Пути колдуна неисповедимы

Колдовство Балора можно было бы сравнить с наркозом эфиром. Отпускало постепенно и почти незаметно. Сначала вернулись ощущения к телу, которое Яна практически не чувствовала, пока Балор едва ли не силком тащил её до дверей паба. Первыми начали просыпаться кончики пальцев, за ними совсем медленно – конечности, кожа покрылась мурашками. Только внутри груди и головы было всё ещё совсем-совсем тихо и холодно. И правда замёрзла, особенно ноги – в лаборатории как-то не замечала, отбросила всё бренное телесное на задний план, пока саднило сердце. За окном едва-едва прорывались серые солнечные лучи сквозь облака. Повеяло тем самым августовским морозом, который всегда напоминает людям о том, что у них в запасе всего совсем немного тёплых дней перед суровой осенью. Дождь закончился и оставил после себя капли на окнах, а Яне бы так хотелось, чтобы выглянуло солнышко и легло на высушенное слезами лицо. Как дошла до скамьи – не смогла бы сказать при всём желании. Балор что-то спросил, и Яна рассеянно кивнула в ответ. Узоры на столе оказались куда интереснее лица собеседника: Яна просто не могла заставить себя посмотреть на Балора или выслушать его. У неё совсем не получалось злиться – забыла, как это делается, что ей нужно чувствовать при этом. Зато отлично получалось соглашаться со всем, что Балор говорил. И надеяться на то, что однажды слова у него закончатся, и они смогут посидеть в тишине. Перед Яной из ниоткуда появилась чашка чая размером не меньше, чем с её голову. На вкус питьё показалось обычным кипятком и лишь едва-едва отдавало послевкусием каких-то сладких трав и чем-то цитрусовым на языке. Балор убрал в карманы кошелёк и театрально вздохнул, отчаянно привлекая к себе внимание. — Монет на тебя не наберёшься... Просто чтобы ты знала: я в жизни ещё столько на одну женщину не тратил, как потратил на тебя за эти два дня. Весь блеск напыщенности и грациозности потихоньку сыпался с Балора. Что-то изменилось в его прищуре беспокойных глаз и том, как Балор постукивал сухими пальцами по деревяшке стола. Будто все и так тонкие, словно выточенные из камня, черты его лица заострились ещё сильнее под тенью тёмных кудрей. Даже голос, обычно бархатно-мурчащий, теперь больше напоминал резкий свистящий порыв ветра в штормовую ночь. — Шучу, дорогая, не смотри на меня так, — Балор примирительно поднял руки. — Вложения должны окупаться, а я не для того жизнь тебе спасал, чтобы ты издохла от голода и простуды. — Как заботливо, — равнодушно съязвила Яна. Чай приятно грел постепенно возвращающие чувствительность пальцы. Яна надеялась, что мозг отойдёт не так быстро, и она сможет хотя бы какое-то время побыть с пустой головой, в которой разве что порой мелькало раздражение от собеседника. Под столом нетерпеливо дёргал ногой Балор. Он сел напротив и всё время пытался поймать взгляд Яны, а она, в свою очередь, старалась рассмотреть Балора из-под ресниц так, чтобы тот не заметил. Разговор явно не клеился, а вокруг царила неловкая тишина: все отсыпались за вчерашнюю ночь, и на завтрак пришли разве что два-три ранних посетителей. Казалось, Балор чего-то ждёт, чтобы наконец высказаться. И вскоре стало ясно, чего именно он ожидал: еды. На столе оказалось блюдо с пышными драниками, политыми сливочным соусом с грибами. Желудок оповестил о своём существовании, и Яна со вздохом придвинула к себе тарелку. Ох, подкупают её, немилосердно подкупают. — Не знаю даже, с чего начать, — Балор приложил палец к губам, будто задумался. Будто не прокручивал этот диалог в голове с момента, как они выскочили из портала. — С начала начни, — передразнила его театральный тон Яна. Балор в ответ закатил глаза. — Я тебе не врал – просто ты никогда не спрашивала, почему согласился тебе помогать. Я и правда знал твоего деда, и у нас с ними были довольно натянутые отношения. Видишь ли, твой дед у меня кое-что наглым образом спиздил, а это очень нужная... вещь для меня. У меня есть все права