучного места. Вокруг меня были крепкие стены, которые были только моими. Никто больше не входил в дверь, не стоял на кухне и не поднимал мои одеяла, чтобы залезть под них. Даже если я был не совсем счастлив, я был благодарен за торжественность. Знакомая, надёжная пустота превосходила альтернативы, которые я знал раньше. Кроме того, это было приятное и тихое место, где я мог легко погрузиться в свою работу. Так было несколько дней назад, когда я впервые набросал рисунок на чертежном столе. Пшеничные стебли заполнили всю страницу, прерываемые только возможной линией горизонта. Не было никаких очертаний солнца или облаков, все их границы появлялись по мере того, как я рисовал. Но потом, когда пришло время окрасить поля на переднем плане в желтый цвет, я устал. Попытался заставить себя продолжать, обмакнул кисть в свой старый специальный стакан для воды, затем в палитру и нанёс несколько влажных мазков на зубчатый холст. Внезапно я стал остро ощущать текстуру бумаги. Что-то было не так, не с самим холстом или цветом, а с тем, как я их видел. Это было так, как если бы я разлюбил, прежде чем понял, что влюбился в первую очередь. Я почувствовал автоматическое побуждение продолжать замачивать, чистить, чистить и повторять...рассеивать. Я больше не смотрел на картину, над которой работал. Скорее, это был просто холст, испорченный моими эгоистичными попытками наполнить его моими красками, моими идеями, моим "я". Я откинулся на спинку стула и застонал. Испытывая отвращение к идее продолжения, я схватил кисть и стакан с водой, чтобы как можно быстрее вымыть их в раковине в ванной. Закончив, я положил их обратно на маленький столик рядом с чертежной доской и направился в свою спальню. В ней была только кровать, несколько переполненных книжных полок и гардеробная, где одни и те же три наряда всегда висели спереди, в то время как несколько других вещей, которые у меня были, но которые я никогда не носил, были задвинуты в дальний угол. Я схватил книгу с одной из полок: "Морис" Э.М. Форстера. Обложка была фиолетовой, и на ней были изображены двое мужчин верхом на лошадях перед чем-то похожим на жуткое (или, по крайней мере, невероятно мутное) поместье. Я купил его в книжном магазине примерно неделю назад, уже знакомый с "Путешествием в Индию" и некоторыми другими, более известными произведениями Форстера. У меня больше не было настроения создавать что-то своё, и я надеялся, что чтение даст мне небольшую передышку. Роман начинался с описания школы для мальчиков и её директоров. Все они были членами шикарного английского общества, богатыми отпрысками, которые прошли всё своё школьное образование только для того, чтобы выйти из него, почти ничего не зная. Один из директоров, однако, был полон решимости сделать так, чтобы титулованный четырнадцатилетний Морис узнал подробности о мире взрослых до окончания школы. Он знал, что тема была серьезной и относилась к его собственному телу. Но сам он не мог этого объяснить; всё рассыпалось на части, как только мистер Дьюси сложил их вместе, как невозможную сумму. Напрасно он пытался. Я устало положил книгу, всё ещё открытую, корешком вверх и закрыл глаза. Хотя до сих пор предметом обсуждения были буквально просто избалованные богатые дети, кое-что в прозе было прекрасным. Длинные предложения приятно прерывались, естественный ритм оставлял место для дыхания и переваривания, не продвигаясь слишком медленно. Лицо Эйджи всплыло в моем сознании, удивив меня. Эйджи. Новый мальчик из салона. У него были большие тёмные глаза, которые часто смотрели на его колени и ступни. Его волосы были средней длины на затылке с дикой, непослушной челкой. Его пухлые щёки иногда немного краснели от румянца, который он пытался скрыть, отворачивая от меня голову. Это было то выражение лица и наклон головы, которые снова предстали перед моим мысленным взором. Он выглядел очень... Я еще не договорил, но слово все еще застряло