Живожор-ухажёр

- Окделл, ты ополоумел? - ласково прошипел Валентин, взмахивая хвостом, поднимая волну. От злости его песня больше походила на клёкот, а волосы из мягких тяжелых кудрей распрямлялись на глазах. Ричард отметил, что он сейчас похож на Алву. На чем-то очень сильно обиженного Алву, который даже не пытается скрыть своё раздражение пафосом. - Что ты устроил? Ричард, уклонившись от хвоста и от волны, пробежался по стене, после чего изящно спрыгнул на камень, поджал под себя лапы, обвивая те хвостом, и уселся в совершенно кошачьей манере, выгибая спину. Ещё и когти в камень запустил, оставляя дыры, и с дружелюбным оскалом осведомился: - А что такого? - А кто Ракана убил? Ричард поднял лапу, внимательно рассматривая когти. - Если ты про Альдо, то мальчишка был Раканом только на словах. Так что, никаких последствий, кроме политических, его смерть не несёт. - Нам и этих хватит с головой! - Валентину хотелось вцепиться то ли в свои волосы, то ли в загривок Живожора. Окделл... Натворил дел - и доволен! Когда только успел нахвататься дурных привычек у Алвы? Тот тоже, как что учудит, так и ходит павой. Ричард снова со вкусом потянулся. - Не понимаю, чего ты бесишься. - Да ты... - Певчий скользнул по водной глади к нему вплотную, нависая, но замер, ощущая фантомные когти на своей шее от одного взгляда. Колени подогнулись сами, заставляя его опуститься перед Старшим, продолжавшим сверлить его взглядом. - Сделал то, что считал нужным. - веско, но мягко, без рыка, произнёс Ричард, прикрывая основные глаза, но продолжая пронзать взглядом тех, что были расположены по бокам. Певчий вздрагивал, хоть и боли не испытывал, лишь тяжесть - Окделл никогда до этого момента не проявлял в полной мере разницу меж ними - тем, кто только стал собою, познавая новую природу, и тем, кто уже стал с ней единым и усердно копил силы. - Ведь во всём Талиге нет силы, что способна нам помешать. Валентин скорее понял, чем ощутил, разницу и робко поднял голову, замечая легкий кивок. - Ты... - Да. Только представь... - Ричард скользнул ближе, обходя Тино по кругу, напоминая: - Никто, никто не может нами командовать: ни церковь, ни корона. - Но... - Ни один меч не ранит, пуля отскочит, ни одна отрава не возьмёт! - продолжал мурлыкать Ричард, обходя его по кругу. - Разве это не означает, что мы можем делать всё, что нам угодно? По волне напряжения, прошедшей по чужой спине и плечам, Ричард понял, что его услышали, и отступил с улыбкой, наблюдая, как Валентин поднимается на ноги, наполняясь уверенностью и силой, а затем... А затем, он ощутил это. Если бы Валентин мог - он бы испугался. Но в том и был ужас, что он не мог, он даже испугаться не мог. Как и вообще что-либо чувствовать. Голову затопила невообразимая, невозможная ясность сознания. Каждая мысль стала острой и простой, логичной до абсурда, ведь всё, что могло повлиять на ход мышления, всё, что оставалось в нём человеческого, - исчезло. Валентин снова рухнул на колени, прерывисто дыша. - Что... что это такое? Ричард, не глядя на него, снова устроился на камне. - Матушка называет это "напоминаением Создателя". Полезная штука, хоть и ощущается... - он смолк, не завершая фразу, но поднявшаяся на секунду шерсть на загривке, всё сказала за него. - Помогает избегать ошибок. Только из-за него мы с сестрами не сожрали половину Надора в первую зиму, когда от силы почти разума лишились. От силы, от наконец-то утоленного голода, от ощущения вседозволенности и всевластия... - То, что мы - потомки богов, даёт нам не только способности, но и обязанности. И против нашего долга мы пойти не можем, иначе... Валентин кивнул, соглашаясь с ним. Хоть чувства вернулись, одна вещь оставалась для него такой же ясной и простой: Всё, что не запрещено "напоминанием", он действительно может сделать. И новое желание, пришедшнее ему на ум, было осуществимо.