на неё. Чисто фактически – я всего лишь получаю обратно то, что принадлежит мне. Так что было бы славно, если бы мы с тобой начали всё заново, и ты бы... м-м-м... помогла мне пробраться в комнаты твоего деда. — И с чего бы мне тебе помогать? — О, боялся, ты не спросишь, — Балор по-бесовски усмехнулся и принялся загибать пальцы. — Во-первых, я всё ещё могу помочь тебе с обучением. Не думаю, что найдётся много желающих. Во-вторых, тебе не спрятаться от Совета без меня. Потому что ты ничего не знаешь ни о них, ни об устройстве этого мира – без обид. Я знаю пару надёжных человек, у которых мы сможем укрыться и при этом выяснить, что происходит. Ты же не захочешь разбираться с этим одна? Ну и самая простая причина – я спас тебе жизнь, и как минимум можно было бы и спасибо за это сказать. А как максимум – ты мне должна. — С чего ты думаешь, что я не могу справиться с этим сама? — с вызовом спросила Яна, отодвигая от себя едва тронутую еду. — Я даже не знаю, верить ли тому, что ты говоришь. Потому что сейчас мне всё больше кажется, что всё, что ты вообще делаешь – это всё только ради тебя и твоей выгоды. — Именно поэтому тебе и стоит поверить мне, хотя бы на время, — легко согласился Балор. — Выходит такая ситуация, что сейчас моя выгода – это ты и твоё благополучие, как бы мне не хотелось этого признавать. Мне нужно, чтобы ты вдоволь ела, спала, была живой, здоровой – и могла наколдовать мне то, что нужно. И была рядом, чтобы никого из нас не утащил в свои лапы Совет. Звучало искренне – и от того как-то особенно неприятно. Значит, Балор избавится от неё, как только Яна перестанет быть нужной? Чистый дьявольский расчёт, при котором из-за обстоятельств Яна входит в область составляющих эгоизма. «Мне важен только я, но сейчас важна и ты». И неизвестно, как трактовать, потому что не хотелось быть какой-то временной игрушкой или инструментом, которые могут выкинуть в любой момент за ненадобностью. Что-то в словах Балора звучало почти математически точно. И действительно: ему нет надобности вредить Яне, но от этого только неприятнее. Безразличие звучало гораздо больнее, чем простая ложь. Для лжи или предательства должны быть хоть какие-то чувства, а Балор действует, движимый лишь своими интересами. И Яне стоило бы поступить именно так же – но почему-то пока не получалось. Балор вновь заговорил, интерпретировав молчание по-своему: — Ян, ну честно – ничего личного. У меня к тебе ноль претензий, это не какая-то кровная месть. Я тебя даже пальцем ни разу не тронул. Ты поможешь мне покопаться в вещах твоего деда, а я помогу тебе освоиться в мире хитрожопых колдунов. И все в плюсе, и пусть никто не уйдёт обиженным. «Ничего личного». И как бы Яне не хотелось чуть подольше побыть обиженным ребёнком, которого обманул друг, внутренне она уже была согласна с доводами Балора. Ну и пусть он делает это не из какой-то привязанности или не потому, что Яна какая-то невероятно интересная девушка, с которой приятно проводить время. Зато она будет знать, что Балор больше – по крайней мере, до поры до времени – не предаст её хотя бы ради собственной цели. В конце концов, он всегда мог уйти. В конце концов, она всегда сможет уйти. Яна медленно кивнула и через «не могу», «не хочу» и медленно подбирающуюся к горлу тошноту доела последний драник. Что ж, если бы она была бесполезна для Балора, он бы не тратил деньги на её урчащий желудок. И всё-таки Яна решила, что не будет до конца верить ему. Как только она твёрдо решила это и подняла глаза на Балора, то тут же поняла, что он догадался об этом. — Я тебе не доверяю, — уточнила на всякий случай Яна, наконец выдерживая прямой равнодушный взгляд глаз напротив. — И это вполне взаимно, — Балор рассеянно пожал плечами и улыбнулся в попытке сгладить сказанное. Всё это время смущала тишина. То есть, понятное дело – только утро, все честные люди ещё дома сидят, но это была тревожная тишина, особенно учитывая сложившиеся обстоятельства. Яна вспомнила, что