(Look) What You've Done

Вернувшись домой, он умудряется проспать остаток утра и большую часть дня, а проснувшись, всерьез рассматривает возможность остаться в постели и задрыхнуть до утра. Мир подождет. Телефон звонит, номер скрыт. − Кагами, − говорит он на случай, если это кто-то другой. − Привет. Но ему звонит именно тот, о ком он думает. − Привет. − Мне в ключицу вставили титановый стержень, − объявляет Аомине. – Теперь буду звенеть на металлодетекторах. − Спасибо за информацию, − усмехается Тайга и мельком смотрит на экран телефона. Шесть часов вечера. – Баскет запретили? − Угу, на три месяца. − А в больнице еще сколько торчать? − Неделю как минимум. Забавно; утром он стоял над спящим Аомине и размышлял о любви и ненависти, а теперь они запросто болтают по телефону, словно друзья. Еще вчера он и мечтать не мог, что когда-нибудь они смогут так непринужденно разговаривать друг с другом. Зато сейчас Тайга четко знает, чего хочет. − Ты всегда кидаешься проверять голосовую почту, не успев отойти от наркоза? – спрашивает он, чтобы что-то сказать. − Это из-за Тамары, свидетельницы. Она сбежала, когда меня подстрелили, но ее можно понять – целились-то в нее. Я решил проверить, не пыталась ли она выйти на связь, пока меня оперировали. И тут он понимает, что Аомине заслонил собой ту женщину и поймал пули, предназначенные ей. Потому что вряд ли люди, достаточно находчивые и отчаянные для того, чтобы средь бела дня устроить стрельбу перед зданием, битком набитым копами, и уйти непойманными, ухитрились бы промазать все три раза. А по отношению к Аомине в нем поднимаются смешанные чувства: восхищение его смелостью и злость за пренебрежение к собственной жизни. − И как, она звонила? – спрашивает Тайга, когда понимает, что уже какое-то время просто молчит. − Нет. Но с ней все в порядке. Ее чуть раньше подобрали около паромного терминала Иокогамы. − И что с ней теперь будет? − Запишут показания на пленку и депортируют. Срок ее визы истек на прошлой неделе. − Сурово… − Жизнь вообще суровая штука. Тайга не знает, что на это ответить. Молчание все длится и длится, и он пытается представить, как Аомине сидит на больничной койке с поднятой спинкой, теребит брелок "Вспышек" и, прикрыв глаза, тоже пытается придумать тему для разговора. Он отгоняет мысли о том, что Аомине – везунчик, раз остался жив после такого. Уж лучше думать, почему он носит брелок с номером Тайги, прячет в шкафу его фотки или записывает номер его мобильного неверной после наркоза рукой. − Кстати, твоя мама считает, что мы встречаемся. Наверное, Аомине в этот момент что-то ел или пил, потому что он давится, а потом заходится в таком приступе кашля, что Тайга даже начинает волноваться. − Можешь прийти? – хрипло спрашивает Аомине немного погодя. Тайга закусывает губу: − Лучше не надо. – А потом он делает глубокий вдох и продолжает: − А то у тебя пульс зачастит, медсестры перепугаются. − Пульс?.. Кагами, ты что, флиртуешь? − Да фиг его знает, − честно сознается Тайга. − Может, придешь и скажешь это мне в лицо? − Что именно? − Ну, про пульс… − Технически я и говорю это тебе в лицо, − он перекатывается по кровати и ложится на живот. – Если, конечно, ты не засунул телефон себе под мышку или еще куда… − Зачем это мне совать его под мышку, кретин? Тайга смеется: − Ну, ты же сам начал говорить всякие дурацкие вещи про свое лицо. − У меня не дурацкое лицо. − Еще какое дурацкое! − Ладно, я понял, ты просто меняешь тему. − Ничего подобного. Мы же все еще говорим о твоем лице, так? – Тайга закрывает глаза: − Мне оно нравится. − Что? − Лицо твое… дурацкое. Мне оно нравится. Аомине шумно выдыхает: − А увидеть его вживую не хочешь? − Смотрю, ты твердо намерен заставить меня к тебе приехать. − Так как насчет…? − Завтра, − уверенно говорит Тайга. – Я заскочу в часы для посещения. − Во сколько именно? − Не скажу. Он вешает трубку и смотрит на крепко зажатый в ладони телефон. Десять лет назад руки у него были почти такими же, разве что на большом пальце не было шрама – порезался при готовке. Телефон, конечно, был другой модели. А вот сердце выпрыгивало из груди точно так же. Как и десять лет тому назад, хочется залезть с головой под одеяло и заново пережить весь разговор. Как и десять лет назад, он по уши влюблен в Аомине. Он знает, что скоро это ощущение безоблачного счастья уйдет – десять лет отчуждения и разбитое сердце не так-то легко забыть. И если что-то начнется, трудностей им не избежать. Но где-то между своей квартирой и полицейским госпиталем, сонно глядя в окно такси, Тайга вдруг понимает, что внутри у него теплится чувство, которое он считал безнадежно утраченным – надежда, что все наладится и у них с Аомине что-нибудь получится. И что это будет стоить всех трудностей, через которые им придется пройти. *** − Ты мог бы принести корзину с фруктами, − капризно говорит Аомине, когда он заходит в палату. − Я принес тебе мандаринок, − Тайга ставит сумку на прикроватную тумбочку. – Так что не скули. Аомине морщится: − Но я хочу корзину! Персиков! Закатив глаза, Тайга качает головой и опускается на стул для посетителей: − Придурок, где я в ноябре раздобуду тебе корзину персиков? Я не в НБА играю, знаешь ли. Тот улыбается: − Ты действительно хороший парень, Кагами. Тайга достает из пакета мандарин и начинает его чистить: − И к чему ты это сказал? − Ну, ты объясняешь, почему не смог бы достать эту чертову корзинку, только из-за того, что я брякнул, мол, вынь да положь. − Если тебе хочется персиков, конечно я хотел бы принести их, балда. Тайга не понимает, почему Аомине вдруг стал вести себя как избалованный ребенок, но, наверное, у него были на то свои причины. − Привет, − вдруг говорит Аомине совсем другим тоном и пристально вглядывается ему в лицо. У него глаза матери. – Ты все-таки пришел. − Я же обещал, − пожимает плечами Тайга, пытаясь унять бешеный стук сердца. Аомине смотрит так странно. – А где твоя мама? − Ушла в слезах, когда я признался ей, что ты не мой парень. Тайга ухмыляется мандаринке: − Да ну, неужели я ей так понравился? − Что-то все идет не так, как я думал, − хмурится Аомине. Тайга отрывает сочную шкурку: − В смысле? − Ну, я думал, что проснусь, а ты будешь держать меня за руку или что-то в этом роде, а вместо этого пришлось ждать тебя чуть ли не полдня. − Ты тут мелодрам насмотрелся, что ли? Я вообще-то занят был. − …а потом бы я позвал тебя, а ты бы поднял голову, посмотрел мне в глаза, и тут бы что-то произошло… не знаю, скрипочки заиграли бы, типа того, − стойко заканчивает Аомине. − Что ты мелешь… − Тайга слегка краснеет, разламывает очищенный мандарин пополам и передает Аомине его долю. – На, ешь, только заткнись. Аомине разжевывает одну дольку, а потом спрашивает: − Так как насчет этого? − Насчет чего? Я сюда скрипки не потащу, даже не надейся, − фыркает Тайга. − Да я не о том. Как насчет того, чтобы начать встречаться по-настоящему?