***

С тетушкой Эстебану всё же удалось встретиться, пусть и ближе к утру. Не обращая внимание на Ричарда, тактично и совершенно бессмысленно замершего у стены, чтобы не мешать, Колиньяр отвёл маркизу в сторону, спрашивая: - Что-нибудь удалось узнать? Эреа Марго, тоже покосившись на Окделла, ответила: - В свете впервые прозвище Живожор произнёс граф Рокслей. Эстебан поджал губы. Рокслей... Рокслей... Что он о нём зна... Нет. Да нет... Не может быть... Колиньяр сглотнул, бегло посмотрел на Ричарда снова и уточнил: - Что-нибудь необычное, связанное с Рокслей, в последнее время было? - Никаких скандалов. - схожим образом поджала губы Марго. - И это как раз странно. - В каком смысле? - Графиня... как это говорится в черни, "слаба на передок". А за последние месяцы она что-то присмирела... Даже никакой похвальбы по поводу того, что совратила супружеского оруженосца. Эстебан сглотнул, дернул губами, а после захихикал. Значит, он действительно подумал верно... Ричард дернул кончиком уха, возвращая его в обычную форму, и тоже прикусил губу. Валентин... говорил же, аккуратнее быть.

***

На ужин Робер спускался, сжимая в кулаке вилку. Понимание того, что ею он чудовищам не навредит, даже успокаивало. Точнее, мысль, что себя-то убить он всегда успеет, например, выколов глаз или проколов шею. Нужно просто держать покрепче и бить посильнее. Однако, едва он увидел сидящих за столом дам, как пальцы разжались сами собой и все мысли пропали. - Меллит? Какого демона гоганни делает здесь? Девушка, окруженная дочерьми герцогини, улыбнулась, повернув к нему голову. - Ро!- она замирает, не договаривая, и тут же поправляется, произнося: - Эта недостойная рада видеть здесь сиятельного! - Меллит, что мы говорили по поводу обращений? - с улыбкой, но твёрдо, заметила Мирабелла, обратившись к ней. Гоганни, одетая по надорской моде, смутилась, пролепетав: - Простите... Мирабелла. Я... постараюсь. Она улыбнулась ещё шире, хоть было заметно, насколько подобное ей неловко и непривычно. Робер помотал головой. Да что... что здесь творится, а? Может быть, он бредит? - У нас всё по-простому, по-семейному, без церемоний. Робер, садитесь возле Меллит, она как раз рассказывала о том, как познакомилась с вами. Ошеломленный, Робер сел и только после этого спросил: - Как она здесь... - Мой сын привел её в дом. Решил, что так будет безопаснее после... случившегося. - О чём вы? Меллит на глазах смурнеет, смотрит на Эпинэ исподлобья, чуточку виновато, напевно произнося: - Робер... Альдо. Он убил Альдо.

