Пути колдуна неисповедимы

Первым же делом Яна в сердцах стянула с запястья часы, а с ушей – колечки серёжек, которые продолжали держаться на хряще разве что чудом каким-то. В голове – тысяча и один вариант того, что нужно было бы ответить, но все они разбивались о закрытую с другой стороны дверь. Пёс ещё не зашёл, но мог вернуться в любой момент, а потому нужно было решать что-то сейчас. План, настолько безумный, что даже Балор бы покрутил пальцем, занял все мысли мгновенно, не оставляя шанса на продумывая дальше двух минут исполнения. Яна прошмыгнула обратно в спальню, где на стене расположилась небольшая форточка, будто идеально вырезанная в дереве для побега тонкой резвой девицы. Створка поддавалась рукам едва-едва и ужасно скрипела на весь лес. Яна молилась всем богам, которых только знала и не знала, чтобы Пёс не успел вернуться и услышать. Сидеть и выжидать? Нашли дурочку. С последним жалобным скрипом форточка сдвинулась и открылась нараспашку. Пьянящий лесной влажный воздух, врывающийся внутрь душной комнаты, придавал сил, пока Яна торжествующе вываливалась наружу. Она спряталась за толстыми стволами деревьев, поглядывая на спину Данилы. На рядом стоящего Балора с его раздражённо сжатыми губами Яна старалась и вовсе не смотреть – сразу становилось горько на языке. Гости двинулись в путь, негромко переговариваясь. Яна держалась от них на приличном расстоянии и иногда даже теряла компанию среди листвы, однако неизменно находила по почти лысой макушке Данилы. Лес предательски тихо себя вёл, великодушно подставляя Яне абсолютно непроходимые тропки и великое множество возможностей выдать себя лишним звуком. Через несколько минут у неё и вовсе ум за разум зашёл: Яне то и дело казалось, что Балор слышит хруст каждого листочка и малейшее шуршание. Всё время казалось, что он слегка поворачивает голову назад, высматривая Яну. А быть может, ей просто хотелось, чтобы он заметил её побег, понял, что она не собирается сидеть на месте. Ей так хотелось, чтобы Балор обернулся, что, казалось, это вот-вот произойдёт. Как только дорога под ногами плавно сменилась с почвы на песок, Яна и вовсе замедлилась. Она не стала подходить совсем уж к краю леса и предпочла остаться в тени сосен так далеко, чтобы всё же видеть гостей острова. Не получалось расслышать ни слова, да и по выражениям лиц было трудно что-то сказать. Яна отметила только, что они скорее всего спорили, и... Павел? был чем-то откровенно недоволен. Он скрестил руки на груди и ритмично топал ногой, однако, казалось, его спутники и вовсе не обращали на такое поведение никакого внимания. Только когда компания села в лодку и отплыла на несколько метров, Яна вышла из своего укрытия. Прохладный ветер от озера растрепал короткие волосы, от воды потянуло холодом. С каждой секундой лодка становилась всё крошечнее, и от этого вида становилось неспокойно. Озеро было настолько огромным, что не разглядеть другого берега. Яна ощутила смутение, причину которому она не могла найти. Слишком большая вода, слишком глубокая — Яна знала это не понаслышке. Пресный, водный привкус во рту – почти до тошноты. Глубокий вздох: ей надо выбраться отсюда, и непонятное тревожное чувство на душе не должно помешать. Нужно было искать ещё одну лодку. Наверняка Пёс хотя бы изредка да покидает остров, значит, должно быть средство передвижения. В поле зрения ничего, похожего на лодку, не обнаружилось. Если только не считать огромный поваленный дуб за импровизированное каноэ. Накрыло отчаянием: придётся прочёсывать весь пляж, и это при условии, что Пёс никуда лодку не прятал. Яна не знала точных размеров острова, но прекрасно осознавала, что важна каждая секунда. И если Псу плевать, сбежала ли она, то Даниле – нет. А доложит ли Пёс о пропаже – вопрос, на который Яна предпочитала не находить ответа. В нос ударил запах спелых, слегка кислых яблок, будто кто раздавил целую тележку с фруктами. Ну конечно, как же Яна не догадалась! Наверняка лодка стоит прямо у дома Пса, чтобы никто не украл. И как ей эта мысль не пришла в голову раньше? Воодушевлённая Яна бросилась обратно в лес, совершенно не беспокоясь, что потеряется: она чётко знала, куда ей нужно идти и где при надобности повернуть. Дорога обратно показалась совсем уж лёгкой и быстрой, и только у самого дома Яна заподозрила что-то неладное. Ярким пятном