***
Мэллит и её травки не подвели, как и сама идея эреа Мирабеллы: полуседой и мало обращающий внимание на окружение Манрик скользнул по нему взглядом без всякого интереса, лишь хмыкнул, услышав его статус. Верно столь необычное амплуа Мирабелла придумала для того, чтобы и насолить памяти "святого" мужа, и лишить персону Робера любой привлекательности - сам факт наличия любовника у Надорской затворницы, полностью обезличивал того, кто покусился на её мощи. Робер оглядел таверну, куда они наведались перед въездом в Олларию, чтобы одолжить коней (Большую часть пути Одкеллы ими не утруждались, добравшись из Надора до предместий столицы за ночь. И лучше бы ему не вспоминать, как эта ночь прошла...) и вздохнул: звериная харизма его наставницы обладала убойным эффектом. Вслед ей смотрели даже служанки, не говоря о мужчинах - такой полнотелой, густой похоти и вожделения он даже в бою ощущал редко. Эпинэ, поморщившись, коснулся своего виска: возросшая чувствительность действовала на него... будоражуще. В смысле, возбуждала аппетит, особенно в обилии ощущений, которые эреа вызывала мастерски одним своим присутствием. Молнии покалывали кожу изнутри, сводя пальцы жаждой. Эпинэ всё ярче и ярче чувствовал тот, не пищевой, куда его глубже и древнее голод в себе, и не знал, что будет, когда тот поглотит его с головой. Мирабелла говорила, что тогда он станет самим собой. Робер боялся, что таким образом прекратит быть человеком. Даже Мэллит, его дорогая Мэллит, в такие секунды казалась неимоверно притягательной такой... аппетитной... Вид принарядившаяся герцогиня имела столь внушительный, что цивильники на воротах так и не рискнули проверить их документы, мгновенно пуская в город, хотя Робер облегченно выдохнул только когда они миновали их пост. Пусть объявления с розыском его персоны уже пару лет как не украшали каждый столб, возвращаться в столицу было боязно. Как только он согласился? Приблизившийся к ним Ричард, дружелюбно ему кивнул, после чего полностью оказался занят разговором с матушкой, пока к ним не подъехало ещё пара всадников, в одном из которых Робер с ужасом опознал Первого Маршала. Однако, тот на него и не взглянул, занятый лишь Мирабеллой. Ну конечно, кто бы о чём, а Ворон - об эреа! Вторым оказался незнакомый юноша в цветах рода Килеан, однако, насколько Эпинэ помнил, у Людвига наследников не было? Оруженосец? - Матушка, позволь представить тебе моего эра, Первого Маршала, герцога Рокэ Алва, и моего сердечного друга... Юноша, как мог, глубоко кивнул, представляясь: - Эстебан Колиньяр, маркиз Сабве. Сабве? Навозник - лучший друг сына Эгмонта?! Что творится с этим миром? Пока Робер чувствовал, что теряет связь с мирозданием, разговор протекал без него. - Давайте не будем тревожить эреа церемониями и отложим формальности. Герцогиня, для меня будет честью сообщить, что моя тётушка, маркиза Фукиано, предлагает вам своё гостеприимство на всё время пребывания вас и вашего семейства в столице. - Не смею оскорбить её отказом. - величественно кивнула Мирабелла, первой пришпоривая кобылу. - Ведите, маркиз. Дальнейший путь прошёл, хоть и не слишком быстро, но гладко, за ничего не значащей беседой, которую вёл Ричард, Мирабелла и Сабве. Ни Эпине, которому по новому статусу не было положено иметь слова, ни Ворон, непривычно молчаливый, так слова и не сказали. У ворот особняка на улице Мимоз, прямо возле обиталища Маршала, они расстались: Сабве и Ричард с семьёй направились к маркизе, а Рокэ притормозил Моро. Эпинэ, перед тем, как ворота за ними закрылись, всё же обернулся и вздрогнул: Ворон, черным призраком продолжал смотреть им вслед.***