у меня в горле. Я покачал головой и отвёл руку в сторону. Я возобновил чтение, пытаясь вернуться в мир вымысла, а не воспоминаний. Директор все время давал Морису какую-то морально-ханжескую, столетней давности версию беседы о птицах и пчелах, дополненную диаграммами, нарисованными палочкой на песке. Там говорилось о женщинах и правильном поведении, о священных союзах, хотя и не в таких выражениях. Первая глава закончилась отказом Мориса от всего этого испытания: "Лжец", - подумал он. "Лжец, трус, он мне ничего не сказал".... Затем снова накатила тьма, тьма, которая первозданна, но не вечна, и уступает своему собственному болезненному рассвету. Другой образ возник в моем сознании, на этот раз сопровождаемый фантомным ощущением в кончиках пальцев. Я подумал об Эйджи, сидящем рядом со мной с татуировочным пистолетом в руке, неловко пытающемуся понять, как правильно его держать. Я провел своей рукой по его руке, направляя ту в более правильное положение. Я почувствовал, как жар приливает к моему лицу. Я покраснел? Почему? Я вспомнил лицо Эйджи, его мягкие глаза, пряди его волос так близко к моим собственным. Ощущение тепла на моей коже не проходило, и я снова отложил книгу в сторону. Эйджи выглядел так... Мои мысли были прерваны громким урчанием моего желудка. Я взглянул на свой телефон, нажимая кнопку включения. Загорелся экран блокировки: 8 часов вечера. Я понял, что ничего не ел с обеда. Я медленно поднялся с кровати и пошел на кухню. Рассеянно открывая шкафы, я не видел ничего, что мне хотелось бы съесть. Повторив процесс с холодильником и морозильной камерой, я был также разочарован. Нигде не было почти ничего съестного, кроме больших упаковок дешевой лапши быстрого приготовления, который я всегда держал в запасе "на всякий случай, если я голоден, но совершенно разорен". Я был голоден и почти разорен, но не полностью. Я натянул пару свободных серых спортивных штанов и толстовку в красно-черную полоску, решив выйти на легкий ночной холодок и перекусить чем-нибудь получше сушеной хрустящей лапши. В десяти минутах ходьбы было несколько заведений, где можно было взять еду на вынос, а также мини-маркет. Выйдя из своей квартиры и заперев за собой дверь, я обнаружил, что естественным образом направляюсь к круглосуточному магазину. Воздух был не таким холодным, как я ожидал, учитывая, что было уже поздно, и это было облегчением. Тем не менее я держал голову опущенной, а руки засунутыми в карманы толстовки, изолируясь внутри себя, пока шел быстрым шагом. Я придерживался тротуаров, когда мог, проходя по пути мимо нескольких автобусных остановок и местной библиотеки. Её близость к моей квартире была одним из единственных хороших, хотя и совершенно случайных, аспектов того, где я жил. Шаркая ногами, я вскоре добрался до заправки. Я прошел мимо киоска проката фильмов перед входом и взялся за ручку двери, ступив в логово резкого искусственного освещения и закусок. Внутри было не так много других людей, только один работник за кассой и... Я застыл, чувствуя, как мое лицо снова краснеет. Он был слегка повернут в сторону, рассматривая готовые блюда на полке. Он не подал виду, что заметил меня, и, прежде чем он успел это сделать, я прошел несколько проходов, сам не зная почему. Эйджи. Он был закутан в свою собственную огромную толстовку с капюшоном, его длинная растрепанная челка прилипла к коже. Она выглядела слегка влажной от пота. Его щеки тоже порозовели, и он огляделся по сторонам... Я снова захоронил это слово, уставившись на полки передо мной. Я никуда конкретно не собирался, просто исчез из поля его зрения, но оказался перед "Твинки", пончиками с сахарной пудрой, медовыми булочками и другими подобными закусками. Пачки сахара и хлеба в пластиковой упаковке, они были совсем не хороши для ужина, но звучали заманчиво как угощение для моих нервов. — Я надеюсь, ты покупаешь что-нибудь поесть, а не какую-то дрянь. Как раз в тот