Пути колдуна неисповедимы

Для приятных сновидений без кошмаров все авторитетные травники рекомендуют маленькую подушку («думка», как её ласково величают в простонародье) набить сухими соплодиями хмеля. Для пущего эффекта советуют капнуть на подушку жидким экстрактом валерианы и положить внутрь заранее очищенный лунный камень. В примечаниях обещают изгнание из головы бесов и тревожных мыслей, а перед применением не требуется консультация со специалистом. К сожалению, авторитетные травники не содержали рекомендаций для тех глупых ведьм, что осознанно выбрали каждую ночь пускать в своё сознание кошмаров. Таким можно только покрутить пальцем у виска и посочувствовать. Вот и Яна закинула заботливо подготовленную мамой подушку поглубже под кровать: пусть лучше чудищ, пыль и пауков отгоняет. Яна прислушалась к ночным звукам. Будто бы все наконец уснули, изнурённые духотой последних летних дней. Во рту неприятно сушило, и Яна планировала украсть с кухни стакан воды, прежде чем провалится в осознанный сон. Для этого придётся спуститься по весьма скрипучей лестнице, которая наверняка была ровесницей дедушки – а то и старше. Яне очень и очень не хотелось будить родственников: они обязательно многозначительно посмотрят на время и горько покачают головой. «Вот поэтому, Яночка, у тебя и слабость постоянно. Опять ложишься как попало.» Ступая по ступеням мягко, медленно, в некотором роде даже уважительно, Яна успешно оказалась на первом этаже, залитом оранжевым фонарным светом. Навыки тихой ходьбы у неё с детства: у мамы очень чуткий сон и очень тяжёлый нрав при пробуждении. Яне пришлось выучить наизусть каждую деревянную дощечку под ногами. Даже в кромешной темноте она могла легко, более не обдирая ладони, удержаться за кирпичную кладку стены, а не за скользкие лакированные перила. Яна застыла на последней ступени: этаж освещался не с улицы. Раздражённо думая о предстоящей лекции о невероятной пользе здорового сна, она всё-таки ступила вперёд, к свету. Всё равно её появление скорее всего уже обнаружено. Дедушка не сразу поднял на Яну глаза, будто о чём-то глубоко задумался. Он расположился в потёртом кожаном кресле напротив потрескивающего камина со стаканом в руках. Обычно из таких распивают что-нибудь легковоспламеняющееся, и даже от лестницы Яна могла почувствовать резкий запах чистого спирта. — Опять не спишь, воробушек? — дедушка попытался грозно нахмурить брови, но не смог удержаться от тёплой, усталой улыбки. Раздражение мгновенно сменилось жгучим чувством вины. Яна несмело подошла ближе, не в силах долго задерживать взгляд на фигуре в кресле. Тени от огня плясали на лице дедушки, очерчивая впалые щёки и острые выступающие скулы. Тусклая белая кожа приобретала хоть несколько живой оттенок в мягком свете, но стоило ей оказаться в тени, как она становилась практически серой. Только глаза оставались живыми, поблёскивали мелькавшими стайками мыслей и идей. Яна всегда знала дедушку прямым, острым, состоящих из строгих линий. Она даже не сразу заметила перемену в нём. Разница была лишь в том, что раньше все его углы и линии дышали силой, мощью, гибкостью – сейчас же он будто мог сломаться от этой прямоты. «Сушка считается законченной, когда кора перестает гнуться и с треском ломается», как писали в учебниках. — Как и ты, — тихо фыркнула Яна, присаживаясь на ковре перед камином и облокачиваясь на боковушку кресла спиной. — Чем меньше остаётся, тем меньше хочется пропустить во сне. — Не говори так. Дедушка пожал плечами, отпивая из стакана. По комнате разлился неприятный мышиный запах. Яна повернула голову к деду, сложив руки на подлокотнике, и нахмурила брови. — Опять болиголов? Ты же сам говорил, что это бред и вообще может сделать хуже. — Попытка не пытка, знаешь ли. У меня не то чтобы много вариантов. Только ты мне даёшь силы держаться, но не могу же я постоянно эксплуатировать любимую внучку. Хотелось кричать от бессилия или плакать при виде того, как кожа чуть ли не надрывается от улыбки. Конечно, это так кажется только, но ночь обманчива и полна тревог. Дедушка будто