они, вроде как, в бегах, и им не стоило появляться так близко к городу. По напряжённым плечам Балора, по его пониженному почти до шелестящего шёпота голосу и периодическим оглядкам по сторонам Яна поняла, что он-то, в отличие от неё, не забывал об этом ни на секунду. Тогда она кивнула в сторону двери и получила в ответ полный облегчения выдох. — Мне, кстати, отдать тебе ещё надо… — Балор похлопал себя по карманам, раздражённо вздохнул и принялся поспешно выворачивать их. — Только я всё ещё без обуви, — напомнила Яна, вставая из-за стола. Через пару секунд она вновь села – не по своей воле. На плечо легла тяжёлая рука. — Ничего страшного, Яна Константиновна, — послышалось из-за спины. — Мы вам выдадим, вы только пройдите с нами. Внутри всё оцепенело от ужаса. На едва успевшему поднять голову от поиска Балоре не было лица. И когда только Очередько успел добраться сюда? Он всё это время прятался где-то? Следил? Подслушивал? Почему они его не заметили? Яна уцепилась за крохи оставшейся магии Балора, чтобы не дать панике накрыть с головой. Нужно было быстро открывать портал и бежать – неважно, куда, лишь бы не попасться в руки Совета. Глаза у Балора помутнели, пальцы беспокойно зашевелились под столом – он пытался что-то наколдовать, пряча страх за бегающими от Яны к Павлу глазам. Яна попыталась встать, но почувствовала, как на её плечо надавили сильнее, чуть ли не прижимая к столу. Вторую руку Павел заломил ей за спину, обездвиживая всю верхнюю часть корпуса. Открыть портал значило взять с собой Павла и оставить в пабе Балора за неимением физического контакта. Яна быстро размышляла: чтобы сбежать, им нужно было в первую очередь избавиться от Очередько. Шансы увеличивало то, что он почему-то пришёл один – значит, нужно было действовать, пока не подоспела подмога. Сама Яна умела только открывать портал, а значит, ей нужно было отвлечь Очередько на себя, давая шанс Балору вытащить их. Яна зашипела от боли и попыталась повернуть лицо в сторону Павла. Тот покачал головой и тут же отвернулся от Яны, перехватив теперь оба её запястья одной рукой. Он слегка привалился туловищем ей на спину, вынуждая резко выдохнуть – стол больно упирался в живот. Смотрел Очередько немигающе вперёд – на Балора, вытянув перед собой освободившуюся раскрытую ладонь в его сторону. С неё свисала уже знакомая Яне цепь, которая с каждым едва заметным движением Павла угрожающе звенела. Балор мигом вскочил с места. — Балор, у тебя нет надо мной власти, — громко, с самодовольной улыбкой произнёс Очередько, сильнее сжимая запястья Яны. Балор отшатнулся на месте, едва ли не впечатываясь в стену. Из его горла вырвался густой булькающий звук, будто он пытался что-то сказать, но подавился собственной кровью. Очередько почти трясся от сдерживаемого ликования. Нужно было немедленно что-то делать, пока он ещё не полностью контролировал ситуацию. Яна издала умоляющий стон, пытаясь привлечь к себе внимание. — Помогите... пожалуйста, — тихо выдохнула Яна. Павел повернулся к ней лишь на секунду, стараясь не разрывать зрительного контакта со сдерживаемым Балором. — Он соврал мне. Я знаю, он что-то ищет. Это связано с моим дедушкой. Пожалуйста... Я расскажу... Злость Балора можно было почти почувствовать, а произнесённым сквозь зубы «Сука» можно было убить на месте. Яна услышала скрип отодвигаемой скамьи и полный яда скрипучий голос. — На меня такая хуйня не действует, Павлик. Попробуй ещё раз. Угол обзора не позволял увидеть, что именно сделал Балор, но хватка ослабла. Павел растерялся, – всего на мгновение – и этой передышки было достаточно. Яна неловко вывернула руку, согнула её в локте и вслепую, не совсем точно, но со всей дури врезала по Очередько. Удар пришёлся куда-то под дых и смешался с магией Балора. Павел резко оттолкнулся, уклоняясь от удара и ненадолго выпуская Яну из рук. Она с жутким скрипом юркнула вниз, сползла под стол и хотела уже вынырнуть со стороны Балора. В процессе Яна чувствительно