момент, когда моя рука была наполовину протянута за "Твинки", я обернулся и увидел другого покупателя в нескольких футах от меня. Единственный другой покупатель в магазине. — О, эм, привет, Эйджи, — сказал я. Я чувствовал всё, что являлось противоположностью мягкости. Сурово? Учитывая, что я все еще не принял душ после работы, я, вероятно, выглядел немного потным и неопрятным. Я проклинал себя за то, что выглядел таким неряхой перед Эйджи. — Привет, Эш. Скажи мне, что ты, по крайней мере, уже поужинал? Эйджи выглядел мило и уютно, закутанный в свою куртку, которая, вероятно, была ему слишком велика. Его волосы были влажными, но на самом деле выглядели довольно мило, в отличие от моих непослушных... — Эш? Я снова опустил руку, оставив "Твинки" на полке. — Нет, я... я не ужинал. Поэтому я пришел сюда, не зная, что поесть. Я, наверное, просто куплю одну из тех банок супа, которые можно разогревать в микроволновке. Эйджи уперся в меня. — Что? Нет! Пойдем со мной, я приготовлю тебе ужин! — Его глаза расширились, когда он заговорил, затем он почти вздрогнул, отступив на полшага назад. — О, эм... извини. Это было странно с моей стороны - просто так выпалить. Но, э-э... Его щеки порозовели, и, в отличие от предыдущего раза, он, казалось, не заметил этого, поэтому не отвернулся, чтобы отвести от меня взгляд. Я смог увидеть, какой он милый... — Но я могу! — он спешно заговорил, в его голосе звучала неуверенность, но в то же время решимость. — Позволь мне отплатить тебе за то, что было раньше! Я моргнул. — Отплатишь мне за то, что было раньше? — За то, что помог мне в гостиной. Смотрел на мое искусство и делал мне комплименты, хотя я этого не заслуживал. За то, что дал мне советы для улучшения. Лицо Эйджи выглядело решительным и уверенным, его голос больше не дрожал от неуверенности. В каком-то смысле он выглядел почти так, как будто дулся; он определенно хотел добиться своего. Это было очень... Я покачал головой от следующего слова, которое пришло мне в голову, и от его предложения. — Это ничего не значило. Не беспокойся обо мне, у меня дома есть лапша. — Это еще хуже! Пожалуйста, позволь мне приготовить для тебя! Если только... — он посмотрел себе под ноги — ....ты действительно этого не хочешь. Взгляд его больших глаз заставил меня пнуть себя за то, что я не согласилась сразу. — Я пойду! Я имею в виду... эм...Я позволю тебе? Если ты этого хочешь? Он снова посмотрел на меня и улыбнулся. — Ура! Просто позволь мне сначала купить этот чай, и когда ты будешь готов, я провожу тебя к себе. Это всего в пятнадцати минутах езды отсюда. В итоге я просто взял кока-колу. Я взглянул на Эйджи, когда он оплачивал покупку, тот просто взял несколько консервированных чаев и один из тех нарезанных салатов из маленького холодильного отделения в углу. Я никогда в жизни не брал в руки ничего подобного. — Хорошо, пойдем! — весело сказал Эйджи, когда мы вышли через парадную дверь. Я позволил ему идти впереди, пока мы шли по тротуару к моей квартире примерно половину пути, прежде чем свернуть налево. Мы оказались в жилом комплексе, мимо которого я проходил бесчисленное количество раз, но сам никогда туда не заходил. Эйджи жил в одном из угловых зданий, где он провел меня на несколько лестничных пролетов к нужной двери. Там был маленький коричневый коврик для двери с надписью « ようこそ。» Я понятия не имел, что это значит. — Заходи, — сказал Эйджи, поворачивая ключ в замке и приглашая меня зайти за ним. Я огляделся; входная дверь открывала вид на коридор. За углом я увидел что-то похожее на гостиную. — Обувь поставь справа, — сказал Эйджи. Я посмотрел вниз и увидел, как он снимает свою верхнюю одежду и кладет её на короткую стойку. Я последовал его примеру, снимая свои кроксы. — Я пойду начну готовить, — сказал он. — Проходи и присаживайся на диван. Я был прав насчет гостиной за углом; там был маленький зеленый диван, журнальный столик из темного дерева и