посреди дворика смотрелась Настя, сидящая на заборе. Она казалась чуждой здесь, среди приглушенных землянистых цветов леса, в своём бордовом вельветом платье. Пронзительно голубые глаза смотрели с укором, будто Яна – нашкодивший подросток. Яну накрыло разочарование: разумеется, её одурили, околдовали. Конечно же, никакой лодки у дома нет и быть не могло. Кто бы каждый раз таскал её через весь лес? — Наверное, тебе просто захотелось прогуляться, — Настя погрозила Яне пальцем в плотно сидящей красной перчатке. — И ты, конечно же, не думала сбежать. Особенно после того, как тебе сказали сидеть на месте. Судя по тону, от Яны ответа не требовалось. Настя спрыгнула с плетени и прошла в сторону дома, поманив Яну за собой жестом руки. Внутри будто ничего и поменялось за те пару часов, что Яна бродила по лесу. Пёс лишь слегка поднял голову от рабочего стола, когда чародейки зашли внутрь. Щелчок пальцами – и зашумел, запел блестящий самовар в углу комнаты. По комнате разлился аромат сосновых шишек от топки. — Твою абсолютную тягу к самоубийству спишем на стресс, — как ни в чём не бывало продолжила Настя, по-хозяйски усаживаясь на кушетку. Длинный вырез на подоле платья красиво обтянул округлое колено. — Тебе сказали сидеть на месте и не мешаться, а ты решаешь ослушаться и подвергнуть всех причастных опасности. Со своей жизнью делай, что душе твоей неугомонной угодно. А пока за тебя другие отвечают – будь добра слушаться. — Насть, не ворчи, — вздохнул Пёс, почёсывая переносицу пальцами. — Она не понимает. — Ну так, наверное, стоило к этому времени сложить два и два, — холодно отозвалась Настя. — Садись уж, в ногах правды нет. Последние слова были уже адресованы Яне, которая неуверенно шлёпнулась в кресло напротив Насти и сжалась в нём. На низком столике между ними сами собой возникли чашки с чаем, сахарница, блюдца с кусочками лимона, мягкие маковые бублики, запечённые яблоки и глянцевые груши. У Яны аж слюни потекли от всей этой свежей, чудесно пахнущей красоты. Она под строгим взглядом Насти нерешительно ухватила яблоко и жадно надкусила его. — Видишь, в чём дело, Яна, — начал Пёс, закуривая. — Люди Совета будут искать тебя, потому что им нужно замести следы. Они не будут выяснять правду, потому что, очевидно, и так знают её. Им нужно как-нибудь избавиться от тебя. — В любом другом случае они бы не стали так утруждаться с откровенно слабой ведьмой и каким-то там бесом, — любезно добавила Настя, элегантно размешивая сахар в чае. — Мы давно с Данилой подозревали, что Совет мутит что-то... диковинное. В плохом смысле. И это всё касается не только тебя, и длится уже много лет. Ты можешь помочь – даже если помощь предполагает временное бездействие – или можешь пытаться бежать. — Если бы твоя помощь потребовалась, тебя бы об этом попросили, детка, — вновь вклинилась в разговор Настя. — А так – не мешай взрослым дядям решать твои проблемы, раз они сами за это взялись. — К тому же, — как ни в чём не бывало продолжил Пёс, поправляя сползшие на кончик носа очки. — Тебя выследят минуты через две. Здесь ты сокрыта благодаря чарам. Не создавай дополнительных проблем. Быть может, стоило обговорить раньше, но вот тебе первое непреложное правило: ни в коем случае не покидай этот дом и остров. Надеюсь, мы договорились? Хорошо. Пей чай. Остынет, будет результат не тот. Яна как-то и не подумала, что вторая чашка – ей. Отложив недоеденное яблоко, она сделала глоток. Тягучее тепло разлилось от горла до груди, на языке остался пряный терпкий вкус трав. — Такой приятный! Что это за чай? — вежливо поинтересовалась Яна. — С настойкой на сорока травах, — в голове у Пса прозвучала одновременно и гордость, и усмешка. — Сам собирал и сам настаивал ещё месяц назад. — Это что, такой метод успокоить? — Или напоить, — хмыкнул Пёс. — Или упокоить, — сощурила глаза Настя. — Если не будешь сидеть на месте ровно. Из Яны вырвался неловкий смешок. Это было ещё не доверие, только крохотная надежда, что её не бросят. Временное спокойствие, одурманивающее до желания, чтобы этот момент длился вечно. Ядовитое облако уюта, укрывающее собой от всего внешнего мира с его демонами, Советом и смертью. Чувство вины выжившего лишь притуплялось, и Яна честно не могла понять, как унять желание сделать хоть что-нибудь. Ей буквально говорили: ты никчёмна и будешь только путаться под