Лично проводив каждого члена семейства (даже тех, о которых она не знала изначально) до их покоев, как радушной хозяйке и стоило, Маргарита отвела герцогиню в бирюзовый будуар, после чего осведомилась: - Ну что, дорогая эреа! Слезы или Кровь? Мирабелла моргнула, после чего мгновенно ожила лицом, вольготно устраиваясь с ней на софе. - Маркиза, мы же не девочки... Тюрегвиз, кассера или хотя бы тинта в этом доме найдутся? Марго рассмеялась, отбрасывая последние остатки приличий. - А вы мне нравитесь всё больше и больше, герцогиня! - давая слугам знак, чтобы несли сказанное, сообщила она. - Это взаимно, маркиза...***
- Тётушка? - Эстебан с осторожность постучался в косяк, входя в будуар. Облаченная в неглиже маркиза слабо махнула рукой, выпивая из бокала нечто, что одним запахом могло отпугнуть Живожора. - Ты... жива? - ничего умнее он придумать так и не смог, слишком взволнованный. На деле, он собирался первую ночь переночевать у тёти, на всякий случай, но его утащил Окделл, сказав, что не стоит смущать матушку и родню излишним вниманием. Да и билеты в театр он уже приобрёл, негоже пропадать добру. Марго, допив, секунду сидела недвижимо, пока её цвет лица из зеленоватого не стал розовым. - Не очень, но это скоро пройдёт. - Она тряхнула головой, так, что рубашка сползла с плеча, увеличивая декольте. Эстебан поправил её совершенно машинально, уточняя: - Тебе ничего не сделали? - Только упоили вусмерть, и напугали половину моих слуг и всех левреток до онемения. Впрочем, за последнее я благодарна: меньше гвалта, меньше боли. - пробормотала она, берясь за другой, уже полный кубок. Глотнув, выдохнула долго, произнося: - Тенье, раз уж ты так долго своего ловил, думаешь, вместе они буду вести себя дурнее? Мира отнюдь не глупа... - Мира? С каких это пор ты называешь герцогиню "Мирой"? - скрестил он руки на груди, поднимая бровь. Марго пожевала губу, после чего пожала плечами. - Ну, примерно со вчерашнего брудершафта. - буркнула та в бокал. Эстебан совершенно по-плейбейски вытаращил глаза. - Ты... целовалась с эреа Мирабеллой? - Ну, поцелуем это я бы не назвала. - хмыкнула та, устраиваясь удобнее. - Давно меня так страстно не лобызали. Я даже подумала, что она решила сразу меня сожрать. Эстебан, ничего не говоря, закрыл пылающее лицо ладонями, подавляя стон. Отдышавшись и кое-как придя в себя, уточнил, яда не сдержав: - Не боишься, что её любовник приревнует и удушит тебя? - Робер? - фыркнула та, тут же поправляясь. - То есть, Уилл? Да тот скорее с Вороном поцелуется, чем с ней рядом постоит лишний раз. Из него такой же её любовник, как из меня - благочестивая эсператистка. С учетом того, что маркиза, в те немногочисленные случаи, когда обращалась к Создателю, либо поминала его всуе, либо исповедовалась на кэналлийский манер, образ вышел четкий и точный. - Тенье, милый, я бы предложила тебе выпить, но у тебя и без того голова болит. - качнула собственной маркиза, похлопав его по плечу. - Однако, могу сказать тебе одно: если ты хотел найти повод не доверять своему ручному чудовищу и дальше, у тебя не вышло. Он - Окделл. Твёрд и незыблем, помнишь? Эстебан кивнул, встал, и молча ушёл из комнаты на прямых ногах. Маркиза поморщилась от хлопка двери, подумала, и, покачиваясь, встала, схватив со стола кувшин с вином. Чудовище или нет, а похмелье равно неприятная штука для всех творений Создателя. И ничто так не облегчает борьбу с ним, как хорошая компания! Нужно как можно быстрее найти Миру.***
