***
В день, когда Ричард вернулся в столицу, пришли первые заморозки, оставив на лужах тонкий хрусткий ледок и иней на кончиках ветвей. Ричард заметил Эстебана, сопровождавшего патруль, издалека, махнул рукой, приближаясь, спешился, подбегая вплотную, и замер. После разлуки, пусть и не такой долгой, но бурной, ему так хотелось обнять его, но... Эстебан, бедный, словно опять коротал ночь в погоне за призраком, обнимает его сам, крепко-крепко, не давая толком разглядеть своего лица. Ричард в ответ обхватывает его, как может, руками, прижимая к себе и мурлыча, отчётливо различая скрытую под дружеское объятие, попытку переломать кости и задушить.***
Клемент в Надоре освоился быстрее Робера. О крысе Окделлы узнали как-то сами собой (неужто учуяли?) и с ласковыми оскалами предложили ему не стесняться и дать питомцу свободу - ловушек здесь нет и никто из зверей не причинит ему вреда. Робер, видевший, что даже пара амбарных кошек, однако, привольно ходящих по замку, покорно идут в руки владычиц, стоит им кинуть на них взгляд или легонько поманить рукой, отказать не смог. Эпинэ животных понимал: о Мирабелле Надорской он только слышал, но даже подлец-Хогберд не поминал эту женщину всуе, точно та могла его услышать в Агарисе прямо из Надора. В этом Иноходец сомневался, но в том, что неодобрительное слово может оказаться в глотке у хулителя вместе с оторванным языком, поверил сразу, как только женщину увидел. Особенно в том облике, что до сих пор приходит за ним в кошмарах. Не подчиняться эреа Мирабелле не выходило. Причем, это было видно и по слугам, что, наверняка даже не подозревали об истинной природе герцогини, но всё равно, слушались её безропотно и всецело. Служа и за страх, и за совесть. В этом Ричард пошел в матушку. Как и... В остальном, что вместе с внешностью отца давало эффект ошеломительный. Ведь кто бы мог подумать, что... Дверь отворилась, и Клемент приветственно пискнул с чужого плеча, перебираясь на поднос с едой. Робер, вздрогнул, но всё же нашел в себе силы кивнуть в благодарность и улыбнуться хозяйке. Маленькая эреа, на вид не старше десяти лет, засияла, точно солнышко, так, что даже глаза, казалось, зазолотились. А может быть, и не показалось - в своем доме Окделлы вели себя привольно, почти не скрываясь. Вот и сейчас, маленькая красавица несла выточенный полностью из куска мрамора поднос со множеством блюд, который Роберу даже поднять было бы тяжело. - Спасибо...Эдит? - Дейдри. - без обиды поправила его малышка, деловито сервируя стол по всем правилам. Небольшое округлое ушко, не скрытое светлыми локонами по-звериному дернудось, улавливая далёкое и неощутимое для Робера послание. - Матушка настоятельно приглашает вас сегодня на совместный ужин. Робер слготнул. Оковы Ричард снял с него ещё в первый день, без слов, по одному взгляду поняв, что Эпинэ его услышал. И послушал. А потому, запер себя сам, добровольно не выходя из башни. В Агарис он вернуться не мог. В этом не было ни смысла, ни возможности - Робер отлично представлял, что для тех тварей, которых породил Дом Скал, не составит труда догнать его, даже если он возьмёт самого быстрого жеребца, или найти, если попытается скрыться. Из Барсовой крепости бежали многие, но Эпинэ уверен, что до людей добраться смогли лишь те, кому сбежать позволили. Исключительно для того, чтобы слухи вместе с ужасом, распространились на всю Кагету, не оставляя Агдемару с войском ни единого шанса. - С-спасибо, я... - Это обычный ужин. - Он всё же отшатнулся, когда девочка оказалась близко. Слишком близко и слишком быстро, видимо, собираясь его успокоить, но только взбудоражила сильнее. - Матушка знает, что вы ещё... - она наморщила лобик. - Не готовы к пище. Она просто надеялась, что вы сможете составить компанию нам с сестрами и нашей гостье. - Гостье? - нахмурился Робер. Неужели он не единственный пленник к здесь? Дейдри кивнула, плавно отступая к двери, чтобы больше не пугать, тем самым завлекая Робера и настораживая - девочка слишком быстро училась походить под обычного человека. Прямо на глазах. Не отвечая вслух, Дейдри снова улыбнулась, подмигнула и скрылась с глаз. Робер оглядел пищу, вздохнул, и решил. Он пойдет на ужин. Исключительно чтобы посмотреть, кто это гостья, и едят ли отроки Эгмонта что-то кроме уже им виденного. Честное слово, после их предыдущей трапезы, Робер согласен почти на все. Даже на варёную морковь.***
