***
Яна ничего не понимала, а Настя отказалась пояснять. Всю информацию, уверила ведьма, она получает от Пса, а тот не торопится делиться деталями. Никто не держал Яну в вакууме, и ей пришлось признать правоту Насти: все ранее шокирующие её до кошмаров по ночам события вытеснились приятной рутиной. Она не забывала, но и не пыталась вспомнить. Ей хотелось быть обычной. Хотелось верить, что если бы дела шли плохо, кто-нибудь бы рассказал. Ведь поэтому Яна и нырнула с головой в обучение. Хотелось стать настолько сильной и полезной, чтобы с ней считались. В день Фестиваля она ничем не могла помочь, терялась от страха и непонимания. Ни у кого не было времени объяснять и возиться с ней, как с малолеткой. Все всё осознавали, что происходит. Ей же только бросили сухое пояснение о бунте со стороны людей, не_колдунов. Почему сейчас? Чем они были недовольны ранее? Сейчас Яна видела, как всё просто. Настя открыла ей глаза самой простой на свете причиной: ей и не нужно было замечать. Яна родилась в семье волшебников, у неё было друзей или хотя бы знакомых среди людей. У неё всё было нормально, а потому она даже не догадывалась, что-то у кого-то может быть иначе. Сегодня я ужинал, значит, в мире нет голода. Постыдное ощущение безопасности, в котором имеет значение только двойка по литературе и развод родителей. Она оставила мокрые следы от ботинок на половике и спрятала нож за поясом ночной рубашки, прежде чем снять пальто. Тихо. Соседки спали, как и несколько часов назад, когда Яна и Софа уходили. Когда это стало нормальным? — Боги, прости меня! От тихого шёпота Яна чуть не подпрыгнула. В коридор выглянула Софа, держащая в руках подсвечник. Пламя почти успело потухнуть. — Я так испугалась! Прости, я не должна была докладывать Насте, но ты не переместилась, и я так переживала, что у тебя снова проблемы с порталами... Снова. Яна поморщилась. Это было лишь один раз, и тот – по её собственной неопытности. Когда она едва не утонула и выжила по счастливой случайности. Такого больше не повторится. — Сильно досталось? — тихо спросила Софа, нервничая от отсутствия ответа. — Нет. Никто меня не ругал и не наказывал, Соф. Всё в порядке, — слабо улыбнулась Яна, заботливо сжимая руку подруги. — Тебе не за что извиняться. — Я потащила тебя на этот дурацкий ритуал, — облегчённо выдохнула Софа и потянула Яну за собой в гостиную. — Надеюсь, это хотя бы было не зря. Терпко пахло жжёным шалфеем, тёплым деревом и гвоздичным маслом. Своего рода домашняя магия: тепло было так, будто Яна не морозилась добрых пару часов на улице. Крепкие дубовые стены укрывали от малейшего дуновения ветра, а разбросанные по всей гостиной шкуры нагревали помещение до духоты. Мысленно Яна оставила себе пометку попросить у подруг рецепт какого-нибудь противопростудного сбора. Что-нибудь с малиной, ромашкой, имбирём и шиповником. Для профилактики. — Духи дали благословение, — помолчав, неохотно ответила Софа. — На взгляд в будущее. — Поздравляю, милая. Уже несколько недель Софа выпрашивала у Судьбы дозволения заняться прорицанием. Держала аскезу на гадание по мелочам, усердно занималась, училась слушать интуицию и отказывалась от иных форм колдовства, кроме родового – ясновидения. Она старалась доказать, что будет бережно обращаться с увиденным, не посмеет мешать исходу событий и станет глазами, что зрят, но не руками, что творят. И если сегодня Судьба соблаговолила ей, значит, Софа открывает новую дверь в своём мастерстве. — Хочешь, стану твоей первой подопытной? — ободряюще поинтересовалась Яна. Должно быть, Софа безумно желала воспользоваться