ударилась головой, замешкалась и потеряла пару драгоценных секунд. Уже оклемавшийся Павел громко выругался и попытался схватить её за юбку, в ярости сметая скамью на своём пути. Запахло морем в грозу: Балор кинул что-то в сторону Павла, работая на отвлечение противника. Балор держал оцепеневшего и от того озверевшего Очередько на расстоянии. По крупному тремору рук и плотно сжатым губам видно было, что магия давалась ему с трудом: всё-таки была сила в произнесённых Павлом словах. Яна оглянулась в поиске подмоги, но абсолютно все работники паба и малочисленные посетители исчезли, а те немногие, что остались – делали вид, будто ничего не происходит. Яна в миг оказалась рядом с Балором. Она вцепилась в его рукав и не услышала – увидела, что Балор едва различимо шепчет что-то сквозь зубы. — … Левый карман… Смотреть на Очередько было страшно: это был рычащий и матерящийся зверь, лишь каким-то чудом пригвождённый на месте заклинаниями Балора. Всё лицо его налилось красным, в глазах лопнули сосуды от напряжения, руки сжимались в огромные кулаки. Яна запустила руку в левый карман Балора, пытаясь на ощупь найти там что-то знакомое. Кожу приятно походил металл: это были часы, подаренные Балором Яне для занятий во сне. Она поспешно застегнула их на запястье и закрыла глаза. В голове всплывали, загорались светлячками воспоминания о закорючках портала; о том, как Балор вёл её рукой по линиям и сплетениям знаков; как ощущалось это покалыванию в кончиках пальцев от силы; как падали на кожу капли брызги воды с водопада; как блестящие рваные ниточки сами собой всплыли в голове в момент крайнего отчаяния. Яна с силой вцепилась в рукав рубашки трясущегося Балора и уже почувствовала знакомое лёгкое головокружение, когда мир свернулся до пьянящей темноты и плывущей невесомости. Что-то толкнуло её в самый последний момент, и Яна выпустила Балора из рук. Мир обрёл тугую плотность и леденящий холод. Из лёгких стремительно выходил воздух, всплывая к небу прозрачными пузырями. Яна попыталась открыть глаза и долго не могла осознать, что происходит. Ноги не находили опоры, руки беспорядочно бултыхались в поисках поверхности, и Яна осознала: она опять тонет, и если будет паниковать, то умрёт уже через несколько секунд. Ориентируясь по всплывающим пузырькам воздуха, она принялась отчаянно плыть наверх, игнорируя обжигающую нехватку кислорода, иголки мороза на коже и усталость во всём теле. Секунды превратились в минуты, часы, декаду, целую вечность, и по всем законам Яна должна была умереть ещё в прошлом столетии. Тёмно-зелёная вода не выпускала, оплетала шелковистыми водорослями и превращала Янины руки в плавники, вырезала на шее жабры, сокращала бедное сердце до двух камер. «Быть может, было бы гораздо проще уйти обратно, на дно». Люди не могут жить без воздуха, и Яна сейчас это чувствовала так остро, как никогда раньше. Казалось, за эти годы она действительно стала рыбой и забыла, как делать полноценные вдох и выдох, что такое запахи. Скорее всего, Яна уже умерла – и только поэтому продолжала упорно плыть наверх. Или всплывать брюхом наверх. Поверхность оказалась ещё холоднее: Яна уже привыкла существовать в температуре воды, и сейчас заново училась чувствовать ветер. Ей едва хватило сил, чтобы отползти на коленях подальше от озера и завалиться в мягкий мох прямо у пляжа. Дышать приходилось ртом – жадно, до боли во всех нервных окончаниях. Над головой сквозь тучи светило мутное солнце. «Пока мне больно – я живая», – повторяла про себя Яна. Наверное, она заснула и покрылась сама мхом. На её руках и ногах проросли заросли черники, и птицы прилетали к ней, чтобы собрать мелкие ягоды и прутики для своих гнёзд. Наступила осень, и её ступни накрыли золотистые листья. Зимой Яну защищал от холода снег, а мимо то и дело пробегали беспокойные синички. Весной она расцвела маленькими розовыми колокольчиками, которые летом вновь превратились в тёмно-синие ягоды черники. Столетий хватило, чтобы