телевизор, стоящий на небольшой подставке у противоположной стены. Дальняя часть гостиной соединялась с небольшой кухней, где Эйджи начал рыться в шкафах. Я сел на диван, как было велено. — У тебя аллергия на что-нибудь? — спросил Эйджи. — Не-а, — крикнул я в ответ. — Прекрасно. Так, что бы мне сделать, чтобы ты... Я услышал еще несколько открывающихся и закрывающихся звуков позади себя, как будто он рылся в ящиках своего холодильника. — Как насчет курицы с рисом? — Конечно, звучит заманчиво, — сказал я. Я посмотрел на свои босые ноги. Достаточно ли я был благодарен? Было немного неловко сидеть в квартире этого парня, с которым я познакомился всего несколько часов назад, но который теперь поклялся готовить для меня. Этот мальчик, который... ... был очень, очень милым. Я не стал выкидывать окончание мысли из головы. Я устал от этого. Я просто оставляю все как есть, не зная, как к этому относиться, но, наконец, признаю это. Глядя на свои ногти на ногах, я проклинал себя за то, что недостаточно часто их подстригал. Вот я был в квартире Эйджи, не сходив в душ, и выглядел просто... ужасно. — Ты любишь соевый соус? Перец? Много масла? — Эйджи позвал меня с кухни позади меня. — Все, что тебе нравится, меня устраивает, — сказал я. Я почувствовал благодарность за то, что на мгновение отвлекся от того, чтобы смотреть Эйджи в лицо. Я не знал, что бы я сделал, если бы он смотрел на меня своими большими выразительными глазами, пока я думал о том, как хорошо он выглядит. — Хорошо! — сказал Эйджи. Когда я услышал позади себя слабые шаркающие звуки, я еще раз оглядел гостиную. Эйджи проделал хорошую работу по распаковке вещей и оформлению для кого-то, кто, по-видимому, только что переехал в этот район. На стенах висели различные фотографии в рамках, запечатлевшие различные достопримечательности. Немного фотографий природы, немного архитектуры. Я заметил что-то похожее на синтоистские ворота на одной особенно красивой фотографии, с листьями, снятыми камерой в середине осени. Затем я снова обратил свое внимание на подставку для телевизора. Места было немного, но справа на веревочке висело что-то похожее на медаль. Я прищурился, пытаясь разобрать текст с расстояния нескольких футов, но все это, казалось, было написано по-японски. — За что эта медаль? — спросила я, надеясь отвлечься светской беседой. — О, это... — начал Эйджи, затем на мгновение замолчал, прежде чем продолжить. — Это из средней школы. Соревнования. Легкая атлетика. — Ты был бегуном? — спросил я. — Да, но не совсем. Я несколько лет подряд выигрывал медали в прыжках с шестом. Прыжки с шестом. Я попытался представить это в своей голове. Та штука, где парни используют что-то вроде гигантской медальной палки, чтобы подбрасывать себя в воздух? — Хотя прошло уже много времени. Я бы больше не смог этого делать, даже если бы захотел. Голос Эйджи звучал не совсем грустно, скорее смиренно. Я решил, что будет лучше не развивать эту тему. Ухватившись за точку опоры, я снова посмотрела на рамки на стене. — Чьи это фотографии? — Половина из них мои, а половина от моего старого учителя. Ибэ-сан. Я кивнул, хотя это ничего не значило, так как Эйджи все еще был позади меня на кухне. Я начал слышать какие-то звуки готовки; из того, что я мог сказать, Эйджи, вероятно, начал готовить курицу на сковороде. Я услышал шипение, похожее на то, как жир выскакивает из жара на плите. — Ты раньше жил в Японии? — спросил я, уже зная ответ, но не вдаваясь в подробности. — Да, я там вырос. Примерно до восьми лет, — сказал Эйджи. — Я из Массачусетса. Хотя я здесь уже много лет. — Конг и Боунс упоминали, что ты уже давно в салоне. — Ага, — сказал я. — Я был первым сотрудником Макса. Единственный, кто остался с ним с тех пор, как магазин только открылся. Алекс появился чуть позже. Затем остальные парни, один за другим. Шин — самый новый. — А теперь я, — сказал Эйджи. Я услышал звук, похожий на переворачивание