- Доброе утро, Мэлхен! - Айрис с солнечной улыбкой, от которой золотой венчик в серых глазах расцветал ещё ярче, обняла названную сестру, поглаживая по спине. Гоганни ещё немного несмело, но искренне обняла её в ответ, вдыхая запах цветов и свободы от чужих волос. - Как спалось? Мэллит улыбнулась, поглаживая снова легшую головой на её колени левретку. Животные тянулись к ней, ещё опасаясь наследников Роха. Она и сама не до конца понимала их силу, но была ей лишком очарована. Как и новой жизнью, что они ей подарили. - Неплохо, но странно. - Она нахмурилась, вспомнив пришедший ей сон. - Айрис...- Мэллит прикусила губу. Старые обычаи изживались трудно, но за зиму в Надоре её речь всё больше походила на талигский манер, лишь изредка, в частной беседе так и тянуло назвать эрэа Мирабеллу Величественной, а Айрис - Златоглазой, как и главу стаи - Каменным сердцем. Или Изумрудным? Она же видела вчера, не слепая, что его сердце принадлежит именно этому камню, этим глазам. - Айрис, скажи... Правильно ли то, как я сейчас живу? Я же... - губы её задрожали. Ночью к ней пришёл Альдо, тот самый Альдо, которого убил тот, кого она сейчас должна называть братом. Он не укорял её в своей смерти, не проклинал, он просто... был, как живой, рядом. Мэлхен чувствовала, что смерть подошла к нему близко, знала о ней с того самого мига, как почувствовала разрыв кровной связи и увидела бога в зверином обличии, забиравшем сердце Ары. Знала, что не может его спасти, но... Это был не первый их разговор с Айрис на эту тему, но точно не последней. Мэллит, только нашедшая смысл жизни в своей участи Залога, никак не могла привыкнуть к новой жизни. И к тому, что не смогла исполнить свой долг, хоть её вины в том не было, лишь минутное милосердие Ричарда, решившего не убивать сразу, а изучить необычную девушку. Изучил. И, опять же, есть не стал, а притащил за множество земель в собственное родовое логово. Ни Ричард, ни Айрис не знали, было ли в том больше чисто человеческой жалости, или инстинкта, вроде того, что старшие несут ослабевшую добычу в нору для тренировки молодняка. Матушка лишь улыбалась, еле заметно сверкая глазами, и с истинным благородством матриарха приняла под свою лапу ещё одну дочь. - Лишь ты сама можешь на это ответить. - в конце-концов выдохнула Айрис, поглаживая её плечи. - Тебе было тяжко следовать тому укладу, что был тебе родным. Новую участь ты не исполнила, хоть и не по своей воле, а теперь... - Златоглазая как можно, улыбнулась, утыкаясь кончиком носа в щёку, ободряя. Складка юбки погладила Мэллит по бедру - в новом, подаренном маркизой платье хвосту было привольно, хоть и немного тесновато, но так у него была хоть какая-то свобода. - Это третья твоя жизнь. Не отказывайся от неё сразу. Свободной успеешь стать всегда. Айрис тоже не сразу далось её второе рождение. Звериная сущность была ближе и понятнее людской, не говоря о том, что дала куда больше, забрав с собой болезнь, но терять себя как человека было страшно. Лишь поначалу, пока она поняла, что сама определяет меру человеческого в себе. Мэллит хихикнула от щекотки, погладила хвост под юбкой, и, прикусив губу, кивнула: - Я... попытаюсь. - Вот и отлично. Сходим к модистке? Эреа Марго сказала, что та должна подшить платья к полудню. - Поскольку они приехали перед самой Октавианской неделей, озаботиться полностью новыми нарядами под себя они бы не успели, пришлось ограничиться готовыми платьями. Впрочем, что Айрис, что Мэллит, были рады и тому - даже такая одежда была куда лучше привезённой им с собой. - Только захватим младших и Робера. Эдит и Дейре тоже нужно сменить облачение, а юным девушкам не пристало путешествовать без сопровождения. Это опасно и неприлично. - Даже если эта юная может играючи справится с любым обидчиком? - хохотнула Мэллит. Зрачки в глазах Айрис на секунду удвоились, но быстро вернулись к людскому количеству, когда она гордо произнесла: - Особенно если так!***