восстановить силы. Яна поднялась на локтях и осмотрела себя. Ни следа прошедших лет, только несколько примятый мох под ней. Голова неприятно загудела, и Яна вспомнила, что ударилась ею под столом, когда сбегала от Очередько. Она попыталась позвать Балора, но густой лес поглотил её крик. Яна вскочила, резво оглянулась по сторонам. Как бы долго и громко она не кричала, Балор не отзывался; его не было в поле зрения, и оставалось лишь надеяться, что этот лукавый чёрт тоже смог сбежать. Нужно было идти, искать хоть какие-то признаки жизни. Яна ступила с пляжа в лес и прислонилась к сосне. Лес был ей другом с самого детства. И пусть сейчас она шла меж иных тропинок и деревьев, Яна была уверена, что здесь нет угрозы. Она шла через темноту, вслушиваясь в каждый шелест листвы под ногами, шуршание мелких лесных мышек, используя их как ориентир. Босые ступни больно кололи сухие ветки, мелкие камешки и иголки, но Яна была благодарна уже за то, что может что-то чувствовать. «Пока мне больно – я живая», – повторяла про себя Яна. Вновь и вновь в голове вспывала печать портала, но теперь не могла собраться в одну картинку, расплываясь кусками по сознанию, вспыхивая редкими огоньками. Так во сне люди пытаются прочитать написанное и упускают суть. Приходилось надеяться на реальность и благосклонность леса. Яна осторожно ступала по камням и мху, нащупывала в темноте толстые шершавые стволы деревьев и несколько часов – или месяцев – двигалась интуитивно, наобум. Сначала ей даже показалось, что она вновь бредит: впереди замаячил столб дыма, который, без сомнения, мог принадлежать только каминной трубе. Яна, не задумываясь, кто её ждёт впереди, почти побежала до дыма. С каждым шагом она всё явственнее слышался стук топора и тихие переговоры зверей. Перед её взором предстала почти избушка на курьих ножках. Это был низенький деревянный домик, будто бы стоящий посреди сосен уже много веков, вписанный в окружающий пейзаж ещё на стадии семян и ростков. Он больше напоминал само дерево, скалу; словом – что угодно, только не обычное человеческое жилище. От старых брёвен пахло теплом и лесными травами, а ещё – горячим супом и совсем немного искрами колдовства, похожими на искры огня. Дверь, скрипнув, открылась изнутри, и из дома показался человек. Или какое-то лесное чудовище – Яна бы сейчас поверила во что угодно. Сухой, высокий и худой мужчина с длинными спутанными серебристыми волосами курил трубку. Он медленно оглядел Яну с ног до головы, а затем кивнул в сторону входа, разрешая войти. — Я уж думал, ты никогда не придёшь. В носу мерзко защипало. Яна последний раз оглянулась на притихший лес и беззвучно шепнула ему благодарность. Тот ответил ей шелестом листьев на тёплом ветру, заманчиво подталкивая ко входу. Яна прошла мимо курящего человека, лишь слегка помешкав перед дверью. Уняв неизвестно откуда взявшуюся дрожь в руках она резко выдохнула и почти забежала в тепло. За порогом дома будто начало действовать особая, гостеприимная магия. Только сейчас Яна поняла, как замёрзла и устала, и дом помогал ей осознать собственное состояние, сгоняя остатки оцепенения. Невесомые мягкие руки провели Яну к застеленной еловыми ветками скамье, нежно, но настойчиво усаживая отдохнуть. Моргнув, Яна обнаружила на столе кружку с водой и с жадностью выпила всё без остатка, едва не закашлявшись. Ей показалось, что она пила самую сладкую, самую прохладную и бодрящую жидкость на свете – и не вода, и не чай, и не настойка – самые настоящие чары, плещущиеся в кружке. Свет покачнулся перед глазами, и Яна испугалась, что её отравили. Заклонило в сон. Но тут же она сама себя и успокоила: ей нужно исцелиться, заземлиться – а после всех пережитых потрясений это возможно только после долгого, хорошего, крепкого сна. «Я всего на… минуточку», – зевнула Яна, почувствовав, как еловые иголки щекочут щёку. Пламя заплясало под веками, и до ушей Яны донеслось тихое бормотание-песня её неожиданного, всё ещё незнакомого спасителя.