почувствовал едва подавляемую истерику внучки и успокаивающе погладил Яну по костяшкам худых пальцев. Он внезапно изменился в лице и ухватил внучку за запястье. — Откуда это у тебя? Яна мысленно успела раз десять проклясть собственную забывчивость: она ведь уже собиралась ложиться и надела часы Балора. Надо было просто сходить за водой и пожелать спокойной ночи. — На блошином рынке недавно нашла, помнишь, я за платьем когда ходила недавно, — спокойно проговорила Яна. Врать так, что и сама верила в собственные слова, она научилась примерно тогда же, когда и ходить на цыпочках. — Ну это совсем несерьёзно, — дедушка несколько болезненно сжал руку. — О чём ты только думала? На него может быть нанесено заклинание. Хотя, признаться, я ничего не чувствую. Но мне не нравится его энергетика. Наконец он выпустил запястье, при этом всё ещё грозно щурясь в попытках отыскать на лице Яны правду. Та слегка отодвинулась, потирая руку и стараясь дышать ровно. Дедушка покрутил массивное кольцо на пальце: подобно Яне, размышляя над чем-то или тревожась, он испытывал иррациональную потребность в касании физических предметов. — Может, сняли с мёртвого человека, — попыталась неловко пошутить Яна. Она встала. — Спасибо, что поговорил со мной. Кажется, меня клонит в сон. Её слегка покачивало: всё чаще разговоры с дедом оставляли горький осадок в душе, отзывались тревожным учащенным сердцебиением и какой-то слабостью. Осторожно поднимаясь по лестнице, Яна ещё долго чувствовала на спине изучающий взгляд дедушки. Она не решилась обернуться: боялась вновь увидеть плотно обтянутый тонкой кожей череп. Так выглядела плата за магию.

***

— Проще говоря, печати обычно используются для наложения заклинаний внутри какого-то ограниченного пространства. Например, для поджога дома. Или для подвешивания порталов. У Балора великолепно поставленный бархатный голос. Таким только рассказывать детям сказки на ночь. Или пугать взрослых страшилками у костра. Яна каждые пять минут сдерживала зевок, но не от скуки. После разговора с дедушкой она чувствовала себя как выжатый лимон – и всё равно, что чисто технически Яна сейчас спала. — Можно подвесить портал единоразово, если, скажем, нужно просто быстро очутиться из точки А в точке Б. Это довольно энергозатратно, и скажем прямо: какими бы ленивыми волшебники не были, они обычно предпочитают более традиционные способы перемещения. Плюс порталы тяжело правильно настроить... У Яны в голове – целый рой настойчивых мыслей и неозвученных вопросов. В ушах будто продолжали потрескивать поленья из камина, и треск этот смешивался с низким убаюкивающим голосом. Темнота обняла тёплым пушистым одеялом. — Дорогая, если хочешь спать, то лучше иди и поспи, — раздражённый выдох вывел испуганную Яну из дремоты. Балор смотрел скорее насмешливо, чем разъярённо, а значит, Яна могла не чувствовать себя такой уж виноватой. — Прости. Я задумалась. Короче, порталы – неоправданно тяжело, и мы ими заниматься точно не будем. Яна наотрез отказывалась поднять голову от неудобной подушки с вышивкой, и была уверена, что на щеке останутся следы от поблёкшего бисера. Присев рядом на краешек дивана, Балор неодобрительно покачал головой. Отдалённо запахло молоком и корицей. — Если честно, у меня есть несколько вопросов, — призналась Яна и с некоторым удивлением обнаружила на полу у дивана чашку с кофе. Недоверчиво заглянула внутрь: вдруг туда свалился с потолка незадачливый паук. — Да что ты? — мрачно ответил Балор. — А я бы ни за что не догадался. Кофе оказался потрясающим и не содержал в себе ни пауков, ни какой-либо иной живности. Яна сочла себя невероятно оскорбленной и промолчала. Ещё он тут язвить будет, ну надо же! — Яна, ненастье моё, к собственному счастью я при всём желании не могу залезть к тебе в голову и узнать, о чём ты там думаешь. — Балор легко, но сердито ткнул её подушечкой пальца прямо в лоб. — Научись говорить слова ртом. Небеса однажды решили, что Яне слишком хорошо живётся на этой земле, и послали ей самого раздражительного и раздражаемого в мире наставника в качестве