мяса, когда шипящие звуки стали громче. — Еще раз спасибо, что посмотрел на мои плохие рисунки ранее. — Это было неплохо! Не расстраивайся так из-за себя. — Я не такой. Я просто знаю, что могу сделать гораздо лучше. Еще одна пауза, снова щелкающие звуки. — Что тебе нравится рисовать, когда ты не делаешь татуировку? — Растения, — сказал я. — Пейзажи. Природа. Я скучный. Я вспомнил о наполовину законченной картине в моей квартире, о пшеничных стеблях, которые мешали мне сосредоточиться. Но сам он не мог этого объяснить. На ум также пришла строчка из Мориса. Почему? — Это не скучно, — сказал Эйджи. — Это определенно не то, чего я ожидал, учитывая все рисунки людей-роботов, которые у вас висят в студии. Я рассмеялся. —В случае с биомеханикой мне очень нравится задача подогнать ее под тело человека. С помощью простой плоской бумаги я этого не получу. — В этом есть смысл, — сказал Эйджи. Он помолчал еще несколько мгновений, прежде чем крикнуть: — Ужин готов! Пахло восхитительно. Запах курицы ударил мне в ноздри, и я жадно встал, направляясь на кухню. Там Эйджи уже начал раскладывать еду по тарелкам. Курица выглядела идеально загорелой и хорошо прожаренной, а рис был ярко-белым и все еще дымился. Сок из только что нарезанных кусочков курицы только начал стекать, смешиваясь с рисом и придавая ему светло-коричневый цвет. У меня потекли слюнки, я был готов проглотить столько, сколько смогу. — Пойдем поедим в гостиной, — сказал Эйджи, протягивая мне тарелку. Я кивнул, и мы сели на диван, поставив тарелки на низкий столик перед собой. У Эйджи была одна из его банок с чаем, а я открыл свою колу и сделал глоток, прежде чем приняться за еду. Черт возьми, это было здорово. Курица была хрустящей сверху, но сочной и мягкой внутри; был добавлен перец, и любой соус, который использовал Эйджи, превосходно сочетался по вкусу. Рис, тем временем, был невероятно мягким и равномерно приготовленным, намного превосходя все, что я когда-либо мог приготовить. Он подчеркивал хрустящую корочку курицы и хорошо сочетался с моей колой. В целом это было похоже на ресторанную еду в лучшем смысле этого слова, как будто я должен был платить за то, чтобы насладиться чем-то таким вкусным. Мои наполовину задумчивое, наполовину механическое набивание рта было прервано звуком смеха. Я повернула голову в сторону, проглотив постыдно большой кусок риса. Эйджи смотрел на меня и посмеивался. Его губы выглядели таким...таким... — Извини, — сказал он между смешками. — Ты действительно наслаждаешься. Я рад, что тебе это нравится! — Это потрясающе! Твою мать! — воскликнул я, запихивая в рот еще один кусочек курицы. —Это так чертовски вкусно. — Спасибо, — сказал Эйджи, широко улыбаясь мне. Его большие глаза... эти глаза и его рот, слегка приоткрытый в улыбке. Я почувствовал, как к моему лицу прилило тепло, и это было не только из-за тепла пищи, которую я ел. — Неужели для тебя никто так не готовит? — спросил Эйджи. — На самом деле я не сделал ничего особенного. Я покачал головой. — Нет, ты сделал. Но нет, я живу один и не очень хорошо готовлю. — Хорошо, приходи в любое время. Позволь мне готовить для тебя, вместо того чтобы питаться «Твинками» и той дешевой лапшой, из-за которой рамен пользуется дурной славой. — Я не могу так навязываться тебе, — сказала я, глядя в свою тарелку. Я чувствовал себя немного обжорой, поскольку уже проглотил большую часть еды. — Просто продолжай смотреть на мои рисунки, и мы будем квиты. Хотя ты все равно делаешь для меня гораздо больше, чем я для тебя. — Все наоборот, — сказал я. Никто не готовил для меня в доме, как этот, с тех пор, как я был маленьким. Со времен Гриффа, еще раньше... — Хей, — тихо сказал Эйджи. Я снова посмотрел на него. Широкая улыбка на его лице заставила бабочек в моем животе сделать сальто. Метафоры столкнулись в свете того, каким милым он был. Он был таким... — Не отвлекайся, — сказал он, широко улыбаясь. Его зубы были