***

- На кой кот Придду убивать собственного отца? Алва косит на маркиза одним глазом, другой трагично прикрывая рукой, потирая кончиками пальцев висок. Колиньяр, излишне возбужденный произошедшим, не может найти места, мечется туда-сюда, и даже пламя в камине взволнованно гудит ему вослед, то затихая, то возгораясь от потоков воздуха. - Маркиз, остановитесь, а то ещё немного и две бутылки Крови пропадут втуне. - а точнее, вовне, потому что Рокэ попросту стошнит от его мельтешений. Предупреждение, впрочем, запоздало, потому что на очередном повороте Эстебан почти уткнулся в беззвучно вошедшего в покои Окделла. - Создатель! - Эстабан замахнулся было на Ричарда, но сдержался, быстро повернувшись на каблуках. Алва хмыкнул, меняя перекинутую ногу на другую вместе с точкой обзора. Колиньяр, взявшись за грудь, пытался отдышаться, медленнее, пошатываясь, отступая к ближайшему креслу, куда и рухнул, не видя, как Ричард смотрит на него с чисто собачьим виноватым взглядом. Алва хмыкнул и уточнил: - Подслушивали, юноша? Лицо его неуловимо быстро изменилось, начисто лишившись вины, приобретя обиду. - Никак нет, эр. С моим слухом это не обязательно. - Удобно. Тогда, может быть, соблаговолите ответить на заданный вопрос? Ричард повернулся к Эстебану, на что тот скривился, но махнул рукой, и Окделл аккуратно заметил: - Скажем так, повод был и веский, если судить по тому, что я успел узнать от Джастина. - Ты хотел сказать "о Джастине"? - поправил его Алва, но Ричард повторил. - От него. Я с ним общался. Эстебан что-то невнятно пробурчал себе под нос, после чего, убрав челку с лица, уточнил: - Окделл, ты что, ещё с мертвыми разговариваешь? Тот на пару секунд снова замер с пустым лицом, после чего осторожно начал: - Во-первых, если ты о выходцах, то их видят и обычные люди. Во-вторых, могу, но они меня боятся. Ну а в-третьих... - Создателя ради, Ричард! - Вскочил с кресла Эстебан, подступая к нему вплотную, но тут же останавливаясь, словно только что осознал, что сделал. Ричард, поднимая руку, качнулся ему навстречу, но Колиньяр тут же вздрогнул, отшатываясь. Прикусил губу, помотал головой, с рыком отворачиваясь снова, отходя к камину. Схватился за полку над ним двумя руками до побелевших костяшек. Ладонь Ричарда бессильно упала вниз. Он склонил голову к плечу, продолжая смотреть в чужую спину, моргнул раз, другой, после чего с беспечной, привычной улыбкой отмечая: - В общем, Вальтер заслужил, не говоря о прочих. - Включая Манрика? - глухо уточнил Эстебан. Ричард потоптался на одном месте, бурча: - Мне, конечно, пришлись по вкусу присланные им убийцы, но напоминаю, что в этот раз я не причём. Так что, о причинах всё же стоит уточнять у самого Придда. - У которого? У Джастина? - попытался Алва, но Ричард на это лишь улыбнулся и герцог цокнул языком, с завистью косясь на Колиньяра. Тот, впрочем, продолжал сверлить взглядом угли, словно угасал вместе с ними. - Эс... - Подите прочь, герцог Окделл. - Процедил тот, медленно ведя головой, словно сдерживаясь от того, чтобы не показать зубы. - Пока Ваш шанс, как и моё терпение, не обернулся прахом. Ричард потратил лишь секунду на то, чтобы осмотреть его, после чего кивнул, поклонился и беззвучно вышел. Эстебан, больше не ощущая его взгляда на себе, выдохнул, опуская голову, и легонько стукнулся горячим лбом об полку пару раз. Для верности.

***

- Нет. Робер для верности пару раз мотнул головой. - Этого... не может быть. Нет! Альдо... мертв? Да быть того не может, как же так, это же... Кровь в ушах слилась в единый, идущий изнутри, гул. Робер вскочил на ноги, даже не замечая, как одним движением смог отодвинуть тяжелый стул к стене, до которой был добрый десяток бьё. Мирабелла прищурилась, незаметно под юбкой взмахивая хвостом и прилюдно - рукой, давая слугам знак удалиться. Эдит и Дейре встрепенулись, подбираясь ближе. Ракан не может быть мертв, нет! Это... - Это невозможно. Так не может быть, не должно быть! Нет! - Робер! - Меллит, вздрогнув, пытается его вразумить, но Робер лишь отмахивается от неё. Девушка отшатывается с испуганным вздохом, и перед ним вместо неё вырастают две златоглазые слаженно рычащие фигуры, и Эпинэ одним из последних осколков сознания замечает, что... рычит в ответ? Горе и боль раздирают горло клёкотом. Робер смотрит на всё ещё поднятую, подрагивающую руку с ужасом: ногти темнеют, закругляясь и заостряясь, точно кошачьи или орлиные, а под тонкой человеческой кожей с каждой секундой всё ярче разгораются, просвечивая, алые ручейки сосудов. И внутри зреет греховным плодом, сочным и скорым, нечто пылкое, шумное, обжигающее нутро, колющее лопатки и десны прорезаемыми клыками... А в следующую секунду Робер осознаёт себя впечатанным лицом в стол, с вывернутой за спиной, заломленной до вывиха рукой. Мирабелла, без всякого усилия удерживающая его в этом положении, упирает стопу между его лопаток, тянет, заставляя взвыть и тут же обмякнуть от боли. Подержав ещё пару секунд, для верности, отпускает, вынося вердикт: - Что ж, неплохо, но могло быть и лучше. И одним взмахом юбки гасит горящий стол вместе со скатертью и снедью.