***
Оставив Робера наедине с мыслями, Ричард, подумав, решил навестить заодно и гостью, и поспешил в другое крыло. На лицо поневоле вползла улыбка - с девчонкой действительно вышло... Занятно. По меньшей мере. Когда он добрался до Агариса, под вечер, то был наполовину невменяем от голода и усталости. Убивать Альдо в таком состоянии было попросту опасно, благо, в эсператисткой столице было множество убийц и без него, тело чьей жертвы, быстро найденное по запаху крови, позволило ему восполнить силы. Поиск осложняло то, что Ракан...Раканом не ощущался. Ричард, в последнее время повстречавший множество эориев и Повелителей, уже потихоньку начал догадываться, в чем дело, клацнул-хохотнул, смыкая челюсть, и начал вслушиваться-внюхиваться внимательнее. Несколько часов спустя, чуть позже полуночи, он добрался до принца. "Истинный правитель" ничего особенного из себя, кроме смазливой мордашки с выражением очаровательной наглости, не оставившей её даже во сне, не представлял, но кое-что интересное имелось. А именно - метка. Только не такая, как Ричард помечал собственные цели, чтобы не упустить, или Эстебана. Не та, что Джастин применил на брата, хоть и сходства было больше. От этой метки несло Ветром и Скалами, но Ричард сомневался, что её кто-то поставил, а не... Сотворил? Стоило только к принцу приблизить зубы, как метка вспыхивала, покрывая его всего злато-индиговым защитным контуром. Не то, чтобы тот мог всерьез помешать Ричарду убить его, но... С первого укуса не получилось бы точно. А устраивать шум Окделлу было не с руки, всё должно было пройти тихо и мирно. Всё же, он сюрприз готовил. Будет неприятно, если кто-то решит ему...помешать. Но вот что Ракан окажется с кем-то связан, было неприятно. Не то, чтобы Ричард разбирался в магии. В Надоре книг по ней не было, всё вывезли. У монсеньора библиотека хоть и имелась, но практических трактатов на эту тему там не было. Однако, Ричард, если так можно было выразиться, сам был магией. И законы её, для него были также просты, понятны и естественны, как и собственные инстинкты. Услышь эту мысль Валентин наверняка бы страдальчески выдохнул, обязательно напомнив о том, что он больше полугода считал Колиньяра просто деликатесом, усилив сомнения, но Певчего рядом не было, и делиться с ним Ричард не собирался. Метка, стоявшая на Альдо, очевидно брала начало из крови. Но кровь эта, в отличии от крови Повелителей, была не столь насыщенна, и для её поддержания требовалась энергия извне. Та самая энергия, что он ощутил, скорее всего, взятая от артефакта. А значит, чтобы метка прекратила действовать, он мог просто поглотить эту энергию. Энергия, мягко парящей двухцветной нитью змеилась в воздухе. Золото вспыхивало, стоило Ричарду подойти ближе, еле заметно танулось к тому, чьей частью должно было быть. Ричард, погладив нить лапой, ускорил беззвучный бег вдоль крыш. Вскоре след привёл его на крышу большого отдельного двора. Огромные псы, спущенные на ночь с цепей, всктнулись, начав было лаять, но смолкли, со скулежом припадая к земле и жмуря глаза, стоило только Ричарду кинуть на них взгляд. Эту силу он только начал осваивать, хоть по мелочи замечал в себе давно. Просто, наблюдая за Валентином, Ричард понял, что дар Лита не может быть ограничен только управлением твердью, ведь и Придд управлял не только водой. И как Валентин парой слов мог очаровать любого человека, так и Ричард собственной волей подавлял чужую. Но не людей, а тех, с кем в этом облике был ближе. Псы, расступались, махали хвостами по земле, как щенки, подставляли лбы, чтобы их коснулся хотя бы кончик чужого когтя или лапы. Они, как и некоторые другие виды, поддавались Ричарду легче тех же лошадей, видимо, не зря считались его родовыми животными, как жеребцы - Эпинэ. Отдав безмолвный приказ одному из них, вскоре Ричард вступил под своды святилища. Энергии здесь было столько, что грива вставала дыбом, ей насыщаясь, а стены в его нечеловеческом зрении казались Ричарду сине-золотыми, отчего пирамида, стоящая посередине, сияла изнутри ещё ярче. Ричарду кажется, что магия обтекает его всего, рвется навстречу, оседая шкуре золотой пылью, пытаясь стать частью. Золотит когти и мех, проникая в прозрачную кровь, заставляя её сверкать ярче прежнего, потому что так правильно, потому что так надо, потому что он возвращает себе то, что принадлежит ему. Золото пирамиды легко режется когтями на кусочки, плавится в пасти, точно хороший шоколад на языке. Золото имеет свой, особый, хоть и очень тусклый вкус, совсем не похожий на плоть или еду в целом. Но и это - не про насыщение. Скорее... Про возвращение. Постепенно, магии становится меньше. Золото тает, заполняя его, вливаясь, а Индиго, лишившись основы и оков, рассекается вовне мелкими вихорьками. Когда от пирамиды, потерявшей золотой блеск, остаётся меньше половины, Ричард моргает - от сердца артефакта из двух рубиновых капель идёт две нити. Одна уже знакомая, от Альдо, а другой её конец находится совсем недалеко. Связь метки, тоненько звеня, обрывается, когда сквозь скрип двери Ричард слышит болезненный выдох, и, рывком приблизившись, еле успевает подхватить девичье тело, пока то своим падением не разбудило всех вокруг.***