На сердце оруженосца цивильного коменданта было тяжко, хоть особой причины Эстебан для этого не находил. Всё было... мирно. Возможно, слишком мирно, и он просто отвык от покоя. Ричард держал слово. Спрут, вместе с нарочно прибывшим в столицу, но даже не видевшегося с братьями виконтом Се, отбыл в Придду, разбираться с унаследованным титулом и змеиным логовом. Война и та закончилась, толком не продлившись, слишком быстро, слишком резко, слишком эффективно всё было. Эстебан сжал в ладони золотую пирамиду, и та, почувствовав его настрой, тут же обернулась небольшим золотым же кинжалом. Ричард ошибся - ару не нужно было вставлять куда-то, её сердце уже было оружием, покорным воле владельца, которым по воле Живожора стал Колиньяр. Резкий удар рукой и золотая искорка летит в стену. Эстебан морщится ещё до того, как ара ударяется навершием рукояти о раму картины, отлетая в сторону. Метание давалось ему тяжелее той же стрельбы - кинжал был послушнее пуль, но каждый раз, когда Эстебан намечал себе цель, то видел вместо неё лицо Ричарда. И это сбивало. Эстебан прикрыл глаза, поманив оружие кончиками пальцев, ощущая, как они легонько немеют, отдавая тепло. Кинжал, снова потеряв форму, золотой летучей струйкой прилетел в его ладонь, заново становясь нелепой дорогой игрушкой. Рубиновая капля в гарде скрылась в глубине, чуть поблекнув - ара была ещё слаба после разрушения и требовала регулярной подпитки. Ричард предлагал свою кровь, но Эстебан не мог рисковать своим единственным оружием - не хватало тому привязаться к Гневу, против которого может быть направлено! Он потёр пирамиду пальцем, следуя гоганским символам, обещая себе, что напитает её чуть позже. Пара капель крови - малая плата за владение чудом, многим и не снившееся. Ещё бы узнать о возможностях гоганского артефакта больше, но главный библиотекарь дворца и клирики, заведующие библиотеками при храмах столицы, в которые он обратился, пока не давали ответа на его прошения, а заказанные из-за границы с купцами книги ещё не прибыли. Эстебан обратился даже к отцу, но и тот мало чем мог помочь ему - гоганов в Талиге не было, а за его пределами жили обособленно в своих общинах, тщательно оберегая быт и культ. Ну а то, что было, даже сыну герцога было не так просто достать. Особенно сыну герцога, которого Сильвестр не особо жаловал. Эстебан выдохнул, укладывая пирамиду за пазуху. Весна только началась, а у него уже нет сил. Нужно отдохнуть, вот, даже сеньор это заметил, дав ему несколько свободных дней. Хм... может, сопроводить завтра матушку на диспут клириков? Приличное и богоугодное дело, споры между олларианцами и прибывшими эсператистами были устроены на высшем уровне, обойдётся без помидоров и гнилых яиц. А то всё анатомический театр, да анатомический театр... Если дело так пойдёт и дальше, Эстебан отвыкнет от живых и невскрытых людей на сцене! Хотя, Ричарду там нравилось, хоть он и сетовал после, что это зрелище разжигает в нём аппетит. И смотрел, многозначительно так, жалобно-голодно, но Колиньяр старательно игнорировал его попытки разжалобить его сердце. Хватит, вдосталь наелся до этого, ещё немного и худеть придётся! Эстебан поджал губы, поневоле вспомнив огромного, но поджарого зверя. Ладно, про худеть он погорячился, но... Стоило держать Окделла в узде. А то он точно его сожрёт.