ярко-белыми, о них явно хорошо заботились. Еще один аспект Эйджи, который был красивее меня. — Ешь! Еще немного осталось, ну же! Я благодарно кивнул, затем дочистил свою тарелку, прежде чем последовать за Эйджи обратно на кухню. Он переложил всю оставшуюся курицу и рис на мою тарелку. — Разве ты не хочешь еще? — поинтересовался я. — Я сыт, — сказал он. —Угощайся. — Если ты уверен... Мы вернулись на свои места на диване, и я продолжил есть, поддерживая разговор. — Так у тебя нет девушки, которая готовила бы для тебя? Только я? — спросил Эйджи. Я покачал головой. — Нет ни одной женщины, которая бы меня интересовала. — Ой! Извините. Ты с Шортером? Мой мозг завис. А? Затем, обдумывая подтекст того, что спросил Эйджи, я выпалил свой ответ: — Н-нет! Все совсем не так. Он просто мой лучший друг. — Ах, извини, — сказал Эйджи. — А как насчет тебя? — спросил я. Каким бы он ни был красивым, талантливым и хорошим поваром, у него должна быть девушка, верно? — Хм? — У тебя есть девушка? — О, нет, у меня нет, у меня никого нет. Я... — он сделал паузу, и на мгновение яркий блеск в его глазах исчез. Он выглядел задумчивым, как будто раздумывал, стоит ли говорить вслух то, что было у него на уме. Он откашлялся, и я посмотрела на него, когда он продолжил: — Я гей. Я почувствовал жар в груди еще до того, как полностью осознал, что он сказал. Он был... геем. Хорошо. Означало ли это, что, возможно, у меня был... Шанс? О чем я только думал? Зачем мне нужен шанс? За исключением того, что я уже знал. Меня не беспокоило, что Эйджи сказал, что он гей. Меня больше беспокоило чувство в груди, желание ответить "Я тоже". Откуда это взялось? Да, меня не интересовали женщины и... и... Большие глаза Эйджи впились в мои. Я почувствовала, что краснею еще сильнее. — Ты в порядке, Эш? — Я слышал беспокойство в его голосе. Дерьмо. Ожидание. Я заставил его ждать, и он не был уверен, как я отреагирую. Я не хотел, чтобы он так думал— — Извини, я не проигнорировал тебя, — выпалил я. — Я просто... немного, отвлекся. Эйджи кивнул. — Ты в порядке? Я обдумал этот вопрос. Я был в порядке, не так ли? Я был более, чем в порядке. У меня была плохая ночь, но потом я столкнулся с Эйджи, и он посмотрел на меня и улыбнулся, и он приготовил для меня ужин, и теперь он сидел рядом со мной, и... Я протянул ладонь и схватил его за руку. На ощупь он был теплым и мягким. Я стал смущаться из-за того, что я был потным, если... Я посмотрел на наши соединенные руки. Зачем я это сделал? — Прости, я... Я не знаю, почему я... Прежде чем я смог отстраниться, чтобы убрать свою руку из его, Эйджи сжал ее. Нежный. Я держал свою руку там, где она была, в его руке, и снова посмотрел ему в глаза. — Я знаю, что это неожиданно, и, может быть, я веду себя глупо... — сказал Эйджи, взглянув на наши руки. Он помассировал мой большой палец своим. — Но нравлюсь ли я тебе? Или, может быть, я неправильно тебя понял, и мне жаль, что я спрашиваю, и я... — Нет, — перебил я его. — Не надо. Не извиняйся. Ты этого не сделал...ты не ошибся во мне. Я просто... не до конца осознал себя. Эйджи моргнул, затем продолжил смотреть мне в глаза. К этому моменту румянец на моих щеках стал постоянным. — Прости. Я веду себя глупо. Я только что получил здесь новую работу, и вот я пристаю к коллеге в свой первый рабочий день... — Ты не приставал ко мне, — заметил я. — Я..Я первый схватил тебя за руку. Эйджи слабо улыбнулся, затем кивнул. Он погладил мою руку в своей. Это было... приятно. Мягкий. Все в нем казалось таким мягким. Однако стук моего сердца в груди был громким и сильным. Эйджи был милым, милым. Он готовил для меня. Я не смог бы вести его так, если бы не был уверен, что... что... — Эй, Эйджи? — Да? — Это... нормально? На мгновение он замолчал. — Что нормально? — Я держу тебя за руку вот так. Он снова улыбнулся. — Это более чем нормально. На его щеках появился румянец, такой же, как у меня. Едва соображая, я обнаружил, что придвигаюсь к нему ближе, сокращая расстояние между нами... ...