Тетушка, как и всегда, встретила Эстебана приветливо: обняв так, что ребра хрустнули и, оглядев с ног до головы, улыбнулась смачно, сказав, что он вырос таким красавчиком, что эреа от одного взгляда на него должны головы терять. - Хотя, некоторые и теряют, верно? - подмигнула она неожиданно серьезным глазом, вопреки лукавой улыбке. Эстебан, выдохнул, кивнул, и дама, цокнув, мгновенно избавилась от всех гостей, слуг и левреток, даже не озаботившись благовидным предлогом, попросту выкинув их наружу(а некоторых особо тугоухих и тугоумгых - прямо в окно). Подавив желание проверить, остались ли бедолаги живы (конечно, да, всего второй этаж, а внизу под окнами тетя специально велела посадить кусты попышнее), Эстебан сел в кресло напротив, отдышадся и сказал прямо: - Мне нужно узнать, кто первым из дворян назвал Живожора так. Справишься? - Дорогой мой, - насмешливо пробасила дама, - есть ли в этом мире что-либо, что мне не по плечу? Эстебан, подумав и припомнив пару случаев, согласно дёрнул уголком губ. Его дражащая тетушка по матери, маркиза Маргарита Фукиано, слыла особой вздорной, престарелой и окончательно выжившей из ума. И это при том, что старше матери та была лишь на полтора года, а увивавшиеся за ней поклонники обоего пола и вдвое моложе, причем, далеко не все из возможности подобраться к её богатству. Никогда не отличавшаяся красотой маркиза могла при желании как очаровать любого, так и любого отвадить, что в пору её молодости позволило выбраться из нескольких серьезных передряг без ущерба для чести и рода. Что же до собственной репутации, то эреа Марго относилась к ней точно также, как её ближайший сосед, герцог Алва, к собственной. Если уж он есть, то стоит пользоваться ею всецело. А потому ныне наслаждалась своей жизнью как никто иной, раз за разом эпатируя выходками высший свет Олларии, разгоняя собственную и всеобщую скуку вялотекущих интриг. Вреда от того особого не было, а потому, тетушка укорота не знала - связываться с "выжившей из ума старухой Фукиано" не хотел ни Штанцлер, ни кардинал, смотря на её забавы сквозь пальцы. Насколько Эстебан догадывался по обмолвкам, отца и самой тети, связанно это было с тем, что в своё время общалась она с этими двумя (и не только ими) особо близко, то ли по очереди, то ли одновременно, то ли и вовсе вместе. Причем, настолько близко, что за одну попытку разузнать об этом подробнее, можно было попасть в Багерлее. Эстебан под юбку и в карман ей не лез, моралей не читал, советам внимал, а потому из всей родни и тех, кто пытался в родственники набиться, и был любимчиком. - Думаешь, тот, кто так его назвал, связан с Живожором напрямую? - мгновенно уловив его идею, уточнила Маргарита прямо. Эстебан кивнул, признавая: - Да. Но не совсем так, как ты думаешь. У нас уже есть подозреваемый, но, скорее всего, у Живожора есть сообщник из дворян. - И ты хочешь его отыскать, но не спугнуть официальными распросами. - продолжила она. Пару раз задумчиво стукнув пальцами по столу, цепко, даже строго спросила: - Почему сразу не обратился? - Мы всё ещё рассматривали разные мотивы для его деятельности, гадали, чего на самом деле он хотел добиться. Была даже версия, что всё это ещё одна затея Штанцлера, совмещённая с чисткой рядов Людей Чести, но теперь... - Эстебан выдохнул. Марго, склонив увенчанную высокой прической по гайифской моде голову к плечу, вкрадчиво спросила: - Тенье, ты несколько месяцев подряд получал от него подарки чуть ли не под подушку, и только сейчас понял, насколько он с тобой серьёзен? Эстебан вспыхнул, поджал губы, выдавливая из себя: - Скорее... Я не хотел этого понимать. И сейчас не хочу, но если я и дальше буду беспечным, буду стараться не обращать внимания и говорить вздор, то... - он зажмурился отвернулся, договаривая тише уже в сторону. - ... То обязательно случится что-то ещё, за что я точно не смогу себя простить. Ну, или он, не выдержав, всё же меня сожрёт. - с горьким смешком закончил он. Марго, посмурнев, выгнула брови, после чего молодцевато свистнула в сторону двери. Эстебан не слышал, что она сказала слуге, очнувшись только когда под его носом оказался огромный кубок с красным, до черноты вином. - Пей. - поднеся его к самым губам, приказала она. - Пей, Тенье, трезвым я тебя сегодня не выпущу. Юноши, как ты, должны жить, любить и пить, а не травить себя виной за чужие смерти. Пей и не думай. Сказать по правде, большая часть жертв Живожора были такими тварями, что у кого бы другого встали поперек горла. Марго невозмутимо хлопнула захлебнувшегося племянника по спине, уже мягче завершая: - Пей, Тенье. Утра вечера мудренее. Эстебан кивнул, опустив веки, и взялся за вино всерьез...