Эстебан не стал тянуть верпя за хвост и пригласил Окделла выпить в тот же вечер, что он вернулся в Олларию. Тетушка пока ещё выясняла источник прозвища, но... Эстебан настолько измаялся за последние дни, что просто не мог ждать. Особенно, когда ответы так близко. Ричард удивился, вскинул брови, но улыбнулся, позволив Эстебану самому налить ему вино. В отдельном номере уже знакомого кагетского трактира было хорошо: тепло и тихо, даже романтично, из-за огня в камине, и того, что они с Эстебаном были совсем одни... Ричард, не дожидаясь тоста, поднял кубок, салютуя Эстебану, и сделал несколько спешных глотков, разом выпивая. После чего, снова посмотрел на Эстебана, и тихо рассмеялся. - Ты продолжаешь меня приятно удивлять, Эстебан. Я несколько раз представлял, как это будет, но так... Ричард довольно прикрывает глаза, откидываясь в кресле, улыбается, не видя, но зная, что Эстебан поджимает губы, едва заметно бледнея. Чужое сердце на несколько секунд ускоряется, но с минуту спустя Эстебану удается взять его под контроль, и, облизав губы, уточнить: - О чём ты? Разве мы раньше здесь не бывали? Ричард, уже не скрываясь, любует им, через силу отводит взгляд от губ к глазам, кивая. - Да, были. Но не так. Представляю, сколько у тебя усилий ушло на то, чтобы устроить всё это. Колиньяр, внезапно даже для себя, расслабляется. Выливает вино, вспыхнувшее синим, в камин, кидая следом и кубок, разваливаясь в кресле, расстегивая ворот камзола. Ричард снова любуется им без отрыва, но Эстебану уже плевать. Видимо, за столько ночных визитов, он поневоле привык к его взгляду. - Кстати, я же забыл! У меня есть для тебя подарок! - Эстебан молча косится на него так, что Ричард поневоле хихикает, передавая ему футляр. - Честное слово, этот - нормальный. И полезный. Эстебан несколько секунд смотрит на футляр из дерева, прикидывая, что может быть там. Какая-то отдельная часть не подходит, только если она не принадлежит ребенку, но об этом думать Эстебан не хочет, а потому резко поднимает крышку, задерживая двхание, но .. - Что это? - это похоже на украшение, драгоценность но Эстебан буквально чувствует, что вещь ею не является. Не только ей. - Сердце гоганского алтаря из Агариса, содержащее магический заряд. Вставить в оружие - выйдет неплохой простенький артефакт, может быть, даже получится пробить шкуру Живожора. Эстебан переводит взгляд с сердца на Окделла, нетерпеливо ждущего его реакции, словно ребёнок - похвалы. Словно это не он только что дал ему способ себя уничтожить. Эстебан шумно закрывает крышку, выдыхая. Опускает веки на несколько секунд, ещё вслепую спрашивая: - Когда ты понял? Ричард улыбается, пожимая плечами. - Я всегда знал, что ты меня отыщешь. Именно ты, Эстебан. Просто... - его улыбка наполняется болью, даже сожалением. - Ты стал слишком хорошего обо мне мнения. Да и я, придурок, хорош - не смог удержаться от того, чтобы поймать тебя на слове. Его ладонь ложится поверх кисти Эстебана, лежащей на крышке, когда Ричард нагибается к нему ближе. Большая, сильная, теплая, но совершенно человеческая рука, легонько поглаживабщая его собственную, так нежно, трепетно, даже интимно. - Я знал, что когда я вернусь, ты уже всё поймешь. И... Я хотел, чтобы ты понял. Не хочу больше что-либо от тебя скрывать. Только не от тебя. Да и, говоря честно, я хотел узнать, что ты мне устроишь. Эстебан поневоле ухмыляется, даже скалится. - Что, рассчитывал на торжественный прием всем цивильным гарнизоном? - Как минимум. - кротко опустив очи, кивнул Ричард, тут же проказливо смотря исподлобья. - Но и разочарованным назвать себя не могу, особенно после того, как почувствовал отраву в вине. - Окделл причмокнул, задумчво добавив. - Не могу сказать, что вкус от этого стал хуже, скорее, наоборот. Эстебан хрипло рассмеялся, едва удерживаясь от оскала. - Конечно наоборот, Окделл. Зря я что ли добыл самый сильный яд из тех, что смог за такой короткий срок? Теперь уже Эстебан наклоняется, тесня его, шипит: - Для тебя - всё самое лучшее.***
Цок. Цок-цок-цок. Лошадь. Какого Змея она так громко? Матильда, ворча, встаёт, выглядывая в окно. Полупьяное забытье, охватившее её после убийство внука, внезапно отступило, позволяя увидеть всё чётче. По залитой лунным светом улице плавно, и всё равно, как-то неловко, ступала пегая кобыла с одиноким всадником. Без шляпы и плаща, в зелёном и розовом, точно дух весны, его его можно было отлично разглядеть. Всадник был рыж, так отчаянно рыж, как бывают только Манрики, но так юн... Матильда почему-то почувствовала горечь и лёгкую тревогу, разглядывая его светлое и юное, без следа усов и бороды, лицо. Мальчишка же ещё, моложе Альдо, так почему... Точно почуяв её взгляд, всадник оглянулся, повернув кобылу. Поднял голову, позволяя различить тонкий, что нить, алый шрам поперек шеи и... Улыбнулся. Так задорно и светло, как могут только мальчишки, и вместе с тем - печально. А потом вскинул руку, приветствуя алатскую принцессу, поднял кобылу на дыбы, высекая сноп изумрудных искр и... Исчез! - Твою кавалерию!