возможностью, а потому должна была перестать чувствовать себя виноватой и оправдываться. Но Софа только нахмурилась, неодобрительно покачав головой. В каком-то волнении подруга закрутила в пальцах длинную светлую прядь и закусила губу. Яна не первый раз отмечала для себя, какой красивой Софа была, особенно в таком таинственном полумраке. Пшеничные пряди отражались золотом огонь от свечи, а загорелая даже зимой кожа делала её похожей на бронзовую статуэтку древних эпох. И всегда этот насупленный, хмурый взгляд карих глаз из-под низко посаженных бровей, который так и говорил: «Я видела все твои будущие и прошлые ошибки и заранее тебя осуждаю». Что-то обдумав, наконец Софа подняла голову, устремляя свой птичий взгляд прямо на Яну. Смущая. И говоря уверенно, без тени ещё недавней вины: — Только после того, как ты скажешь, что случилось. Не смотри на меня так, будто не понимаешь. Почему ты не переместилась? Скрывать не было смысла. Да и нечего. — Я встретила старого знакомого. Того, кого ты испугалась, я знаю его. — Знаешь? Его? Но как он мог оказаться на территории Сестринства? Проход закрыт для чужих. — Не для бесов и демонов. Все эти священные узы, понимаешь же. Софа закрыла рот ладошкой, не сдержав возмущённого восклицания. Это древнее, нерушимое правило ещё со времён пришествия колдовства в мир людей: ведьма не прогонит демона, что не оставил её в беде. Мужчина скрытен, а нечисть всегда как на ладони – по крайней мере, перед ведьмой. Демонов бояться нечего, нельзя даже. Это оскорбительно. И пусть, что подобные союзы заключались многие столетия назад: память жива. Доказательство тому – сами жилы ведьм, в которых течёт кровь их предков, что дали им силы. — Ты никогда не говорила, что у тебя в знакомых числится бес! И... ах! Яна, это он? Я всё не могла понять, почему у меня такое ощущение, будто чужой, а я знаю. Император! Ты просила меня погадать на беса? Ты с ума сошла?! — Я просила? Сама предложила! — Но я же не знала, что у тебя на сердце нечисть! — Ерунду не говори, — Яна отмахнулась от Софы, мгновенно краснея. Хорошо, что можно списать алеющие щёки на то, что она ужасно замёрзла. — Он учил меня магии когда-то, не более. — И не стыдно так врать! Я видела карты, там не просто «не более», там целое «ух, ебать»! Матерящаяся Софа – верный признак нервозности. Она едва могла усидеть в кресле, то и дело порываясь вскочить. О каких-то подобных правилах гадания на бесов Яна не знала, да и не задумывалась. Стоило ли ей волноваться или извиниться? — Стесняюсь спросить, он бес... какого рода? — Он кошмар. Может залезть в сновидения и управлять ими, — Яна услышала, как Софа обречённо застонала. — И один раз я видела, как он управлял сознанием человека. Недолго, но всё же. — Ужас какой, — пробормотала Софа, закрыв лицо руками. — И ты ничего не сказала! Неудивительно, что в тот раз чтение пошло не так. Чтобы бес, да ещё и кошмар, позволил шарить у себя в голове... Ненормальная ты. Яна решила, что не будет на это отвечать. Теперь просить подругу погадать даже ради её успокоения казалось не лучшей идеей. Софа нервно грызла ногти и бездумно смотрела в пламя свечи. Наконец она хлопнула руками по коленям и невесть откуда вынула колоду карт. — Интуиция подсказывает, что можно. Даже, что тебе это нужно. Куда ты без моих предупреждений, — вздохнула Софа. — Тяни, дорогая. — Одну? — Мало, две давай. Внутри нарастало болезненно-приятное предвкушение. Волнительно – стать первой, кому прочитают не то, что на душе лежит, а то, что уготовано Судьбой. Проверка на прочность: узнать и принять, не пытаясь изменить