ногами. Она не могла выбросить из головы глупую ссору с Балором, потому что чувствовала: он прав. В каждом своём слове, как бы ей не хотелось этого признавать. Голос рассудка соглашался с доводами Пса, Данилы и Насти. Голос сердца, подозрительно похожий на Балора, нашёптывал сомнения. — Настя, а как ты... вы оказались здесь? Откуда узнали, что я тут? — решилась прервать собственные мучения Яна. — Ты не вышла на работу, — безапелляционно заявила Настя. — У нас настоящий сумасшедший дом, а ты решила откосить, прикрывшись убийством? — Не слушай её. Она наверняка почувствовала, что у меня в доме появилась другая женщина. Настя так яростно зыркнула на Пса, что Яна мгновенно поняла: в этой догадке была доля правды. Интересно: столько поклонников, приходящих ежедневно в пекарню, чьими сердца Настя закусывает утренний чай, и тут вдруг – кто-то, вероятно, действительно дорогой ей? Ну должна же быть какая-то причина, по которой Настя так рьяно отчитывает Яну за несоблюдение правил. Яна поставила бы на то, что это скорее переживания о чужой безопасности, а не о ней самой. Нельзя же, наверное, просто так, без последствий, укрывать преступницу, разыскиваемую Советом. — Вижу по глазам, что рано или поздно ты вновь надумаешь бежать, — фыркнула Настя. — Допустим. И что ты будешь делать? Как собираешься противостоять старым колдунам? — Меня обучали магии, — уклончиво ответила Яна, пряча лицо в чашке. — Это, конечно, замечательно, но что именно ты бы сделала? Какую бы магию применила? Яна пристыженно и побеждённо замолчала. Не нужно быть гениальным теоретиком колдовства и чародейства, чтобы понять, к чему Настя ведёт. Даже порталы, которые, как казалось Яне, она заучила наизусть, будто вылетели из головы. Она только-только начала обучение, а уже хочет предъявить что-то тем, кто много лет практикуется в колдунстве. Резонный вывод, который совершенно не вязался с убеждениями и виной Яны. — Помешаю вашему разговору, — непринуждённо сказал Пёс. — Яна, пара вопросов. Как ты себя чувствуешь? — Н-нормально? — стушевалась Яна, не понимая, чего от неё требуют. — Конкретно. Болит что-то, усталость, сонливость? Прислушайся к себе. — Да ну... правда нормально. Спать не хочу, ноги только болят от ходьбы чуток. Ну... ничего такого. Часто у меня голова болит, но сейчас погода вроде адекватная. — Погода? — У меня самочувствие от погоды зависит часто. Дедушка говорил, мама такая же была. Вот в плохую погоду голова болит, сонливость, тело ломит, как при простуде, рассеянная ужасно. Но сейчас нормально. — Вообще-то уже второй день похолодание и то и дело ливень идёт, — пожала плечами Настя, но мгновенно замолкла под взглядом Пса, лишь раздражённо закатив глаза. — Часто болеешь? — продолжил Пёс после нескольких секунд молчания. — Да, бывает. Особенно в детстве, каждые две недели простужалась от любой лужи. — Мгм. Интересно. Что-нибудь ещё, необычное, может быть? Сонный паралич, допустим, носовые кровообращения? — Кровь носом часто в детстве шла тоже. Сейчас... не знаю, не помню даже, давно как-то не было. Не сказать, что раньше Яна не задумывалась о собственном здоровье. Так бывает: когда боль или заболевание становятся терпимыми и уже воспринимаются фоново, как будто они всегда были в теле. Так и свою слабость Яна воспринимала как что-то само собой разумеющееся: постоянные простуды, быстрая утомляемость, худоба, которая так сильно смущала – всё это было частью Яны с самого раннего детства. Она падала в обморок раз десять за всю жизнь, а многие её школьные знакомые разве что мельком слышали о таком состоянии. Мята, много лет кропотливо высаживаемая мамой в огороде – для чая от головной боли. И таких мелочей – миллион и больше в каждом прожитом дне. Яна была всегда уставшей, но не считала, что должна обращать на это внимание. — Вы думаете, что погода тут не при чём? — осведомилась наконец Яна. Вопрос прозвучал в тишину – то ли отрицание, то ли положительный ответ. Либо действительно дело в чём-то – в ком-то, как подозревала Яна, – другом, и это настолько очевидно, что даже не требует подтверждения. Либо же никакой связи, праздный интерес и попытка занять пространство разговором. Было ли это необходимо? Яна не чувствовала, что тишина в обществе Насти и Пса её удручала. Робость, смущение – да, пожалуй, но ничего свеше нормы. С ними хотелось пить чай и что