испытания. Могло бы быть хорошим оправданием, вот только Яна сама ткнула пальчиком и сказала «Вот этого хочу!» — Ты знаешь Настю? — Яна задумалась и решила уточнить. — У неё очень яркие рыжие длинные волосы, она высокая и держит кондитерскую в центре. — О-о-о, знаю ли я Королеву? К сожалению. Она что-то типа большой серьезной шишки у ведьм. — Я не замечала раньше, что она ведьма. — Ты ещё скажи мне, что не знала, что у нас почти весь город состоит из колдунов, — фыркнул Балор. Яна аж подавилась кофе. Она, конечно, подозревала, что не только её семья такая особенная, но чтобы весь город? — И как так вышло? Ты же говорила, что тебя чему-то там учили. — Дедушка учил всякой мелкой магии. Про устройство жизни и других колдунов он ничего мне не рассказывал, — Яна скрыла нос в кружке, почувствовав лёгкое разочарование. Её обучение прекратилось как-то резко и непонятно: в один момент ей в принципе запретили даже думать про колдовство, а уж тем более – про то, чтобы связать с ней жизнь. Могла ли она обвинять в этом родных, видя, что происходит с дедом? — А я тебе ещё раз говорю, что дети колдовать не могут. У людей нет способностей к магии лет до тринадцати-четырнадцати, — упрямо хлопнул ладонью по спинке дивана Балор. В воздух поднялся тонкий слой пыли. — Максимум могут глифы начать учить и делать что-то непроизвольно. Ты же не скажешь, что умела в десять какую-нибудь лазанью печь. — Макароны варить умела, — не сдавалась Яна. Балор мог знать абсолютно всё о колдовстве, но в этом вопросе она была не согласна с ним на все сто процентов. Одно из самых ярких воспоминаний Яны о детстве – дедушка. Не зря говорят, что люди порой любят внуков сильнее своих детей: так было и в их семье. Яну дед обожал до чёртиков: всегда защищал, когда мама ругала за содранные коленки, водил в ночные походы в лес или на утёс, где они жарили овощи, научил пускать огоньки из рук и ориентироваться на местности по звёздам; показал, как на короткое время оживлять мелких глиняных кукол и быстро снимать боль с ранок на коленке. Да что уж там: Яну саму назвали в его честь! Дедушка, сколько Яна себя помнила, постоянно говорил, что только она и даёт ему силы жить. Он не мог просто без причины ей врать. Стоило ей рассказать об этом Балору, как он заявил, что это всё чушь, и предположил, что сам дед творил простые фокусы, чтобы любимая внучка не расстраивалась. Звучало логично, но слишком больно било по столь дорогим воспоминаниям. Яна старалась не поднимать эту тему при Балоре, но она так или иначе всплывали в разговоре. Балор хлопнул в ладоши, приспустив к локтям рукава тонкого свитера и звякнув браслетами. Стены гостиной поплыли, трансформируясь в лесной массив. «Выпендривается», заключила Яна, отставляя практически допитый кофе на появившийся рядом пенёк. По щеке мазнуло прохладным влажным ветром, где-то вдали защебетала ночная птица. Над головой раскинулось пустое чёрное небо без единой звёздочки: только луна блестела из-за крон. Яна подошла ближе к Балору и поёжилась от внезапного холода: мог и потеплее погоду наколдовать, раз решил сменить обстановку. Сзади послышался тихий смех. Обернувшись, Яна увидела две фигурки у костра: внешность не разглядеть, но сердечко пропустило пару ударов. — Постараюсь сильно не мудрить. Вернёмся к кулинарии, — проговорил Балор, поворачиваясь вслед за Яной. — Маленькие дети могут пожарить яичницу или сварить макароны. Но это всё – под строгим присмотром взрослых. Никто в здравом уме не даст ребёнку спички или острый нож в руки: травмоопасно для всех, для детей – в первую очередь. Яна слушала его вполуха, за что получила недовольный тычок в бок. Маленькая фигурка у костра протягивала ручки к танцующему пламени. — Для того, чтобы научиться готовить, сначала нужно узнать базовые штуки: сколько минут варить, как правильно порезать, сколько соли класть, а с какой приправой вкуснее, — от костра потянуло запахом жареного хлеба и травами. — Некоторые умеют готовить и без поваренных книг. Интуитивно, — возразила Яна. — Значит, у кого-то есть предрасположенность с рождения. — Всё