свой путь. — А это – ты, — хитро хихикнула Софа, разворачивая карту перед Яной. — Королева жезлов и рыцарь жезлов. — Что-то непохожа, — недоверчиво ответила Яна, однако поспешила прикусить язык. Лицо Софы выглядело ужасно одухотворённым в свете белой свечи. Как такой не поверить? — А по-моему, очень даже, — предсказательница цокнула языком. — Упрямая дама, до безобразия. Настоит на своём, даже если это неверный путь. Часто неспособна мыслить трезво. Неспокойная, непокорная. Такая не каждому по душе. — Спасибо за столь лестную характеристику, — Яна закатила глаза. Достала вторую карту. — Сколько теперь? — М-м... сколько считаешь нужным. Это – твоё окружение и то, как вы повлияете на судьбу друг друга. Яна помедлила, достав карты на трёх человек. Через секунду вынула ещё несколько, на четвёртого.***
Балору не нравились архивы. Про себя он называл их кладбищами. Маленькие обмелевшие порты, где посреди воды лишних слов простаивались заброшенные кораблики-книжки. Важны лишь знания, что есть в голове. Отчёты, доносы, приказы – для подтверждения фактов, которые могли и не иметь значения. Ненадежный товарищ человеческая память, а уж ветхая бумага – тем более. От запаха гниющей бумаги почти тошнило. И никакая магия не поможет, если человек стремится зафиксировать момент. На то он и момент, всё прочее – забальзамированные кости, несущие лишь костяк факта. Всё существенное – плоть, которая никогда не сохранится под дыханием времени. Но это всё лирика и попытки Балора найти повод быть раздражённым заранее. Дверь в архив оставили слегка приоткрытой, и через неё на пол падала узкая полоска света. Балор толкнул дверь и поморщился: тяжёлая, собака. За ней – высокие, длинные ряды бесконечных полок с папками, книгами и запечатанными тайнами. Данила, Пёс и Шмыг уже который день проводили тут часы, выискивая информацию об опытах со вселением демонов. Звали и Балора, но он лишь отмахнулся: делать ему нечего, как помогать в такой глупости. За столом у входа сидел полусонный Пёс, незаинтересованно листающий лежащую перед ним толстую тетрадь. В неё же с другой стороны вцепился взглядом Шмыг. Настолько расслабленный вид, что сразу понятно: прекратили разговор, как только услышали чужие шаги. Балору не привыкать. Нужно будет – узнает, о чём говорят и что скрывают. Не самая сложная задача, но пока – не первостепенная. Оба поприветствовали Балора сдержанными кивками. Усталость сейчас у всех хроническая – слишком даёт о себе знать шаткое напряжённое положение в кругах колдунов. Бесконечные аресты, судя по слухам – пытки и, по сути, никакого продвижения. Нарастающее напряжение и ожидание, что вот-вот что-то случится. Люди были слишком озлоблены действиями магов, но слишком напуганы репрессиями, чтобы поодолжать слаженно действовать. Балор слышал, как говорили, что поводом для волнений стала утечка информации о вине Совета в смертях многих во время опытов деда Яны. Побробностей никто не знал: колдуны пока так и не додумались позвать людей на переговоры и хотя бы выяснить, чего те хотят. Как итог: никто не понимал, что происходит, а главное – чего ждать. Это неведение тяготило куда сильнее реальных действий. Балор проскользнул мимо книжных полок, прислушиваясь. В паре метров шуршала бумага. В записке, полученной Балором утром, Данила прямо заявил, что не собирается рассказывать другим о своей просьбе. Что-то Балору подсказывало, что те двое будут чрезвычайно усердно делать вид, что заняты свои делами, а значит – чрезвычайно усердно будут пытаться услышать, о чём они говорят. И как только Данила собрался сохранить всё