покрепче, болтать об отвлечённых пустяках и не думать о сложном. Что-то было в этой обстановке болезненно знакомое Яне, что-то из детства с кровоточащим носом и огромными резиновыми сапогами. О, Яна знала этот привкус горечи в комнате. Так вели себя её родители, когда ссорились. И ещё – прямо после развода, когда папа ещё не успел съехать, но уже прятал глаза от стыда за нелепыми круглыми очками. Яна так и не поняла, когда тяжёлое тревожное чувство поднялось от дрожащих коленок к животу, а затем и под язык. Мысли о родителях, о потерянном отце, а теперь и деде вновь накрывали, сбивали дыхание и сворачивались в невыносимую тошноту. От беспокойства невозможно было усидеть на месте, захотелось заломать руки, вцепиться в волосы и бежать, бежать, хотя бы куда-нибудь – лишь бы не оставаться в таком состоянии. Яна быстро пробормотала извинение и выскочила из-за стола, надеясь, что верно помнит расположение ванной комнаты. Её не стошнило, да и слёзы так и не полились. Яна бесцельно ходила по плитке, нервно кусая пальцы, а потом внезапно останавливалась как вкопанная у зеркала, невидяще глядя перед собой. Люди постепенно уходили из её жизни, и она совсем не могла на это повлиять. Никак. Если бы только дедушка поговорил с ней, если бы попросил помощи – тогда могло бы всё быть по-другому? И сейчас снова: ты не поможешь. Она совершенно бесполезна. И это не логичные мысли, а истерика, одна из многих. Сейчас Яна даже жалела, что Балор ушёл и не сможет забрать у неё эти удушающие чувства. Помогло бы даже просто расплакаться, но слёзы не шли. Яна, пожалуй, слишком много плакала последнее время и чувствовала себя невероятно слабой и усталой из-за этого. Ей не хотелось быть слабой, хотелось заткнуть чувства. Хотя бы до тех пор, пока у неё не появятся силы и время прочувствовать их. Яна резко втянула воздух, постаралась выровнять дыхание. Страданиями себе и другим не поможешь. Только когда плечи стали опускаться не так резко и часто, Яна повернула ручку и вышла из комнаты. За стеной звучали голоса, и Яна решила не сразу выходить в люди. Она на цыпочках прошла ближе к межкомнатной арке и навострила уши, затаив дыхание. — Серьёзно, Лёш? Разводишь у себя приют для несчастных и обиженных судьбой? Раньше были птички со сломанными крылышками и утомившиеся пчёлки, теперь девочки с бесами подмышкой, — спросила Настя. — Я и забыл, какая ты язва иногда. — Мне просто не нравится эта вся история и то, что ты в ней замешан. — Спасибо за заботу, Насть, но сам разберусь. Голоса замолчали на пару минут, и Яна даже подумала выйти из укрытия, как Настя вновь заговорила. — Твоё дело, конечно. Не понимаю только, чем я могу помочь. Столько лет от тебя ни слуху ни духу, а тут... — Скажем так. Мне тоже не нравится, что происходит. Что-то нехорошое грядёт. Перемены. Какие – ещё не вижу. — Рада, что хоть в этом мнении мы сходимся. Раздался лающий кашель, больше похожий на смешок. Голоса стали ниже и тише, и Яне пришлось едва ли не высунуться из-за стены, чтобы их расслышать. — ...Твоё мнение? — ...Слабая. Неопытная. Удивлена, что смогла открыть порталы, вызвав образ. Один раз? Допустим. Дважды? Ну, на возбуждённом состоянии – с натяжкой поверю. Трижды? Не её уровень. Если только... — Союз? — Не исключаю. Похоже на то, но будто бы и не оно. Не скажу точно. Наконец Яна решила, что пошли совсем уж непонятные разговоры и вообще, подслушивать – плохо. Общую суть она выявила: ей не доверяют, и это взаимно. Наспех вытирая вспотевшие ладони об юбку, Яна проскользнула в комнату. Настя и Пёс оставались сидеть на своих местах и даже не глядели друг в сторону друга. Тема разговора одномоментно и так легко перешла в сторону рецептов шанежек и предстоящей ярмарки, что если бы Яна не подслушивала, никогда б не догадалась, что ранее речь шла о ней. Чай давно остыл и теперь явственно отдавал жгучим в горле, но Яна допила остатки мигом. И только тогда решилась поднять глаза на невозмутимую Настю. — Вы были правы. Я и правда не задумывалась о том, что мне делать дальше. Мне бы... не хотелось быть для всех вас обузой. Может... вы могли бы научить меня какому-нибудь колдовству? Главный вывод, который сделала для себя Яна за этот день – чтобы быть полезной и значимой, нужно что-то уметь. И для достижения этого она разобьётся в лепёшку. И если не захочет помогать Балор – разберётся сама.