интуитивное приходит с опытом, дорогая моя. Ты можешь на глазок определить, что если мясо подрумянилось, то оно готово, но не будешь знать, что внутри оно всё ещё сырое. — Но магия же это не еда. Готовить умеют все, а колдовать? Если бы всё было так просто, то у нас каждый был бы волшебником. — Открою маленький секрет: готовить умеют вообще не все. У кого-то на роду написано сжигать всё, даже яичницу. Кто-то довольствуется умением порезать салаты. Кому-то лень, кому-то не нравится. Иначе у нас бы все назывались шеф-поварами, и никто бы не ходил бы по ресторанам, — хмыкнул Балор. — Магия – такой же навык, как и кулинария, рисование, танцы. Надеюсь, я ответил на оба твои вопроса? Огонь от костра потихоньку становился ниже, тише. Фигуры засмеялись в последний раз и медленно развеялась дымкой по ветру. Листья взволнованно зашептали что-то, но Яна не могла различить их голоса. — И зачем был этот спектакль? Балор тихо вздохнул, поднимая голову наверх. Игривый ветер запутался в тёмных кудрях и лишь слегка потрепал их. Яна непроизвольно повторила движение Балора: и что он там ищет, если звёзд нет? — Потому что, во-первых, я хочу, чтобы ты поняла: я не пытаюсь обесценить твои воспоминания. Они могут быть важными и без магии. Но тебе уже не пять лет, и ты, вроде как, хотела научиться чему-то новому, а не жить со старыми заблуждениями. Или принимаешь правила этого мира, или продолжаешь обманывать саму себя. — А во-вторых? — А во-вторых я хотел прогуляться, потому что у меня от тебя иногда очень болит голова, — признался Балор, наконец опуская глаза с неба на Яну. — И обязательно, конечно, было делать так холодно, — зябко поёжилась Яна, обхватывая плечи руками: она-то заснула у себя дома в тонкой рубашке и хлопковых штанах и не планировала романтических прогулок в ночном лесу. Балор молча взял её руку, ведя пальцем узор по внутренней стороне ладони. Стало чуточку щекотно, закололо кончики пальцев, но тут же постепенно потеплело: на плечах повисло чёрное пальто. Яна смутно припомнила, что видела такое же на вешалке в прихожей у Балора. Она благодарно кивнула, плотнее кутаясь в ткань. — Но тебе же на самом деле не это хотелось спросить? — будто между делом заметил Балор. С одной стороны, раз взялся обучать, значит, должен удовлетворять потребность в знаниях и отвечать даже на глупые вопросы. Но тут скорее был интерес личный, и ответит ли – неизвестно. Балор махнул рукой, мол, валяй. — От магии можно умереть? — тихо, но вполне спокойно уточнила Яна, кутаясь в чуть колючую ткань пальто. — Как и от любого перенапряжения – вполне. Плюс, магия, э-э-э, — Балор сделал неопределённые взмахи руками, серьёзно задумался и раздражённо посмотрел на Яну – будто она могла подсказать ему, что он пытался объяснить! — Аккумулируется в организме? Накапливается. И она влияет на всякие внутренние процессы, типа, непредсказуемо. Он вдруг опустил позвякивающие браслетами руки и внимательно уставился на Яну. — Почему ты спрашиваешь? Яна не чувствовала, что может с кем-то открыто обсуждать то, что творилось с дедушкой. Ей было тяжело даже мысленно сказать, что он умирает. Всю свою жизнь Ян Станиславович был искусным магом, чуть ли не сильнейшим из ныне живущих – по крайней мере, так говорила мама. Если колдовство имеет свойство накапливаться, немудрено, что при таком образе жизни дедушка словил «перенапряжение». Это было больно и вместе с тем – страшно. Яна не собиралась изучать и использовать магию в таких масштабах, ведь знала, что дедушка даже какими-то исследованиями занимался. Она хотела стать ведьмой, потому что чувствовала какое-то особое притяжение к этой закрытой у самого носа двери с самого детства. Когда ты видишь, как болеет твой родственник, поневоле задумываешься: а что, если и со мной случится то же самое? Что, если и я проведу последние месяцы жизни в боли, беспомощности, перестану чувствовать себя человеком? Высказать этот страх чужому человеку равняется признать его вероятность. — Да ничего, услышала когда-то, вспомнила вот, — хмыкнула Яна. Она видела по мимике лица даже в