в тайне? — Как вам только не надоедает это? Гиблое дело. Правда думаешь, что здесь ещё есть что-то несокрытое? — лениво поинтересовался Балор, тыча пальцем в корешок довольно хорошо сохранившейся книги. Данила коротко кивнул в сторону дальнего прохода. Будто это поможет от Подслушивающих заклинаний. Но секретность нужна не Балору, а потому – и не его ума дела. Он прошёл вглубь вслед за здоровяком, помечая, как много пустых мест образовалось на полках. Именно образовалось: на дереве едва заметный слой пыли, который вероятнее всего скопился разве что за неделю. Не более. Покойный председатель завещал уничтожить или перенести в более укромные места наиболее компрометирующие записи? Тогда уж тем более искать нечего. — У нас на пороге – кризис, которого ранее никогда не было, — Данила говорил спокойно, едва уловимо скользя раздражёнными нотками. Сдерживался. — Если есть хоть какая-то вероятность, что здесь мы найдём информацию о действиях Совета и Яна, то надо пытаться. — Ну да. А спросить самих людей, что им не понравилось – это задача посложнее? Такое рвение для человека, которому в пору больше кулаками размахивать, а не книжки в библиотеке листать – удивительно. Будто просто спросить недостаточно. Будто не только в них дело. — Какой-то личный интерес? Мимолётный тяжёлый взгляд. В яблочко. — Мне нужно знать, — выдохнул Бесобой. — Пёс сказал, что вживил мне демона под кожу. Как тебя Артуру, только я же выжил. Я не знаю, кто он, Может, это он творил всю... всю ту жестокость тогда. — Пытаешься переложить ответственность? — мурлыкнул Балор. — Пытаюсь избавиться от той части меня, что может быть опасна для других. Ну конечно. Всё-таки приятнее жить, когда ручки и пальто белые, а ранее убитые бесы не будут засчитаны на чаше весов богов. Балор знал, что и он, и Яна круто поменяли мнение Данилы по поводу нечисти. По нему было слишком заметно, как внутри под кожей мечется замученная совесть. — Ты не пробовал искать ответа у Пса? Раз уж он занимался ритуалом. Или у того демона внутри. Я вот часто любил поболтать по душам с Артуром. Хотя чаще темой разговора был он и его проёбы по жизни, а не моя персона. — Пёс не знает имени, — напряжённо ответил Данила. — Да ну? Удивительно удобно, — с едкой ухмылкой заметил Балор. — Я не за тем тебя звал, чтобы ты язвил и намекал на что-то, — резко оборвал Бесобой и кинул злобный взгляд на Балора. — В моей голове пусто. — Не удивлён, но чем могу помочь? — Не паясничай и дай договорить. Мои воспоминания смешаны. Никакой конкретики. Яна говорила, ты промышляешь ворошением чужих душ. Можешь залезть ко мне в голову и попытаться разобраться? Балор аж тихо присвистнул от неожиданности, чем вызвал очередной недовольный взгляд. Не шуми, услышат. Покопаться в чужих воспоминаниях, новых, ранее не изученных – жутко интересно и соблазнительно. Да ещё и чьих, самого Бесобоя! Но Балор сдержал довольную улыбку и скучающе посмотрел в упор на Данилу. Соглашаться сразу? Да как бы не так. — Допустим, могу. Только я вроде сказал уже, что помогать вам не хочу. — Не за «спасибо», разумеется. — Я подумаю. Когда ты хочешь приступить? — Как можно скорее. Сегодня, если согласишься. Глаза Данилы и упрямый излом губ говорили: он настроен серьёзно. Балор некоторое время помолчал и кивнул на прощание, не подтверждая, но и не отрицая, что согласен. Он уже направлялся к выходу, как снаружи донеслись ругань и громкие хлопки. Уже через несколько секунд Данила оказался ближе к двери, распахивая её и выглядывая в коридор. — Довыжидались, мать твою, — прорычал он сквозь зубы, вылетая прочь из архива.