и он сделал то же самое. Я почувствовал что-то мягкое на своих губах. Его губы. Он наклонил голову, расслабляясь в поцелуе. Я наклонил свою, отвечая взаимностью, перемещаясь так, чтобы мне было удобно отвечать на его ласку и... ...Я целовал его. Мягкий. Теплый. Все мои мысли были короткими, мимолетными поцелуями, когда я просто растворился в этом ощущении. Затем, еще одно ощущение в моих руках. Сдавливание, массирование. Эйджи снова ласкал мои пальцы. Я протянул другую руку поверх его, возвращая жест. Поцелуй стал глубже, и я почувствовал, как язык Эйджи проник в мой рот. Я потерся своей рукой о его. Так тепло, так мягко, так... ...хорошо. Я никогда не делал этого, и мне было так хорошо, и я хотел большего, но что-то во мне заставило меня отступить. Эйджи открыл глаза и посмотрел на меня. — Все в порядке? — Да, — сказал я, даже когда плохие воспоминания угрожали всплыть на поверхность. Я делал все возможное, чтобы не признавать их, не следить за ними и не позволять им углубляться. Просто позвольте им приходить и уходить. Это была моя цель, хотя это было гораздо легче сказать, чем сделать. Мое дыхание стало немного прерывистым. — Ты уверен? — спросил Эйджи. Он мог сказать, что со мной что-то происходит. Но что сказать? С чего начать? На самом деле я не хотел говорить об этом. Не это. — Извини, — сказал я, чувствуя себя немного жалко. Я отвел глаза от него, уставившись на наши соединенные руки. Он слегка погладил мои костяшки пальцев. Это было приятно. Успокаивающе. Я попытался проникнуться этим чувством. — Я просто... это слишком много. Может быть, не для других людей, но я думаю, что я... мне не нужно торопиться, — сказал я. Я снова взглянул на Эйджи. — Конечно, Эш. В любом случае, я не собирался заходить дальше. Извини, если я заставил тебя чувствовать себя подавленным. Я покачал головой. — Ты этого не сделал. Я просто... — Я колебался. Как выразить, не выражая слишком многого? — Я... делал вещи, которые не хотел делать. Раньше. Так что я... физическое прикосновение может быть трудным для меня. Эйджи кивнул. Его большие глаза сияли теплом. — Мне жаль, Эш. Я никогда не хотел ставить тебя в неловкое положение или заставлять тебя думать о... Я покачал головой. — Ты этого не сделал, Эйджи. Я... могу я спросить тебя кое о чем? Он кивнул. — Конечно. Все, что ты захочешь. — Я... Я тебе тоже нравлюсь? Эйджи уставился на меня на мгновение, прежде чем его лицо исказилось, как будто он пытался сдержаться от чего-то. Несмотря на все свои усилия, он начал смеяться. — Извини, — сказал он. — Но да, Эш. Конечно. Я позволил тебе засунуть свой язык мне в рот. Ты мне определенно нравишься. Я покраснел, затем посмотрел в сторону. — Да, хорошо...Ты мне тоже нравишься. Мы оба молчали несколько мгновений, прежде чем я оглянулся на Эйджи. Он улыбался своими большими, яркими глазами. Я снова почувствовал жар в груди. Приятное тепло. — Я рад. И... мы можем двигаться так медленно, как ты захочешь, — сказал Эйджи. Я кивнул. — Да, давай... что бы это ни было, давайте продолжим это делать. Но... — Я на мгновение замолчал. — Давай пока оставим это между нами? Не то чтобы, скрывать это от парней, как будто это постыдно или что-то в этом роде, но... — Нам не нужно целоваться и рассказывать сразу, — сказал Эйджи. Я кивнул, затем выдохнул, я даже не осознавал, что задержал дыхание. — Это просто... ново... для меня. — Ты когда-нибудь целовался с парнем раньше? — спросил Эйджи. — Нет, — я покачал головой. — Не то, чтобы я делал это по своей воле. Радость в глазах Эйджи исчезла. — Мне жаль. — Все в порядке, — сказал я. И я не шутил. Сидя там, с мягкой рукой Эйджи, в мыслях я мог чувствовать плохие воспоминания на периферии своего сознания, но я держал их на расстоянии. Мы держали их на расстоянии. — Эй, Эйджи? — Да, Эш? — Могу я поцеловать тебя еще раз? Он снова рассмеялся. — Конечно.