темноте, что Балор ни разу не поверил ей. Однако колдун не стал допытываться: будто бы ему есть дело. — Сколько тебе лет? Я же помню тебя лет десять назад. Или ты очень хорошо сохранился, или за это время в затворничестве ты нашёл лекарство от магии, — задумчиво протянула Яна, пытаясь перевести тему. — Ага, питаюсь кровью юных девственниц, которые набиваются мне в ученицы, предварительно их совратив, — прыснул Балор, явно наслаждаясь выражением лица слегка смутившейся Яной. — Да нет никакого секрета. Просто я не человек. Сколько лет не помню, но телу этому около шестидесяти, что ли. — Чего-о-о? — Яна непроизвольно отодвинулась, буквально на пару сантиметров. — Нет, а серьёзно? — Я очень серьёзен. Никогда не слышала о бесах? Демонах? Злые духи и всякое такое? — Ты не похож на какую-то нечисть, тем более – на шестидесятилетнюю. У меня дедушка сейчас такого же возраста, — с сомнением фыркнула Яна, украдкой всматриваясь в Балора. По виду человек как человек: молодой, приятной внешности (вообще очень даже красивый, но Яна скорее удавилась бы, чем призналась в этом даже самой себе). Ну подумаешь глаза как-то странно отливают бирюзой, особенно в свете луны. Мало ли, какие колдуны бывают. — Ты много бесов видела, куколка? От Балора не скрылся повышенный интерес к собственному лицу, и он в ответ в упор начал рассматривать Яну, чуть наклонив голову. Тёмные длинные локоны тенью легли на кожу, и у Яны аж руки зачесались потрогать их: на вид кудри казались очень мягкими, и хотелось проверить, такие ли они и на ощупь. В глазах и на губах – хитрая улыбка. — Да, знаю, тяжело быть таким красивым, — бархатно хохотнул Балор. — Да ну хватит издеваться, — злобно ответила Яна и перевела взгляд на колыхающиеся кроны деревьев. Будто они тоже смеются! — А как выглядят бесы? — Как я, — насмешливо ответил Балор, но тут же пожал плечами. — Ну, трудно объяснить, на самом деле. Обычно это всякие антропоморфные кучки тьмы и злобы с неординарным набором конечностей или органов. Последовало глухое молчание. Яна ковыряла тапком сухие ветки, переваривая в голове услышанную информацию. Знала ли она вообще хоть что-то о мире колдунов раньше? Он манил её детскими, а в итоге выложенная стройными рядами золотых кирпичиков тропинка завела куда-то на обрыв, откуда её столкнули в свободный полёт. И не так страшит удар, как неизвестность: внизу ждёт вода? Острые камни? Чудесное спасение? А пока Яна пыталась ухватиться за любой выступ, малейшую веточку, и все они обрывались в руках. Печальные мысли разбавил Балор: он жестом фокусника достал из рукава длинную тонкую курительную трубку, поблёскивающую холодным металлом в свете луны, и деловито начал забивать табаком чашу. Тихо засвистел себе под нос незамысловатую мелодию, а затем взглянул на Яну, будто только вспомнил, что она сидит рядом. — Зайди ко мне днём, а лучше утром. Поищу тебе литературу почитать про волшебников и вот это всё, — Балор звонко щёлкнул пальцами: из трубки потянуло пряным дымом. — А то у меня терпения на все твои вопросы не хватит. — Я работаю до вечера, — Яна кинула неодобрительный взгляд на трубку, хотя пахло вполне даже приятно. Тянуло сладковатым травянистым запахом, острой свежестью напоминавшим мяту, что росла (или скорее медленно, но верно увядала) в огороде у дома. — Значит, зайду сам. Заодно... впрочем, неважно, — рассеянно произнёс Балор, приминая пальцем табак и вновь поджигая. — А ночью тогда попрактикуемся. Иди спать. Обдумаешь информацию заодно. Яна уже хотела возмутиться: она, вообще-то, не устала нисколечко. И что, это всё обучение на сегодня? Повторение уже изученных глифов и лекция о магии? Ей мало, ей хотелось знать больше, ей нужно. Балор не спрашивал: он медленно затянулся и выдохнул ароматный дым Яне прямо в лицо. «А вот это было грубо!», успела возмущённо подумать Яна, прокашливаясь и пытаясь разогнать окутавшую лес дымку. Открыла глаза она ожидаемо в собственной кровати. — Хоть бы раз пожелал спокойной ночи, — буркнула Яна куда-то в темноту. Та эхом ухмыльнулась в ответ, но это, конечно же, просто ветер за окном.